(Бельгия, Гент, 26—28 мая 2011 г.)
Опубликовано в журнале НЛО, номер 1, 2012
«ВОЗВРАЩАЯСЬ К ПЛАТОНОВУ: НЫНЕШНИЙ И ПРОШЛЫЙ ВЗГЛЯД НА
СТРАНУ ФИЛОСОФОВ»
(Бельгия, Гент, 26—28мая
В сегодняшней культурной жизни происходит немало
событий, связанных с име-нем Андрея Платонова. Вместе с тем зачастую не принимаются
во внимание ак-туальные проблемы, без решения которых понимание его творчества
едва ли возможно. Например: какое место занимает Платонов в русской и мировой
ли-тературе; кончилась ли эпоха господства идеологизированных толкований пла-тоновского
творчества; возможно ли прочтение Платонова вне политического контекста — все
более и более исторически отдаленного; до какой степени этот идеологический
контекст влиял (и влияет) на изучение и восприятие платонов-ских произведений.
Эти и ряд других вопросов
стали предметом обсуждения на международной конференции «Возвращаясь к
Платонову: нынешний и прошлый взгляд на страну философов», которая прошла в
Гентском университете (Бельгия) с 26 по 28 мая 2011 года. Конференция была
организована кафедрой славянских и восточноев-ропейских исследований Гентского
университета в лице Томаса Лангерака и Бена Дооге при финансовой поддержке
философско-филологического факультета Гентского университета и Фонда научных
исследований — Фландрия (FWO— Vlaanderen).
Центральная проблема
конференции: как изменилось научное и читательское восприятие личности и
творчества Платонова за последние тридцать лет? Орга-низаторы мероприятия
предложили для обсуждения следующие аспекты: эволю-ция взглядов на Платонова —
инженера, писателя, мыслителя; перемены в нашем понимании исторического и
социополитического контекста платоновского твор-чества; Платонов и метаморфозы
читательской рецепции; оценка Платонова со-временными художниками и критиками;
смена идеологической парадигмы как фактор восприятия платоновского творчества;
развитие теории литературы и ее влияние на изучение произведений Платонова.
Как отметил во
вступительном слове Бен Дооге, прошло уже около четверти
века с того времени, как в России были напечатаны «Чевенгур» и «Котлован». Последующая
публикация других неизвестных и запрещенных произведений Пла-тонова, таких как
«Антисексус» и «Счастливая Москва», усилила интерес читаю-щей публики к
творчеству писателя и вместе с тем придала существенный импульс исследователям
его творчества. Стали появляться первые научные сборники: «Андрей Платонов. Мир
творчества» (1994), «Андрей Платонов. Воспоминания современников. Материалы к
биографии» (1994), первые тома серии «"Страна фи-лософов" Андрея
Платонова» (1994 и 1995). К тому же стало возможным писать о Платонове без
учета (почти обязательных ранее) идеологических презумпций, бла-годаря которым
он выглядел «настоящим советским» писателем. Эти события су-щественно изменили
и рецепцию Платонова на Западе, где «Чевенгур» и «Котло-ван» были опубликованы
еще в 1960—1970-х годах. Сложились контакты между русскими и зарубежными
исследователями, что привело к некоторой деполитизации западного
платоноведения, которое до того времени рассматривало Платонова преимущественно
как антисоветского писателя. Все это способствовало успеш-ному развитию
платоноведения и сделало его полноценным научным направ-лением, поддерживаемым
международным сообществом исследователей. Над творчеством Платонова работают
ученые не только из России, Европы, англо-американского мира, но и из стран
Востока (в частности, из Японии и Кореи).
Второй важной вехой в
платоноведении стал 2006 год, когда Институт ми-ровой литературы РАН приобрел
«домашний» архив писателя. Изучением и публикацией этих материалов занимается
сегодня Платоновская группа ИМЛИ под руководством Н. Корниенко (в 2009 году
вышел первый том серии «Архив А.П. Платонова»). Открытие архивных материалов
привело к пересмотру не только некоторых аспектов наследия писателя, но и
некоторых результатов на-учных исследований последних тридцати-сорока лет.
В связи с этим
имело бы смысл оценить прошлое и настоящее платоноведе- ния — подвести
промежуточные итоги и наметить дальнейшие пути его развития.
Открыл
конференцию пленарный доклад Ханса Гюнтера (Билефельд)
«Вре-менное и вневременное у Платонова». Автор доклада обратился
прежде всего к проблеме времени как «внешнего» фактора, определившего судьбу
творческого наследия писателя и особенности его рецепции. Существенную роль
сыграли изначальная фрагментарность знакомства читателя с творчеством
Платонова, по-степенность текстологических открытий, публикация «Чевенгура» на
«переломе» двух эпох. Вместе с тем, по мнению Гюнтера, сегодняшнее
платоноведение ради-кально расширяет рамки исторического и политического
прочтения: чем дальше в прошлое уходит советская эпоха, тем больше снимаются
«покровы» с творчества писателя; исследование первоначального исторического
контекста уступает место анализу философской, мифопоэтической и
антропологической проблематики.
Иная точка зрения
прозвучала в докладе Натальи Дужиной (Москва) «
"Стра-на философов" и проблемы научного комментирования произведений
А.П. Плато-нова (на примере одной коллизии повести "Котлован")».
Изучение историко-по- литического контекста позволило платоноведам
откорректировать, пересмотреть многие сложившиеся представления о писателе и
его творчестве, в том числе ка-сающиеся содержания платоновских произведений.
Реконструкция контекстов и источников творчества Платонова актуальна и сегодня
— она дает надежную опору для интерпретации его образов, понимания авторской
позиции. Конечно, открытие реально-исторического контекста может неоднозначно
сказываться на изучении платоновских произведений (например, тезис о влиянии Н.
Федорова спровоци-ровал в свое время достаточно непродуктивный спор вокруг
«Котлована»: воскрес-нет ли девочка или не воскреснет? верит в это Платонов или
не верит? — причем ответы давались прямо противоположные); однако очевидно, что
знание реального контекста в значительной мере способствовало расширению и
уточнению пред-ставлений о писателе и его творчестве.
Подтверждая
значимость источниковедческого и контекстуального анализа, Кэтрин Холт
(Нью-Йорк) в докладе «Коллективное авторство и соцреализмПла- тонова»
акцентировала проблему историко-культурного контекста, пересмотрев возможный
соцреалистический характер платоновского рассказа «Такыр» в кон-тексте
коллективного сборника, где он был опубликован: «Айдинг-Гюнлер: Аль-манах к
десятилетию Туркменистана, 1924—1934 гг.» (вышел в свет после по-ездки
писательской бригады в Туркменистан в 1934 году). По мнению Холт, при
соотнесении «Такыра» с другими текстами сборника заметны черты сходства с явно
соцреалистическими рассказами. В то же время в «Такыре» очевидны от-клонения от
норм официальной советской культуры и общей для альманаха идей-ной
направленности. Подобный подход позволяет дать компромиссный ответ на вопрос о
том, можно ли считать Платонова соцреалистическим писателем или он является
писателем антисоветским. Фон коллективного сборника показывает, что эти «ипостаси»
не исключают друг друга, а оказываются, как ни парадок-сально,
взаимодополняющими. Подобный вопрос можно поставить и примени-тельно к
платоновскому рассказу «Одухотворенные люди», опубликованному в сборнике
«Сталинское племя» (1943).
Илья
Кукуй (Мюнхен) выступил с докладом
«К типологии советского худож-ника: А. Платонов и А. Медведкин»,
в котором также обратился к проблеме исто-рико-культурного контекста.
Сопоставляя судьбы и творческое наследие писа-теля Платонова и кинорежиссера
Медведкина, докладчик обратил внимание на расхождение между эксплицитным
высказыванием (оба художника позициони-ровали себя как «советские») и
имплицитным содержанием (стилевая манера
Платонова и Медведкина характерным и в значительной
степени парадоксаль-ным образом остраняет идеологемы и культурный канон
сталинской эпохи). Дан-ная коллизия осложняется наличием известной временной
перспективы и выво-дит на первый план вопрос о соотношении изначальной
авторской интенции и позднейших «слоев» интерпретации его творчества.
В докладе
Евгения Павлова (Крайстчерч) « "Ненужное
время": Время в "соцреа- листических" произведениях Платонова»
проанализирована платоновская кон-цепция времени в произведениях, созданных в
эпоху господства соцреализма, в контексте сталинской концепции времени (истории).
Как отметил (ссылаясь на исследования Е. Добренко) Павлов, сталинская концепция
времени отличается «постисторическими» претензиями — в ней доминирует идея,
согласно которой будущее уже произошло, поэтому прошлое постоянно
переписывается, чтобы уза-конивать цикличность постисторической стабильности.
По мнению Павлова, в таких «соцреалистических» произведениях Платонова, как
«Река Потудань» и «Среди животных и растений», можно усмотреть черты сходства
со сталинской концепцией времени: в их числе устойчивая «запоздалость» (belatedness), цик-личность
времени и тесная взаимосвязь между временем и пространством.
Культурный фон и
литературная традиция оказались в центре внимания Клинта Уокера
( Миссула), выступившего с докладом «Платонов и советский мос — ковский текст:
исследовательские подходы и предложения для будущих исследо-ваний».
Уокер предпринял попытку пересмотреть место Платонова в русской ли-тературе с
точки зрения его роли в развитии советского «московского текста». Обычно
платоновская Москва рассматривается как сатирический образ, «по-лемизирующий» с
современным писателю городом — советским, сталинским. Вместе с тем платоновская
Москва вступает в сложный, кодированный диалог с богатой традицией русской
городской (точнее, петербургской) литературы (как это происходит у М.
Булгакова, А. Белого и Б. Пильняка). Платонова можно счи-тать продолжателем
городской темы в русской литературе («Медный всадник» А. Пушкина,
«Петербургские повести» Н. Гоголя, «Петербург» А. Белого), вно-сящим вклад в
созидание особого «московского текста».
Людмила
Суровова (Москва) представила
доклад «Значение публикации доку-ментов по делу сына А. Платонова для
платоноведения». Фигурирующие в назва-ние доклада материалы
помогли, в частности, указать на одну из причин, побудив-ших Платонова прийти в
детскую литературу: писатель стремится проникнуть в подростковую психологию,
оправдать ребенка, по-своему вмешаться в ход след-ствия. Подтверждением
становятся рассказы, созданные Платоновым после ареста сына; их основная тема,
как отметила Суровова, — «столкновение ребенка с миром, порой грозным и
жестоким».
Развивая тему
архивных публикаций, Елена Колесникова (Санкт-Петербург) и
Клара Шарафадина (Санкт-Петербург) выступили с докладом «К
вопросу о комментировании и способах сюжетной реконструкции незавершенных
текстов (на материале отрывка "Майскаяроза")».
Исследовательницы попытались при-менить имеющийся опыт анализа произведений
Платонова и сложившиеся ме-тодики работы с платоновскими рукописями к
незавершенным текстам писа-теля, в частности к неопубликованному отрывку
«Майская роза» (на основе названия и начального фрагмента произведена
гипотетическая реконструкция авторского замысла).
Нина
Малыгина (Москва) в докладе
«Изменение восприятия и трактовки об-раза инженера в творчестве Платонова
(автобиографическая и документальная основа образа)» показала,
как изучение фактов биографии писателя изменило представления о платоновском
образе инженера, о характере и масштабах инже-нерной деятельности самого
Платонова. Благодаря архивным изысканиям уда-лось, в частности, установить, что
после кризиса 1926 года писатель, вопреки сло-жившемуся мнению, не отказался от
преобразовательных проектов и продолжал надеяться на их реализацию. Кроме того,
открытие новых обстоятельств инже-нерной биографии Платонова помогло в
«расшифровке» ряда образов персона-жей, в основу которых был положен его
собственный опыт в инженерной, мелио-ративной, организаторской деятельности.
Образ инженера
был рассмотрен также в докладе Корнелии Ичин (Белград) «Инженер
в производственном процессе: "Высокое напряжение" А. Платонова».
На-званная пьеса (созданная в 1931 году), с одной стороны, ознаменовала
переломный момент в судьбе писателя — она была спровоцирована разгромной
критикой по-вести «Впрок» (по словам Ичин, Платонов пытался «порвать с
поэтикой, основан-ной на разрушающем избыточность производства энтропическом
начале»). С дру-гой — отразила общую ситуацию в культурной жизни страны конца
1920-х — начала 1930-х годов, характеризовавшуюся установкой на
производственно-тех-ническую тематику (в качестве источников платоновской пьесы
могут рассмат-риваться фильмы «Проект инженера Прайта» Л. Кулешова, «Аэлита» Я.
Прота-занова, «Метрополис» Ф. Ланга, «Симфония Донбасса» Д. Вертова и др.).
Наталья
Корниенко ( Москва) в пленарном
докладе «Восприятие военных рас — сказов Платонова в исторической перспективе»
представила результаты работы по реконструкции истории рецепции и изучения
военных рассказов писателя. По мнению исследовательницы, здесь отчетливо
выделяется четыре периода: при-жизненный (1942—1946); первое десятилетие после
смерти писателя; эпоха «от-тепели»; современный (начиная со второй половины
1980-х годов). Характеризуя эти этапы, докладчица отметила, что наиболее точные
оценки были даны совре-менниками писателя, которые уже в годы войны утверждали,
что военная проза Платонова вписана в контекст основных идей его творчества и
всей русской ли-тературы о войне и мире (прежде всего Л. Толстого) и
противостоит главным идеологическим установкам второго периода войны (начавшегося
после Сталин-градской битвы). Отметив, что в последние годы военная проза
писателя нахо-дится на периферии читательского и исследовательского внимания,
докладчица обозначила актуальные направления ее дальнейшего исследования — как
локаль-ные (например, изучение рецепции военных рассказов Платонова в
творчестве К. Симонова и Вас. Гроссмана), так и магистральные (обращение к
историче-скому и эстетическому анализу советской литературы 1941—1945 годов —
одного из самых неизученных периодов русской литературы ХХ в.).
Сусуму
Нонака (Сайтама) и Юн Юн-Сун
(Тэгу) в докладе «Андрей Платонов в Корее и Японии: к вопросу о
восприятии "постсоветской советской литературы" в мировом культурном
контексте» обратили внимание на особую «уязвимость» иностранной
литературы, которая всегда воспринимается сквозь призму перево-дов и — шире —
историко-политического и культурного образа другого народа. Переводы выполняют
специфическую функцию в принимающей культуре, несут «память» о том историческом
контексте, в котором были созданы. Зачастую (в силу «эгоцентричности»
воспринимающей культуры) эта «память» оказывается более значимой, чем авторская
воля или тот реальный контекст, который обусло-вил создание произведения.
Докладчики рассказали об особенностях восприятия творчества Платонова в Японии
и Корее и констатировали, что рецепция здесь шла разными путями, однако в том и
другом случае определяющее значение имели прежде всего идеологические,
общественно-политические тенденции.
Тема переводов и
восприятия произведений писателя в других странах была продолжена
Томасом Лангераком ( Гент). В докладе «Рецепция
творчества Андрея Платонова в Нидерландах и Фландрии»
исследователь поделился наблюдениями над судьбой платоновских произведений в
голландском и фламандском культур-ном пространстве. Лангерак выделил несколько
этапов в процессе «освоения» пе-реводной литературы: 1) знакомство с новым
именем; 2) признание писателя цен-ным для национальной литературы и культуры;
3) влияние творчества писателя на национальную литературу. Применительно к
наследию Платонова первый этап был пройден в 1970-х годах, второй — во второй
половине 1980-х — начале 1990-х годов; однако третий, к сожалению, так и не
наступил. Более того — в по-следние годы интерес к Платонову сильно упал: книги
писателя практически не издаются, его имя редко упоминается в критике,
публицистике. Одной из причин «маргинальности» писателя в нидерландской и
фламандской литературе может быть исчезновение идеологического фона, побуждавшего
ранее к чтению этого «политического», «антисоветского» писателя.
Большой интерес у
участников конференции вызвал пленарный доклад Евгения Яблокова
( Москва) « Читая школьные учебники, или Андрей Платонов как "прочий"
русской литературы», в котором речь шла о формировании образа
писателя в об-щественном сознании. Фундамент этого образа закладывается в
процессе школь-ного образования. Представив результаты сопоставительного
анализа современ-ных российских учебников (рекомендованных сотрудниками
институтов РАН и РАО, а также Министерством образования и науки РФ), докладчик
обозначил об-щую тенденцию: за последние пятнадцать лет разделы о Платонове в
школьных учебниках постепенно либо сокращаются до минимума, либо строятся по
обзор-ному принципу; детального анализа все меньше, зато упоминается много
названий произведений. Во многих случаях главы учебников обнаруживают не только
не-высокий научно-методический уровень авторов, но и неудовлетворительное ка-чество
редакторской подготовки.
Проблемам
образования был также посвящен доклад Елены Ермолаевой (Рига) и
Елены Рубене (Рига) «Тексты А. Платонова в образовательном
пространстве независимой Латвии». В начале постсоветского периода
в латвийских школах на-блюдался резкий рост популярности Платонова, обусловленный,
в частности, стремительным пересмотром советской образовательной программы,
отказом от идеологически тенденциозных учебников советского времени. В
настоящее время интерес к Платонову в Латвии заметно упал. Во многом это
связано с отсутствием обязательной программы школьного образования, свободой
преподавателей в вы-боре изучаемых авторов. При этом большинство учащихся
отмечают трудность восприятия платоновских произведений и не осознают их
актуальность.
Ольга
Фролова (Москва), выступившая с
докладом «Платонов для поколения "next"», тоже обратилась к проблеме восприятия произведений
Платонова в мо-лодежной аудитории. Были представлены результаты эксперимента, в
ходе ко-торого студентам Московского государственного университета и
Московского института лингвистики предлагались анкеты и задания, направленные
на то, чтобы выявить закономерности восприятия платоновского стиля
студентами-фи-лологами. Эксперимент, в частности, был призван побудить
респондентов осо-знать лингвистические механизмы платоновских «неправильностей».
Вместе с тем он позволил установить трудные для понимания, требующие
специального лингвистического анализа и комментария фрагменты текста.
Доклад
Александры Смит ( Эдинбург) « Читая Андрея
Платонова сквозь приз-му постсоветской меланхолии: Спектакль
"Чевенгур" Льва Додина (1999)» был посвящен
интерпретации платоновского романа одним из известнейших совре-менных
режиссеров. Постановка Додина во многом напоминает взгляд И. Брод-ского на
Платонова как писателя, активно вовлекающего читателей в философ-скую дискуссию
о понятиях истины, веры и ограничениях обыденного языка. По мнению Смит, в
спектакле чувствуется ненависть режиссера к тоталитарному об-разу мышления и
его желание убить в себе советское «я». Его интерпретация представляет
коммунистическую утопию как болезнь, ослепляющую народ, ли-шающую его
человечности. Подчеркивая значение анализа Платонова для пост-советского
зрителя, подавленного чувством отчужденности и меланхолии, Додин обличает язык
советской пропаганды, сатирически вплетая в спектакль фраг-менты речей Б.
Ельцина. Финальное «самоубийство» (погружение в воду) героев спектакля может
быть интерпретировано как напоминание о жертвах тоталитар-ного прошлого.
Татьяна
Рыбальченко (Томск) в докладе
«Платонов в восприятии русских про-заиков второй половины ХХ — начала XXI в.»
на основе различных высказываний (эссе, статьи, интервью) ряда авторов
попыталась выявить основные векторы ре-цепции личности и творчества Платонова
современными писателями. Нынешний период характеризуется некоторыми изменениями
в этом отношении — их при-чина, по словам Рыбальченко, связана с актуальными
общественно-политиче-скими, культурными процессами в России. Например,
«молчание» писателей- «деревенщиков» свидетельствует о несоответствии
платоновского творчества почвенническим представлениям о национальном бытии;
осторожное отношение авторов «городской» «персоналистской» прозы связывается с
несоответствием поэтики Платонова миметической эстетике «неореализма» 1960-х
годов; откры-тие онтологической, натурфилософской, экологической платоновской
филосо-фии в 1970 — 1980-е годы можно объяснить вниманием тогдашней литературы
к «бытийным» основам жизни.
К одному из
наименее изученных пластов платоновского наследия — драма-тургии — обратился
Синъити Мурата (Токио) в докладе «Перечитывая драма-тические
произведения А. Платонова». Опираясь на используемые в
современном театроведении методологические подходы (оперируя, в частности,
понятиями «аб-сурд», «метафора», «риторика», «гиперболизация»,
«фольклорность»), Мурата указал на «высокую театральность», «сценичность»
платоновских пьес, наличие в них элементов цирка, абсурда и т. д. При этом
автор доклада отметил включен-ность театральных произведений писателя в общий
контекст русской драматургии 1930-х годов (пьесы М. Булгакова, Н. Эрдмана, А.
Введенского, Д. Хармса и др.).
Проблемы
методологии анализа произведений Платонова были затронуты и Марией Богомоловой
(Москва), выступившей с докладом «Портрет в прозе Анд-рея Платонова: итоги
изучения и нерешенные проблемы». Обобщая опыт иссле-дования
портрета в платоновском творчестве, Богомолова проанализировала наи-более
актуальные проблемы, перспективы изучения этого элемента поэтики писателя.
Вместе с тем, в контексте наблюдений над особенностями портрета у Платонова,
был акцентирован вопрос о несостоятельности «классических» тео-ретико-литературных
категорий применительно к его творчеству, необходимости поиска новых подходов к
анализу произведений писателя.
В пленарном
докладе «Платонов и диссидентство» Томас Сейфрид (Лос-Ан-джелес)
полемически рассмотрел вопрос об отношении писателя к государствен-ной
идеологии и государственному дискурсу. Платоновский дискурс («Платонов как
своеобразный тип мышления и речи»), по мнению исследователя, может быть
охарактеризован как «несогласие» (dissent) — тем самым Платонов вписывается в историю
«несогласия» в русской культуре. Его предшественниками здесь вы-ступают П.
Чаадаев, М. Салтыков-Щедрин и А. Радищев. Однако платоновское «несогласие»
отличается от их позиции тем, что в платоновскую эпоху «несогла-сие» уже вошло
в государственное мышление, в идеологию государства. Таким образом,
«несогласие» Платонова нельзя понимать как простое художественное выражение
неприятия советской власти и системы (как это делалось в советскую и
постсоветскую эру). Сейфрид предлагает рассматривать это «несогласие» более
объективно — как осознанное вступление писателя в область дискурса госу-дарства
(хотя и противоречащее ему). Поэтому в платоновском творчестве не-редко
обнаруживаются формы мышления, соответствующие доминирующему политическому и
социальному дискурсу его времени. Иными словами, осуществ-ляется некий
дискурсивный обмен, который на сегодняшний день (когда совет-ская эра уже
уходит в историю) воспринимается читателем как повтор спортив-ного матча, чей
результат заранее известен.
Наталья
Полтавцева (Москва) в докладе
«Андрей Платонов: конец эры идеоло-гического прочтения»
обозначила некоторые тенденции современного этапа иссле-дований творчества
Андрея Платонова (взяв в качестве «case—study» блок статей
о творчестве Платонова в 106-м и 107-м номерах «Нового литературного обозре-ния»).
Сегодня ключевыми ориентирами, по мнению докладчицы, являются «ант-ропологический
поворот», вызванная им общая ревизия методологии гуманитар-ных наук и тенденция
неидеологического прочтения платоновских произведений. В своем выступлении
докладчица коснулась вопроса о том, что исследователи пла-тоновского творчества
могут быть рассмотрены как особое «сообщество», обладаю-щее собственной
структурой, специфическими целями, институциями и пр.
В пленарном докладе
«Платонов и теории модернизма» Филипп Буллок (Окс-форд) затронул
проблему определения стиля Платонова. В то время как в Со-ветской России
платоновское творчество трактовалось преимущественно в рам-ках
социалистического реализма, на Западе оно связывалось прежде всего с
модернизмом и авангардом. Но, несмотря на черты сходства с литературной
практикой модернистов / авангардистов, связь Платонова с этими течениями сложна
и проблематична, особенно если учесть, что писатель не входил в соот-ветствующие
литературные группировки. К тому же часто используемый в за-падном
платоноведении термин «модернизм» не вполне адекватен стилю Плато-нова и
употребляется скорее в качестве оценки, чем для объективного описания.
Показательно мнение И. Бродского, охарактеризовавшего художественную ма-неру
Платонова как модернизм и противопоставлявшего его творчество реали-стическому
течению в русской литературе (восходящему к Л. Толстому). Буллок констатировал,
что в платоноведении, вслед за Бродским, обнаруживается неко-торое
сопротивление тому, чтобы рассматривать платоновское творчество в рам-ках
реалистической традиции. По мнению исследователя, такое сопротивление
неоправданно, поскольку исходит из «обедненного» понимания реализма и не-признания
существенного влияния, которое реализм Толстого оказал на поколе-ние
модернистов 1920-х годов (Бабеля и других).
Связь Платонова с
авангардом стала центральной темой доклада Денниса Иоффе
(Амстердам — Эдинбург) «Андрей Платонов и жизнетворческая деятель-ность
авангарда». «Творческая прагматика» Платонова сопоставлена здесь
с «жиз- нетворческой деятельностью» некоторых ключевых представителей русского
авангарда. Используя семиотическую парадигму в качестве метода исследования,
Иоффе обратил внимание на «жизнетворческие» аспекты в основных литератур-ных
произведениях Платонова и в «эго-документах, свидетельствующих о жиз-ненных
стратегиях и практиках писателя». При соотнесении «жизнетворческой»
деятельности Платонова с практикой представителей русского авангарда акцент был
сделан на таких аспектах, как позитивистский утопизм, стремление к преодо-лению
смерти и истории и т. п. Подобное прочтение платоновского творчества, по мнению
докладчика, не только прояснит значение писателя в истории русской и мировой
литературы, но может повлиять на понимание таких культурных явле-ний, как
модернизм и авангард.
Райнер
Грюбель (Ольденбург) представил
доклад «Между всеми стульями. Ме-сто Платонова в истории русской литературы и
культуры ХХ века». Говоря о позиционировании платоновского
творчества в культурном, литературном про-цессе, докладчик отметил, что
Платонов не «укладывается» ни в модернизм, ни в авангардизм, ни в
социалистический реализм. Обнаруживая сходные черты с этими течениями и
направлениями в искусстве, платоновское творчество тем не менее
противопоставлено им по ряду признаков. Особое внимание было обра-щено на
частичное сходство эстетики и поэтики Платонова с принципами «новой
вещественности» (Neue Sachlichkeit): с этим художественным направлением пи-сателя сближает
«холодное», отстраненное наблюдение. Впрочем, наряду с дис-танцированным
описанием в платоновской прозе присутствует и образ «состра-дающего»
рассказчика.
Доклад Аманды Вовк
(Лидс) «Почему стоит читать Платонова сегодня? К постмодернистской оценке
"Котлована"» был посвящен проблеме актуальности
платоновских произведений для читателей XXI в. Опираясь на утверждение И.
Бродского, что Платонов — «первый серьезный сюрреалист», Вовк выразила
убеждение, что его тексты могут быть восприняты и вне их изначального кон-текста.
Для современного читателя, уже плохо ориентирующегося в деталях со-ветской
реальности, «неисторическое» прочтение (уделяющее меньше внимания
социоисторическим фактам, но не отрицающее их важности) повышает актуаль-ность
писателя, акцентируя новые стороны авторского замысла. «Вынимая» тексты
Платонова из исторического контекста и читая их сквозь призму постмо-дернистских
теорий — например, теории Л. Хатчон, — читатель может открыть для себя
множество аспектов творчества писателя, на первый взгляд скрытых за
социоисторической информацией, и сосредоточиться на философском содержа-нии его
произведений.
С докладом
«Звукопись в карнавальном мире Андрея Платонова: метаморфозы рецепции»
выступила Ирина Шатова (Запорожье), рассмотревшая творчество пи-сателя
в контексте звуковых экспериментов в области поэтической речи на рубеже Х1Х—ХХ
вв. Влияние этой эстетической тенденции на Платонова, по мнению Ша- товой,
выразилось в ряде использованных им приемов (насыщенная фоническая организация
стиха, звуковые ассоциации, повторы, звукообразы, анаграммирова- ние,
паронимия, ономатопея, звукосимволизм). Активизировавшееся в последние годы
применение литературоведами «анаграмматической» и «криптографической»
методологии при изучении «музыкальности» и «карнавальности» Платонова дало
основания утверждать, что писатель не только интересовался фонетическими играми
и экспериментами в области тайнописи, но и сам их практиковал.
Выступления
участников конференции продемонстрировали ставшее уже тра-диционным для
платоноведения разнообразие методологических подходов, точек зрения,
интерпретаций. Наибольший интерес вызвали проблемы, обусловленные фактором
времени: необходимость восстановления культурно-исторического, по-литического
контекста, поиск источников платоновского творчества при явно обозначившемся
сегодня «отрыве» от советского прошлого. Остро поставлен во-прос рецепции
Платонова современными читателями. В ряде выступлений речь шла о
методологических проблемах, новых методиках анализа платоновского творчества,
определении места писателя в истории русской и мировой литера-туры и культуры в
целом.
Мария Богомолова, Бен Дооге, Томас Лангерак