Опубликовано в журнале НЛО, номер 4, 2013
Я благодарна «НЛО» и всем участникам дискуссии за возможность обсудить и углубить свои представления о природе и перспективах антропологического поворота. Как это происходило и с предыдущими репликами — манифестами Ирины Прохоровой, Кевина Платта и Николая Поселягина, — поставленные в дискуссии вопросы переросли проблемные векторы, обозначенные моим эссе, и развернули обсуждение в новых направлениях. В заключение попробую, не углубляясь в жанр «комментария к комментариям», высказать несколько итоговых соображений.
Мне близка оптимистическая позиция Дорис Бахманн-Медик, которая, проводя различие между философской антропологией и антропологическим поворотом «в том виде, в каком он установился под влиянием культурной антропологии и этнологии», именно в последнем видит перспективное направление обновления современных гуманитарных наук, важный этап «на пути развития научных концепций и новых "поворотов" в теории культуры, ориентированных на изучение культурных различий». Внимание к культурным различиям наряду с Бахманн-Медик также стало темой рассуждений Кевина Платта в этой подборке, а ранее Николая Поселягина и других — факт тем более интересный, что, видя в антропологическом повороте возможность реформирования современных гуманитарных наук, исследователи вступают в противоречие с другим взглядом на антропологию, высказанным, например, Смадар Лави и Тедом Сведенбургом, а именно что наука антропология сыграла ключевую роль в разделении мира на «нас» и «чужих» (в частности, для Лави и Сведенбурга — на Запад и не-Запад)[1].
По мнению Бахманн-Медик, перспективность антропологического поворота отчасти определяется именно тем, что он способствует преодолению дихотомии между «Я» и «Другим». Значит ли это, что не только статус филологии, но и статус антропологии и, более того, круг проблемных вопросов, которыми занимаются современные гуманитарные и социальные науки, должен быть пересмотрен?
К этому вопросу тесно примыкают две другие проблемы. Во-первых, как правомерно заметил Сергей Ушакин, мой анализ двух манифестов «провисает в воздухе», оставляя за рамками их социальный контекст. Действительно, мое внимание привлекла в первую очередь «параллельность» высказываний об антропологическом повороте, и отчасти я поместила дискуссию в своего рода социальный вакуум, перенеся фокус внимания на мотивацию однонаправленных высказываний и призывов к переменам, озвученных представителями совершенно разных культурных институтов. Впрочем, о полном вакууме здесь речь все же не идет, ведь и проблемы, представшие перед американскими университетами, в тексте Платта, и отсталость и необходимость реконфигурации российских научных институтов в манифесте Прохоровой неизбежно очерчивают, пусть даже и размашистыми штрихами, контекст всей дискуссии.
Наконец, точка пересечения, которая объединяет высказывания практически всех участников дискуссии, — это размышления о научном методе антропологического поворота. Опасения, связанные с его рискованным, преждевременным запуском в работу на стадии, когда еще не выработана методология, высказали Евгения Вежлян, Петр Сафронов и Юрий Зарецкий. Так, Петр Сафронов заметил, что грандиозное предприятие по обновлению дисциплинарного поля гуманитарных наук строится на шаткой онтологической предпосылке: наличии человека как универсалии. При этом содержательная конкретизация человеческого тут же подменяется обсуждением специфики возможных дискурсивных стратегий.
Разделяя вполне обоснованные суждения, высказанные коллегами в своих отзывах, я тем не менее решусь настоять на своем, возможно, в определенной степени провокативном оптимизме и вновь процитирую уже упоминавшийся призыв Максима Вальдштейна, озвученный в отзыве на манифест Николая Поселягина: «Засучить рукава и пахать»[2].
И в этом случае фиксация кризиса, пусть даже и несколько избыточная, необходима. Здесь стоит вспомнить знаменитый доклад Жака Деррида, сделанный им в 1966 году в Балтиморе на конференции, посвященной структурализму, — доклад, где он подверг сомнению центральные постулаты структурализма, тем самым положив начало разговору о смене научной парадигмы. Возможно, и в случае антропологического поворота именно проговаривание послужит точкой отправления для нового рейда парохода современности.
Итак, что же такое антропологический поворот, чем он станет? Кевин Платт говорит о неком едином «объекте желания» — и с этой формулировкой невозможно не согласиться. В конце концов, антропологический поворот долженстать тем, чем мы его сделаем: нашим коллективным объектом желания, который мы вылепим через различные научные практики.