(Ирутск — остров Ольхон, 7—12 апреля 2013 г.)
Опубликовано в журнале НЛО, номер 5, 2013
Сибиреведческие исследования популярны не только в Сибири: в последние годы эта тематика часто возникает во многих исторических, этнологических, историко-географических, социально-исторических и антропологических работах. После Герхарда Миллера Сибирь не теряет притягательности в качестве предмета исследования, причем интерес этот почти не зависит от конкретной исторической ситуации: на протяжении трех столетий, параллельно возникновению и падению государственных режимов, сибирская тема так или иначе присутствует едва ли не во всех значимых направлениях историографии. Но при этом мейнстрим отечественного сибиреведения остается крайне традиционным: вопреки раздающимся с начала 1990-х годов заявлениям, преодоление методологического кризиса и становление нового исторического видения оказываются связаны с обращением к колонизационной парадигме в ее различных вариантах (от «областнического» до «истматовского»). Методология исторических исследований, однако, остается практически неизменной.
Проект «Сибирь без границ», заявленный иркутским Центром независимых социальных исследований и образования (ЦНСИО) и поддержанный Фондом Михаила Прохорова, был призван деконструировать эту дисциплинарную инерцию. Главная цель иркутского проекта заключается в формировании общего интеллектуального поля, в рамках которого историческая событийность будет рассматриваться в связи с особенностями пространства социального действия — как коллективного, так и индивидуального. В соответствии с ключевой задачей была выстроена идеология проекта, предполагающая ориентацию на полевые исследования, явное внимание к биографическому методу, устной истории и истории памяти, а также интерес к интерпретации архивных документов через призму новой социальной истории, равно как и безусловный приоритет «понимающей» стратегии исследования.
Научную конференцию, которая стала первым мероприятием проекта, ориентированного на формирование международной профессиональной сети исследователей Сибири, иркутский ЦНСИО организовал совместно с Иркутским государственным университетом. Конференция состояла из двух частей. Первая, трехдневная часть проходила на острове Ольхон: это была профессиональная дискуссия, затрагивающая результаты индивидуальных исследований. Вторая, однодневная — в гуманитарном корпусе Иркутского госуниверситета, где иркутским преподавателям и студентам были представлены результаты конференции и нескольких коллективных проектов.
«Сибирь социализма» — не что иное, как реплика советской идиомы «Сибирь социалистическая», весьма частотной в названиях официальных культурных проектов 1960—1980-х годов — зональных художественных выставок, презентационных фотоальбомов и т.п. Далеко не случайно переосмысление этого риторического штампа дало имя сетевому проекту Института истории СО РАН «Сибирь капиталистическая»: языковые шаблоны такого рода удивительно живучи. Но если «Сибирь социалистическая» звучит как фиксированный атрибутив, то «Сибирь социализма» предполагает значительно более гибкие связи между составляющими это словосочетание словами, и тем интереснее становится поиск смысловых медиаций и антропологических валентностей, создавших сложный феномен сибирского мира эпохи СССР.
Подзаголовок «Советский век в частной памяти» конкретизирует взятый ракурс. Внимание первой конференции заявленного ЦНСИО проекта сосредоточено на выявлении инструментов конструирования советского в исторической памяти людей разных поколений, судьба которых так или иначе была связана с Сибирью. «Советский век» при этом превращается в локализованную метафору эпохи. При социализме или при капитализме, благодаря или вопреки, но Сибирь сохраняет и неизменные основания собственного бытия. Реконструкция социальных миров Сибири в разные эпохи не может заслонить вопроса о фундаментальных принципах «сибирской онтологии».
В целом проект ориентирован на децентрализацию предметной области сибирских исследований. С одной стороны, историческое многообразие социальной ткани того пространства, для которого в XIX веке был придуман эвфемизм азиатская Россия, сегодня активно изучается в рамках империологии, постколониальных исследований и ориентализма, регионологии, урбанистических исследований, социальных исследований границ и фронтиров. С другой стороны, несмотря на смысловую смежность этих исследовательских тропов и парадигм, в дисциплинарном отношении они остаются разобщенными и к тому же нередко отчужденными от академической ортодоксии.
Пока в научном мышлении работающих в сибирской теме и заявивших себя в качестве участников проекта преобладают традиционные историографические конвенции. Например, способы группировки архивных материалов почти не идут дальше линейной периодизации; визуальное редко рассматривается как предмет исследования и чаще предстает иллюстрацией к традиционным источникам. Не- проблематизированной остается скрытая риторика исторического письма. Социальные практики и высказывания о них далеко не всегда различаются в полной мере. Языковые режимы традиционной историографии продолжают управлять современным исследовательским мышлением, а междисциплинарность оказывается декларативной.
Все это не является неожиданным, потому что, во-первых, историографический мейнстрим остается консервативным и, во-вторых, проблемы указанного рода не решены не только сибирским, но и российским гуманитарным сообществом. Это проблемы эпистемологического уровня. Выработка общего языка — главная проблема постсоветской гуманитаристики — остается проблемой и для тех, кто работает в Сибири.
Региональная локализация иркутского ЦНСИО — не просто факт географии, но ключевая позиция, определяющая концепцию проекта. «Классическое» сибиреведение —продукт имперской историографии, иллюстрирующей общеисторические схемы моделируемым из центра и на материале истории центра материалом из жизни «окраин». Поэтому так устойчива логика исключения, нет-нет да провоцирующая сибирских авторов на пассажи вроде «у нас, в далекой Сибири». Но, преодолевая эту инерцию, важно избежать инверсии, переворачивающей имперские конструкты, воспроизводя все ту же дихотомическую логику.
Разнообразие присланных заявок позволило организаторам разбить конференцию на несколько тематических блоков. Конференция открылась блоком «Травмы памяти и память о травмах» (дискутанты Михаил Рожанский и Ирина Басалаева).
Доклад историка-архивиста Анны Щетининой (Алтайский государственный университет, Барнаул) «Источники личного происхождения о положении беженцев и вражеских военнопленных Первой мировой войны» представил результаты исследования документов, отложившихся в государственных архивах Алтайского края, Томской и Новосибирской областей. Массовое прибытие беженцев из европейской части России на юг Западной Сибири началось в конце лета 1915 года, массовая реэвакуация датируется 1920—1921 годами. Попыткой расслышать голос рядовых участников этого исхода стала интерпретация их переписки с различными учреждениями. Выявленные материалы (около 30 документов) докладчица разделила на три тематические группы: просьбы о помощи в месте эвакуации, просьбы разрешить остаться в России, ставшей к тому времени советской, а также свидетельства о различных жизненных ситуациях. Тональность материалов различна: если лексика и риторика документов первой группы демонстрируют отчаяние и панические настроения, то прошения второй группы написаны людьми, уже имеющими семьи, работу, хозяйство, и трагизм их судеб становится понятен только в перспективе репрессий 1930-х годов. Наконец, документы третьей группы представляют истории пленения и эвакуации, позволяющие реконструировать профессиональные траектории беженцев и военнопленных.
Социолог Жанна Попова (Высшая школа социальных исследований, Париж) представила результаты своего магистерского исследования «Авторитет и власть в свидетельствах бывших депортированных из Литвы в Советский Союз, 1941—1953», выполненного под руководством Алена Блюма. Депортации остаются одной из малоизученных сторон советской истории. Были изучены 170 устных свидетельств бывших депортированных с территорий, находившихся к западу от границы СССР (определяемой по состоянию на 1939 год). Материалы этих бесед, проведенных на 13 языках в 17 странах, аккумулированы в собрании устных документов «Звуковые архивы. Европейская память о ГУЛАГе» (проект координируется А. Блюмом, М. Кравери и В. Нивелон). На материале 15 бесед с депортированными из Литвы докладчица попыталась прояснить статус понятий власти и авторитета и их соотношение с семантическим полем насилия. В свидетельствах бывших депортированных выявился целый спектр социальных отношений, не вписывающийся в чистоту принятого деления власти, авторитета, принуждения и насилия. При этом нарративизация травматического опыта бывшими депортированными, оставшимися в России и возвратившимися в Литву, оказывается различной.
Выступление Андрея Сидорова (Иркутский государственный университет) «Сибирь 1930-х годов в воспоминаниях Антэ Цилиги» было построено на материале воспоминаний хорватского коммуниста А. Цилиги «Десять лет в стране великой лжи», первый том которых был издан в 1938 году. Одним из поворотов сложного жизненного пути деятеля Коминтерна стала сибирская ссылка. Товарищ Цилига увидел утверждение социализма и новую сибирскую повседневность глазами человека, сброшенного с вершин властной иерархии. Наблюдения над отношениями в среде ссыльных, над бытом и работой «спецов», устройством мира низовой советской бюрократии, над жизнью рабочих в целом стали для мемуариста свидетельством начавшегося в СССР 1930-х годов социального расслоения.
Елена Гончарова (Алтайский государственный университет, Барнаул) представила совместный с Анной Харченко доклад « "Ваша воля — наша доля": повседневная жизнь немецких колоний Северного Казахстана». Докладчицы обратились к истории возникновения и развития немецких поселений Шемонаихинского района Казахстана. В основу исследования были положены интервью 1990-х годов, хранящиеся в фондах Шемонаихинского историко-краеведческого музея, а также очерки, авторами которых были поселенцы немецких колоний. Эти документы позволили воссоздать черты повседневности немецких колоний в сталинскую эпоху, сопоставив обнаруживаемые трансформации с тем, что известно о формировании и быте немецких колоний в России XVIII—XIX веков.
В блоках «Неисторический человек в историческом мире» и «Практики сопротивления» прозвучали доклады, объединенные темой речи «молчащего сословия» (дискутанты Михаил Рожанский и Татьяна Тимофеева).
Доклад историка Ирины Черновой (Омский государственный университет) «Жизнь до и после… 1920—1950-е годы в воспоминаниях сельского населения Среднего Прииртышья» основывался на анализе воспоминаний сельских жителей 1930—1950-х годов рождения, в которых косвенно отразились и воспоминания их родителей об эпохе 1920-х годов, завершившей добровольные массовые аграрные миграции в Сибирь. Полевые материалы, с 2000 года собираемые докладчицей на территории Омской области и Кыштовского района Новосибирской области, а также Ханты-Мансийского автономного округа, позволили выделить ключевые сюжеты, организующие рассказывание историй о переселении в Сибирь. В центре этих историй оказываются тактики изменения этнической и социальной идентичности переселенца. Вследствие сложности идентификационных процессов, протекавших в переселенческой среде, для описания миграционных процессов Сибири эпохи социализма может быть использовано понятие «мультиидентичность».
Ирина Басалаева (Новокузнецкий филиал-институт КемГУ) выступила с докладом «Хронотопы нарративного конструирования сибирской крестьянской автобиографии (вторая половина ХХ века)». Материалом для доклада послужила автобиография П.П. Чешуина (1925—2002) «Мое детство. Воспоминание», хранящаяся в семейном архиве его внучки О.А. Илюшиной. В докладе была сделана попытка выявить смысловые узлы, а также нарративные образцы работы памяти выходца из алтайских крестьян, вынужденного под давлением исторических обстоятельств стать жителем города. Текст автобиографии, дающий представление о логике ретроспективных размышлений автора над трансформациями собственной идентичности, позволяет говорить о доминировании процедур «миметической памяти» (в терминологии М. Хальбвакса), при котором человек определяется не дискурсивными формулами, а тем, что он делает. Возможно, нарративным образцом для этих размышлений послужила структура волшебной сказки: в автобиографии Чешуина на передний план выходят хронотопы дома/деревни, пути и города. Однако под вопросом остается, в какой мере выявленные нарративные стратегии принадлежат коллективной памяти всех «посткрестьян».
Завершением первого дня работы конференции стала вечерняя кинопрограмма Михаила Рожанского (Центр независимых социальных исследований и образования, Иркутск) «Образ Сибири в советском историческом киномифе. 1940—1990-е годы», в рамках которой был прослежен процесс формирования сложного кинообраза Сибири — от документов немого кино до картин постсоветского времени.
В блоке «Практики сопротивления» второго дня конференции прозвучали два доклада (дискутанты Жанна Попова и Лариса Салахова).
Доклад Анастасии Ипеевой (Сибирский федеральный университет, Красноярск) «Вера в условиях депортации и ссылки (воспоминания репрессированных женщин)» был сфокусирован на конфессиональной стороне депортации немцев Поволжья в 1941 году и их дальнейшей адаптации в местах переселения. Анализируя воспоминания трех женщин, переживших этот травматический опыт, докладчица пришла к выводу, что вера являлась важным инструментом сохранения этнической идентичности депортированных.
Завершил блок доклад культуролога и фольклориста Натальи Петровой (РГГУ) «Неподцензурный советский фольклор в воспоминаниях заключенных Сиблага (1930—1940-е годы)». Термин «советский фольклор» часто отождествляется с определенным сегментом официальной культуры, что неправомерно обедняет семантическое поле этого понятия, поскольку исключает спонтанную фольклорную традицию советского времени. В первую очередь остаются без внимания такие формы фольклорной традиции, которые были идеологически несовместимы с концепцией советского человека. Именно для их идентификации можно говорить о «неподцензурном советском фольклоре». Доклад был построен на анализе около полутора тысяч текстов из корпуса Общественного центра им. А.Д. Сахарова. Это исследование позволило сделать ряд тонких выводов относительно бытования фольклорных жанров в среде заключенных, а также о мантических практиках в лагерном быту (гадания, распознавание примет, толкование сновидений).
Тематический блок «Модернизация: кадры, будни, человеческий след» (дискутанты Анатолий Аблажей и Вера Клюева) открылся докладом Никиты Гурина (Институт истории СО РАН, Новосибирск) «Использование источников устной истории при изучении развития системы подготовки кадров в сфере культуры и искусства в Кемеровской области (1965—1985 годов)». На материале 35 текстов воспоминаний и опросов, собранных с помощью студентов Кемеровского университета культуры, докладчик определил место официальных форм культурного досуга в общей досуговой системе, а также спектр оценок официальных форм досуга. Выяснилось существенное доминирование в структуре досуга официальных форм (внеинституциональные представлены в воспоминаниях незначительно): по убыванию предпочительности это посещение кино, танцев, участие в художественной самодеятельности, участие в праздничных демонстрациях. Официально поощряемые досуговые формы, по мнению докладчика, всегда предполагали коллективность.
Продолжила работу второго дня конференции Наталья Гонина (Красноярский государственный аграрный университет), выступившая с докладом «Модернизация городского быта в Восточной Сибири во второй половине ХХ в. (на материалах Красноярского края и Иркутской области)». В докладе затрагивались стремительные модернизационные процессы в Ангаро-Енисейском регионе, коснувшиеся способов организации быта. Модернизация связана с переходом от традиционного образа жизни, основанного на проживании в частном доме и ведении преимущественно натурального хозяйства, к индустриальному, городскому. Анализ разнообразных источников позволил периодизировать процесс модернизации в регионе: 1950-е — начало 1960-х, 1960-е — начало 1970-х и 1970-е — начало 1980-х годов.
Доклад историка ЕвгенияВолосова (Усть-Илимский филиал Восточно-Сибирской государственной академии образования) «"Красные директора" в постсоветское время: проблемы социальной, политической и экономической адаптации» был основан на многолетнем изучении технократических элит Ангаро-Енисей- ского региона. Крушение советского мира спровоцировало у представителей этой части советской номенклатуры кризис самоопределения: возникли новые шансы и новые риски, между которыми приходилось выбирать. Докладчик употребил термин «красные директора» для идентификации социальных трансформаций данной группы в эпоху перестройки и последовавшие за ней годы. По его словам, здесь можно говорить о двух сценариях постсоветской эволюции таких директоров: руководители развивающихся предприятий, как правило, вытеснялись из крупного бизнеса, в то время как главы разваливающихся предприятий пополняли ряды второстепенных предпринимателей и рантье. Третий, «особый» путь был характерен для руководителей предприятий с государственной формой собственности (подразделения РЖД, некоторые оборонные предприятия). Большинство «красных директоров» после перестройки так и не обрели новой экономической идентичности.
Третий день открыли доклады тематического блока «Сибирь как выбор» (дискутанты Михаил Рожанский и Евгений Волосов).
Лариса Салахова (Восточно-Сибирская государственная академия образования, Иркутск/Братский госуниверситет) построила доклад «Мечта о новом городе: привязка к местности и обстоятельствам» на материале устных воспоминаний строителей городов Братска, Усть-Илимска, Железногорска и Кодинска. Докладчица провела реконструкцию поколенческого «образа мечты». Для этого образа характерны мотивы приезда в районы нового освоения, идеология созидания и покорения пространства, символическое центрирование городского пространства гидроэлектростанцией, проницаемость границ между публичным и приватным, топонимия.
В докладе Веры Клюевой (Институт проблем освоения Севера СО РАН, Тюмень) «Непарадные воспоминания о Тюменском севере» были рассмотрены устные свидетельства выпускников географического и геологического факультетов МГУ, работавших в 1970-е годы на севере Тюменской области. Проведенные докладчицей интервью фокусировались на причинах, по которым информанты выбрали профессию и Тюмень в качестве места работы, а также на специфике работы нефтяников, изыскателей, строителей на Севере. Доклад сопровождался демонстрацией снимков из семейных архивов респондентов. Материал, проанализированный автором, позволяет утверждать, что в позднесоветское время романтика была мотивом выбора не столько места работы (здесь вступали в действие прагматические соображения), сколько профессии.
Сообщение Анны Цукановой (Благовещенский государственный педагогический университет) « Отражение советской комсомольской стройки в жизни человека и современном пространстве города (на примере города Тында)» было построено в свободной форме, воспроизводящей последовательность впечатлений от прогулок по городу с комсомольским прошлым. В центре внимания докладчицы был взгляда фланера, вычитывающего из текста городского ландшафта, как из палимпсеста, различные версии истории города. Также была отмечена важность риторики самооправдания в конструировании постсоветской истории новых городов.
Татьяна Тимофеева (Центр независимых социальных исследований и образования, Иркутск) завершила тему новых сибирских городов докладом «Байкальск: город одного поколения». Выступление представило результаты поколенческого анализа, выполненного на материале 25 биографических интервью с жителями Байкальска. Докладчицу интересовали мотивы жизненного выбора респондентов в момент принятия решения о переезде в строящийся город, а также горизонты их ожиданий. Результаты анализа интервью показали, что географическая мобильность исходно рассматривалась информантами как шанс выбраться из социальной колеи, и это сочеталось с притязаниями на исключительность сознательно создаваемой биографии (что в целом характерно для молодежи времен «строек века»). Лейтмотивом биографических нарративов являются истории о коллективизме первого поколения байкальцев.
Ольхонская часть проекта завершилась тематическим блоком «Пересечение идентичностей» (дискутанты Дмитрий Козлов и Анатолий Аблажей).
Ирина Егорова (Санкт-Петербургский государственный университет) в докладе «Переселение в Сибирь: семейные предания в контексте советской истории» сообщила о результатах пилотного исследования функционирования памяти о переселении. Были собраны интервью у тридцати жителей Иркутской области, потомков переселенцев. Жанровую принадлежность этих рассказов докладчица определила как семейные предания. Нарративная структура рассказов связана с типом вспоминаемого события (с особым вниманием к тому, было ли переселение насильственным или добровольным). Работа по интерпретации полевого материала позволяет наметить методологическое различение семейной истории и семейной памяти, а также описать ритуалы передачи семейного предания.
Доклад социологов Аллы Анисимовой и Ольги Ечевской (Новосибирский государственный университет и Сибирское отделение РАН) «Сибирская идентичность в советском и постсоветском контекстах: от гордости и признания к депривации и протесту» повторял основные тезисы их совместной книги, представленной на ольхонской площадке конференции[1]. В докладе авторы исходили из предположения, что «сибирский проект» был неотъемлемой частью «советского проекта». В такой перспективе сибирская идентичность может трактоваться как «непроблематичный» компонент идентичности советского человека, артикулированной в «имперском» и «коллективистском» регистрах. После распада советской общности, спровоцировавшего кризис идентичности, этот компонент был проблематизирован. Основная часть исследования посвящена анализу самовосприятия сибиряков: в основу этого исследования положены интервью с жителями трех крупных сибирских городов — Омска, Иркутска и Новосибирска. В числе респондентов авторы выделили группы носителей сибирской идентичности и экспертов в вопросах сибирской идентичности. Исследовательской задачей было выявление способов категоризации вариантов самоопределения — этнического, этноконфессионального, территориального, языкового, профессионального, семейно-биографического — в целях прояснения содержания «сибирскости» в понимании респондентов. Следуя конструктивистским концепциям идентичности (Р. Брубейкер и Ф. Купер), ученые из Новосибирска определили компонентные конфигурации сибирской идентичности, интерпретируемой в деятельностной парадигме — как продукт социально-политической активности. Помещение темы в рамки изучения постсоветского гражданского активизма позволило рассмотреть протестный ресурс сибирской идентичности.
Заключительный день конференции прошел уже в Иркутске, в корпусе гуманитарных факультетов Иркутского госуниверситета. Открывалась программа заключительного дня мастер-классом Сергея Ушакина (Принстонский университет) «Популяризируя непопулярные войны: о звуковых жестах военного шансона». Идея рассмотреть песни о чеченской кампании в качестве исторического источника появилась у С. Ушакина во время полевого исследования в Барнауле, где он интервьюировал ветеранов чеченских войн. В ходе исследования стало понятно, что песни об афганской и чеченских войнах функционируют в качестве своеобразного акустического контейнера для передачи коллективных эмоций. Будучи связным нарративом с выраженной аксиологической функцией, они сообщают то, о чем умалчивается в рассказах ветеранов[2].
Далее Жанна Попова представила виртуальный музей «Европейская память о Гулаге» — открытый франко-российский проект для сбора и изучения свидетельств европейцев, депортированных в Сибирь в 1930—1940-х годах[3].
Завершающее заседание конференции состояло из докладов, подготовленных сотрудниками Центра независимых социальных исследований и образования на материалах уникального архива, собранного в 1988—1989 годах неформальной исследовательской группой «Историческое сознание», некоторые из участников которой стали впоследствии создателями центра. Эти материалы состоят из писем читателей в редакции газет и журналов Иркутска, Москвы, Читы, Улан-Удэ, написанных в период гласности как отклик на публикации о советской истории и спасенных от уничтожения молодыми иркутскими историками (архивы редакций не были рассчитаны на беспрецедентный общий объем корреспонденции, внезапно возникший в связи с гласностью). Доклады, объединенные в секцию «Метаморфозы социального идеализма» (дискутанты Сергей Ушакин и Сергей Шмидт), показали, что этот архив может помочь далеко не только в изучении истории перестройки.
Михаил Рожанский (ЦНСИО, Иркутск), руководитель группы «Историческое сознание», в докладе «Советский идеализм:момент истины» предложил посмотреть на письма об истории, лавинообразно хлынувшие в редакции на рубеже 1987—1988 годов, как на акты действия «исторического человека». В фокусе доклада были письма, авторы которых пытались включиться в ту или иную дискуссию, вызванную очередной ревизионистской статьей. Докладчик представил эти письма как способы высказывания человеческой субъективности советскими людьми, для которых участие в истории было значимой частью идентичности независимо от того, выступали ли они жертвами, героями или свидетелями.
Доклад Марии Ильиной (Иркутский государственный университет и ЦНСИО) «История революции и Гражданской войны в газете "Советская молодежь": конструирование истории в 1960-е и 1980-е годы» основывался на анализе публикаций о юбилеях Октябрьской революции и Гражданской войны, по которым можно проследить технику конструирования юбилейного дискурса, а также его эволюцию от «развитого социализма» к перестройке (до момента начала официальной ревизии истории СССР). Выяснилось, что юбилейные тексты обеих эпох сосредоточены на настоящем: юбилей не столько ориентировал читателя на работу с историей, сколько формировал квазиисторическую оптику, помогающую воспринимать текущие события. Эта оптика не предполагала какой-либо совместной интерпретативной работы рядовых социальных акторов (в форме дискуссий, высказывания различных мнений и т.п.), но транслировалась через официальных медиаторов легитимной идеологии.
Татьяна Кальянова (Иркутский государственный университет; ЦНСИО) выступила с докладом «Память против схоластики: переходность образов истории в читательских письмах периода перестройки и гласности (конец 1980-х годов)». Документальной базой исследования стали письма читателей в редакцию газеты «Восточно-Сибирская правда», так или иначе связанные с осмыслением проблемы исторической памяти и статуса исторического знания. История в конце 1980-х годов на какое-то время «депрофессионализировалась», превратившись в поле публичной полемики и инструмент конструирования «переходной» идентичности бывших граждан СССР. Поиски нового языка шли путем реконфигурации наличного дискурсивного поля, заполненного официозными штампами. В этой связи в исследуемых письмах докладчицей были выделены две ключевые манеры повествования об истории, условно определяемые как «дискурс исторической памяти» и «дискурс исторической схоластики». Этим делением обусловлены поиск исторической правды и ее субъекта, а также «переходные образы» истории в среде рефлексирующих непрофессионалов и в кругу обществоведов.
Архив перестроечных писем, хранящийся в ЦНСИО, с иной точки зрения был рассмотрен Екатериной Боярских ( Центр независимых социальных исследований и образования, Иркутск) в докладе «Поэтика деконструкции идеала (дневники и письма времен перестройки)», который стал результатом анализа 66 «наивных» стихотворных текстов авторов со всего Союза. Под вопрос была поставлена работа сознания этих непрофессиональных поэтов в ситуации отсутствия «общей правды», а также логика их обращения к форме поэтического высказывания. «Наивные стихи» выглядят как квинтэссенция языкового коллапса перестроечных лет, когда человеческая субъективность пробивалась сквозь немоту и омертвевшие фигуры речи, унаследованные от советской эпохи. В этом отношении такие стихи не сильно отличаются от писем в редакцию. По гипотезе докладчицы, высказывания такого рода служили способом «онтологизации» личности самозваного поэта, способом обретения языка и тем самым существования. В публичном измерении — в ситуации отсутствия общей правды — наивные стихи конструировали искомую правду путем ее «персонификации» либо в образе известных деятелей, либо в космологических обобщениях, за которыми угадывается фигура самого автора. При этом текст парадоксальным образом деперсонализировался: личная история не становилась смысловой канвой поэтического высказывания. Рассматривая функциональные аспекты клишированности перестроечной наивной поэзии, докладчица отметила присутствие в ней эсхатологических образов и ее близость к фольклорным жанрам, акцентируя амбивалентную «вмонтированность» советской риторики в этот тип поэтической речи.
Работа на конференции «Сибирь социализма» дала старт интернет-площадке, без которой немыслимо функционирование международного сетевого проекта. Ею стал разработанный Сергеем Ушакиным одноименный сайт, доступный по адресу :http://sibirsotsializma.wordpress.com и дающий возможность знакомства с проектом, его участниками и докладами, прозвучавшими на конференции. Планируются тематические выпуски научных журналов.
Ирина Басалаева
[1] Анисимова А.А., Ечевская О.Г. Сибирская идентичность. Предпосылки формирования, контексты актуализации. Новосибирск: НГУ, 2012.
[2] Видеозапись доклада и сопровождавшей его дискуссии доступна на сайте Иркутского межрегионального института общественных наук :http://mion.isu.ru/ru/video/mion03.html.