(Варшава, 18—23 сентября 2011 г.)
Опубликовано в журнале НЛО, номер 2, 2012
VI
Международные Мандельштамовские чтения
(Варшава,
18—23 сентября
Основанием для проведения VI Мандельштамовских чтений
в Варшаве послу-жил тот факт, что О.Э. Мандельштам родился в польской столице.
Правда, нахо-дился он здесь недолго, а в зрелом возрасте вернулся сюда лишь
ненадолго в де-кабре
После
приличествующих случаю поздравлений от Варшавской мэрии, Уни-верситета, Центра
восточноевропейских исследований, польского ПЕН-клуба, московского
Мандельштамовского общества и организаторов предыдущих Мандельштамовских чтений
состоялось пленарное заседание. Его открыл В. Мику- шевич (Москва),
выступивший с докладом «Мандельштам и Европа. "Одно ши-рокое и
братское лазорье" (Осип Мандельштам — поэт европейского единства)».
Для Мандельштама, подчеркнул докладчик, Европа никогда не была географи-ческим
понятием, но частью света, которая светит и простирается. Чувствуя себя «добрым
европейцем», Мандельштам отказывался относиться к западникам «по Белинскому»,
противопоставляя цивилизацию и культуру.
П.
Минцер (Варшава) в докладе
«Мандельштам в Польше. Начало восприятия» назвал имена людей, с
которыми связано знакомство поляков с творчеством по-эта. Это критик Кароль
Виктор Заводзиньский, учившийся накануне начала Пер-вой мировой войны в
Петербургском университете; Генрик Варденский, поли-цейский, переводчик
стихотворения «Polacy!»; Влодзимеж Слободник, автор первого литературного
перевода Мандельштама на польский; переводчики Казимеж Анджей Яворский и
Северин Полляк и др. Об одном из популяризаторов творчества Мандельштама
рассказала И. Смолька (Варшава) в докладе «Рышард Пшибыльский:
создатель польской улицы Мандельштама». Пшибыльский — ис-торик
литературы, эссеист, переводчик и интерпретатор текстов Мандельштама и книг
Н.Я. Мандельштам (он познакомился с вдовой поэта в
Далее состоялось
первое секционное заседание — «От Варшавы до Владиво-стока: путь поэта. Новое о
биографии Мандельштама». О родственниках поэта по материнской линии рассказала И.
Вербловская (Санкт-Петербург). В. Драницын
и П.
Нерлер (Москва) в сообщении «Несостоявшийся санитар: вокруг поездки Ман-дельштама
в Варшаву в декабре
Вторая секция
конференции, «Мандельштам и его поэтика», открылась докла-дом Ю. Фрейдина
(Москва) «Некоторые нарративные и смыслопорождающие кон-струкции в поэзии
Мандельштама — развитие опыта предшественников». Были отмечены
такие черты поэтики Мандельштама, как оксюморонность, амбивалент-ность,
логико-лексическая противоречивость, обилие эллипсисов и зияний (хотя имеются и
моновалентные тексты). Ранние стихотворения поэта при вниматель-ном чтении
обнаруживают массу подобных конструкций, проявляющихся на лек-сическом,
семантическом, фразовом, текстовом и гипертекстовом уровнях. Однако для поэтики
Мандельштама очень важна идея «приятия мира», превращающая амбивалентные
конструкции в единое целое на любом уровне анализа. Решая свои задачи, поэт
выбирает наименее предсказуемый ход, поскольку неожиданное все-гда более
информативно, чем предсказуемое. Для снятия неопределенности Ман-дельштам
всякий раз строит новое единство, одной из важнейших черт которого становится
обращенность к читателю, нацеленность на его понимание.
Доклад Н.
Петровой « "Портновское дело " Мандельштама»
был посвящен теме одежды в произведениях поэта. Смена одежды, отметила
исследовательница, трактуется в его творчестве как смена не только облика, но и
судьбы. Брюки, от-сутствие которых отмечено Мандельштамом в ряде произведений,
воспринима-лись как символ мужественности и достоинства. Пиджак, стесняющий в
движе-ниях, заставляющий ощущать себя неловко, стал символом стандартизации
личности. Поэтому образ портного и мотив шитья приобретают в творчестве по-эта
столь важное значение, причем в этом контексте различаются две лексемы: «швец»
(совершающий действие) и «портной» (создатель результата действия). Возникает
тема честного и нечестного портного и противопоставление портного и портняжки.
Перешивание вещи эквивалентно перелицовыванию мира, воров-ство одежды ведет к
вынужденной смене судьбы, а насильственное раздевание — к смерти. Искусство
портного в ряде контекстов прочитывается как искусство изгойства. Важна также
метафора текста как ткани.
Специфически
мандельштамоведческую тему интерпретации отдельных об-разов через дешифровку
целого текста стихотворения продолжила И. Сурат (Москва) в докладе
«Дремучие срубы. Уточнение к комментарию». Исследова-тельница
отметила, что стихотворение «Сохрани мою речь навсегда за привкус несчастья и
дыма…» породило множество интерпретаций. По мнению И. Сурат, образ сруба
основывается на такой реалии, как срубы, в которых совершались массовые
самосожжения или казни староверов. Л. Видгоф (Москва) в докладе «О
последней строке и скрытом имени в стихотворении О. Мандельштама "Ма-стерица
виноватых взоров…"» показал, что из двух вариантов
концовки («Наша нежность — гибнущим подмога.» и «Ты, Мария, — гибнущим
подмога») не только текстологически, но и художественно предпочтителен первый,
поскольку имя Мария зашифровано в тексте стихотворения. Само же это
высокореминисцентное произведение включает, в частности, отсылки к М. Кузмину и
через него — к поэтике романса. При обсуждении доклада Видгофа Р. Тименчик
поднял одну из важнейших для изучения творчества Мандельштама проблем, а именно
вопрос об установлении инварианта текста. Вариант «Ты, Мария, — гибнущим
подмога», конечно, поздний, и поправка сделана рукой Н. Я. Мандельштам. Такие
случаи должны изучаться «наукой о читателе», слабо развитой в России. Однако,
как заметил О. Лекманов, случаи, подобные двоякому прочтению первой строки
последнего катрена в стихотворении «Мастерица виноватых взоров.», есть па-мятник
читательскому восприятию, поскольку поколениям читателей Мандель-штама знаком
вариант «Ты, Мария.».
Третью секцию
конференции открыла А. Фэвр-Дюпэгр (Париж), представив-шая
доклад «Мандельштамовский Дант: прообраз поэта-музыканта» и
отметив-шая, что в «Разговоре о Данте» музыкальные метафоры во множестве сосед-ствуют
с научной терминологией. В таком контексте метафора выступает как средство
познания. В докладе Г. Киршбаума (Пассау — Вроцлав)
«"Яне Генрих Гейне.": К постановке вопроса об отношении О.
Мандельштама к Г. Гейне» было указано, что стихотворение
Мандельштама «Валкирии» содержит подтексты из произведений Гейне. В известном
смысле поэзия Мандельштама представляет собой концентрат немецкой романтической
образности: образ Лорелеи навеян опять-таки Гейне, а такое стихотворение, как
«Декабрист», содержит отсылку к творчеству Р. Вагнера. Образ Лорелеи
пересекается с образом Германии: в ряде случаев Германия зовет Россию на
гибельный путь. Зачастую гейневские под-тексты оказываются восприняты
Мандельштамом через призму поэтики И. Анненского и Ф. Тютчева. При этом
Мандельштам сознательно замалчивал свою связь с образностью немецко-еврейского
поэта Гейне.
Проблему
реминисцентности поэзии Мандельштама продолжила раскрывать И. Сурат
в докладе «Мандельштам и Тютчев», отметив тютчевские подтексты в
стихотворении «Сумерки свободы» и подчеркнув их смыслообразующий харак-тер:
Тютчев для Мандельштама выступил в качестве подателя мироощущения. Мандельштам
посредством реминисценций апеллирует к читательской памяти.
В частности, к Тютчеву восходит важное для
Мандельштама обращение «мужи» (в архаическом значении). В «Сумерках свободы»
выражено дохристианское чув-ство рока. Сам Мандельштам, подчеркнула докладчица,
говорил, что при работе над этим произведением он думал о варягах.
В докладе А.
Еськовой (Санкт-Петербург) «Мандельштам и Белинский» от-мечалось,
что отношение поэта к русскому критику XIX столетия сегодня нахо-дится на
периферии исследовательского интереса. Меж тем в произведениях Мандельштама
содержится целый ряд перекличек с письмами Белинского к Бот-кину, в том числе и
смыслообразующих — например, о «лестнице Ламарка». То же касается отношения
Мандельштама к драматургам XVIII века и стихотворе-ния «За гремучую доблесть
грядущих веков…», в котором содержатся отсылки к текстам Белинского.
На заседании
четвертой секции, «Мандельштам и его современники», в до-кладе В. Калмыковой
(Москва) «Символист против символизма: способы литературной полемики
Мандельштама с русским символизмом и его эстетикой» было указано,
что в целом ряде случаев в статьях Мандельштама обнаруживаются от-сылки к
статьям В. Брюсова 1910 -х годов. Также докладчица коснулась одного из спорных
случаев в интерпретации произведений Мандельштама — стихотво-рения «Образ твой,
мучительный и зыбкий.». О. Лекманов (Москва) в докладе «Мандельштам
и акмеизм» показал на статистических материалах, как происхо-дил
рост популярности поэзии Мандельштама у читателей. Публикации в прессе,
подчеркнул докладчик, позволяют увидеть, как менялось отношение критики и
публики к акмеизму в целом. Общую картину взаимоотношений двух поэтов-ак-меистов
дал Р. Тименчик (Иерусалим) в докладе «Мандельштам и
Ахматова», от-метивший, что в наши дни исполняется сто лет со дня
знакомства поэтов и начала их диалога. Зерно образа Мандельштама у Ахматовой,
по мнению ученого, — «страх и муза»; зерно образа Ахматовой у Мандельштама —
«золотая цикада». Тему диалога литераторов продолжил Б. Фрезинский
(Санкт-Петербург) в до-кладе «Мандельштамы и Эренбурги», напомнив,
в частности, что жена И. Эренбурга способствовала женитьбе Мандельштама на Н.Я.
Хазиной.
В открывшем
четвертую секцию докладе М. Чудаковой (Москва) «Мандель-штам и
Булгаков» были сформулированы параметры сопоставления личности и
творчества писателей: это детство, юность и отношение к этим периодам; поли-тические
аспекты; отношение к установившемуся строю и к Сталину; идеологема «Россия —
Европа»; соотношение поэзии и прозы; биографически-творческие аспекты. В двух
последовавших выступлениях — Н. Громовой (Москва) «Ман-дельштам и
Луговской» и Т. Нешумовой «Мандельштам и князь Андрей
Звенигородский» — были рассмотрены личностные и творческие связи
Мандельштама с обоими поэтами.
В докладе Л.
Кациса (Москва) «Осип Мандельштам и еврейский театр (по но-вым
материалам)», вызвавшем бурную дискуссию, были обнародованы
неизвест-ные ранее статьи и заметки из киевского журнала «Театр. Музика. Юно»,
в част-ности, посвященные театру ГОСЕТ, часть которых подписана криптонимом Н.
Эль. Версия об авторстве поэта подтверждается текстовыми и тематическими
совпадениями с уже известными произведениями Мандельштама. П. Поберезкина
предположила, что авторство этих текстов принадлежит киевскому критику Н.
Лядову.
Открыв заседание
пятой секции, «Мандельштам и его переводчики», докладом «Мандельштам
по-польски», А. Поморски (Варшава) отметил, что в польском пе-реводе
Мандельштам звучит более эмоционально, чем в каком-либо другом. Ре-цепция
творчества Мандельштама в Польше связана, в частности, с неприятием советского
строя, что объясняет повышенный интерес к творчеству поэта в сравнении с
литературой XIX века, в частности с Тютчевым, который по поли-тическим причинам
был в Польше непопулярен. У польского модерна и русского символизма существует
целый ряд типологически общих черт, что обусловливает общность языка этих культур.
Начало XX века — эпоха интенсивного восприятия польской культурой произведений
мировой литературы в переводах. Появление этих переводов способствовало росту
национального самосознания и косвенно, среди других причин культурного
характера, повлияло на становление самостоя-тельного государства в Польше.
«Рецепция
Мандельштама в Нидерландах и Фландрии» стала темой доклада Т. Лангерака (Гент). Докладчик
отметил, что переводы произведений поэта и книг Н.Я. Мандельштам вызвали
огромный резонанс и до сих пор привлекают чита-телей этих стран. Тему перевода
в докладе «Возвращение к соловью. Осип Ман-дельштам в немецком переводе»
затронул и В. Микушевич, зачитавший, в частно-сти, собственные
переводы Мандельштама на немецкий.
Шестая секция,
«Мандельштам и его улица: текстологи, литературные потомки, почитатели и
старатели увековечения его памяти», открылась выступлением текс-толога С.
Василенко (Фрязино) «Поправки или опечатки? — О некоторых текстологических
особенностях стихов Мандельштама», в котором было предложено в
случае поэзии Мандельштама отступить от правила определения инварианта текста
по последней прижизненной публикации. Текстология, отметил докладчик, находится
в долгу перед любителями Мандельштама, поскольку несколько чита-тельских
поколений привыкли к вариантам, оказывающимся нерелевантными.
Выступление Н.
Горбаневской (Париж) «Цикады и осы. Заметки из практики
стихотворца» было посвящено реминисценциям из Мандельштама в
собствен-ном поэтическом творчестве докладчицы. П. Нерлер
в сообщении «Венок поэту: о стихах, посвященных Мандельштаму»
рассказал о планах Мандельштамовского общества по изданию сборника поэтической
мандельштамианы. В выступлении Г. Умывакиной (Воронеж)
«Увековечивание памяти Мандельштама в Воронеже» говорилось, в
частности, о трудностях, с которыми инициативной группе прихо-дится
сталкиваться на самых разных уровнях — от обывательского до властного.
Конференцию
завершил «круглый стол» в «Газете выборчей» на тему «Ман-дельштам и его
посмертное бытие», на котором выступили русские и польские исследователи
творчества поэта.
Вера Калмыкова