На правах редакторской вводки
Опубликовано в журнале НЛО, номер 4, 2013
Отдел теории в этом номере посвящен темам, казалось бы, отстоящим друг от друга очень далеко. В одном блоке идет дискуссия вокруг антропологиче-ского поворота и проблематизируется его актуальность (в нынешнем виде продолжающихся манифестов) для российских гуманитарных наук, в другом разговор переходит с картографирования современных теоретических кон-цепций в едва ли не мировом масштабе на социально-политическую историю университетов в России XIX — первой трети XX века. Наконец, статья американо-австрийского историка Митчелла Эша вводит третий сюжет: «уни-верситет и госзаказ», — сопровождая его жесткой критикой как научных институций на службе государства, так и европейской континентальной мо-дели свободного (в том числе от практической реализации) знания.
Однако расположение этих на первый взгляд разнородных материалов рядом не случайно. Кризис академического знания — который отнюдь не сво-дится лишь к текущим политическим перипетиям, инициированным Мини-стерством образования и науки РФ в отношении университетов и РАН, — вы-звал не только бурное обсуждение того, каким, собственно, может / должно / не должно быть научное знание (в том числе гуманитарное) в XXI веке, но и дебаты о том, какими способами может быть организовано его производство. Из многочисленных дискуссий хотелось бы в первую очередь отметить тема-тический номер журнала «Логос», полностью посвященный разговору о фи-лософских основаниях знания, произведенного в специализированных на-учных институциях[1], и статьи на сайте «Гефтер»[2]. Вопрос политического самоопределения научных институций в глобализирующемся мире смы-кается с вопросом о внутренней структуре самих этих институций — в част-ности, о том, может ли существовать практически применимое знание, не отгороженное от общества стенами башен из слоновой кости (а в случае России — еще и контрольно-пропускными системами на входе в любой уни-верситет или институт Академии наук), основанное не на иерархических принципах внутридисциплинарного профессионализма и академического элитизма, а как-то иначе?
В этой ситуации необходимо прежде всего понять, что мы уже имеем в на-личии и по каким принципам это было образовано; иными словами, переопре-делить уже имеющиеся традиции производства научного знания, чтобы были яснее видны вероятные векторы его дальнейшего движения. С другой сторо-ны, это переопределение должно проходить отнюдь не в привычном модусе «управления знанием», как было в СССР (пресловутая «организация науки» под эгидой партии) и вновь актуализируется сейчас в виде государственного регулирования — причем не только в России, но и, согласно статье Эша, в стра-нах Западной Европы. Отсюда возникает еще одна необходимость, — необхо-димость обратиться к истокам этой управленческой модели, понять, почему она стала столь привычной, каковы были ее исторические предпосылки и как не наступить на эти грабли в очередной раз. Статьи Елены Вишленковой, Киры Ильиной и Александра Дмитриева в блоке «Университетские истории: реформа как традиция?», демифологизируя привычные историографические схемы, предлагают новый вариант картографирования двухсотлетнего бэк-граунда, находящегося за плечами практически любого, кто занимается наукой в России[3]. Митчелл Эш, развенчивая во многом схожий «Гумбольдтовский миф» в немецкоязычном университетском пространстве, фактически разру-шает образец для подражания, на который ориентировались (и продолжают ориентироваться) администраторы науки в пространстве русскоязычном — будь то государственные чиновники или представители той аморфной соци-альной среды, которая могла бы стать университетской корпорацией.
Опыт картографирования иного рода представляет собой продолжающаяся дискуссия об антропологическом повороте. Попытка идентификации одного из возможных векторов движения, начавшаяся в 2009 году на страницах сотого номера «НЛО», приобрела характер несколько затянувшейся, но от этого не ме-нее горячей полемики о собственных основаниях — и дискуссия вокруг статьиОльги Брейнингер представляет собой, по сути, подведение ее предваритель-ных итогов. Можно сказать, что участники этой дискуссии — среди которых со-трудники как российской высшей школы Евгения Вежлян (Воробьева), Юрий Зарецкий, Илья Калинин и Петр Сафронов, так и американских и европейских университетов Дорис Бахманн-Медик, Кевин Платт и Сергей Ушакин, — при всем различии мнений сходятся в двух вещах. С одной стороны, это невозмож-ность производства знания в прежнем виде — академическом, иерархизированном и стратифицированном, с провалами на границах научных дисциплин и фигурами ученых-авторитетов, обладающих (наравне с министерскими чинов-никами) привилегированным правом на истину. С другой стороны, при рассуж-дении о неких новых модусах научного знания — будь то антропологический поворот или что-нибудь другое, не столь обремененное манифестами, — разго-вор в конечном счете сводится к вопросу, по каким принципам люди, занимаю-щиеся производством знания, будут организовывать свой научный быт. Вопрос институционализации из «технического», связанного с наукой как таковой про-сто через биографии ученых, превращается в один из ключевых, определяя и идеологию, и методологию тех потенциальных векторов, по которым будет про-ходить выработка и переработка знания. Как замечает Кевин Платт:
Наша задача как ученых и конструктивно настроенных членов общества со-стоит в поиске надлежащего места для культурной специфики в глобальном контексте. Остается надеяться, что глобализация приведет в конце концов к установлению во всем мире эгалитарного режима с равным доступом к пра-вам и свободам. Исследователи культуры должны выбрать, какого рода академические институты и сообщества они хотят создавать: те, в которых продолжалось бы священнодействие над гибельными и обреченными на заб-вение концепциями культурной исключительности, или лаборатории по по-иску более справедливых и менее разрушительных способов взаимодействия между локальным и глобальным знанием, между политикой и культурой.
Вряд ли антропологический поворот сам по себе способен изменить струк-туру и идеологию научных институций. Однако настойчивые поиски пово-ротов даже только в гуманитарных науках (как замечает Бахманн-Медик, к одной лишь антропологии они отнюдь не сводятся) могут, в принципе, ока-заться симптомом того, что институции уже меняются каким-то образом — причем не в рамках государственных проектов по реформе министерств по науке, а на неких более фундаментальных и независимых от отдельных го-сударств уровнях. И задачей ближайшего времени становится понять, в чем, по всей видимости, заключается эта эволюция.
Кажется, можно сказать, что материалы, публикуемые в этом номере в от-деле теории, образуют своего рода «перевалочный пункт» между попытками (гуманитариев) оглянуться вокруг себя — оценивая собственное замкнуто- академическое прошлое и полемизируя по поводу того, «куда нам плыть», — и различными видами социальной работы (social work) с использованием со-циально-гуманитарного знания в качестве прикладного инструментария. А так ли это будет и какие идентификационные коды будут при этом исполь-зованы — антропологические или какие-то еще, — зависит в конечном счете от самих участников этого процесса.
Николай Поселягин
[1] Превосходство университета? // Логос. 2013. № 1 (91).
[2] Например: Немцев М. Университетские гуманитарии совре-менной России // gefter.ru/archive/9071; Сафронов П. Выс-шее образование: что же это все-таки значит? // gefter.ru/archive/9180; Гуманитаристика будущего?: [Беседа с Сер-геем Ушакиным] // gefter.ru/archive/8644; дебаты о пла-гиате ( Савицкий Е. Наслаждение палестинских старцев // gefter.ru/archive/6946; Кралечкин Д. Ghostbusters против Ghostwriters // gefter.ru/archive/8308; Зенкин С. Наука и плагиат: труженики и паразиты // gefter.ru/archive/8364; Кралечкин Д. Без лишних ссылок // gefter.ru/archive/8507) (дата обращения по всем ссылкам: 26.07.2013) и др.
[3] Надо сказать, это далеко не первое обращение «НЛО» к уни-верситетскому вопросу в историческом аспекте. В част-ности, в последние несколько лет в серии «История науки» издательства «Новое литературное обозрение» вышли книги: Университет и город в России: (Начало XX века) / Под ред. Т. Маурер и А. Дмитриева. М., 2009; Расписание перемен: Очерки истории образовательной и научной поли-тики в Российской империи — СССР: (Конец 1880-х — 1930-е годы) / Отв. ред. А.Н. Дмитриев. М., 2012; Вишлен- кова ЕА, Галиуллина РХ, Ильина КА. Русские профессора: Университетская корпоративность или профессиональная солидарность. М., 2012. Также было издано ставшее уже почти «классическим» исследование: Рингер Ф. Закат не-мецких мандаринов: Академическое сообщество в Герма-нии, 1890—1933 / Пер. с англ. Е. Канищевой и П. Гольдина; отв. ред. Д.А. Александров и А.Н. Дмитриев. М., 2008.