Опубликовано в журнале НЛО, номер 2, 2015
НИЖНИЙ НОВГОРОД: литературно-художественный журнал. 2014.
№ 1. 320 с. № 2. 312 с.
В предисловии главного редактора О. Рябова к первому выпуску говорится, что «страницы <…> журнала всегда открыты для достойного эксперимента» и что «Велимир Хлебников и Даниил Хармс, Венедикт Ерофеев и Виктор Соснора — все они для нас равновеликие трудники нашей литературной державы» (№ 1, с. 4). Но ни эксперимента, ни текстов, развивающих традиции Сосноры или Хлебникова, в журнале нет. Есть копии с копии копии поэзии XIX в.: «Наивность детская в глазах, / Где переливы лазурита. / В твоих, Валерия, чертах / Невинность с опытностью слита» (И. Левин. № 1, с. 262). Высокопарная пустая риторика: «Сладкими восславленная снами, / Проклятая трижды наяву, / Полыхнет — о, если б куполами! — / Сторона, что отчиной зову» (Д. Кан. № 1, с. 73). Банальные попытки философии: «В чистом поле стреножены кони! / На ветру холодеют ладони! / Я в прихожей слегка наследил, / Ничего в этом мире не понял, / и не знаю, зачем приходил» (Е. Эрастов. № 1, с. 78). Кто отличит это от, например, А. Боброва: «Веял ветер над скудным жнивьем, /Навевал по проселкам угрюмым: / “Мы стареем быстрей, чем живем”, — / Что-то есть в этом выдохе мудром» (№ 2, с. 113). А от такого, кажется, и Д.А. Пригов не отказался бы: «Сколько сгинуло душ молодых / На бескрайних просторах России! / Олигархи их били под дых, / Их крутые подонки косили!» (Ю. Прядилов. № 2, с. 306).
Проза такая же. Смесь бытовой «психологии» с «красивостями»: «Есть женщины, в манерах которых проскальзывают еле уловимые тени бесстыдства. Тоня была из таких. В ее манере, походке, интонации звучали струны, затрагивающие слух мужских сердец» (В. Румянцев. № 1, с. 107—108). Сентиментальность: «Но разум вытаскивает из самого дальнего угла памяти заросший травой и цветами могильный холмик и крест с фотографией. Где сейчас наша Наташа? Бог весть. Но я точно знаю, где лежит ее прах» (О. Веденеев. № 1, с. 137). Ничего неожиданного. В Чечне война, на которой наживается всякая сволочь. В провинции пьют. Бандиты делят собственность. Мужик поселился в глухом лесу, но и там его достали слуги начальника, которому лес понадобился как охотничье угодье. Слащавые истории прекрасной жизни грузчиков на овощебазе. Стандартный стертый язык, практически одинаковый во многих текстах. В журнале опубликованы и произведения известных авторов вроде Р. Сенчина. Насколько они понимают опасность своего положения в таком соседстве? Ведь из сравнения слишком хорошо видно, что их тексты не сильно выделяются из общей массы. «…помнишь как бродили мы вдвоем / по бульварам синим / думали что все переживем / смерть любовь и зимы» — это стихотворение А. Коровина (№ 2, с. 63) отличается разве что отсутствием пунктуации.
Non-fiction — глоток воздуха рядом с душными вымыслами искусственной прозы. Веселый и умный рассказ врача А. Гуляева о его жизни в Африке с летучими мышами и жабой. Вот «птица или другое существо»: «Когда я его слышу, у меня в воображении сразу рисуется следующая картина. Рука, кисть, пальцы девичьи, на пальцы надеты маленькие стеклянные бутылочки с разным количеством воды, и эта девичья рука плавно постукивает бутылочками друг о друга, и получается такой тонкий, удивительный, бутылочный звук» (№ 1, с. 221). Воспоминания Н. Новикова о послевоенном детстве (№ 1). Коллекционирование этикеток от спичечных коробок, музыка «на костях», сормовский рынок — все это живо, а у авторов, претендующих на создание художественных произведений, нет ничего, кроме изначально мертвых клише.
Интересен краеведческий раздел журнала. История кинотеатров города Горький (Н. Павлов. № 1). Колоритный рассказ Н. Зайцевой (№ 1) о нижегородском эшафоте XIX в. — голов там не рубили, только секли и клейми ли, однако палач был, и он в 1874 г. жаловался на плохую одежду и просил выдать хотя бы сапоги, но ему было отказано. Фрагменты биографии Мельникова-Печерского, написанной Н. Фортунатовым (№ 2); причем и стиль ее на хорошем литературном уровне; например, великолепная история о поисках полицмейстером по приказу Николая I в 1830-х гг. потомков Козьмы Минина. Правда, удивление вызывает публикация В. Белоноговой «“Примите, мой князь, заверения искренней дружбы…”: письма А.Д. Улыбышева князю В.Ф. Одоевскому» (№ 1). В сноске сообщается, что «фрагмент этих писем был в 1911 г. опубликован в сб. “Музыкальная старина”, СПб.». Тут автор обманывает читателя. Письма были опубликованы там целиком (Вып. VI. С. 116—140), причем также в русском переводе, только гораздо боле е умелом (благодарю за справку Н.М. Сперанскую).
Журнал выиграл бы, оставшись чисто краеведческим. Но как тогда быть с амбициями писателей? Министру культуры Нижегородской области В. Седову нужно печатное пространство, где можно помечтать о том, как его снимут в фильме в Швейцарии, как он будет жить в номере, где жил Набоков («…одна только ванная комната была метров пятьдесят»), разговаривать с режиссером и актрисами — и не любить Швейцарию: «…эта нелюбовь была не от зависти. А от страха, что и мы когда-то доживем до этой пугающей стерильности и правильности. А для настоящего русского это — смерть» (№ 1, с. 52). Трудно сказать, чего тут больше — клише или фальши. Украшательство, впрочем, проникает и в non-fiction. Заметкам С. Чуянова о Плисецкой (№ 2) вредит панегирический тон (видимо, наиболее содержательное место в них — спокойный голос самой Плисецкой в интервью). А. Базурин, довольно точно пишущий (№ 1) об обороне крепости Осовец в 1915 г. (ее гарнизон действительно смог то, что не удалось французам в Мобеже и бельгийцам в Льеже и Намюре, — выдержал бомбардировку сверхтяжелой германской артиллерии, так что немцы, потеряв несколько сверхпушек, не решились на штурм, а гарнизон потом перенес и газовую атаку, хотя противогазов тогда еще не было), уверен, что об этом необходимо «большое литературное полотно» в духе В. Пикуля, и собственный рассказ завершает неправдоподобной легендой о часовом, девять лет под землей охранявшем заваленный при взрыве каземат.
Неплох отдел критики. Интересна статья К. Анкудинова (№ 2), где он говорит о связи Евтушенко с советской идеологией, в которой тот играл роль «журналиста-колумниста» (с. 269), о связи Вознесенского и Ахмадулиной с поп-артом (с. 270). Есть смысл прислушаться к наблюдению Анкудинова о том, что интонация стихов Веры Полозковой неотличима от «интонации, скажем, ранней Полины Барсковой» (с. 271). А. Рудалёв дает исихастскую интерпретацию «Молюсь оконному лучу…» Анны Ахматовой (№ 2). Видимо, действительно, и в рукомойнике может быть немало религиозных смыслов, но Рудалёв игнорирует другие стихи Ахматовой, далекие от молитвенного настроения. Вообще для авторов «Нижнего Новгорода» всерьез ставить вопрос о взаимоотношении с литературной традицией, например модернизма, опасно. Отклонить ее? Но слишком голодно на пайке клишированной литературы. Принять ее? Но слишком заметно ее отличие от того, что пишут они сами и близкие к ним авторы. Показательна статья С. Голиковой, полная интереса к Джойсу и завершающаяся выводом: «Джойс причастен к убийству гуманитарной культуры» (№ 1, с. 238).
Переводы (Н. Симонов. № 2, из французской и немецкой поэзии от трубадуров до Верлена) занимают в журнале менее одного процента объема двух выпусков. Авторов «Нижнего Новгорода» интересует другое. Например, вопросы литературной карьеры, премий. В № 1 этому посвящены целых две статьи. Е. Крюкова сразу говорит о бюрократической премиальной кухне: «…в спортивных командах любых премий <…> есть спортсмены опытные, и судьи их знают и на них дела ют ставку, а есть премиальные новички: может случиться, их и читать не будут» (№ 1, с. 201). А. Рудалёв справедливо спрашивает: «Кто-то помнит и читает такого прозаика, как Елена Чижова? Ей в свое время дали букеровскую премию… <…> Кто-то помнит победителей премии “Большая книга” за 2012 год?» (№ 1, с. 193). Но сильно ли отличаются от действительно канувших в никуда лауреатов предлагаемые Рудалёвым кандидаты?
Автор нескольких публицистических работ Н. Бенедиктов (№ 1, 2) настаивает на великодержавности России и удивляется, что от России разбегаются малые славянские народы. Тут не приходится ожидать понимания, что соседи именно от этой великодержавности, не дающей им жить своим умом, и бегут, что и самим россиянам от нее давно солоно. Видимо, по недосмотру редакции в журнал попали стихи П. Епифанова о давлении великодержавности вовне: «Слышишь птичий посвист картечи? / Свинцом засевает барон Клюгенау / дикого Кавказа ущелья. / Нависли над притихшею Вильной / громады византийских со -боров — / цивилизации православной форпосты» (№ 1, с. 214).
Единственная в журнале попытка самостоятельности принадлежит Н. Уваровой: «Ты сам себе архитектор и инженер, / Бог, он лишь наблюдает — справишься или нет» (№ 2, с. 58). Закономерно, что она критично относится и к великодержавности. «Мне приснилось, что муж мой был на войне / И не понял, за что воевал» (№ 2, с. 54). Второй недосмотр редакции, по одному на номер — немного.
Несмотря на то, что в ряде произведений представители власти выведены в весьма неприглядном виде, журнал выходит при поддержке правительства Нижегородской области. Видимо, эти представители власти прекрасно понимают, что никакой интеллектуальной альтернативой им журнал не является. Таких журналов, имитирующих по мере сил существование культуры, немало по городам России. Издаваемых министерствами культуры соответствующих областей за счет налогоплательщиков, которых эти министерства не считают нужным спрашивать, какое отношение имеют данные журналы к культуре. «Нижний Новгород», благодаря разделам краеведения, non-fiction и критики — далеко не худший случай.
В Нижнем Новгороде есть интересные поэты — Е. Суслова (ей также принадлежат прекрасные работы о Сосноре, которому журнал клянется в верности), Е. Риц, Г. Гелюта, Д. Зернов и другие. Никого из них в журнале нет, он существует в параллельной чиновничьей реальности, с которой поэтам едва ли приятно соприкасаться.
Александр Уланов