(Кембридж, Великобритания, 3 октября 2011 г.)
Опубликовано в журнале НЛО, номер 3, 2012
Конференция
«ПАМЯТЬ, РЕЛИГИЯ И РЕВОЛЮЦИЯ»
(Кембридж,
Великобритания, 3 октября
Однодневная конференция «Память, религия и революция»
состоялась 3 октября 2011 года в Кембриджском университете в рамках
международного научно-ис-следовательского проекта «Война памяти: культурная
динамика в Польше, Ук-раине и России». Антропологи, историки, литературоведы,
политологи и социо-логи из Великобритании, США, России и Восточной Европы
собрались вместе, чтобы выяснить взаимоотношения между тремя точками концептуального
тре-угольника «память — религия — революция». Как указал Саймон Франклин во
вступительном слове, эти понятия по отдельности хорошо известны, но их слож-ные
взаимосвязи до сих пор представляют загадку для ученых.
Юрий
Слезкин (Беркли), открывший
утреннее заседание докладом «Являлся ли большевизм религией?»,
обратился к истории обитателей Дома на набережной, ставшего символом первого
поколения советской элиты. В изученных докладчи-ком письмах и документах того
времени проявляется вера в Провидение (исто-рию), в развращение мира
(капитализмом), в решающее сражение (революцию) и в коллективное спасение
(мировой коммунизм). Слезкин привел разные опре-деления понятия «религия» и
выдвинул тезис, согласно которому большевизм можно считать частным случаем
милленаризма, так как большевики делали упор на конец света, что должен
произойти еще при их жизни. А что делать милленаристам, если конец света все же
не наступает? Можно пытаться заставить проро-чество сбыться; заявлять, что оно
уже сбылось, или же примириться с затянув-шимся ожиданием его осуществления.
Большевики упорно пользовались всеми этими тактиками, но в конце концов их вера
не пережила идеологию. Этот пара-докс докладчик объяснил тем, что, во-первых,
марксистское пророчество было слишком научным и поэтому легко
фальсифицировалось; во-вторых, большевики продолжали руководить экономикой даже
после того, как стало понятно, что про-рочество не сбудется; в-третьих,
марксистская теория отталкивалась от мирского, а не от трансцендентального;
в-четвертых, в отличие от «подлинных» религиоз-ных культов большевики не
обладали специальными таинствами, касающимися рождения, свадьбы, смерти и
регуляции семейной жизни. По словам докладчика, большевизм — милленаристская
секта, которой удалось захватить власть в ог-ромной империи, и это явление
исторически уникально. В завершение доклада было высказано предположение, что
если бы большевики основали свою милленаристскую секту, например, в
Массачусетсе, то она стала бы организованной, толерантной религией со своими ритуалами,
вполне совместимой с либеральной демократией.
Лори
Манчестер (Аризона) посвятила
доклад «Как религиозные корни револю-ции 1917 года в России сбивают с пути
ученых» анализу вклада поповичей в рус-скую революцию. По словам
докладчицы, активное самосознание русской интел-лигенции и присущее ей
представление о необходимости спасения народа было вызвано к жизни, в первую
очередь, под влиянием сыновей священников: попо-вичи бросали обучение в
семинарии, чтобы заботиться не только о душе человека, но и о его уме и теле.
Можно сказать, что они представляли собой радикальное движение, чья цель была
одновременно антиклерикальной и антизападной. До-кладчица признала, что влияние
поповичей больше всего проявилось в февраль-ской революции. Сверх того, по ее
словам, это движение было настолько сильно, что если бы революции в 1917 году
не случилось, то эта энергия, возможно, вы-лилась бы в реформацию православной
церкви. Тот факт, что зарубежные исто-рики уделяли недостаточное внимание детям
священников, Манчестер объ-ясняет, среди прочего, влиянием российской
историографии XIX века, чьи герои, прежде всего, — разночинцы. В заключение
докладчица рассмотрела восприятие поповичей в культурной памяти России:
большинство посвященных им (в пер-вую очередь, Добролюбову и Чернышевскому)
книг вышло в 1970-е годы: почти в каждой из них анализ формирования этих людей
заменяли изображенные с осо-бой любовью картины бедного деревенского детства.
При этом в наши дни эта тема практически не разрабатывается в научной
литературе, хотя местные изда-ния и музеи активно занимаются исторической
памятью поповичей (впрочем, всегда в духе национального патриотизма).
Александр
Эткинд (Кембридж) завершил
утреннюю секцию докладом «Сек-ты, революция и память: инструментализация
амнезии», в котором описывался образ жизни русских сектантов XIX
века — хлыстов, молокан, штундистов, бегу-нов, духоборцев — и студенческие
«хождения в народ» 1870-х годов, часто при-водившие к взаимодействию с этими
сектантскими общинами. Докладчик утвер-ждал, что «хождения» начались под прямым
влиянием публицистических сочинений А.П. Щапова, в которых сектантской среде
уделялось исключительное внимание. При этом фигура Щапова осталась в тени
Чернышевского и Герцена, а вместе с ним забыли и о сектантах, будораживших умы
первого поколения на-родников. Причину этого можно видеть в стремлении русских
революционеров и, позднее, советских историков представить большевизм передовым
явлением современности, чуждым любым формам архаической религии.
Каролайн
Хемфри (Кембридж) в докладе
«Революция, исключение, отлучение от церкви: старообрядцы Забайкалья»
выдвинула тезис, согласно которому наи-более близкие в типологическом смысле
предшественники русских революцио-неров — старообрядцы. Конечно, они не были
революционерами в строгом смысле слова, но их вера в конечном итоге вела к
социальной реформе и револю-ции. Со времен раскола количество старообрядческих
общин только увеличива-лось, так как малейшее теологическое несогласие вызывало
в их рядах новое дробление; часто расколу внутри общины способствовал и образ
жизни ее членов. Докладчица утверждала, что духовные ценности старообрядцев,
вопреки сложив-шемуся мнению, самостоятельны, наделены творческой силой и
постоянным стремлением к развитию. Согласно Хемфри, наблюдения за постепенной и
в то же время постоянной революцией старообрядцев может помочь в создании новой
парадигмы анализа русской революции.
Олег Хархордин (Санкт-Петербург) в своем выступлении рассмотрел
текущие дискуссии о религиозных корнях советской практики партийных чисток.
Отвечая своим российским и зарубежным критикам, докладчик подтвердил, что
револю-ция 1917 года привела к радикализации старинного обряда «исповеди»,
предметом которой являлась теперь не христианская совесть, а коммунистическая
личность.
Следующий докладчик,
Харалд Выдра (Кембридж), обратился к истории польского движения
«Солидарность». По мнению докладчика, события 1980 года следует сравнивать с
Октябрьской революцией не в плане исхода, а в плане ду-ховного содержания.
Деятельность движения «Солидарность» в итоге привела к консервативной
«антиреволюции», которая также предполагала для своих участников своего рода
«религиозное обращение» — так же, как и русская рево-люция 1917 года.
Алексей
Юрчак (Беркли) представил доклад
«Два тела Ленина: тайная наука коммунистического суверенитета».
Начав с дискуссий о необходимости захоро-нения тела Ленина, докладчик перешел к
истории его бальзамирования, к тому, что руководило властями, принявшими такое
решение, и к технологическим аспектам этого процесса. Согласно докладчику,
посмертное бытие ленинского тела для истории Европы уникально, но все-таки
можно указать на один более ранний прецедент. Так, в Новое время сформировалось
понятие «двух тел ко-роля»: после смерти короля изготовлялась эффигия,
изображающая умершего и заострявшая параллельное существование его смертного
(природного) тела и веч-ного тела — тела политика. Двойное тело обладало
суверенитетом во время меж-дуцарствия. По предположению докладчика, этот обряд
следующим образом со-относится с советской эпохой: во-первых, еще живого Ленина
советские власти, с одной стороны, изолировали от общественной жизни, а с
другой стороны, ка-нонизировали его образ; во-вторых, были введены своего рода
«два порядка ви-димости» — тело Ленина всегда находилось перед народом, а тайны
сохраняющих это тело процедур принадлежали узкому кругу экспертов и членов
партии. Од-нако существуют и отклонения от этой тактики двух тел: во-первых,
второе (фик-тивное) тело Ленина физически было заключено в том же самом
физическом теле, а во-вторых, выставление фиктивного тела проводилось не в
эпоху между-царствия (как в соответствующей исторической практике), а на
длительный срок. Последняя часть доклада была посвящена научному коллективу,
занимающемуся сохранением тела Ленина: как известно, для бальзамирования тела
Ленина была разработана уникальная наука, с развитием которой потенциально
может быть связан прогресс медицины как таковой. Последнее обстоятельство — еще
один аргумент против захоронения тела вождя.
Завершила
конференцию Джули Федор (Кембридж), обратившаяся к отноше-ниям между
чекистами и священниками-диссидентами. Героем доклада стал отец Дмитрий Дудко
(1922—2004) — прогрессивный православный священник, кото-рого заставили
выступать с публичным раскаянием и отречением от своих преж-них взглядов по
центральному советскому телевидению в 1980 году. Дудко, таким образом, стал
символом могущества КГБ. Многие из бывших сторонников в вось-мидесятые годы
отвернулись от священника, а после распада СССР он стал со-трудничать с
праворадикальной газетой «Завтра», на страницах которой делился с читателями
своими симпатиями к советскому проекту. Это привело к новым дебатам о моральной
допустимости сотрудничества с советскими органами гос-безопасности. На
материале статей и мемуаров Дудко, где он размышляет об от-ношениях со
следователями и сотрудниками КГБ, докладчица проследила также возникновение
образа чекиста как своего рода «ангела-хранителя» и священного защитника
российской государственности.
Джуди Браун