(введение)
Опубликовано в журнале НЛО, номер 5, 2013
Публикуемая здесь подборка статей продолжает линию изучения антропологии советских семидесятых — закрытого общества времени позднего социализма. Со времен основополагающего коллективного труда «Семидесятые как предмет истории русской культуры»[1], во многом задавшего основные векторы анализа этого исторического периода, прошло не так уж много времени, но количество исследований, посвященных социальным и культурным практикам этого времени, значительно выросло[2]. «НЛО» также уже не раз обращалось к этой проблематике[3]. Можно сказать, что позднесоветский период, еще пятнадцать лет назад в основном остававшийся белым пятном в социальных и гуманитарных науках, сейчас все больше становится предметом пристального непредвзятого анализа.
Это тем более актуально, что в текущей политической риторике время Брежнева до сих пор остается объектом сильного идеологического воздействия. В связи с этим представляется важным подход, предложенный известным теоретиком культуры Ф.Р. Анкерсмитом в работе «Возвышенный исторический опыт»[4]. Фиксируя как данность, что традиция, связанная с риторикой Просвещения и дискурсом рациональности в исследовании исторического опыта, уходит в прошлое, как и само понятие «история», Анкерсмит говорит об апелляции современных исследователей к аффективному опыту и о том, что сегодня мы можем наблюдать постепенную замену понятия «история» понятием «память». С точки зрения Анкерсмита, это связано с процессом своеобразной «субъективизации». Запрещенный и умерщвленный постмодернизмом субъект снова возникает на поверхности исторического осмысления в качестве того, кто хранит эмоционально-чувственную память о прошлом. По-видимому, исследование механизмов этой аффективной памяти может показать, почему мы до сих пор переживаем «травму прошлого» (Анкерсмит), сталкиваясь со своим недавним историческим опытом.
Этот блок статей основан на материалах «круглого стола», проведенного в апреле 2012 года Институтом «Русская антропологическая школа» РГГУ совместно с Российским институтом культурологии, и подготовлен в рамках Программы стратегического развития РГГУ. Он тематически неоднороден. Александр Ф. Филиппов обращается к самоидентификациям социологической науки при Брежневе; предметом интереса Андрея Щербенка и Стивена Ловелластановится визуальная культура семидесятых (кино и телесериалы); наконец,Екатерина Болтунова исследует стратегии саморепрезентации позднесоветской власти в символических пространствах, доставшихся ей по наследству от имперских времен. Тем не менее все эти работы объединяет общая стратегия — изучение дискурсов власти и идеологии сквозь социальные и культурные практики, которые, в свою очередь, опосредованы эмоциональным отношением к ним «обычного советского человека семидесятых». В конце концов, именно этот субъект в своей повседневной деятельности и является тем ключевым звеном, без которого разговор о закрытом обществе эпохи позднего социализма в культурно-антропологическом измерении потерял бы всякий смысл.
[1] Семидесятые как предмет истории русской культуры / Под ред. К.Ю. Рогова. М.: ОГИ, 1998.
[2] Одной из ключевых книг, пожалуй, может считаться исследование: Yurchak A. Everything Was Forever Until It Was No More: The Last Soviet Generation. Princeton; Oxford: Princeton University Press, 2005. Неоднозначное по сути и полемичное по пафосу, оно вызвало бурное обсуждение советских семидесятых в международном масштабе, отразившееся в том числе на страницах «НЛО»: Платт К.М.Ф., Натанс Б. Социалистическая по форме, неопределенная по содержанию: Позднесоветская культура и книга Алексея Юрчака «Все было навечно, пока не кончилось» // НЛО. 2010. № 101. С. 167—184. Из последних работ, посвященных антропологии «долгих семидесятых» в СССР, стоит отметить следующие:Jones P. Myth, Memory, Trauma: Rethinking the Stalinist Past in the Soviet Union, 1953—70. New Haven: Yale University Press, 2013; Roth-Ey K. Moscow Prime Time: How the Soviet Union Built the Media Empire That Lost the Cultural Cold War. Ithaca, N.Y.: Cornell University Press, 2011; Soviet and Post-Soviet Identities / Ed. M. Bassin and C. Kelly. Cambridge etc.: Cambridge University Press, 2012; Soviet Society in the Era of Late Socialism, 1964— 1985 / Ed. N. Klumbyte and G. Sharafutdinova. Lanham, Maryland: Lexington Books, 2013; и др.
[3] См. книги, полностью или в значительной части посвященные этому периоду в разных его ипостасях, например: Кабаков И. 60-70-е… Записки о неофициальной жизни в Москве. М.: Новое литературное обозрение, 2008; Копосов Н. Память строгого режима: История и политика в России. М.: Новое литературное обозрение, 2011; Митрохин Н. Русская партия: Движение русских националистов в СССР, 1953—1985. М.: Новое литературное обозрение, 2003; О’Махоуни М. Спорт в СССР. М.: Новое литературное обозрение, 2010; Чередниченко Т. Музыкальный запас. 70-е: Проблемы. Портреты. Случаи. М.: Новое литературное обозрение, 2002; и др. На страницах журнала «НЛО» обращение к проблематике советских семидесятых также происходило неоднократно — как в тематических блоках (см. прежде всего «Публичное и приватное на закате социализма» (НЛО. 2010. № 101. С. 166—206) — подборка, тематически наиболее близкая к публикуемому здесь блоку), так и в отдельных статьях, включая работы, опубликованные в спецвыпусках «1990: Опыт изучения недавней истории» (НЛО. 2007. № 83—84), «Антропология закрытых обществ» (НЛО. 2009. № 100) и «Семиотика августа в XX веке: Трансформация жизни частного человека в эпоху социальных катаклизмов» (НЛО. 2012. № 116—117). Объектом постоянного интереса советские семидесятые выступают и для авторов журнала «Неприкосновенный запас».
[4] Анкерсмит Ф.Р. Возвышенный исторический опыт / Пер. с англ. А. Олейникова, И. Борисовой, Е. Ляминой, М. Неклюдовой, Н. Сосны. М.: Европа, 2007.