Опубликовано в журнале НЛО, номер 3, 2014
Разыгрывая «сообщество»:
РУССКОЯЗЫЧНЫЕ МИГРАНТЫ СОВРЕМЕННОЙ БРИТАНИИ[*]
ВВЕДЕНИЕ
В начале 2000-х годов в Великобритании был отмечен значительный рост ко-личества русскоговорящих мигрантов из постсоветского пространства[1]. Про-изошел он в результате ряда причин: расширившихся возможностей для миг-рации, предоставленных большинством бывших советских республик своим гражданам, расширения Европейского союза на восток, а также вследствие некоторых послаблений в иммиграционных правилах, принятых из эконо-мических соображений лейбористским правительством Великобритании в 1997—2008 годах[2]. Несмотря на то что эта группа довольно однородна в лин-гвистическом отношении, русскоязычных мигрантов, о которых пойдет речь в статье, нелегко определить в терминах этнической, национальной или диаспоральной принадлежности. К этой группе относятся выходцы из различ-ных стран постсоветского пространства, принадлежащие к разным «волнам» миграционного потока, да и в целом — это люди, весьма различающиеся по личным, профессиональным и социально-экономическим обстоятельствам миграции. Их этническая самоидентификация, лояльность родному госу-дарству, принадлежность к определенному поколению и способы выражения взаимной солидарности могут быть совершенно разными и меняться до-вольно легко в зависимости от их статуса и жизненных траекторий.
Определение «русскости» этой группы далеко не однозначно, так как по большому счету их идентификация с русским языком, культурой и историей указывает скорее на общее воспитание и происхождение из бывшей советской «империи», чем на этническую принадлежность или гражданство. Действи-тельно, и термин «россияне», обозначающий «граждан Российской Федера-ции», и термин «русские», имеющий отношение к собственно этническому происхождению, являются слишком узкими и конкретными для того, чтобы применить любой из них к этой мигрантской группе в целом. Термин же «со-отечественники», использованный российским правительством в рамках за-конодательства и программных документов в отношении «диаспоры», яв-ляется еще более проблематичным из-за его крайне политизированного характера [Byford 2012; см. также: Мурадов 2007]. Чаще всего для этой кате-гории мигрантов используется термин «русскоговорящие» (русскоязычные или руссофоны), так как она включает в себя — говоря нарочито неопреде-ленно и политкорректно [Byford 2009] — гораздо более широкие и смешанные группы бывших советских граждан[3]. Не следует также забывать о влиянии, оказываемом внешней средой: под действием стереотипизированных форм взаимной культурной идентификации в прагматике повседневных взаимодей-ствий феномен «русскости» этого мигрирующего населения невольно упро-щается.
Вопрос существования и характера «сообщества» русскоязычных как отдельной мигрантской группы в Великобритании является одним из основ-ных для единственного в своем роде полномасштабного этнографического исследования на эту тему, опубликованного на настоящий момент, — книги «Миграция с востока на запад» Хелен Копниной [Kopnina 2005][4]. Понятие «сообщество» многократно подвергалось критике за частое, порой противо-речивое и непоследовательное использование [Suttles 1972; Anderson 1991; Cohen 1997; Delanty 2003]. Особенно проблематичным оказалось исполь-зование понятия «сообщество» одновременно как практической и аналитической категории. В подобном «смешении регистров» в работе по русско-язычным мигрантам в Великобритании можно уличить и саму Копнину. Изначально ее этнография фокусируется на упоминаниях и определениях «сообщества», производимых самими социальными субъектами. Анализи-руя их, она показывает, что в конце 1990-х годов русскоязычные мигранты о существовании большого«сообщества» в их рядах говорили весьма неуве-ренно, относясь к этой идее довольно скептически. Тем не менее впослед-ствии, пытаясь объективно описать подгруппы и субкультуры этих мигран-тов, Копнина приходит к выводу, что на самом деле русскоязычные жители Великобритании формируют нечто, названное ею «субсообществами» (subcommunities), т.е. небольшие социальные сети, основанные на общности гео-графического положения, проблем интеграции, интересов и обменных пото-ков. Соотношение же между, казалось бы, вполне реальными, объективно существующими «субсообществами» и довольно иллюзорным, существую-щим лишь умозрительно, более широким «сообществом» русскоговорящих мигрантов в Великобритании — тем, что я для удобства буду далее называть «большим сообществом» (community-at-large), — в аналитической схеме Копниной остается довольно неясным. Однако это не сильно влияет на ее этнографию в целом, поскольку рассматриваемые ею дискурсы трактуют это «большое сообщество» только как сомнительную гипотезу или, в лучшем случае, как многообещающий проект.
Выполненный Копниной анализ расплывчатых рассуждений о «сообще-стве» самих русскоязычных мигрантов [Kopnina 2005: 91—95], особенно когда речь заходит об их пояснениях относительно очевидной неудачи социальной и национальной солидарности между ними, отчасти не потерял своей акту-альности [Байфорд 2009: 102—103][5]. Однако если учитывать, что полевая ра-бота Копниной проходила в конце 1990-х годов, когда русскоговорящее насе-ление Великобритании было еще относительно немногочисленным, то можно сказать, что ее исследование еще не застало тот феномен, который во второй половине 2000-х годов стал настоящим бумом «сообщества» во всех видах его общественных проявлений. Действительно, ее вывод, что русское сообщество в Великобритании можно охарактеризовать как «невидимое» [Kopnina 2005: 83—84], уже устарел. По достижении определенной критической массы мно-гие члены этой иммигрантской группы начали принимать самое активное уча-стие в различных формах институциональной самоорганизации и (пере)опре- деления своей коллективной идентичности. В настоящее время значительное количество различного вида ресурсов вкладывается в театрализованное представление и разыгрывание «сообщества», сопровождаемое беспрецедентным подъемом уровня мобилизации и сценического таланта.
В статье рассматриваются некоторые из ключевых особенностей этой специфической деятельности современных русскоязычных мигрантов Ве-ликобритании. Используя различные источники данных, в том числе этно-графическое включенное наблюдение, глубинные полуструктурированные интервью[6], русскоязычную мигрантскую прессу, а также некоторые интер-нет-материалы, я анализирую множество различных практик, дискурсов и идеологий «сообщества», появившихся у русскоязычных мигрантов совре-менной Британии. В частности, я рассматриваю тот ритуал и сопутствую-щую ему риторику, через которые «большое сообщество» в указанном выше смысле социально и символически конструируется и деконструируется во время исполнения.
Уместность использования термина «исполнение» (performance) в этом контексте заключается в том, что он не подразумевает, что это «сообщество» обязательно основано или создано посредством социальных сетей или связей (например, базирующихся на материальном или символическом обмене), или уз социальной солидарности, или даже некоторой воображаемой коллек-тивной идентичности, — все они видятся проблематичными при анализе про-явлений «большого сообщества» у географически удаленных и социально разрозненных постсоветских русскоговорящих мигрантов, в данный момент живущих и работающих в Великобритании. Вместо этого понятие «исполне-ние» концептуализирует «сообщество» с точки зрения конкретных моментовтеатрального действа, игры и опыта, в рамках которых «сообщество» возни-кает в первую очередь как перформативный результат сложных случаев те-атрализованного (само)наблюдения.
Использование мной понятия «исполнение» опирается в этом смысле на целый ряд самостоятельных, но взаимосвязанных традиций. Во-первых, на теорию социального взаимодействия в драматургической социологии Ир-винга Гофмана [Goffman 1990] и антропологии ритуального действа Виктора Тернера [Turner 1987][7]. Во-вторых, мое понимание «исполнения» существен-ным образом базируется на понятии «перформативности», введенном Джо-ном Остином в его теории речевых актов [Austin 1975] и разработанном далее в русле постструктурализма (например, Жаком Деррида) и феминизма (на-пример, Джудит Батлер). Подробнее о последней традиции можно прочесть, в частности, у Джеймса Локсли [Loxley 2007], а для более широкого изучения литературы по «перформативности», включая и другие традиции (например, по «искусству перформанса»), см.: [Carlson 2004].
Как станет ясно далее, разыгрывание «сообщества» среди русскоязычных мигрантов в Великобритании производится в первую очередь самими пред-полагаемыми членами этого «сообщества» для себя: они участвуют в них од-новременно как драматурги, актеры и зрители, как постановщики, герои и ин-терпретаторы. В то же время эти спектакли неизменно разыгрываются среди и для «других» (в данном случае обычно для «коренного» населения Вели-кобритании), во взаимодействии с которыми — зачастую в противопоставле-нии с ними, но и в их глазах — в этом разыгрывании возникает «сообщество». Этот «перформанс сообщества» я не рассматриваю как стилизованные миме-тические репрезентации уже существующего «сообщества» (либо фактичес-кого, либо воображаемого). Я также не рассматриваю такие представления как ритуализированные церемонии, работающие на укрепление солидарности и идентичности сообщества в процессе его «создания». Мой тезис заключа-ется в том, что в данном контексте «сообщество» проявляется и приобретает свой смысл именно в процессе самого исполнения или, иными словами, что «со-общество» здесь и есть его «исполнение». И самое главное, о чем более чем ясно говорит онтологическое исследование перформативности (см., напри-мер: [Butler 1990]): это вовсе не означает, что «сообщество» есть просто «игра», банальное «притворство» или театральная «иллюзия».
ПРАЗДНИК «РУССКАЯ ЗИМА»: «СООБЩЕСТВО» КАК СПЕКТАКЛЬ
Образцовым примером такого перформативного зрелища «большого сообще-ства» «русских в Великобритании» может стать фестиваль «Русская зима», проводившийся ежегодно в конце 2000-х во второе воскресенье января на Трафальгарской площади в Лондоне[8]. Мой анализ основан на полевых наблю-дениях, которые я вел на этом мероприятии в 2008 году. В целях обеспечения безопасности постановка этого фестиваля включала в себя организацию двух-уровневого пространства для публики. «Внутренний круг» размещался в се-редине Трафальгарской площади, вокруг сцены, устроенной с более низкой, южной стороны площади. Вокруг «внутренней аудитории», отделенной не-высокими металлическими барьерами, располагалось «внешнее простран-ство», предназначенное для прохожих, которые могли прогуливаться около «внутреннего круга» и любопытствовать, что происходит как внутри, так и на самой сцене, с возвышенной части площади на северной стороне, по соседству с Национальной галереей.
Аудитория «внутреннего круга» — это не простые зрители, но ключевая часть публично демонстрируемой «русской общины Великобритании». Барь-еры, контролируемые охранниками, становились символическими грани-цами этого «демонстрируемого сообщества»: принятие решения о том, чтобы пройти в центр площади (что можно было сделать совершенно бесплатно, только иногда приходилось отстоять небольшую очередь), означало ритуаль-ное присоединение к сообществу или, если говорить точнее, включение в представление этого сообщества. На самом деле, конечно, «внутренняя» и «внешняя» аудитории смешивались, включали в себя как «русских», так и «британцев», представителей других национальностей, а также случайных туристов, хотя во «внутренней аудитории» «русские» обычно преобладали, особенно по мере приближения к сцене. Тем не менее такая градация, опре-делявшая распределение ролей в этом разыгрывании «сообщества», была соз-дана руководством самого мероприятия, а не объективной национальной принадлежностью или субъективными идентичностями собравшихся.
Самое главное заключалось в том, что в оцепленном пространстве «внут-ренняя аудитория» не просто наблюдала за выступлениями на сцене, но сама играла роль — изображала «сообщество» (под неустанные призывы к этому), поднимая флаги, подпевая и пританцовывая под русскую народную, поп- и рок-музыку, поглощая русские напитки и еду, а также активно общаясь с ведущими и исполнителями на сцене. Большая часть этого представления «сообщества» была задумана как демонстрация для Другого (в данном слу-чае — для «внешней аудитории») и потому включала в качестве ключевых компонентов сценографии всего события легко узнаваемые, стереотипные национальные и культурные образы. Однако некоторые элементы про-граммы (например, музыкальные номера с ностальгическим оттенком или юмористические скетчи с культурно специфической тематикой) намеренно были сделаны непонятными для нерусской части публики, таким образом, выполняя роль в представлении исключительно внутреннем, «для своих». Но вопрос, кто именно участвует в представлении, что именно разыгрывается и для кого, так и остается весьма неоднозначным. Смысл каждого элемента этого спектакля, по сути, множественен и неочевиден.
Чтобы проиллюстрировать свою точку зрения, приведу всего один пример. На фестивале 2008 года первым над головами собравшейся толпы появился красный советский флаг, которым энергично махал совсем молодой человек, которой родился не раньше, чем на самом закате эпохи СССР. Чуть позже к нему присоединился российский триколор, а затем и черно-желто-белый флаг династии Романовых. В чем смысл такого демонстративного появления именносоветского флага в этой ситуации?[9] Три развевающихся вместе флага можно рассматривать как символ примирения разных эпох русской истории, в частности отражающий и стратегическую реабилитацию советского про-шлого, а также его возвращение в более жесткую российскую национальную идентичность эпохи Путина в начале 2000-х годов. Но каким образом совет-ский флаг говорит с толпой, собравшейся на Трафальгарской площади, и что он говорит о ней? Возможно, он дает понять, что это событие, хотя и под назва-нием «Русская зима», ни в коем случае не представляет «сообщество» исклю-чительно тех, кто является гражданами современной России, но обращается к общему культурному и историческому прошлому всех бывших советских граждан, которые в настоящее время проживают в Великобритании?
Или это такой же символ, как ветеран советского рока группа «Алиса», чье выступление закрывало это событие, — отчасти ностальгический, но и слегка насмешливый призыв вспомнить «былые времена», которые эти миг-ранты во многих отношениях оставили позади? Но каков тогда точный смысл этой ностальгии, если флаг реет среди шарфов футбольного клуба «Зенит» из Санкт-Петербурга[10], причем под звуки последних поп-хитов Димы Билана, русской звезды Евровидения, на фоне Национальной галереи, колонны адми-рала Нельсона и статуй британских львов, украшающих Трафальгарскую пло-щадь? И все это происходит в день, когда отмечается Старый Новый год — праздник по докоммунистическому, русскому православному календарю?
Или советский флаг — это просто один из предметов привычного рекви-зита, ничем особо не отличающийся, скажем, от гигантских матрешек, которые также были представлены на событии, т.е. это мотив «экзотической России», который лондонцы, несмотря на его анахронизм, смогут легко переварить как еще один вклад в яркое, мультикультурное разнообразие их города? Но если это так, то происходит ли «переодевание» в культурные стереотипы с долей кокетства или в ироническом ключе? В конце концов, что же означает совет-ский флаг для британского Другого? Холодную войну, идея которой в то время, к раздражению российского дипломатического корпуса, доминировала в статьях британских СМИ как образ российско-британских отношений в свете дела Литвиненко (упоминания о котором на самом событии изо всех сил старались избегать)?[11]Или же флаг относит нас к англо-советскому аль-янсу времен Второй мировой войны, который Кен Ливингстон, мэр Лондона в 2008 году, известный как Красный Кен за его социалистические взгляды, упомянул в своем выступлении на фестивале, обращаясь к борьбе против фа-шизма как, кажется, к единственной эпохе в истории российско-британских отношений, о которой стоило бы помнить?
Весьма неочевидно, что же скрывается за таким представлением сообще-ства, каковы его социальный референт или культурное значение. Различные члены этой мигрантской группы, принимающие участие в этих спектаклях в качестве исполнителей, активных зрителей или более отдаленных наблю-дателей из «внешнего круга», выразили бы весьма разную степень своей ас-социации с такой культурной идентичностью и представлением сообщества, а даже если бы и признали эту связь, то их идентификация, вероятно, была бы подана с иронической дистанцией. Однако эта неуловимость смысла про-исходит не из какой-то внутренней неоднозначности социальной и культур-ной идентичности отдельных индивидов или этой группы мигрантов в целом, но является следствием непредсказуемых ситуационных случайностей таких представлений как перформансов. Иными словами, неясность того, кто исполняет, что и для кого в каждом таком исполнении, зависит не от неулови-мости этих «кого», «чего» и «для кого» самих по себе, но от «плотности» их переплетения в динамике самого исполнения[12].
МЕЖДУ «СУБСООБЩЕСТВАМИ» И «БОЛЬШИМ СООБЩЕСТВОМ»
В конце 2000-х годов публичное представление «русских в Британии» как именно «большого сообщества» стало не просто весьма заметной практикой «сообщества» русскоязычных жителей Великобритании (о чем свидетель-ствует приведенный выше пример), но и основополагающим видом разыг-рывания «сообщества» как такового. Под этим я подразумеваю, что поведение на уровне того, что Копнина [Kopnina 2005: 99—128] называет «субсообществами», в настоящее время тесно связано и зависит от одновременного (явного или неявного, прямого или косвенного) разыгрывания «большого сообщест-ва». Хотя большинство перформансов «сообщества» русскоязычных мигран-тов Британии планируется и рассчитано на вполне конкретные группы людей (которые могли бы, следуя Копниной, определить свою практику сообщества только в пределах относительно узких «субсообществ»), в настоящее время они оказываются неизменно вписанными в расширенную сеть взаимосвязан-ных представлений, которые происходят по всей стране и включают (практи-чески по умолчанию, по срабатывающей ассоциации) «большое сообщество», становящееся неотъемлемой частью их перформативного развития.
Это вовсе не означает формирования у этой группы мигрантов какой-либо общей согласованной социокультурной идентичности или осознания себя как единого целого. Принцип и результат проявления этого «большого со-общества» в том или ином конкретном представлении ощутимо меняются от одного случая к другому. Действительно, если рассматривать культурное со-держание различных исполнений «сообщества» русскоязычных мигрантов Великобритании сегодня, то поражает удивительная «солянка» ритуальных форм и помещенных в них противоречивых значений, ровно как мы видели выше в примере с праздником «Русская зима». Разыгрывание сообщества варьирует от коллективных занятий народными танцами (чье региональное происхождение далеко не всегда очевидно) до демонстрирования «высоколобых» знаний по истории советского периода на викторинах и соревнова-ниях (см., например: [Лондон-Инфо 2006a]); от проявлений православного благочестия на церковных службах и совместных чаепитиях после них до иронического переодевания в костюмы с советской военной атрибутикой для маскарадов; от псевдоцарских балов для «высшего общества» (см., например: [Лондон-Инфо 2004a; 2008b]) до обязательных торжеств по случаю «жен-ского дня» 8 Марта (см., например: [Лондон-Инфо, 2008a; Смирнова 2008]); от беспощадных вечеринок с водкой для загруженных работой яппи Лондон-ского Сити до постановок детских спектаклей по мотивам традиционных рус-ских сказок на утренниках в школах выходного дня.
Исполнения «сообщества» на местном уровне могут, конечно, демонстри-ровать вполне конкретные черты «русских в Великобритании» как «большого сообщества». Например, определенное мероприятие сквозь свой общий дис-курс и использованный реквизит может подчеркнуть (стратегически детерриториализированную и лишенную исторического контекста)постсоветскую идентичность этого «сообщества», представляя эту диаспору как собрание на британских землях выходцев со всего постсоветского пространства незави-симо от их этнической принадлежности или гражданства в какой-либо отныне суверенной постсоветской стране. Другое действо может, напротив, подчер-кивать англо-русский характер этой диаспоры, отображая его как своего рода «брак» «лучших сторон» русской и британской культур, которые, как правило, представлены в предельно романтизированном и эфемерном виде. Это осо-бенно распространено в контекстах, где преобладают смешанные, русско-бри-танские пары или наблюдается существенное присутствие «русофилов» из британского населения. Другие представления могут актуализировать «рус-ских в Британии» как одну из ячеек глобальной русскоговорящей диаспоры — например, в Великобритании организуются чтения «транснациональной» поэзии, интеллектуальные викторины или спортивные соревнования, для уча-стия в которых прибывают представители русскоязычных сообществ со всего мира. Некоторые из мероприятий могут быть рассчитаны исключительно на экспатов из Российской Федерации, чтобы с должным патриотизмом проде-монстрировать их богатство, власть и авторитет на международной арене, в то время как другие, как полная противоположность, показывают «русских в Великобритании» в качестве иммигрантского миноритарного сообщества, следуя британской мультикультурной модели [Betts 2002], — это особенно характерно для тех представлений, которые ставятся при поддержке бри-танских муниципалитетов и зависят от их грантов. Конкретные перформансы сообщества будут сочетать в себе элементы различных изображений «рус-ских в Британии» как «большого сообщества» в зависимости от конкретного перформативного контекста, целевой аудитории и прагматической цели.
Как должно быть ясно из этих примеров, локальные исполнения обычно актуализируют «большое сообщество» по своему (локальному) образцу. Тем не менее «большое сообщество» также может быть представлено более опо-средованно, когда «субсообщество» через свое представление вписывается в него, часто создавая отношения взаимного наблюдения. Приведу пару конт-растных примеров, иллюстрирующих, что именно я имею в виду.
Сообщество «Русские в Сити» («Russians in the City») — закрытую сеть молодых русскоязычных высококвалифицированных профессионалов, рабо-тающих в лондонских инвестиционных банках и фондах, — можно рассмат-ривать как «субсообщество» par excellence «русских в Великобритании», его границы установлены довольно четко и охраняются крайне внимательно[13]. В то же время во многих своих внутренних коммуникациях (например, в пе-риодических бюллетенях) организаторы этой сети с разной долей сарказма комментируют другие публичные проявления «русских в Британии» как «большого сообщества», исполненные другими мигрантами «где-то там», за пределами Лондонского Сити (конечно, скорее как некоей профессиональной, чем сугубо географической территории). Таким образом, в данном случае вос-производство внутренних связей «субсообщества» заключается в превраще-нии его в удаленную аудиторию наблюдателей и комментаторов, следящих за представлением «большого сообщества» со стороны.
Совсем другой пример представляет школа-сообщество под названием «Дружба», базирующаяся в городе Эрит графства Кент, в пригороде Лондона[14]. Это одна из тех школ выходного дня для детей русскоговорящих мигран-тов, которые стали появляться как грибы после дождя по всей Великобрита-нии начиная с середины 2000-х годов[15]. Создание и функционирование таких школ всегда в значительной степени зависит от их саморекламы в качестве ключевых для диаспоры мест. Для этого школы неизменно включают в свою учебную и внеклассную деятельность широкий репертуар «перформанса со-общества», в том числе школьных утренников, празднований традиционных русских праздников, художественных выставок, концертов, песенных и тан-цевальных конкурсов, спортивных соревнований, культурных экскурсий и так далее, часто стремятся вовлечь в них как родителей, так и детей.
В случае руководства школы «Дружба» перформанс «сообщества» стал, пожалуй, даже более важной миссией, чем работа самой школы. В 2008 году одним из ее самых известных, «фирменных» видов деятельности, в котором принимали участие и взрослые, и дети, стали любительские занятия народ-ными танцами. При этом, однако, деятельность этого «субсообщества» про-исходила не только во время еженедельных репетиций после уроков, прово-дившихся в стенах арендованных школой помещений, но и в ряде вполне публичных выступлений, когда танец этот становился вполне отчетливым хореографическим показом «сообщества». Самым амбициозным из таких представлений в то время было участие «Дружбы» в новогоднем параде 2008 года в Лондоне — это шумное и красочное карнавальное шествие раз-личных представительств «сообществ» Великобритании (не обязательно на-циональных или этнических) призвано иллюстрировать британский мультикультурализм и дух общинности[16].
Хотя разыгрывание «сообщества» «Дружбой» (на этом и других меро-приятиях) в первую очередь, причем весьма эффективно, устанавливает под-линность связей внутри конкретного «субсообщества» и хотя эти действа сами по себе не влекут за собой какого-либо прямого указания на «большое сообщество», тем не менее оно создается подспудно, как основная аудитория этих выступлений, наряду с аудиторией из числа британских «хозяев». Полу-чается, что «большое сообщество» «русских в Великобритании» появляет-ся — именно как аудитория— в процессе афиширования участия «Дружбы» в новогоднем параде (как до этого события, так и после него) лондонскими русскоязычными мигрантскими газетами. Они создают для этого события перформативный контекст второго порядка, предлагая ему дополнительную перспективу наблюдения. Эта точка зрения превращает хореографические этюды «Дружбы» о солидарности «субсообщества» в образец практики «со-общества» для «русских в Великобритании» в целом.
«СООБЩЕСТВО» НАПОКАЗ: МИГРАНТСКАЯ ПРЕССА
Представления «сообщества», театральность которых вполне буквальна в большинстве приведенных выше примеров, можно и на самом деле даже должно понимать более широко. Разыгрывание «большого сообщества» миг-рантов происходит не только в виде постановочных празднеств, культурных мероприятий или общественных акций, но и в различных других формах[17]. Особенно важную роль в этом контексте, как уже было указано в предыду-щем примере, играют русскоязычные еженедельные газеты для диаспоры, ко-торые служат важным средством демонстрации «сообщества» как через свою редакционную, дискурсивную и представительскую стратегию, так и посред-ством материального присутствия на улицах Лондона[18]. 2007—2008 годы, в течение которых я проводил полевые наблюдения, оказались периодом рас-цвета этого вида прессы — динамичным этапом бурно развивающейся обла-сти деятельности, отмеченным значительной конкуренцией за читателя.
Не все подобные газеты изображали «сообщество» в равной степени или одинаковым образом. Старейшее в Великобритании постсоветское издание «Лондонский курьер» основано в 1994 году. Эта газета лидировала в списке прочих до начала 2000-х годов, однако даже в конце 1990-х ее редакторы да-вали относительно скромные оценки того, в какой степени их публикации служили «своего рода координационным центром» и «в своем стиле подиу-мом для сообщества» [Kopnina 2005: 97]. Более того, они, похоже, в принципе не особо верили в проявление такого «сообщества» за пределами своих пуб-ликаций [Kopnina 2005: 80—81; см. также: Darieva 2004: 238—250].
Первым конкурентом «Лондонскому курьеру» стала газета «Лондон-Инфо», созданная в 1998 году. Хотя первоначально это была довольно скромная газета объявлений, примерно с середины 2000-х годов она решила воспользоваться значительным ростом числа русскоговорящих мигрантов и стала позициони-ровать себя более амбициозно — как газетную хронику формирования более широкого «сообщества» «русских в Великобритании». Тем не менее в 2009 го-ду «Лондон-Инфо» прекратила свое существование и была заменена на бри-танскую версию парижской газеты «Русская мысль». В целом этот тип прессы сильно пострадал из-за финансового давления, вызванного рецессией, расту-щей конкуренцией и расширением области влияния Интернета.
В 2006 году на сцене появились две новые газеты — «Англия» и «Пульс UK», основанные на принципиально иной бизнес-модели бесплатных газет, окупающих себя за счет публикации рекламы. Из них больше ориентирова-лась на деятельность растущего «сообщества» русскоговорящих мигрантов именно «Англия», которая регулярно публиковала отчеты о расширяющейся сети мигрантских объединений, бизнес-акций и других событий.
Основным форматом демонстрации «сообщества» в таких газетах, как «Лондон-Инфо» и «Англия», была прямая и косвенная реклама. В дополне-ние к колонкам объявлений, размещенных частными лицами, эта пресса со-держит рекламу коммерческих предприятий и общественных мероприятий, а также широко освещает культурные инициативы и общественные проекты мигрантов, фактически работая как та же реклама. Например, глава школы русского языка выходного дня может вести регулярную колонку по педаго-гической психологии, имеющую отношение к воспитанию детей эмигрантов в новой стране, но одновременно работающую как реклама этой школы[19]. Ад-вокат может предоставить общие рекомендации по иммиграционному зако-нодательству, в то же время приглашая к себе на консультации[20].
Таким образом, эти газеты посредством прямого или косвенного марке-тинга символизируют форму «внутреннего рынка» для мигрантов: они уста-навливают и опосредованно укрепляют различные формы коммерческого, социального и культурного обмена в мигрантской среде. Функция подобной демонстрации — не просто механическое агрегирование и передача соответ-ствующей информации. Такие газеты также показывают этот «рынок» имен-но как «сообщество». Более точно выражаясь, газеты представляют «рынок» и «сообщество» в их соприкосновении и взаимозависимости. «Сообщество на-показ» становится существенным дополнением, катализатором и легитими-зирующим фактором всех обменов, происходящих на «рынке» для мигран-тов, независимо от того, насколько на самом деле применимым может быть понятие такого «сообщества», и от того, верят ли и проявляют ли заботу о су-ществовании такого «сообщества» те, кто участвует в этих обменах (в том числе и в роли создателей и потребителей газетного дискурса), или же отно-сятся к нему скептически.
Кроме того, учитывая, что эти газеты сами являются формой коммерчес-кого и культурного предпринимательства, они используют проявления тако-го «сообщества» как часть их собственной рекламы. Однако важно отметить, что британская русскоязычная мигрантская пресса, как правило, системати-чески избегает роли «голоса сообщества», т.е. не считает себя своего рода представительским органом диаспоры. Вместо этого пресса предпочитает по-зиционировать себя как нейтральную зону или «сцену», на которой «большое сообщество» представляется другими — как героями-протагонистами, так и персонажами второго плана. Подзаголовок газеты «Англия» — «Наши на ост-рове» — хорошо вмещает в себя эту идею «сообщества напоказ».
«Актерский состав» «героев», которые представляют «русских в Велико-британии» и играют на этой «сцене», включает в себя целый ряд «обычных» мигрантов: людей различного происхождения, некоторые из которых пред-ставляют более классические примеры определенных ролей, чем другие[21]. Постоянные «актеры», регулярно появляющиеся на страницах этой прес-сы, — это различные предприниматели из диаспоры, рекламирующие себя и свои проекты, объединения и предпринимательские инициативы, неустанно конкурирующие друг с другом. В список регулярных «героев» также входит ряд таких знаменитостей и высокопоставленных лиц, как посол России или, скажем, принц Майкл Кентский (являющий собой воплощение русско-бри-танских связей по причине его генеалогического родства с российской импе-раторской семьей, а также его коммерческого и культурного интереса к России)[22]. Олигархи Роман Абрамович и Борис Березовский или знаменитые российские футболисты также появлялись на страницах этих газет, хотя и с аурой нереальности, как постоянные персонажи из СМИ, а не люди из пло-ти и крови (например: [Лондон-Инфо 2003; 2007a; 2007c]).
Среди «героев» этого спектакля нужно также выделить «местных жите-лей» острова, британцев, как «простых», так и «известных», которые либо играют роль «хозяев» (часто нагруженных всеми клишированными представ-лениями о британской культуре, которые только возможны), либо сами по-падают в лоно русскоязычного «сообщества» в той или иной ипостаси — че-рез брак, работу, бизнес или культурные интересы[23]. Наконец, в качестве важной «актерской» когорты нужно также упомянуть собственных обозре-вателей и колумнистов газет, которые сознательно принимают конкретные роли комментаторов диаспоры или тех, кто общается с ней напрямую со стра-ниц газет как со своей основной читательской аудиторией. При этом, однако, они обычно говорят от своего имени (или, скорее, от имени своих предпола-гаемых персонажей), но не от имени самой газеты[24].
Говоря об этих мигрантских газетах как о «сцене», не следует понимать по-следнюю в упрощенном виде, т.е. в качестве элемента театральной инфраструк-туры. «Сцена» в данном случае является метафорой, которая выражает и то, что на ней что-то разыгрывается, но также (что важно) и то, что что-тонаблюдается. Действительно, сам факт того, что на страницах этих газет ставится представление, означает, что они и создают пространство длязрителей, и изображают аудиторию, «наблюдающую» за этим спектаклем. На самом деле то нежелание, которое пресса демонстрирует относительно функции своего рода «голоса сообщества», проявляется именно в избрании приема дистанцирован-ного наблюдения, что выражается, например, в несерьезном, слегка ироничес-ком тоне многих репортажей и редакционных статей, особенно тех, где обсуж-даются общие черты русского «сообщества»[25]. И все же эти газеты не относятся к своим читателям лишь как к далекой аудитории: скорее они приглашают их, с одной стороны, узнать и вступить в то «сообщество», которое репрезентиру-ется на их страницах, а с другой — взять на себя роль зрителей, наблюдающих этот спектакль. В общем же то, что здесь происходит, представляет собой двой-ственное самонаблюдение, которое, как уже отмечалось в предыдущих приме-рах, является важнейшим компонентом сообщества-в-исполнении.
ТЕАТР «ПОЛИТИКИ СООБЩЕСТВА»
Как должно быть ясно из вышеизложенного, перформанс «сообщества» никогда не бывает просто «частью театра». Решающее значение для разыг-рывания «сообщества» имеет не только его театральное или ритуальное воплощение как таковое, но и дискурсивная артикуляция и легитимация (а в некоторых случаях и делегитимация) «сообщества», которое является составной частью этих представлений или же кристаллизуется вокруг них. Перформативная роль этого дискурса по отношению к «сообществу» возни-кает в той риторике, посредством которой инициируются и инсценируются идея «сообщества» и природа отношений солидарности внутри группы (как фактической, так и воображаемой), причем неважно, подтверждает ли эта ри-торика существование «сообщества» или, наоборот, опровергает его.
Те, кто проявляет наибольшую активность в разыгрывании «сообщества», как и следовало ожидать, с наибольшей вероятностью будут заинтересованы в риторическом (а значит, и перформативном) наделении «сообщества» ле-гитимностью и реальностью. Их дискурс, как правило, предполагает, что «со-общество», которое они столь удачно разыгрывают, уже существует. Тем не менее можно услышать, как некоторые из них сетуют на отсутствие «настоя-щего» сообщества русских в Великобритании. Неудивительно, пожалуй, что эта жалоба зачастую исходит от тех, кому не удалась роль «импресарио со-общества», чьи представления в результате прошли не вполне удачно, а также тех мигрантов, которые по тем или иным причинам были вытеснены на пе-риферию действий и, как следствие, больше не испытывают желания прини-мать участие в похожих перформансах[26].
Кроме того, театрализованное представление «большого сообщества» среди русскоговорящих мигрантов в Великобритании превратилось в настоя-щую «культурную индустрию» — социально не бескорыстную деятельность, требующую значительных инвестиций, культурного предпринимательства и постоянных «махинаций» от самых амбициозных активистов этой отрасли, что приводит к ожесточенному соперничеству между некоторыми из них и формирует целое поле микрополитики внутри сообщества. Именно это уси-ление конкуренции вызвало значительную активизацию общественных пред-ставлений «сообщества» в конце 2000-х годов, делая их все более амбициоз-ными, и целый ряд организаций начал позиционировать себя (правда, не всегда успешно) в качестве представительских ассоциаций, якобы говорящих от имени русскоязычного «большого сообщества» Великобритании[27].
Наиболее заметным событием такого рода является ежегодный Форум российских соотечественников Великобритании, проходящий в Лондоне с 2007 года, в котором участвуют представители различных русскоязычных объединений и организаций, в том числе русских школ выходного дня, ассо-циаций экономической поддержки мигрантов, студенческих сообществ, ра-ботники средств массовой информации, центров русской культуры, а также заинтересованные британские русофилы; активно участвует и российский политический истеблишмент, чьим детищем в первую очередь и была эта инициатива[28]. Последующий материал в основном базируется на (аноним-ных) формальных и неформальных интервью с рядом активистов русско-язычной диаспоры и участниками этих форумов, проведенных в 2007— 2008 годах.
Первый форум в 2007 году закончился выборами так называемого Коор-динационного совета российских соотечественников, хотя это название было стратегически неверно переведено на английский язык как «The Russian- Speaking Community Council», т.е. «Совет русскоязычного сообщества»[29]. Ор-ганизация этого первого форума не обошлась, однако, без некоторых довольно язвительных обменов мнениями между соперничающими группами активи-стов диаспоры — в частности, между ассоциацией школ русского языка под названием «Eurolog» и группой, называющей себя «Община». Ссора между ними была вызвана тем, что каждая, публично осуждая соперника в Интер-нете, полагала себя более достойным кандидатом на получение поддержки российского чиновничества и возглавление инициативы по «консолидации и унификации» русской диаспоры в Великобритании[30]. На форуме 2007 года и после него разгорелись новые распри, с жалобами со стороны некоторых дея-телей о якобы недемократических выборах Координационного совета, состав которого, как утверждалось, служил интересам определенных предпринима-телей диаспоры за счет других [Byford 2012: 727—732].
В целях повышения легитимности Координационного совета одной из стратегий на последующем форуме 2008 года стал проект формирования этого органа как коллегиального, в идеале состоящего из представителей классических «столпов» диаспоры: православной церкви, аристократии, га-зет, школ, бизнеса, специалистов и студентов. Несмотря на громкие заявле-ния, этот проект был создан в значительной степени «напоказ» и не репре-зентировал ни социальной, ни профессиональной структуры мигрантского населения, ни его интересов[31].
Важным, однако, является то, что разыгрывание этой политики и публич-ная демонстрация соперничества между основными «импресарио сообще-ства» как на самом мероприятии, так и во время подготовки к нему сами по себе стали главным представлением. Исполнение «сообщества» тем самым приняло форму театра «политики сообщества». Именно из-за того, что не-которые из активистов стали основными героями в этой публично ориенти-рованной драме, они превратили и себя, и друг друга в соперничающих «ли-деров сообщества». И все же, поскольку такое «лидерство» является не более чем театральным эффектом, а также поскольку оно требует познавать реаль-ность через подобные инсценировки, непрерывность их постановки продол-жает быть крайне важной для мигрантских инициатив в этой области.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
В этой статье были показаны сложность и неоднозначность публичных про-явлений диаспорального «сообщества» растущей в последнее время группы постсоветских русскоязычных мигрантов в Великобритании. Акцент был сделан на перформативных исполнениях, через которые в данном случае социально и символически конструируется (и деконструируется) «большое сообщество» «русских в Великобритании». «Сообщество» здесь было про-анализировано как перформативное проявление «театрализованного» (в ши-роком смысле) (само)наблюдения. Мой анализ целого ряда подобных ситуа-ций показал, что социальные референты и культурные означающие таких представлений «сообщества» среди современных русскоязычных жителей Великобритании крайне расплывчаты. Очевидно, это связано с ситуацион-ными случайностями самих представлений — сложным спектром перформативных отношений, которые я пытался определить, отвечая на вопрос о том, кто именно в той или иной ситуации разыгрывает что и для кого.
Этот вопрос поднял следующий: кто за кем наблюдает и с каким резуль-татом? В самом деле, при том что я подчеркнул значимость включения Дру-гого в сложный сценарий проявлений «сообщества», принципиально важной нужно признать именно роль аудитории как таковой. «Инаковость» аудито-рии не коренится в каких-либо тонких социальных или культурных разли-чиях «идентичности», но кроется в определенной перформативной роли, ко-торая может быть весьма подвижной, пересекая нестабильные границы между «своим» и «чужим». Таким образом, одним из основных выводов этой статьи стало утверждение, что разыгрывание «сообщества» включает в себя частично смещенное самонаблюдение, происходящее за счет сети перекры-вающих друг друга перформансов на различных уровнях, особенно с помо-щью введения неоднозначности и иронического дистанцирования.
Метафора «перформанса» в широком смысле была применена в аналити-ческой и интерпретативной стратегии этой работы не только как инструмент для понимания перформативной динамики собственно постановочных со-бытий, но и как средство изучения других контекстов, где «сообщество» вво-дилось в действие, — таких, например, как мигрантская пресса. Наконец, это понятие было использовано для переосмысления динамики процесса рито-рической легитимации самой категории «сообщество», а также для анализа политики разыгрывания «сообщества».
ЛИТЕРАТУРА
[Англия 2007a] — Лондонский новогодний парад // Англия. 2007. № 45. С. 15.
[Англия 2007b] — «Русские — моя любимая нация» // Англия. 2007. № 28. С. 1, 10.
[Англия 2008a] — Матрешки, «Трава у дома» и тяжелый рок в Лондоне // Англия. 2008. № 2. С. 1, 14—15.
[Англия 2008b] — От новогоднего парада до «Русской зимы» // Англия. 2008. № 1. С. 1, 18.
[Англия 2008c] — Школа «Дружба» — участник фестиваля Темзы // Англия. 2008. №35. С. 1.
[Байкальцев 2007] — Байкальцев А. Консолидация общины: старт дан // Лондон- Инфо. 2007. № 44. С. 1, 4—5.
[Байфорд 2009] — Байфорд Э. «Последнее советское поколение» в Великобритании // Неприкосновенный запас. 2009. № 64. С. 96—116.
[Беван 2006] — Беван Т. Подарите себе радость — школа «Дружба» // Лондон-Инфо. 2006. № 27. С. 7.
[Бизнес-Инфо 2004] — Русские в Сити // Бизнес-Инфо. 2004. № 1. С. 3.
[Григорян 2007] — Григорян М. Русские пришли // Лондон-Инфо. 2007. № 15. С. 1, 3.
[Григорян 2008] — Григорян М. Бизнес-саммит RBCC: новый старт, старые тради-ции // Лондон-Инфо. 2008. № 23. С. 4.
[Зайончковская 2004] — Зайончковская Ж.А. Постсоветская эмиграция из России в за-падные страны // Studia Slavica Finlandensia. 2004. Т. 21. С. 16—38.
[Лондон-Инфо 2003] — Политический беженец Березовский // Лондон-Инфо. 2003. № 33. С. 2.
[Лондон-Инфо 2004a] — После бала // Лондон-Инфо. 2004. № 24. С. 1—2.
[Лондон-Инфо 2004b] — «…Я должен был быть русским!» // Лондон-Инфо. 2004. №31. С. 5.
[Лондон-Инфо 2005] — Был русский дух и Русью пахло. // Лондон-Инфо. 2005. № 2. С. 1, 3.
[Лондон-Инфо 2006a] — Знатоки в Пушкинском доме // Лондон-Инфо. 2006. № 37. С. 7.
[Лондон-Инфо 2006b] — Русские в Сити: штрихи к портрету // Лондон-Инфо. 2006. № 42. С. 10.
[Лондон-Инфо 2006c] — Сага о Ливенах // Лондон-Инфо. 2006. № 47. С. 1, 8.
[Лондон-Инфо 2007a] — Гламурная битва олигархов // Лондон-Инфо. 2007. № 38. С. 1, 3.
[Лондон-Инфо 2007b] — Караоке на Трафальгаре // Лондон-Инфо. 2007. № 46. С. 4—5.
[Лондон-Инфо 2007c] — Мюзикл про Абрамовича // Лондон-Инфо. 2007. № 42. С. 7.
[Лондон-Инфо 2008a] — 8 марта в Лондоне // Лондон-Инфо. 2008. № 9. С. 12.
[Лондон-Инфо 2008b] — И грянул бал! // Лондон-Инфо. 2008. № 7. С. 12.
[Лондон-Инфо 2008c] — Россия в сердце Лондона // Лондон-Инфо. 2008. № 2. С. 1,3.
[Лондонский курьер 2008] — Кубок Ивана Грозного по водному поло // Лондонский курьер. 2008. № 297. С. 16.
[Макарова, Моргунова 2009] — Русское присутствие в Британии / Под ред. Н.В. Ма-каровой и О.А. Моргуновой. М.: Современная экономика и право, 2009.
[Мурадов 2007] — Международный опыт поддержки соотечественников за рубежом: Мировая и отечественная практика / Под ред. Г.Л. Мурадова. М.: Русский мир, 2007.
[Печурина 2009] — Печурина А. «Там русский дух…»: Вещи в доме как способ визуа-лизации идентичности мигрантов в Великобритании // Визуальная антрополо-гия: Настройка оптики / Под ред. В.Е. Ярской-Смирновой и П. Романова. М.: Ва-риант, 2009. С. 212—228.
[Печурина 2011] — Печурина А. Матрешки, иконы и Пушкин: Личные вещи и куль-турная идентичность в эмиграции // Laboratorium: Журнал социальных исследо-ваний. 2011. № 3. С. 199—203.
[Пульс UK 2008] — Russian Gig: Зима закончилась // Пульс UK. 2008. № 2. С. 1, 20—21.
[Смирнова 2008] — Смирнова Е. «Женский день» в Лондоне // Лондон-Инфо. 2008. № 10. С. 8.
[Anderson 1991] — Anderson B. Imagined Communities: Reflections on the Origin and Spread of Nationalism. London: Verso, 1991.
[Austin 1975] — AustinJ.L. How to Do Things with Words. Oxford: Clarendon Press, 1975.
[Betts 2002] — Betts G.G. The Twilight of Britain: Cultural Nationalism, Multiculturalism, and the Politics of Toleration. London: Transaction, 2002.
[Black, Markova 2007] — Black R, Markova E. East European Immigration and Community Cohesion. York: Joseph Rowntree Foundation, 2007.
[Butler 1990] — ButlerJ. Performative Acts and Gender Constitution: An Essay in Pheno-menology and Feminist Theory // Performing Feminisms: Feminist Critical Theory and Theatre / Ed. by S. Case. Baltimore: The Johns Hopkins University Press, 1990. P. 270—282.
[Byford 2009] — ByfordA. «The Last Soviet Generation» in Britain // Diasporas: Critical and Interdisciplinary Perspectives / Ed. by J. Fernandez. Oxford: Inter-Disciplinary Press, 2009. P. 54—63.
[Byford 2012] — Byford A. The Russian Diaspora in International Relations: «Compatriots» in Britain // Europe Asia Studies. 2012. Vol. 64. № 4. P. 715—735.
[Carlson 2004] — Carlson M. Performance: A Critical Introduction. London: Routledge, 2004.
[Cohen 1993] — Cohen A. Masquerade Politics: Explorations in the Structure of Urban Cultural Movements. Berkeley: University of California Press, 1993.
[Cohen 1997] — Cohen A.P. The Symbolic Construction of Community. London: Routledge, 1997.
[Darieva 2004] — Darieva T. Russkij Berlin: Migranten und Medien in Berlin und London. Munster: LitVerlag, 2004.
[Delanty 2003] — Delanty G. Community. London: Routledge, 2003.
[Dietz 2000] — Dietz B. German and Jewish Migration from the Former Soviet Union to Germany: Background, Trends and Implications // Journal of Ethnic and Migration Studies. 2000. Vol. 26. № 4. P. 635—652.
[Geertz 1973] — Geertz C. The Interpretation of Cultures: Selected Essays. New York: Basic Books, 1973.
[Goffman 1990] — Goffman E. The Presentation of Self in Everyday Life. London: Penguin, 1990.
[Isurin 2011] — Isurin L. Russian Diaspora: Culture, Identity, and Language Change. New York: Walter de Gruyter, 2011.
[Kolst0 2006] — Kolst0 P. The New Russian Diaspora and Russian Identity in Finland // Studia Slavica Finlandensia. 2006. Vol. 23. P. 257—275.
[Kopnina 2005] — Kopnina H. East to West Migration: Russian Migrants in Western Europe. Aldershot: Ashgate, 2005.
[Laitin 2004] — LaitinD.D. The De-cosmopolitanization of the Russian Diaspora: A View from Brooklyn in the «Far Abroad» // Diaspora: A Journal of Transnational Studies. 2004. Vol. 13. № 1. P. 5—35.
[Loxley 2007] — Loxley J. Performativity. London: Routledge, 2007.
[Morgunova 2006] — Morgunova O. Europeans, not Westerners: How the Dilemma «Russia vs. the West» Is Represented in Russian Language Open Access Migrants’ Forums (United Kingdom) // Ab Imperio. 2006. № 3. P. 389—410.
[Morgunova 2007] — Morgunova O. Discursive Self-representations in Russian-language Internet Forums: Russian Migrants in the UK. Ph.D. dissertation. Edinburgh, 2007.
[Morgunova, Morgunov 2007] — Morgunova O, Morgunov D. Making Cakes in Scotland: Sweet Memories and Bitter Experiences // Movements, Migrants, Marginalisation: Challenges of Societal and Political Participation in Eastern Europe and the Enlarged EU / Ed. by S. Fischer, H. Pleines and H.-H. Schroder. Stuttgart: Ibidem, 2007. P. 101 — 112.
[Munz, Ohliger 2003] — Diasporas and Ethnic Migrants: Germany, Israel and Post-Soviet Successor States in Comparative Perspective / Ed. by R. Munz & R. Ohliger. London: Frank Cass, 2003.
[Pechurina 2010] — Pechurina A. Creating a Home from Home: Russian Communities in the UK. Ph.D. dissertation. Manchester, 2010.
[Suttles 1972] — Suttles G. The Social Construction of Community. Chicago: University of Chicago Press, 1972.
[Turner 1987] — Turner V. The Anthropology of Performance. New York: PAJ Publications, 1987.
[Turner 2012] — Turner V. Communitas: The Anthropology of Collective Joy. New York: Palgrave Macmillan, 2012.
[*] Оригинальная версия этой статьи на английском языке была опубликована в сборнике под редакцией Люсиль Кэрнс и Сантьяго Фуз-Эрнандеза «Переосмысление "иден- тичностей": Формулирование различия и сопротивления в культуре нового тысячелетия» (Byford A. Performing «Community»: Russian Speakers in Contemporary Britain // Rethinking «Identities»: Cultural Articulations of Alterity and Resistance in the New Millennium / Ed. by L. Cairns and S. Fouz-Hernandez. Bern: Peter Lang, 2014. P. 115—139). Это исследование было частью проекта «Национальная иден-тичность России с 1961 года: Традиции и детерриториали- зация», осуществлявшегося под руководством профессора Катрионы Келли (New College, Oxford) при финансовой поддержке Британского совета по гуманитарным наукам и искусству (AH/E509967/1). Автор благодарит всех аноним-ных участников этого исследования, а также выражает осо-бую благодарность за помощь в виде конструктивных за-мечаний и дополнительной информации Катрионе Келли, Оксане Моргуновой, Анне Печуриной, Ольге Бронниковой и Элизабет Шимпфосл. Я также благодарю Полину Ключ-никову за помощь в переводе этой статьи на русский язык.
[1] В отчетах за 2007 год указывается цифра в 300 000 — так оценивается приблизительное число мигрантов этой категории Всемирной организацией по миграции (IOM) в демографическом исследовании Соединенного Королев-ства (с. 6). Та же цифра указывается ею и в отдельных от-четах о сообществах мигрантов из Украины и других стран бывшего СССР:www.iomlondon.org/publications.htm. Ис-следования по постсоветским русскоязычным мигрантам в Британии см. (в хронологическом порядке): [Darieva 2004; Kopnina 2005; Morgunova 2006; Morgunova 2007; Morgunova, Morgunov 2007; Black, Markova 2007; Байфорд 2009; Byford 2009; Макарова, Моргунова 2009; Печурина 2009; Pechurina 2010; Печурина 2011; Byford 2012]. Так-же см. проект BBC «Лондонград»: newsvote.bbc.co.uk/hi/ russian/in_depth/2007/londongrad/default.stm. Дата обра-щения по всем ссылкам в статье: 15.05.2012.
[2] Вполне очевидно, что рост числа мигрантов — феномен общемировой. К сожалению, в силу ограниченного объема эта статья не включает сравнительный анализ и концент-рирует внимание только на ситуации Великобритании. Некоторые примеры исследований постсоветской русско-язычной миграции в других западноевропейских странах см.: [Dietz 2000; Munz, Ohliger 2003; Darieva 2004; Laitin 2004; Зайончковская 2004; Kolst0 2006; Isurin 2011].
[3] Многие из тех, кто родился в СССР, но не является русским или россиянином, тем не менее принимают активное учас-тие в мероприятиях, устроенных самими «русскими» или для них, невзирая на свою разную и неоднозначную иден-тификацию с собственно русской культурой и историей. Ра-зумеется, у остальных бывших советских народов (укра-инцы, литовцы, грузины, казахи и т.д.) также есть свои отдельные мигрантские сети и сообщества в Британии.
[4] Авторы других работ о русских в Великобритании также обращаются к проблеме определения сущности такого «сообщества». О «русских Британии» как «воображаемом сообществе» см.: [Pechurina 2010]; о значении виртуаль-ных «сообществ» см.: [Morgunova 2007: 116—118].
[5] Однако моя собственная полевая работа подтверждает, что сейчас среди самих русскоязычных мигрантов появилось куда больше различных точек зрения по этому вопросу, чем во время этнографического исследования Копниной, и варьируются они от полного отрицания до страстного уверения в существовании среди них этого «большого сообщества».
[6] Подробнее о моей полевой работе и проведенных интер-вью можно узнать здесь: Newsletter. 2008. June. № 1. P. 7— 9, — в частности, о проекте «Национальная идентичность в России с 1961 года: Традиции и детерриториализация»: www.mod-langs.ox.ac.uk/russian/nationalism/newsletter.htm. Транскрипты формальных интервью хранятся в Ар-хиве русской живой истории Оксфордского университета: www.ehrc.ox.ac.uk/lifehistory/index.htm.
[7] Однако я не включаю здесь чуть ли не мистические аспек-ты его совместной с женой Эдит работы, посвященной концепции коммунитас [Turner 2012].
[8] Этот фестиваль проводился в течение нескольких лет в конце 2000-х годов. Организатором была группа компа-ний «Eventica», а поводом — Российский экономический форум. Инициатива поддерживалась со стороны мэрий Лондона и Москвы. С подробностями проведения четвер-того фестиваля в 2008 году можно ознакомиться здесь: www.eventica.co.uk/?p=283. Отчеты о прошедшем меро-приятии появились в газетах русскоязычной диаспоры [Лондон-Инфо 2007b; 2008c; Англия 2008a; Пульс UK 2008]. В 2011 году место этого праздника занял весенний фестиваль «Русская Масленица» (www.maslenitsa.co.uk), организованный компанией «Ensemble Productions Co.» (www.ensembleproductions.co.uk), изначально проводив-шийся в другом месте (в 2009-м и 2010 годах — на Тауэрском мосту), но затем, начиная с 2011 года, переместив-шийся на Трафальгарскую площадь.
[9] Более подробно об интерпретации поднятия советского флага на этом мероприятии в контексте перформативного конструирования «воображаемого СССР» в дискурсе рус-скоязычных мигрантов, проживающих в Великобритании, см.: [Байфорд 2009].
[10] На тот момент «Зенит» главенствовал в мировом фут-боле — в 2008 году команда стала европейским чемпионом и призером Суперкубка УЕФА.
[11] Об Александре Литвиненко см., например, некролог Тома Парфитта в газете «The Guardian» от 25 ноября 2006 года:www.guardian.co.uk/news/2006/nov/25/guardianobituaries.russia.
[12] Я обращаюсь здесь к термину «насыщенное описание» Клиффорда Гирца [Geertz 1973: 3—30], а именно к слож-ному напластованию несущих смысл структур и внутрен-нему переплетению интерпретаций как фундаментально-му принципу этнографического понимания социального или культурного выражения.
[13] См.: www.russiansinthecity.org. Моя полевая работа в 2008 го-ду включала интервью с одним из организаторов и несколь-кими членами этой сети. Один из них предоставил мне до-ступ к информационным бюллетеням и ссылкам на сайт сообщества. Однако провести включенное наблюдение не представлялось возможным в силу строгих критериев член-ства (как профессиональных, так и национально-культур-ных). См. также статьи об этой группе в газетах «Бизнес- Инфо» [Бизнес-Инфо 2004] и «Лондон-Инфо» [Лондон- Инфо 2006b].
[14] Со времен моего полевого исследования в 2008 году шко-ла значительно расширилась. Подробнее о ее деятельнос-ти можно узнать здесь:www.druzhba.org.uk.
[15] Первой в этом ряду была Лондонская школа русского язы-ка и литературы, учрежденная в 1999 году: www.russian-school.co.uk. В большинстве крупных городов Британии есть по крайней мере одна подобная школа. Вот несколь-ко примеров: www.znaniye.com;camrusschool.co.uk; www.russianedinburgh.org.uk. В ходе полевой работы в 2008 году я посетил шесть школ в Лондоне и две в Оксфорде, где в рамках включенного наблюдения присутствовал как на уроках, так и на внеклассных мероприятиях (включавших праздники и представления), а также провел формальные и неформальные интервью с педагогическим составом, ро-дителями и учениками этих школ.
[16] О новогоднем параде 2008 года и участии в нем «Дружбы» см.: [Англия 2007a; 2008b]. В 2008 году эта школа тоже участвовала в Лондонском фестивале на Темзе [Англия 2008с] и принимала участие в других мероприятиях рус-скоязычной диаспоры, например в фестивале «Пушкин в Великобритании» [Беван 2006]. Антропологический ана-лиз подобных мероприятий в Великобритании (особенно карнавала в Ноттинг-Хилле) см.: [Cohen 1993].
[17] Это также относится к интернет-сайтам, рекламирующим русскоязычные объединения и СМИ в Великобритании. Интернет-форумы и группы в социальных сетях, учреж-денные русскоговорящими жителями Британии, тоже иг-рают роль в театрализованном и ориентированном на по-каз действе сообщества. Так как моя полевая работа не включала в себя онлайн-этнографии в каком бы то ни было виде, отсылаю за подробным анализом этой сферы к работе Оксаны Моргуновой [Morgunova 2007].
[18] Для ознакомления с форматом этих газет см. статью Кон-стантина Рожнова «Газетный мир русскоязычного Лон-дона»: newsvote.bbc.co.uk/hi/russian/uk/newsid_6394000/ 6394125.stm.
[19] Например, постоянная рубрика «Профессия — родитель» в газете «Лондон-Инфо», которая велась с 2004-го по 2008 год преподавателями школы «Русская гимназия № 1».
[20] Например, постоянный раздел «Юридический ликбез» в газете «Лондон-Инфо», который с 2004-го по 2008 год велся сотрудниками юридической фирмы «Law Firm Ltd».
[21] В 2003—2004 годах газета «Лондон-Инфо» вела регуляр-ную рубрику, которая вначале называлась «Община», затем «Наши на Альбионе», потом «Русский Лондон» и в конце концов «Русская Британия». В ней рассказывалось о раз-ных аспектах жизни «простых» русскоговорящих мигран-тов Соединенного Королевства.
[22] См., например, репортаж, освещающий присутствие прин-ца на соревнованиях по поло «Кубок Ивана Грозного» в 2007 году [Лондонский курьер 2008].
[23] Например, Стивен Далзиель, исполнительный директор Российско-Британской торговой палаты [Григорян 2008]; или британский студент, который воскликнул как-то: «Мне нужно было родиться русским!» [Лондон-Инфо 2004b]; или историк, занимающийся Россией, профессор Доминик Ливен [Лондон-Инфо 2006c]; или парламентарий от Челси и Фулхема Грег Хэндс, провозгласивший русских «своей любимой нацией» [Англия 2007b].
[24] См., например, очень разные колонки Михаила Охерова, Михаила Макаренкова и Наташи Мороз в газете «Лон- дон-Инфо».
[25] См., например: [Григорян 2007]. См. также: [Лондон-Инфо 2005] — обзор фестиваля «Русская зима» 2005 года, оза-главленный с аллюзией на «Там русский дух, там Русью пахнет».
[26] Судя по интервью с более чем сотней мигрантов, более 75% которых активно участвуют в деятельности сообщества в том или ином виде.
[27] Два наиболее очевидных примера — это портал русско-язычного сообщества (www.russian-council.co.uk) и «Об-щина» (www.obshina.org). См. обзор истории последней организации, представленный как серия перформансов: www.obshina.org/community/documents/download/istoriya-russkoyazychnoy-ob….
[28] Материалы по первому форуму см., например: [Байкаль- цев 2007]. Анализ более общего политического подтекста этого события см.: [Byford 2012: 727—732].
[31] Например, форум 2008 года придал большое значение программной речи старой княгини как «представитель-ницы русской аристократии» в Соединенном Королевст-ве. Тем не менее сама «аристократия», живущая здесь с до-революционных времен, едва ли является значительной составляющей диаспоры в современной Британии, осо-бенно если сравнивать эту группу, например, с «олигар-хами». Последние как раз представляют куда более види-мую часть русского присутствия в Великобритании, но группа эта, состоящая из обеспеченных бизнесменов, не проявляет ни малейшего интереса к форуму соотечествен-ников и не представлена на нем никаким образом, отдавая предпочтение собственным закрытым кругам общения.