Опубликовано в журнале НЛО, номер 2, 2009
ЧЁТКИ: Литературно-философский журнал. М., 2007. № 1; 2008. № 1 (2). 2000 экз.
“Чётки” — яркий пример журнала, получившего слабый резонанс из-за неточно сформулированной концепции. Впрочем, называть “Чётки” журналом рискованно — возможно, это все-таки альманах, хотя на обложке и написано “журнал”: в 2007 г. вышел всего один номер, в 2008-м, несмотря на заявленную в этом номере периодичность раз в квартал (на последней странице даже помещен подписной купон), — тоже один. Но, как его ни называй, первый выпуск “Чёток” сопровождается заявлением главного редактора Рената Беккина о целях нового издания: “Не претендуя на роль Колумбов нового направления в литературе, мы попытаемся приоткрыть читателю дверь в бесконечный, как воображение гения, мир мусульманского Востока через ознакомление его с творчеством как классиков, так и малоизвестных авторов.
И если классическая арабская, персидская и другие литературы мусульманских народов известны небольшой группе интеллектуалов, то о современной художественной [мусульманской] литературе, написанной на русском языке, читатель, как правило, ничего не слышал. <…> В таких условиях назрела необходимость в появлении литературного журнала, чьей генеральной линией было бы не разъединять народы, а сближать их, причем привлекать их не дешевыми подачками, прикрытыми модным, безликим словом “толерантность”, а знакомством с самобытными культурами, живущими иной раз по соседству” (с. 4). Не вполне понятно, чем так уж не угодила Р. Беккину толерантность и чем плоха “мода” на нее (ах, если бы такая мода в самом деле существовала!): ведь для знакомства с “самобытными культурами, живущими по соседству”, как раз и нужен первоначальный запас толерантности. Но не будем придираться к словам. Гораздо более сложна другая проблема, оставленная без внимания в этом предисловии. Непонятно, что, по мнению главного редактора, должно оказаться в центре нового журнала: экзотический “мир мусульманского Востока” в его истории и развитии, или современная исламская литература на русском языке, или культура современных народов, исповедующих ислам? А если и то, и другое, и третье, то что для редакторов журнала наиболее важно?
(В скобках, впрочем, стоит оговорить, что допущенная Р. Беккиным неточность имеет общий характер: в различных информационных и статистических сводках при употреблении термина “мусульмане России” постоянно смешиваются два его значения — “лица, сознательно исповедующие мусульманство и живущие в России”, и “жители России, принадлежащие к традиционно мусульманским этносам”; понятно, что это понятия пересекающиеся, но далеко не совпадающие. Обсуждение предпосылок такого смешения понятий выходит за пределы задач этой рецензии.)
Нельзя сказать, чтобы “Чётки” возникли уж совсем на пустом месте: помимо специализированных научных изданий — таких, как журнал “Восток/Oriens” — в 1990—2000-е гг. несколько раз предпринимались попытки создать популярное издание по ориенталистике для неспециализированного читателя. Кажется, самым известным журналом такого рода стала “Восточная коллекция”, выходящая и сегодня. “Чётки” отличаются от своих предшественников акцентом на религиозном аспекте жизни “восточных народов” и некоторым интересом к принципиально новому явлению — самосознанию русских по культуре людей, принявших ислам.
Как издательский проект, “Чётки” вполне состоялись. В двух номерах журнала опубликовано несколько достаточно интересных материалов: остроумная юмористическая повесть бангладешского писателя Хумаюна Ахмеда “Искренне Ваш Химу” (для меня она стала первым знакомством как с жизнью современного общества Бангладеш, так и с бенгальским юмором), стихи арабских поэтов ХХ в. Джебрана Халиля Джебрана и Амина ар-Рейхани, притча Сергея Стратановского “Гора Сары-Тау”, отрывок из повести Алексея Цветкова-младшего “Пятно”, содержательная статья Анастасии (Фатимы) Ежовой о молодых российских представителях политического ислама… У авторов художественных произведений — разные цели: так, Алексей Цветков и поэт Равиль Бухараев в своих произведениях стремятся продемонстрировать возможности специфически исламской точки зрения в русской литературе (при этом, насколько можно судить, различия между суннитской и шиитской версиями ислама интересуют их обоих довольно мало), а, например, казахстанская писательница и журналистка Людмила Фефелова в психологически тонкой и гуманной по духу, но вполне соцреалистической по стилистике повести “Я у тебя в долгу” описывает, как под влиянием пробудившихся религиозных чувств вышедший на пенсию партийный функционер-казах едет просить прощения у своей русской любовницы и наладить отношения со своим внебрачным сыном — и ту, и другого он не видел много лет.
Однако все эти интересные публикации не складываются в единое целое, поэтому состоятельность “Чёток” как журнала, который должен формировать новый контекст, общее проблемное поле, сомнительна. Например, непонятно, как воспринимать публикацию в “Чётках” (2007. № 1) написанного под впечатлением от событий в России начала ХХ в. стихотворения Амина ибн Фариса Рейхани ар-Рейхани (1876—1940) — убежденного атеиста, одного из основоположников светского антифеодального арабского национализма в ХХ в.
Сыновья Революции чести верны,
Незнакомы юнцам беззаботные сны,
А мужи беззаветной отваги полны,
Жёны львицами рождены,
Проповедники стойки, речисты, умны,
Предводители жаждут войны.
Тирании часы сочтены.
Видишь пламя, тиран, слышишь крик, слышишь гром?
То огонь канонады, свист пуль, взрывы бомб!
Берегись и беги! Нетверда твоя власть.
Кто исполнит приказ твой — убить иль украсть?
Тирании назначено пасть.
Отличный перевод Владимира Волосатова, но какое отношение он имеет к исламской культуре — никак не оговорено. Точно так же остается неизвестным, что хотели сказать издатели журнала публикацией пронзительно-грустной притчи Сергея Стратановского “Гора Сары-Тау” — вольной вариации на тему татарского эпического сказания: на мой взгляд, смысл ее состоит в том, что любая религия вынуждает своих адептов к круговой поруке и принесению в жертву родственных и дружеских связей (давняя тема размышлений Стратановского: этот мотив заметен и в его стихотворениях на оригинальные, никаким фольклором не подсказанные сюжеты). В том же номере помещены стихотворения казанского поэта, историка и этнографа Диляры Сулеймановой на татарском языке без перевода. Кому адресована эта публикация?
В двух номерах журнала представлена большая републикация узбекского фольклорного фантастического сказания “Приключения царевича Санаубара” в переводе выдающегося русского ориенталиста и исламоведа Николая Остроумова (1846—1930), не перепечатывавшегося после 1909 г. К нему приложены краткая биографическая справка об Остроумове и короткий филологический комментарий (авторы статьи — Р. Беккин и П. Башарин), но ни слова не сказано ни об исследованиях этого фольклорного сюжета после 1909 г., ни о последующих изданиях и переводах сказаний о Санаубаре (Санубаре), хотя, например, другой вариант этой легенды (сюжеты о Санаубаре-Санубаре есть и у других тюркоязычных народов Центральной Азии) опубликован в соответствующем томе “Библиотеки всемирной литературы”. Сказание о Санаубаре очень интересно, это своего рода узбекский аналог сказок “1001 ночи” с невероятными морскими приключениями и всяческими чудесами, но какова цель публикации? Почтить память выдающегося русского востоковеда? Это было бы вполне осмысленно в рамках задач, которые поставлены перед журналом, ибо значение просветительской деятельности Остроумова для сближения русской и узбекской культур и для диалога православия и ислама очень велико и в России явно недооценено (да и за пределами России это положение начинает меняться только сегодня: с декабря 2008 г. Ташкентская и Среднеазиатская митрополия Русской православной церкви решила посвятить организуемые ею ежегодные Востоковедческие чтения памяти Остроумова, и участники чтений 2008 г. говорили о заслугах этого ученого и чиновника именно в деле диалога культур. Подробнее см.: http://ferghana.ru/article.php?id=5976). Но тогда почему биографическая справка столь невелика по объему и столь снисходительна по интонации? “Глубоко преданный интересам монархии и официального православия, Остроумов, тем не менее, довольно критически высказывался о различных отрицательных сторонах деятельности русской администрации в Туркестанском крае, покровительствовал некоторым представителям туркестанской интеллигенции, в которых он видел примеры тяготения к русской культуре” (с. 45).
Ислам для российского читателя, даже интеллектуального, — религия в высшей степени мифологизированная. Однако из произведений, опубликованных в журнале “Чётки”, трудно узнать, как мусульманские мыслители и литераторы анализируют различные аспекты жизни современного глобализированного мира. На вопрос о том, что может дать основания современному человеку выбрать ислам в качестве своей религии, в двух вышедших номерах журнала отвечает всего один материал — интервью Алексея Цветкова-младшего. Известный писатель-анархист говорит в нем о своем интересе к политическому исламу и о политических основаниях своей точки зрения: “Как говорил когда-то Малькольм Икс: “Я выбрал Мекку, потому что мне там не советовали подставлять вторую щеку”. На всех уровнях — политическом, культурном, личном — ислам становится сегодня таким же языком несогласных, каким был коммунизм в ушедшем веке” (2007. № 1. С. 6). Это вполне четкая и последовательная позиция, но неужели единственно возможная? Переход в ислам людей, не относящихся к традиционно исламским народам, — в современной России явление нечастое, но не уникальное. Вероятно, далеко не все переходящие в ислам делают этот шаг именно по политическим причинам — какими могут быть другие мотивы? Ответа в новом журнале на этот вопрос мы опять-таки не обнаруживаем.
К сожалению, все становится намного понятнее, если посмотреть на журнал не с содержательной, а с организационной точки зрения — каким образом собраны опубликованные в нем материалы. Главных каналов, насколько можно судить, два: авторы, так или иначе связанные с Московским государственным институтом международных отношений (университетом), или номинированные в 2007 г. на литературную премию “Исламский прорыв”. Стоит только увидеть эту “институциональную привязку”, как легко объясняется загадочная с других точек зрения публикация — подборка стилистически традиционных и мало связанных по своему содержанию с исламом (по крайней мере, внешне) стихотворений современного кумыкского поэта Ахмеда Джачаева: переводил их профессор МГИМО Александр Ануфриев. Аналогичным образом, перевод романа Хумаюна Ахмеда “Искренне Ваш Химу” был удачно выбранным учебным заданием для группы студентов, специализирующихся по бенгальскому языку в том же МГИМО. Собственно, и главный редактор нового журнала Ренат Беккин — выпускник и преподаватель МГИМО. Такой принцип отбора материалов можно назвать “собиранием подножного корма”.
Премия “Исламский прорыв” вручалась всего один раз, в 2007 г., и была учреждена совместными усилиями мусульманского издательства “Умма”, Совета муфтиев России, РИА “Новости” и Федерального агентства печати и массовой информации РФ. Ее целью было поощрение произведений, написанных на русском языке и способствующих пропаганде исламских ценностей или рассказывающих о жизни народов, исповедующих ислам. Значительная часть сочинений, вошедших в шортлист, как сообщали журналисты, была написана людьми, не относящими себя к традиционно исламским этносам, — их мотивом был бескорыстный интерес к исламу и к жизни исповедующих его народов. Первую премию в номинации “Проза” получил Алексей Цветков, участниками шорт-листа стали Людмила Фефелова и ижевский автор, пишущий под псевдонимом Глеб Павлоид, — его рассказ “Шахидка” также опубликован в “Чётках”. Ренат Беккин был членом оргкомитета премии и выступал на посвященных ей пресс-конференциях (см., например: http://www. islam.ru/culture/islam_lit/).
Некоторые публикации “Чёток” и вовсе вызывают недоумение. Первый же номер завершается апологетической рецензией Андрея Керзума на вышедший в 2007 г. роман главного редактора журнала Р. Беккина “Ислам от монаха Багиры”. В том же номере, правда, Р. Беккин простодушно сообщает о том, что подобный “селфменеджмент” был ему свойственен с юности: в эссе “Яблочный ваххабит” он повествует о том, как в 1999 г., будучи двадцати лет от роду, готовил во время выборов в Госдуму агитационные материалы партии “Яблоко”, рассчитанные на мусульман России, и как его тогдашний редактор Азамат Джендубаев попросил его не публиковать в партийной газете стихотворение приятеля Беккина Алексея Никулина, ему, Беккину, посвященное (с. 90).
В том же номере “Чёток”, как уже сказано, помещены подборки стихотворений арабских поэтов ХХ в. в переводах Владимира Волосатова с послесловием Марии Николаевой. М. Николаева поясняет, что стихи Джебрана Халиля Джебрана в переводах Волосатова в СССР выходили “в 1960—70-х годах общим тиражом более 100 тысяч экземпляров. <…> Уникальность предлагаемого читателям издательского проекта <…> в том, что отобранные тексты впервые предстают в двуязычном русско-арабском варианте” (с. 77). Заглянув в подборку, читатель с изумлением обнаруживает, что никаких арабских текстов там нет — только русские. Что же имеет в виду М. Николаева?
Да ничего особенного. Просто это послесловие, как и предисловие переводчика без оговорок взяты из книги, на момент работы над журналом подготовленной к печати В. Волосатовым и М. Николаевой, но вышедшей только в 2008 г., — и книга эта в самом деле двуязычная: Джебран Халиль Джебран, Амин ар-Рейхани. Эхо Ливанских гор. М.: РУДН, 2008. Вероятно, редакторы “Чёток” просто механически использовали для препринта предоставленные им тексты.
Неловкость вызывают и опубликованные в первом номере за 2007 г. рецензия Павла Башарина на книгу американского поэта Колмана Баркса “Суть Руми” и статья Ирины Таварацян “Зеленое знамя жизни: ислам в творчестве И.А. Бунина”. Башарин энергично клеймит К. Баркса за искажение смысла творчества великого иранского поэта-мистика Джалал-адДина Руми (1207—1273), но делает свои выводы на основании не английского текста и персидского оригинала, а русских переводов С. Сечива с английских стихотворных переводов Баркса, которые он сравнивает с академическими русскими переводами Ю. Иоаннесяна, сделанными непосредственно с оригинального текста, или с переводами Д. Самойлова, выполненными по филологически квалифицированным подстрочникам. Еще бы, у Иоаннесяна и Самойлова точнее! Ирина Таварацян предпосылает своей статье о Бунине длинное предисловие о благотворности влияния ислама на европейскую культуру и делает в этом вступлении (намного превышающем по объему раздел собственно о Бунине) ошибки, за которые на экзамене по истории снижают оценки даже старшеклассникам, — например, пишет: “Собственно, Испанию в VIII веке арабам особо не пришлось завоевывать: в некоторых местностях население добровольно вставало на сторону завоевателей (сохранились легенды о благородном султане Саладине) <…>. Испания при мавританском правлении была процветающим государством. Когда же христиане вытеснили мусульман из Испании, страна погрузилась в длительный период упадка” (с. 94). Странно было бы напоминать на страницах “НЛО”, что султан Саладин — или, точнее, Салах-ад-дин Юсуф ибн-Айюб — жил в XII в. или что Испания после завершения реконкисты вступила, напротив, в период расцвета, причем военное могущество ее было сокрушено только в конце XVI в., а “золотой век” культуры продолжался и того дольше. Более того, Таварацян не ссылается ни на каких предшественников, писавших о рецепции ислама как религии и исламской культуры в творчестве Бунина, и пишет с интонациями первооткрывателя, в то время как проблематика эта изучена достаточно хорошо (при желании можно было бы привести длинный список книг и статей на эту тему, но здесь будет достаточно назвать работы Н.А. Сафиной, Б.А. Коникова, Ю.А. Гаврилова и других — и это только если говорить о публикациях за последние несколько лет).
Конечно, статью И. Таварацян можно считать недоразумением. Но боюсь, что подобные “странности” имеют общую причину: отбор статей и художественных произведений в журнале проводится во многом по идеологическому признаку — опубликованные тексты, по мнению редакторов, выражают одобрительное отношение к историческому или современному исламу, остальное — научная точность или контекстуальная обоснованность — играет второстепенную роль.
Поверхностный выбор материала в журнале имеет, может быть, и еще одну причину — более сложную и менее очевидную. Редакторы и часть авторов журнала исходят из предположения, что из христианских культур к исламскому миру ближе всего именно российская. Этот миф, сложившийся еще в дореволюционные времена, вполне жив и по сей день и активно используется политиками: так, нынешний премьер-министр России в бытность свою президентом провозгласил на заседании парламента Чеченской республики 12 декабря 2005 г.: “Российская Федерация всегда была самым последовательным, верным и твердым защитником ислама, являющегося религией мира” (цит. по сайту Совета муфтиев России: http://www.muslim.ru/1/cont/4/ 439.htm). Безусловно, земли некоторых исповедующих ислам этносов были включены в состав России очень давно — очевидными примерами являются татары и башкиры. Однако начавшаяся в русской науке конца XIX в. рефлексия культурных и религиозных различий (в трудах все того же Остроумова, например) в послереволюционные годы в СССР была в значительной степени свернута и подспудно начала возрождаться только в 1970—1980-е гг. (например, в советских исследованиях по сравнительной психолингвистике). В странах Западной Европы такая рефлексия на протяжении ХХ в. получила интенсивное развитие — сначала в связи с нуждами колониальной политики, а после крушения колониальных империй — из-за необходимости осмыслить возникновение азиатских и афиканских общин в прежде исключительно “белых” городах. Многие писатели, считающие себя мусульманами, преподают сегодня в университетах Европы и США или, по крайней мере, имеют опыт учебы или творческой работы в современных западных мегаполисах. Ислам сегодня — религия не только “восточная”, но и общемировая; далеко не всегда она противостоит европейской цивилизации как революционная сила колонизированных “голодных и рабов”.
Решить задачи, поставленные издателями журнала “Чётки”, в российском контексте особенно трудно, потому что форм взаимодействия исламских и неисламских культур в России намного больше, чем в странах Западной Европы: там чаще всего исламские общины созданы иммигрантами из бывших колоний в последние десятилетия и существуют в основном в крупных городах. В России такие новые общины тоже есть, но есть и многое другое: чрезвычайно разные в культурном отношении народы, традиционно исповедующие ислам и столетиями живущие на территории страны, — от татар до малых народов Дагестана; тысячи километров границ с государствами, населенными преимущественно мусульманами… И при этом — глубокое равнодушие основной части российского общества к вопросам культурных различий, увы, легко оборачивающееся ксенофобией. Все это делает издание популярного литературно-философского или литературно-публицистического журнала об исламских культурах (вероятно, все же стоит говорить во множественном числе) в России особенно насущным, а требования к подготовке публикаций и организации контекста — очень высокими. Будем надеяться, что такое издание все же удастся осуществить либо нынешним редакторам “Чёток”, либо другим людям, также стремящимся к тому, чтобы представители разных культур и религий лучше понимали друг друга.
Илья Кукулин