Опубликовано в журнале НЛО, номер 3, 2016
Николай Поселягин («НЛО»; редактор отдела «Теория»; кандидат филологических наук) poselyagin@nlo.magazine.ru.
Nikolay Poselyagin (NLO; Theory section; PhD) poselyagin@nlo.magazine.ru.
В этой подборке продолжается разговор о рецепции гуманитарной науки, который является одним из лейтмотивных для «НЛО» на протяжении всех лет существования журнала. Если в предыдущем, 138-м, номере основной взгляд был направлен в настоящее и будущее (блоки «Смыслы академического профессионализма» и «Настоящее и будущее гуманитаристики: Взгляд Ханса Ульриха Гумбрехта»), то здесь основное внимание будет уделено знаковой фигуре недавнего прошлого — Ю.М. Лотману, точнее, рецепции его идей в сегодняшних гуманитарных науках.
В поздних работах (в первую очередь в монографической трилогии начала 1990-х годов «Внутри мыслящих миров» — «Непредсказуемые механизмы культуры» — «Культура и взрыв») Лотман вышел на уровень широких философских обобщений, которые на тот момент казались скорее спекулятивными. Кроме того, кому-то могло показаться, что в этих исследованиях Лотман отходит от структуралистских аналитических моделей Тартуско-московской школы, а другие могли не согласиться с универсалистским эпистемологическим пафосом его новой теории. Наконец, ситуацию осложнило то, что Лотман умер, не успев довести до конца начатое дело, — в результате его позднее наследие нередко кажется фрагментарным и эссеистичным. Все это привело к тому, что Лотман остался в первую очередь историком русской литературы и культуры, по крайней мере для русскоязычной гуманитаристики.
Однако модели, предложенные в работах Лотмана 1980—1990-х годов, оказываются неожиданно актуальными в свете разработок последних 20—30 лет в социальных науках. Идеи динамических систем с мембраноподобной границей; центра и периферии, меняющихся местами, даже взаимно перетекающих друг в друга; взрывоподобной эволюции с моментами, когда резко повышается градус прогностической непредсказуемости (контингентности); равноправного сосуществования и диалога принципиально разных культурных систем, отказа от доминирования одних систем над другими — все эти представления находят параллели в современном социальном и гуманитарном знании. Параллели между концепцией Лотмана и постколониализмом, исследованиями национализма и империй, trauma studies, теориями аффекта и эмоций, исследованиями практик памяти, теориями сообществ, мультикультурализмом, diaspora studies, современными направлениями дискурсивного анализа и т.д. могут оказаться весьма значительными и концептуально обогатить эти направления. Разумеется, все это невозможно уместить в одну небольшую журнальную подборку, поэтому для нее в этот раз был выбран лишь один аспект — рецепция Лотмана сегодня в России, современными российскими гуманитариями. К другим заявленным выше проблемным линиям «НЛО» будет обращаться в следующих тематических блоках о Лотмане и советских / российских структурализме и семиотике.
Материалы этой подборки показывают очевидную неоднородность тем, выбираемых при восприятии наследия Лотмана российскими гуманитариями. Филолог и философ Сурен Золян концептуализирует лотмановские представления о тексте — его ключевом понятии на протяжении всего структурно-семиотического творчества, от «Лекций по структуральной поэтике» (1964) до «Культуры и взрыва» (1992). Идеи Лотмана о тексте разнонаправлены, причем различные направления рефлексии подчас противоречат друг другу; Золян демонстрирует, что даже сама эта противоречивость может быть весьма плодотворной. Многие наблюдения Лотмана, особенно в поздние годы, представляют собой, по сути, инсайты — озарения, зафиксированные в его работах без дальнейшей аргументации, которые нужно развивать дальше в полноценную теорию (или теории). Золян сводит их в единую систему, показывая тем самым, в каких направлениях может идти это развитие. Литературовед Михаил Трунин берет для анализа, казалось бы, небольшой сюжет — отношение Лотмана к С.М. Эйзенштейну. Отношение оказывается весьма негативным, и через этот частный киноведческий кейс можно увидеть гораздо более масштабную проблему — феноменологические воззрения Лотмана на отображение и постижение реальности с помощью киноэкрана. О кинофеноменологическом аспекте концепции Эйзенштейна писали мало (если не считать самого Эйзенштейна, впрочем, не использовавшего этот термин), о Лотмане-феноменологе исследований практически нет, и тем более ценно сопоставить обоих теоретиков в таком ракурсе — они оказываются во многом антиподами. Наконец, историк Вадим Парсамов берет более традиционный сюжет — «Лотман и декабристы», но при этом показывает, что даже такая, вроде бы самоочевидная, сторона лотмановского наследия на самом деле исследована довольно скудно, а его вклад в ревизию этой хрестоматийной для советской историографии темы до сих пор недостаточно отрефлексирован.