Опубликовано в журнале НЛО, номер 2, 2015
ФОТОСЕССИЯ
№ 2
воздушные пробки в ушах, первые ласточки
подрезающие ход вещей
звезды не с чужих слов, а с первого взгляда
нежная их дисциплина
земля бьется током и мы привстаем, разутые, на полупальцы
на месте проталин маршируем бесшумно, бесследно
скоро не останется такой одежды, которую ты бы с меня не снимал
вот-вот и не станет повода для разговора
наступит лучшее время, все утонет в крови друг друга
небо станет алым — никто не заметит роскошь мимикрии
небо станет голубым — птицы поднимут морды наверх, обомлев
мы уже шутили, что черный день
— единственный красный день календаря
мы еще шутим, что весной будет легче
находить тела и давать им прозвища
соревноваться — кто больше
ко всему привыкаешь, но к чему я никак не привыкну
так это к вечной любви, как это так — любить одного
потому что больше никого не осталось в живых?
это дико, поэтому, когда ты спрашиваешь, что у меня с лицом
я отвечаю, что хочу тебя, и блаженно закрываю себе глаза
твоими руками
* * *
тут любая вещь стоит на своем, прикрывая рану от света
и пыли ранит все, что ни возьмешь поближе посмотреть
зачем отодвигать с лица спящего виноградную гроздь
зачем отворачивать женщину уснувшую у паха возлюбленного
тут под каждым перемещением — то, от чего уже не отвернуться как раньше
и я стою и смотрю стою и смотрю замерла, теперь и сама закрываю
собой такое что нельзя ни тебе ни мне
пока я стою, все на своих местах, пыль меня покрывает
свет меня освещает, сны меня навещают
* * *
многие с нами перестают общаться
сначала зовут дурочки дурочки айда айда
а потом притворяются что не звали
мы подходим, глядим друг на друга по существу
а в лице нет ничего умного
только ноздри алые острые как после скандала
и рот не развился как надо
мы с вами хотим, мы можем за вас умереть
никто бы не смог, а нас (так совпало)
душит великая радость
мы даже имя ей выбрали — энантиосемия
так что лучше за вас умереть или, скажем, от ваших рук
милосердных и точных
ФОТОСЕССИЯ
загорелые люди стоят на белом песке
проходят реабилитацию после аварии
у каждого что-нибудь загипсовано рука нога
белый-белый гипс, под ним ничего не осталось
море сегодня синее вертикальное
видно верхушки дельфинов, может, поэтому все и стоят
медузы повисают в воздухе просто так
как силиконовые протезы
то ли тело хочет забыться затвердевая
в античной полуденной слизи
то ли инфекция пигмалионова и вот-вот
высвободятся мускулы и волокна
в живорожденной испарине
куда вы глядите, прекрасные киберэллины
что там такое случилось раз никто из нас больше не может
перехватить ваш взгляд, пульсирующий в одной точке
* * *
там была Ева Штольц, в этом аду, и никто у неё не отнимет
право сказать раскрепощённо, по-женски: я так устала
от оргий, от полифонии, от маленьких заговорщиков
спящих друг с другом только затем
чтоб обсудить в безопасности план действий
наутро декодировать поцелуи в душевой кабине
под надзором уродливой женщины
голой но вооруженной
(они даже моются словно стоят под огнем)
синхронно намыливают промежности
и если смерть застанет их в этот момент
не дрогнет никто, не прикроется грубой рукой
под дефлорацией они подразумевают что-то такое
что связано с языком власти на котором они молчат
владеют которым бегло и варварски, нет никого
кто не смог постоять за себя, кто остался цел:
речь о родине как вывешенная простыня после брачной ночи как белый флаг
на глазах у всех: деревьев ангелов лидеров