Опубликовано в журнале НЛО, номер 6, 2012
Войне 1812 года более
столетия суждено было играть роль Главной войны Российской империи. Она служила
одним из важнейших оснований госу-дарственной идеологии, расценивалась как
завершение дела Петра Великого, как восхождение России на высшую ступень
могущества и славы. «Памятью двенадцатого года» так или иначе освящались и
последующие военные действия, в которых России довелось участвовать (оба
Польских восстания, Крым-ская война, Первая мировая война).
Исключительный статус
войны 1812 года с неизбежностью требовал ее мифологизации.
В пропагандистской, мемориальной, юбилейной, беллетристической, а иногда и в
«исторической» репрезентации война обычно исключалась из системы экономических,
политических и военных отношений своей эпохи и превращалась в событие, как бы
выходящее за пределы истории. Она изображалась не как обычная война, пусть и
весьма масштабная, а как война эсхатологическая, как битва Света и Тьмы, от
исхода которой зависит судьба не только страны, но и человечества в целом.
Поэтому осмысление войны 1812 года как войны священной и даже как «войны за
Веру» (что ни в малой степени не соответствовало ее реальному содержанию)
оказалось сразу же принято на вооружение государственной идеологией.
Базовые концепты мифа о
войне 1812 года начали формироваться уже в ходе ее; впоследствии они лишь
шлифовались и детализировались. Российская кам-пания Наполеона изначально
предстала как результат злой воли деспота, стре-мящегося к всемирной власти.
Поэтому война толковалась не как угроза госу-дарственной целостности империи
(такая угроза — в связи с видами Наполеона на восстановление Польши —
действительно существовала), а как угроза са-мому национально-государственному
существованию России. Несчастливое для Франции завершение кампании немедленно
стало трактоваться провиденциально-мистически — не как следствие стратегических
и тактических просче-тов французского командования, а как результат
всесословного и всенародного единенния россиян под сенью трона и,
соответственно, Божия покровитель-ства. В такой интерпретации
Российская империя превращалась в подобие церкви, а трон оказывался почти
равнозначен алтарю… Тем самым создавались исключительно благоприятные
возможности для сакрализации власти — эти возможности были реализованы в
николаевское царствование.
Мифологизация войны
требовала не только деисторизации событий, но также их укрупнения. События
обретали грандиозный масштаб; соответст-вующий масштаб приобретали и их
участники. В почти мифического героя — еще при жизни! — превратился Михаил
Кутузов, сделавшийся «великим пол-ководцем» и спасителем Отечества; при этом в
«кутузовской легенде» при-чудливо соединились черты христианской и античной
мифологии (чудесное призвание; мистическая связь с архангелом Михаилом; орел,
предвещающий победу, и т. п.). Появились и десятки «младших» героев, чьи биографии
прямо строились по образцам, заимствованным из учебников древней истории; из
этих же учебников явились русские мужики, которые повторяли (или затме-вали)
подвиги Курция и Сцеволы…
В утверждении и
распространении «мифологии 1812 года» первое мес-то принадлежит, конечно,
словесности во всем ее жанровом разнообразии. Очертания мифа о войне начали
формироваться в манифестах, написанных А. Шишковым, в листовках штаба Кутузова,
в патриотических статьях и анекдотах «Сына Отечества» и «Русского вестника». На
«мифологию 12-го года» успешно работали десятки поэтов, затем — десятки
прозаиков. Но, разумеется, литературой дело не исчерпывалось: свой вклад в
мифологизацию войны внесли изобразительное искусство (от карикатур военной поры
до полотен А. Верещагина), скульптура и архитектура (триумфальные арки,
Александ-ровская колонна, храм Христа Спасителя), грандиозные ритуализованные
празднества, порою устраивавшиеся на фоне грандиозных архитектурных или
природных декораций (воздвижение Александровской колонны; Бородин-ские
торжества 1839 года; освящение храма Христа Спасителя), музыка (от маршей до
увертюры П. И. Чайковского).
Мифология войны 12-го
года продолжила свое бытие и в Советском Сою-зе (с коротким перерывом на период
«марксистского разоблачения» всей до-революционной истории России). В ту пору к
старым мифам, рожденным в имперский период, прибавились новые: одним из
важнейших итогов войны 1812 года теперь оказалось ее благотворное влияние на
деятелей «дворянского периода освободительного движения»; воистину беспримерные
мас-штабы под пером советских историков приобрело и движение партизанское.
Однако старые основания мифов остались непоколебленными.
С середины 1940-х годов
функции Главной войны — войны, спасшей стра-ну и мир от порабощения и
уничтожения, войны, с которой должны были отождествляться русская слава,
государственая мощь и сама русская на-ция, — перешли к другой войне, недавно
завершившейся. Однако несомнен-ный и долговременный — доживший до наших дней —
успех мифа о Великой Отечественной объясняется не столько ее меньшей
хронологической дистанцированностью от «потребителя» и актуальной исторической
памятью (это как раз должно было бы препятствовать такому успеху), сколько тем,
что ос-новные приемы мифологизации Великой войны (начиная с ее названия —
«Отечественная» — и заканчивая исключением ее из международного во-енно-политического
контекста как уникального и беспримерного события, спасшего мир) были удачно
скопированы с мифологии 1812 года.
Жизнь
мифологизированного образа войны продолжилась и в XXI веке. Двухсотлетний
юбилей выдвинул на первый план связь Отечественной вой-ны 1812 года с
Отечественной войной 1941—1945 годов. Понятно, что основ-ная роль в этом
квазиисторическом тандеме отводится второй. Великая Оте-чественная война
трактуется официозными идеологами как событие, коллек-тивное
переживание/празднование которого должно объединять народы бывшего Советского
Союза общей (разумеется, героической и исключи-тельно позитивной) памятью.
Такими же интегрирующими свойствами — по аналогии — наделяется и война 1812
года. В силу этой специфической ло-гики, попытки ее демифологизации
расцениваются как покушение на интег-рирующую память о войне 1941—1945 годов[1].
Параллелизм между двумя
«Отечественными» войнами оказался центром юбилейного выступления президента
Российской Федерации В.В. Путина на Бородинском поле 2 сентября 2012 года:
И в той, и в другой
войне решались судьбы России, Европы и всего мира. На карту были поставлены
свобода и независимость нашего государства, а на борьбу против завоевателей
поднимался весь народ, весь: от мала до велика. Его беспрецедентная доблесть,
духовная мощь, сердечная любовь к родной земле наполняли нашу страну невиданной
исполинской силой. Сопротивляться ей было бесполезно, победить — невозможно. И
две Оте-чественные навсегда остались в истории как подтверждение беспримерного
патриотизма нашего народа, защитившего свою страну и обеспечившего ей роль
великой мировой державы[2].
За официальным стилем узнаются
базовые мифологизированные концепты «отечественной войны», родившиеся в 1810-х
годах: ее уникальность («беспрецедентность»); война как борьба с угрозой
национально-государственному бы-тию; ее решающее значение в судьбах мира;
всенародное единство как залог спасения и победы. Даже образ «исполинской силы»
имеет корни в пропаган-дистской — вербальной и изобразительной — продукции 1812
года… Старые мифы оказались востребованы для поддержки новой политической
мифоло-гии: уроки двух «Отечественных войн» должны быть усвоены современностью;
вознаграждение за «всенародное единство» — обретение (в современном кон-тексте:
возвращение) статуса великой мировой державы… Таким образом, и в юбилейный
год мифологизация старой войны претендует на ту роль, которую играли мифы о
«великих войнах» и «великих победах» и в XIX, и в XX веках[3].
Антидот от подобной
мифологизации — всестороннее критическое изуче-ние исторического материала.
Особое значение приобретает сейчас изучение восприятия и репрезентации войны
1812 года, анализ механизмов и процес-сов ее мифологизации, исследование
исторического бытия и политических функций «образов войны» и «мифов о войне».
Именно этой проблематике посвящены работы, собранные в настоящем блоке.
Олег Проскурин
[1] Так, интервью с одним из проживающих в Белоруссии «российских соотечественников», недовольных устранени-ем из национальных учебников (в разделе о войне 1812 го-да) слова «отечественная», появилось на портале Инфор-мационного агентства Regnum (24 августа 2012 года) под броским заголовком: «В Белоруссии сделан первый шаг по пересмотру характера Великой Отечественной войны». См.: http://www.regnum.ru/news/polit/1564643.html.
[2] Полный текст выступления см. на сайте Президента Рос-сии: http://президент.рф/новости/16346.
[3] Об этом см., например, классическую работу: Mosse G.L. The Nationalization of the Masses: Political
Symbolism and Mass Movements in