Опубликовано в журнале НЛО, номер 3, 2011
И р и н а П р о х о р о в а
“НОС-1973”: ЗАМЕТКИ РЕЖИССЕРА НА ПОЛЯХ НОВОЙ ПЬЕСЫ
Борис Алексеевич Тригорин: Я люблю вот эту воду, деревья, небо, я чувствую природу, она возбуждает во мне страсть, непреодолимое желание писать. Но ведь я не пейзажист только, я ведь еще гражданин, я люблю родину, народ, я чувствую, что если я писатель, то я обязан говорить о народе, об его страданиях, об его будущем, говорить о науке, о правах человека и проч. и проч., и я говорю обо всем, тороплюсь, меня со всех сторон подгоняют, сердятся, я мечусь из стороны в сторону, как лисица, затравленная псами, вижу, что жизнь и наука все уходят вперед и вперед, а я все отстаю и отстаю, как мужик, опоздавший на поезд, и в конце концов чувствую, что я умею писать только пейзаж, а во всем остальном я фальшив, и фальшив до мозга костей.
А.П.Чехов. “Чайка”, действие 2-е
Как хороши, как свежи будут розы,
Моей страной мне брошенные в гроб!
Игорь Северянин. Сб. “Классические розы” (1930)
В прошлом году Елена Фанайлова в пылу переписки с другими членами жюри назвала меня режиссером литературной премии “Новая словесность”[1]. Честно говоря, эта ироническая реплика была воспринята мною как комплимент, и, впервые открыто вступая в полемическое пространство “НОСа”, я позволю себе маленькую слабость (как писали в старину) “приоткрыть творческую лабораторию” проекта, дать несколько пояснений относительно концепции и перспектив премии, в частности причин появления ретродебатов (“если бы “Новая словесность” существовала в 1973 году…”). С самого начала “НОС” создавался не просто как оригинальная институция, призванная с помощью публичных дебатов и открытого выбора победителя демократизировать и тем самым реформировать жанр литературных премий, но в первую очередь как исследовательский центр, конечная задача которого — создать “другую историю литературы”. Посему премия будет неизбежно прирастать творческими семинарами, конференциями, презентациями, чтениями и т.п. Но почему эта запланированная многообразная научная и культурная деятельность началась именно с игровой ретроспективы и почему, собственно, выбран 1973 год?
Идея возникла и кристаллизовалась год назад под впечатлением от разговора с Владимиром Сорокиным, не только прекрасным писателем, но и умнейшим человеком нашего времени. Импровизированная беседа состоялась в средневековой французской деревушке Лаграс, куда нас пригласило на книжную ярмарку известное интеллектуальное издательство “Вердье”. Столкнувшись с Владимиром в книжном магазинчике и рассматривая продукцию издательства, которое славится многочисленными переводами русской художественной литературы, я обратила его внимание на то, как причудливо меняется представление о собственной словесности, когда знакомые тебе тексты оказываются вписанными в другой культурный контекст, в иной концептуальный ряд. Он в ответ заметил, что его давно занимал вопрос эстетической однобокости нашего литературного канона, в частности — печальная судьба эстетства в русской культуре; например, “король поэтов” Игорь Северянин до сих пор числится фигурой второго ряда.
Действительно, российская художественная мысль, зажатая на протяжении двухсот лет в идеологические клещи, совершенно игнорировала эту вполне плодоносную ветвь отечественной словесности. Парадокс заключается в том, что в качестве национального русского поэта был избран всенародно любимый Александр Сергеевич, в творчестве которого эстетство служит мощным концептуальным стержнем (“Еще бокалов жажда просит залить горячий жир котлет…”). Этот печальный для политизированной литературно-критической традиции факт смело эксплицировал Синявский/ Терц в своем скандальном эссе “Прогулки с Пушкиным”, написанном в мордовских лагерях (вынужденное косвенное признание этого якобы чуждого для русской культурной нивы явления проскальзывает и в хрестоматийном определении “Евгения Онегина” как “энциклопедии русской жизни”).
Если вспомнить, что национальный литературный канон нам дан не свыше и от века, а сформирован романтической эстетикой и потому представляет собою причудливый и противоречивый интеллектуальный конструкт, к тому же — в отечественном изводе — доведенный до абсурда тоталитарными идеологическими игрищами, то растиражированный миф об одинокости Пушкина в русской культуре немедленно даст трещину. Тогда его творчество можно свободно рассматривать в контексте западноевропейского дендизма/эстетства/декадентства/постмодернизма, если понимать под этими разношерстными разновременными терминами новую философию жизни модерного общества, связанную с попыткой гармонизации природного и социального хаоса, с эстетизацией повседневности, с эмансипацией личности от жестких социальных норм, с выстраиванием индивидуальных жизненных сценариев и практик. Тогда поверх голов бесконечных терминологических химер, жанровых и стилистических водоразделов можно прочертить интересную траекторию художественной преемственности и родства, на оси которой окажутся такие разнокалиберные писатели (беру почти наугад), как Пушкин, Северянин, Фет, ранний Гоголь, ранний Заболоцкий, Бунин, Чехов, Николай Гумилев, ранний Мандельштам, Набоков (“наше все” XX века), Синявский, Аксенов, Евгений Харитонов, Пелевин и, может быть, сам Сорокин (его парадоксальная связь с традицией эстетства — предмет отдельной статьи).
Все эти отвлеченные рассуждения имеют самое непосредственное отношение и к современному литературному процессу, и к премии “НОС”, и к 1973 году. “Новая словесность” возникла в год 200-летия со дня рождения Гоголя, и это совпадение было воспринято организаторами и жюри премии как символический вызов культуры ее современным интерпретаторам. Недаром аббревиатура премии стихийно обросла новыми коннотациями: ее стали расшифровывать как “Новая социальность”, “Новые смыслы”, “Новая современность” и т.д. Нескончаемая игра с названием премии (в диапазоне от “Новой серьезности” до “Новой сексуальности”) высветила то проблемное поле, в которое попадает институция, ответственная за формулирование принципа “новизны” в современной культуре. Кризис жанра литературных премий в век размывания границ между высокой и массовой словесностью, между текстуальным и визуальным, между национальным и транснациональным, между оригиналом и копией становится очевидным фактом при попытке публично сформулировать критерии оценки при выборе победителя. В российской действительности общеевропейская ситуация усугубляется резким сломом социального порядка в начале 1990-х, когда вместе с политической системой рухнули и привычные художественные демаркации типа советское/антисоветское, официальное/неофициальное искусство. С этой проблемой в первый же год существования премии столкнулось героическое жюри “НОСа” под председательством Алексея Левинсона, когда перед лицом раздраженной литературной общественности попыталось объяснить, почему оно отдало пальму первенства малоизвестной Лене Элтанг, предпочтя ее знаменитым Сорокину и Пелевину. На следующий год жюри опять навлекло на себя недовольство, на этот раз тем, что наградило Владимира Сорокина за повесть “Метель”. По мнению экспертов, произведение Сорокина предыдущего года — “Сахарный Кремль” — более соответствовало принципу “новой социальности”, выдвинутому премией в качества главного критерия “инновационности”.
Вот здесь и обнаружилось, что “социальность” литературы по-прежнему однобоко ассоциируется со злободневностью, политической ангажированностью, хрестоматийной “критикой существующей действительности”, тогда как премия трактует это понятие вне рамок учебника советско-русской литературы. Новая социальность а` la “НОС” — это создание новой оптики художественного познания современного многомерного мира и нового языка для его описания. Но опыт первых двух лет развития премии показал, что для отстаивания этого центрального тезиса не достаточны ни высокий профессионализм жюри и экспертов премии, ни проектная креативность ее создателей и организаторов, ибо отсутствует главная составляющая — новая история литературы с принципиально иной концептуальной рамкой, другой шкалой ценностей, альтернативными ключевыми фигурами литературного процесса и логикой периодизации. Без заново “изобретенной” традиции все премии оказываются подвешенными в воздухе и любые импульсы литературной полемики неизбежно трансформируются в кухонные свары и агрессию (подчас не только словесную). Печально, но спустя двадцать лет после распада советского мира радикального критического переосмысления эстетических кодов не произошло. Острая необходимость подвести теоретический фундамент под “НОС” (прошу прощения за каламбур) привела меня к мысли о проведении интерактивной акции, где предметом обсуждения жюри станет не шорт-лист литературных произведений текущего года, а тексты, на- писанные или впервые опубликованные в 1973 году.
Почему взят именно 1973 год?
— Во-первых, начало 1970-х годов было переломной эпохой в социальной жизни советской России (реальный конец оттепели, когда угасли все реформаторские процессы, продолжавшиеся по инерции после 1968 года, и началось глубинное осмысление произошедших перемен).
— Во-вторых, этот период ознаменовался резкой сменой художественных парадигм в связи с появлением на европейской арене постмодернистских практик.
— В-третьих, в это время в СССР и на всей территории Восточной Европы происходит институционализация неподцензурной культуры (появление собственных журналов, сам- и тамиздата, специфической системы дистрибуции литературы, неформальных кружков и объединений, центров общественного мнения в виде знаменитых “кухонь”, вольных университетов и т.д.), в среде которой активно вырабатываются новые эстетические коды и социальные концепции, оказывающие мощное воздействие на (полу)разрешенную творческую активность.
Таким образом, наша гипотеза состояла в том, что именно в начале 1970-х произошла кристаллизация и рамификация новых художественных трендов, энергетикой которых питается современная словесность. Проведя системный мониторинг произведений, написанных и/или опубликованных в начале 1970-х в официальной, андеграундной и эмигрантской среде, жюри в ходе полевых исследований обнаружило центральную точку литературных бифуркаций — 1973 год.
Вот как выглядел итоговый шорт-лист 1973 года:
1) Александр Галич. “Генеральная репетиция” (год написания).
2) Венедикт Ерофеев. “Москва—Петушки” (первая публикация).
3) Василий Шукшин. “Характеры” (первая публикация).
4) Андрей Синявский. “Прогулки с Пушкиным” (первая публикация).
5) Людмила Петрушевская. “Уроки музыки” (год написания).
6) Фазиль Искандер. “Сандро из Чегема” (публикация первых глав).
7) Саша Соколов. “Школа для дураков” (год написания).
8) Александр Солженицын. “Архипелаг ГУЛАГ” (публикация первого тома).
9) Братья Стругацкие. “Пикник на обочине” (первая публикация).
10) Юрий Трифонов. “Нетерпение” (первая публикация).
11) Евгений Харитонов. Проза (не датирована, основной массив относится к 1970-м).
12) Василий Аксенов. “Золотая наша Железка”.
13) Варлам Шаламов. “Колымские рассказы” (1954—1973 годы написания).
14) Игорь Холин. Проза (писал с конца 1960-х).
15) Владимир Набоков. “Strong Opinions” (первая публикация).
Конечно, это весьма условная выборка, поскольку в неподцензурном литературном пространстве установить год создания произведений довольно трудно и, вероятно, при более углубленном исследовании этот список можно было бы расширить (например, включить в него Лидию Яковлевну Гинзбург). В шорт-лист также не попали многие имена по чисто формальному признаку: “Курсив мой” Нины Берберовой вышел на год раньше, в 1972 году, “Пушкинский дом” Андрея Битова был опубликован в 1971-м, романы Булата Окуджавы “Глоток свободы” и “Похождения Шипова, или Старинный водевиль” увидели свет, соответственно, в 1971 и 1975 годах и т.д. Но в целом список вызвал оглушающий резонанс как внутри премии, так и вовне[2]. Глядя на эту констелляцию талантов, приходится признать, что у нас, действительно, была великая литература, о существовании и природе которой академическое и литературное сообщество не подозревало, увлекшись разгадыванием ребусов “большого стиля”, “соцреализма” и прочего идеологического трэша ушедшей эпохи.
Перед жюри была поставлена, по сути, невыполнимая миссия — выбрать лауреата из этого нового пантеона классиков. Разумеется, все участники игры понимали, что выбирается не произведение одного года, а репутация писателя в контексте всего его творчества. Не менее очевидно, что сделать это можно только с помощью концептуализации и классификации предложенного списка, то есть принципиально нового подхода к изучению русской литературы XX века. И наконец, из предложенного набора авторов невозможно выбрать одного-единственного “родоначальника новейшей художественной словесности”, поскольку эти писатели образуют совокупность различных эстетических парадигм. Чтобы опытным путем попробовать распутать этот гордиев узел, вытянуть разноцветные нити литературных традиций, пришлось изменить привычный регламент премии и, помимо выбора жюри и фаворита зрительских симпатий (на основе открытого голосования в Интернете), ввести еще две автономные системы голосования: выбор экспертов (в лице критиков и литераторов Дмитрия Кузьмина, Константина Мильчина и Николая Александрова) и зрительного зала. В результате бурных дебатов сложилась следующая картина:
Читательское интернет-голосование — Фазиль Искандер. “Сандро из Чегема”
Зрительный зал — Варлам Шаламов. “Колымские рассказы”
Эксперты — Венедикт Ерофеев. “Москва—Петушки”
Жюри — Андрей Синявский. “Прогулки с Пушкиным”
Самым неожиданным сюрпризом для публики оказался именно выбор жюри, хотя, с моей точки зрения, этот жест вполне укладывается в рамки общей интеллектуальной стратегии премии. Не буду пересказывать аргументацию каждого из членов жюри, об этом можно прочесть в публикуемой ниже переписке, которую коллеги вели в процессе подготовки к дебатам; в ней можно обнаружить много важных наблюдений и прозрений касательно интересующего нас предмета. Но не могу не поделиться собственными размышлениями о той литературной реальности, которая приоткрылась в процессе формирования шорт-листа 1973 года.
Попытка создать альтернативную историю литературы закрытого, особенно тоталитарного, общества сопряжена с рядом объективных трудностей. Когда творческая активность порабощена свирепой идеологией, когда перекрываются главные кровеносные артерии, питающие культуру, системно подавляются целые направления в искусстве, рассуждать о художественной преемственности и эволюции в привычных академических терминах не представляется возможным. Остается либо принять тоталитарный нарратив и продолжать анализировать художественную словесность с помощью специфического идеологического инструментария (литературные попутчики, эмигрантская/антисоветская/соцреалистическая литература и т.д.), либо найти принципиально иную оптику исследования фрагментированного культурного пространства. Если внимательно посмотреть на предложенный премией список публикаций 1973 года, то единственное, что объединяет столь разные по всем параметрам тексты и личности их создателей, — это поиск все той же “новой социальности”, нового художественного языка для описания трагического опыта человека XX века, поиск смысла и способа существования после ГУЛАГа и Холокоста, после утраты всех иллюзий о “дивном новом мире” и надежд на гуманизацию общества. Возможно, лучший способ найти некую внутреннюю логику в этих разновекторных импульсах — это отказаться от соблазна сопоставлять тексты по жанровым, стилистическим и “направленческим” категориям и попробовать их сгруппировать согласно старому доброму критерию “отношения искусства к действительности”, что со времен античной традиции представало как трагедия, комедия и драма. Трагедия — это экзистенциальное отчаяние перед лицом абсолютного зла, это крах личного и социального жизненного проекта, это тотальный ад без всякой надежды хотя бы на чистилище. Комедия — это советский вариант философии дендизма и эстетства, это создание посредством особого стиля жизни (modus vivendi) пространства индивидуальной свободы и подобия социальной гармонии. Драма — это сложный конгломерат текстов, пронизанных эскапизмом и/или социальным идеализмом.
Я попробовала разделить все тексты шорт-листа 1973 года по этим трем категориям и получила следующую картину:
|
ТРАГЕДИЯ (экзистенциальное отчаяние) |
КОМЕДИЯ (эстетство, индивидуальные сценарии жизни) |
ДРАМА (эскапизм, социальный идеализм) |
|
Валам Шаламов Венедикт Ерофеев Саша Соколов Игорь Холин Людмила Петрушевская |
Владимир Набоков Андрей Синявский Василий Аксенов Александр Галич Евгений Харитонов |
Александр Солженицын Братья Стругацкие Василий Шукшин Юрий Трифонов Фазиль Искандер |
Я отдаю себе полный отчет в зыбкости подобной классификации, в спорности распределения текстов по данным трем категориям. Но в качестве рабочей гипотезы эта таблица может оказаться небесполезной, во всяком случае, она наглядно объясняет, какой логикой руководствовалось жюри, выбрав Андрея Синявского символическим победителем литературного 1973 года.
Не смею, однако, утверждать, что после этих ретродебатов “Новая словесность” наконец нашла свою спасительную нить и теперь будет продвигать эстетскую традицию как концептуальную доминанту премии. Вполне допускаю, что нынешнее жюри не согласится со мною, а жюри будущих созывов создаст принципиально иную литературную контурную карту. Все эти разночтения вполне предусмотрены сценарием премии. “НОС” — это современная интерактивная пьеса с открытым финалом, и ее главный смысл состоит в том, чтобы коллективными творческими усилиями в театрализованных де- батах и исследовательских семинарах рождалось новое историческое сознание, а вместе с ним и новая история литературы.
______________________________________
1) Литературная премия как метатекст // НЛО. 2010. № 104. С. 262.
2) См., например, некоторые из многочисленных откликов: http://www.novayagazeta.ru/data/2011/029/32.html;
http
://www.polit.ru/culture/2011/03/24/al240311.html;http
://www.snob.ru/selected/entry/33168;http://www.gzt.ru/topnews/culture/-aleksandr-solzhenitsyn- poborolsya-za-nos-s-sashei-/353967.html?from=linksfrom- singlebottom;
http://e.mail.ru/cgi-bin/link?check=1&cnf=de7bb8&url=
http%3A%2F%2Fwww.vesti.ru%2Fdoc.html%3Fid%3D440
074&msgid=13068386890000000849;
http://www.rian.ru/culture/20110326/357909938.html;
http://www.vedomosti.ru/newspaper/article/257306/progulyalis_s_pushkinym;
http://www.openspace.ru/news/details/21391/;
http://www.odnako.org/magazine/material/show_10010/;
http://www.svobodanews.ru/content/article/3541476.html;
http://www.kommersant.ru/doc/1609739;
http://www.lenta.ru/news/2011/03/25/nos/;
http://www.gazeta.ru/news/culture/2011/03/26/n_1764169.shtml;
http://www.mn.ru/culture/20110327/300679725.html.