(Рец. на кн.: Герасимова Е. Императорские и великокняжеские книжные собрания в Российской национальной библиотеке. — СПб., 2008)
Опубликовано в журнале НЛО, номер 2, 2009
Герасимова Е. ИМПЕРАТОРСКИЕ И ВЕЛИКОКНЯЖЕСКИЕ КНИЖНЫЕ СОБРАНИЯ В РОССИЙСКОЙ НАЦИОНАЛЬНОЙ БИБЛИОТЕКЕ: Научный каталог / Российская национальная библиотека. 80-летию со дня кончины вдовствующей императрицы Марии Федоровны (1847—1928) посвящается. Gerasimova Ekaterina Ph. D. Collections of the Emperors and Grand Dukes in the Russian National Library: Analytical catalogue and review. СПб.: Nika, 2008.
Одним из заметных событий научной жизни Санкт-Петербурга 2008 г. стала презентация серии “Императорские и великокняжеские книжные собрания в Российской национальной библиотеке”, состоявшаяся 30 сентября в историческом здании библиотеки.
Как сказано в хроникальной записи на сайте РНБ, “основой для проекта стал научный труд сотрудницы Российской национальной библиотеки Екатерины Герасимовой, которая в течение последних десяти лет исследовала императорские и великокняжеские книжные и рукописные фонды”1.
Приуроченный к этому событию двуязычный научный каталог призван не только представить новые книжные находки, но и продемонстрировать тот уровень, на котором будет проходить дальнейшая разработка этого масштабного и, безусловно, важного для отечественного книговедения проекта.
Подтверждая серьезность устремлений, в приложении к каталогу помещен особый раздел: “Pro Memoria: Дагмар — Принцесса Датская. 1847—1928: Научный каталог / Российская национальная библиотека. Куратор Е. Герасимова. СПб., 2008”, а в конце 2008 г. в рамках указанного проекта в форме календаря было предпринято еще одно издание: Герасимова Е. Собрание императрицы Екатерины II в Российской национальной библиотеке: Новые находки и открытия / Российская национальная библиотека. [СПб., 2008].
В предыдущие десятилетия исследование царских и императорских собраний негласно распределялось между несколькими крупнейшими книгохранилищами с учетом хронологических характеристик сохраняющихся в них дворцовых фондов. В числе их Библиотека Академии наук (XVII—XVIII вв.), Научная библиотека Государственного Эрмитажа (преимущественно XVIII в.), Российская национальная библиотека (XVIII — середина XIX в.), Российская государственная библиотека (середина XIX — начало ХХ в.). Вместе с тем, свою лепту в исследование императорских и царских книжных собраний вносили как менее крупные книгохранилища и музеи, так и отдельные исследователи.
Сейчас РНБ взяла на себя ответственность единолично осуществить серьезный научно-мемориальный проект, который мог бы не только стать описанием наиболее любопытной части коллекции, но и представить собою памятник отечественной научной мысли. Как показывает исследование хранящейся в РНБ библиотеки Вольтера, она достойно продолжает традиции научного книговедения. Причем речь идет прежде всего о практическом книговедении — описании конкретных экземпляров, распознавании и исследовании их особенностей; вершиной такого рода издания можно считать семь изданных томов Корпуса читательских помет Вольтера.
Кроме обширного авторского текста, научный каталог включает воспроизведение и описание более чем шестидесяти книжных памятников из фондов РНБ, которые происходят из собраний многих представителей семьи Романовых. Особенную ценность изданию придает то обстоятельство, что многие из этих мемориальных экземпляров вводятся в научный оборот впервые. Превосходное полиграфическое исполнение каталога лишь усиливает интерес. Однако более внимательное рассмотрение этого издания постепенно нивелирует первоначальный восторг.
Даже на первый взгляд основное издание представляет собой книгу-сюрприз: матовая черная обложка фактурной бумаги украшена вытисненным в центре серебряным двуглавым орлом, форма которого характерна для эпохи императора Александра II. Подобный декоративный прием характерен для оформления программ траурных церемониалов, раздававшихся перед похоронными мероприятиями при императорском дворе. Переворачиваем обложку. “Личные книжные и рукописные коллекции членов Императорского Дома Романовых отразили три века целенаправленного собирательства, ставшего неотъемлемой частью государственной политики и составившего национальное достояние России” (с. 1), — пишет автор.
Этот торжественный слог будет сопровождать читателя и дальше, но в тексте нет-нет да и попадаются явно чужеродные куски, происхождение которых можно установить; возьмем хотя бы первую страницу:
|
Белокуров С.А. О библиотеке московских государей в XVI столетии. М., 1898. |
Щеглов В.В. Собственные его императорского величества библиотеки и арсеналы: Краткий исторический очерк. 1715—1915 гг. Пг., 1917. |
Герасимова Е. Императорские и великокняжеские книжные собрания в Российской национальной библиотеке… |
|
У первого царя из дома Романовых — Михаила Феодоровича документы указываю очень немного книг (с. 310). |
У первого Царя из дома Романовых — Михаила Феодоровича — документы указывают на весьма незначительное количество<книг> (с. 7). |
Документы указывают, что у первого Царя из Дома Романовых Михаила Федоровича (1613—1645) было весьма незначительное количество книг (с. 1). |
|
… Более удовлетворительные сведения мы имеем о библиотеке царя Феодора Алексеевича. В ней кроме книг московской, киевской, острожской и др. печати были след. рукописи…(с. 314). |
Еще более удовлетворительные сведения мы имеем о библиотеке Царя Феодора Алексеевича. В ней кроме книг московской, киевской, острожской и др. печати были следующие рукописи… (с. 10). |
Более обширные сведения имеются о библиотеке Федора Алексеевича. В ней, кроме книг московской, киевской, острожской и других типографий, было много рукописей русских и иностранных… (с. 1). |
|
Кроме того у царевичей Федора, Петра и Иоанна Алексеевичей были особые учебные книги (с. 315). |
Кроме того у Царевичей Федора, Петра и Иоанна Алексеевичей были особые учебные книги (с. 11). |
Кроме того, у Царевичей Федора, Иоанна и Петра Алексеевичей были особые учебные книги (с. 1). |
Если хранитель императорских библиотек В.В. Щеглов в 1917 г. не постеснялся упомянуть о том, что “приведенное ниже описание царских библиотек в XVI—XVII вв. заимствовано из исследования С. Белокурова <…> “О библиотеке Московских государей в XVI столетии…” Москва, 1898”, то каталог РНБ лишь сообщает сноской в конце абзаца (происхождение которого из книги В.В. Щеглова заметно невооруженным глазом): “Белокуров С. О библиотеке Московских Государей в XVI—XVII столетиях. М., 1898. С. 310—313”. Кроме того, что книги с подобным заглавием не существует, указание на страницы также удивительно с учетом сведений в приведенной таблице; не говоря уже об отсутствии всяких кавычек.
Но еще более удивительны собственные научные концепции Е. Герасимовой: “Император Петр I (1682—1725) обладал уникальным книжным собранием, насчитывавшим более 1600 книг по различным отраслям знания. <…> В библиотеку Императора покупались не только отдельные ценные издания, но и целые собрания: лейб-медика Р.К. Арескина, графа П.П. Шафирова, Андрея Виниуса и др. Заботясь об образовании детей, Петр повелел составить особую библиотеку…” Абзац завершается ссылкой на составленное Е.И. Бобровой описание библиотеки Петра I (Л., 1978) без указания страниц и с неправильно указанным отчеством — “Е.М. [!] Бобровой”. Однако в указанной книге Елизаветы Ивановны Бобровой, посвятившей долгие годы изучению библиотеки Петра Великого, вряд ли можно найти столь смелые заключения.
Напротив, Е.И. Боброва пишет, что “вопрос о численном составе библиотеки Петра I спорен”, и только в качестве одного из мнений приводит версию С.П. Луппова, по подсчетам которого “получается, что в библиотеке Петра I было 1600 с небольшим томов”2. Сама же Е.И. Боброва резюмирует свою точку зрения на состав библиотеки Петра Великого ниже: “Можно предположить, что численный состав его библиотеки достигал 1800, а может быть и 2000 названий”3, притом необходимо учитывать, что количество книг (томов) всегда неизмеримо выше, нежели число названий, потому как далеко не все издания являлись однотомными.
Необоснованным является и утверждение, будто в библиотеку Петра Великого поступили не только собрания перечисленных петровских современников, но даже “и др.”, поскольку одно лишь собрание Арескина насчитывало 2527 томов4, что уже не укладывается в указанную Е. Герасимовой количественную характеристику библиотеки Петра Великого.
Кроме того, здесь наблюдается характерная для научного каталога РНБ особенность — смешивать библиотеки различного назначения, подчинения и владения в рамках одного исторического отрезка, что в отечественной историографии не имеет аналогов. Ведь даже если обратиться к персонифицированным автором каталога книжным собраниям, “купленным в библиотеку Императора”, то в действительности все обстоит совершенно иначе.
Библиотека лейб-медика Петра Великого Р.К. Арескина, скончавшегося в 1718 г., была куплена по указу государя для незадолго перед этим учрежденной государственной библиотеки (с 1725 г. — Библиотека Академии наук)5; состояла она из 2322 названий в 2527 томах.
Что касается упомянутого собрания “графа П.П. Шафирова”, то, по-видимому, речь идет о бароне П.П. Шафирове, бывшем с 1709 г. вице-канцлером. В 1723 г. барон был обвинен в крупных должностных преступлениях и приговорен к смертной казни (замененной ссылкой в Сибирь), а книги, насчитывавшие по описи 484 тома, были в 1724 г. переданы в Библиотеку Академии наук6.
Библиотека переводчика Посольского приказа, впоследствии главы Сибирского приказа А.А. Виниуса проделала еще более любопытный путь: после того как в 1703 г. Виниус прогневил государя и уехал в Голландию, его библиотека была по указу Петра Великого передана в Аптекарский приказ; и хотя впоследствии книги были возвращены владельцу, в 1718 г. — после смерти Виниуса — его библиотека, насчитывавшая 375 томов, была куплена для Библиотеки Академии наук7.
То есть ни одно из указанных автором каталога книжных собраний не имеет к библиотеке Петра Великого никакого отношения.
В следующем абзаце автор пишет: “Именно при Петре I в Петербурге была заложена основа для дальнейшего развития книжного дела. В 1711 году была учреждена типография, которая в отличие от Московского Печатного двора выпускала книги гражданской печати. Чуть позже открылись <!> Сенатская типография…” (с. 2).
Не ясно, какой источник позволил сделать такой вывод.
Ведь хорошо известно, что в Москве в марте 1708 г. вышла первая русская книга гражданской печати — “Геометриа…”8, да и следующие более пятидесяти первых русских книг гражданской печати были напечатаны именно там. Что же касается открытия в Петербурге Сенатской типографии, то указ о ее основании был дан Петром I не “чуть позже”, а в лишь 1718 г.
Завершая рассказ о библиотеках Петра I и его семьи, автор заключает: “Книжные собрания Цесаревича Алексея Петровича, Царевны Натальи Алексеевны и самого Петра I после его смерти были переданы Императрицей Екатериной I в Академию наук” (с. 2—3). Из процитированного явствует, что к моменту смерти Петра Великого библиотеки его сына, скончавшегося в 1718 г., и сестры, умершей за два года до этого, существовали как отдельные комплексы.
По поводу библиотеки царевны Натальи Алексеевны один из наиболее авторитетных историков книги, С.П. Луппов, писал: “После смерти Натальи Алексеевны осталась довольно значительная библиотека. Основная часть ее книг, очевидно, поступила в библиотеку Петра”9. Относительно собрания царевича вопрос о его вхождении в библиотеку отца решен однозначно: “Одним из самых ранних книжных собраний, соединившихся с Собранием Петра I и поступивших в Академию наук в первые годы ее существования, является Собрание книг, принадлежавших царевичу Алексею Петровичу. Время этого соединения совпадает с новым периодом в истории библиотеки Петра I, начавшимся в 1718 г.”10.
Также совершенно иначе обстоит дело и с передачей собрания Петра I в академическую библиотеку: при Екатерине I в июне 1725 г. была передана лишь малая часть: “Всего при этом поступило 208 книг. Это были почти исключительно печатные книги, приобретенные во Франции и Голландии в 1716— 1717 гг., во время второй поездки Петра I за границу”11. Основная же часть петровских книг была передана позднее — уже при императоре Петре II: “Кабинет-секретарь А.В. Макаров 29 декабря 1727 г. письмом к президенту Академии наук Л.Л. Блюментросту сообщил указ Петра II, объявленный через действительного тайного советника Остермана, о передаче в академическую библиотеку книг на иностранных языках, находившихся в кабинете Петра I. Это явилось началом массового поступления книг Собрания Петра I, еще остававшихся во дворцах”12. Передача этих собраний происходила в 1728—1729 гг.
Особое внимание уделено в каталоге библиотеке императрицы Екатерины II, рассказ о которой начинается со следующих слов: “Личная библиотека императрицы Екатерины Великой (1762—1795 (sic! — П.Д.) составляла около 40 тысяч книг” (с. 3). Казалось бы, неверное указание года смерти Екатерины II — досадная опечатка… Но ниже в тексте автор каталога пишет: “Одним из последних распоряжений Екатерины Великой был указ об основании Императорской Публичной библиотеки в 1795 году, место для которой было выбрано ею лично” (с. 10). Поскольку проект здания Публичной библиотеки был одобрен 16 (27) мая 1795 г., а скончалась императрица 6 (17) ноября 1796 г., то есть спустя полтора года, то подобные хронологические нонсенсы как минимум настораживают.
Что же касается самой фразы о количестве книг в библиотеке императрицы, то сомневаться в ней вряд ли стоило — в конце ее дана ссылка на 23-ю страницу книги Ж.К. Павловой “Императорская библиотека Эрмитажа”. Но основное содержание этой страницы оказалось посвящено цензуре продаваемых книг времен начала екатерининского царствования.
Лишь на странице 45 мы нашли те строки, из которых был сделан процитированный выше вывод: “К 90-м годам XVIII века книгохранилище Екатерины, складываясь из отдельных собраний, было построено по принципу коллекции. Оно насчитывало до 40 000 книг и состояло из семи частей: библиотеки Екатерины, маркиза Галиани, Вольтера, Дидро, Николаи, Щербатова и Петра III”13.
Как нетрудно убедиться, не личная библиотека Екатерины составляла около 40 000 книг, а ее книгохранилище к 1790-м гг., которое наряду с личной библиотекой включало и ее знаменитые приобретения.
Отношение Е. Герасимовой к источникам может охарактеризовать следующий пример: на с. 11 каталога она ссылается на упомянутую выше книгу В.В. Щеглова; понять, каким образом из приведенной цитаты следует столь смелый вывод, решительно невозможно:
|
Герасимова Е. С. 11 |
Щеглов В.В. С. 32. |
|
С начала XIX века в документах все чаще упоминаются различные “Собственные Их Императорских Величеств библиотеки”, то есть личные императорские библиотеки. Со временем их становилось все больше, так как каждый из обитавших во дворце членов Императорской фамилии имел свою книжную коллекцию. С их смертью, принадлежавшие им собрания приобретали мемориальный характер и более не пополнялись. |
В царствование Императора Александра I, при пополнении Собственных Его Императорского Величества библиотек новыми приобретениями книг и рукописей, соблюдался тот же порядок, что и при его предшественниках. |
Ситуация с закавыченными цитатами также удивительна:
|
Герасимова Е. С. 11, 14. |
Щеглов В.В. С. 32. |
|
“Императрица Елизавета Алексеевна, питая большую любовь к музыке, составила значительное собрание рукописных музыкальных произведений русских и преимущественно итальянских композиторов (Антонелли, Керубини, Соккини <sic!>, Спонтини, Сарти, Чимарозо <sic!> и др.). Была составлена обширная коллекция произведений для скрипки; среди нот находились сочинения Бетховена, подаренные Императору Александру Павловичу самим композитором”. |
“Императрица Елизавета Алексеевна, питая большую любовь к музыке, составила значительное собрание рукописных музыкальных произведений современных русских и преимущественно итальянских композиторов: Антонелли, Керубини, Саккини, Спонтини, Сарти, Чимароза и др.”. |
Неверно использованные или подтасованные цитаты рождают множество утверждений, научная достоверность которых кажется сомнительной. Например: “Особое место в библиотеке Екатерины II занимали подносные экземпляры, которые дарились членам Императорских фамилий Европы авторами и издателями” (с. 7, 10). К сожалению, в каталоге не указано ни одной императорской фамилии (кроме российской), чьи экземпляры имелись бы в библиотеке Екатерины II. Хотя и Императорских фамилий тогда было всего две, но нам неизвестны экземпляры, подаренные авторами и издателями императорам Священной Римской империи, а затем попавшие в библиотеку русской императрицы.
Несообразности продолжаются и в дальнейшем: “Николай I тратил немалые суммы на пополнение своих книжных собраний зарубежными изданиями и не скупился на оплату их переплетов. Он, по примеру предков, покупал целые коллекции известных библиофилов. Заботясь о Публичной библиотеке, как о своих собственных, Император обогатил ее фонды приобретением ценнейших собраний: А.С. Власова, П.К. Сухтелена — около 27 тысяч уникальных томов, среди них большое число инкунабул” (с. 15—18). “В 1886 году по личному распоряжению Императора для Публичной библиотеки было приобретено знаменитое собрание князя М.А. Голицына” (с. 23).
Эти сведения преподносятся в научном каталоге в качестве бесспорных, а это совсем не так: из коллекции А.С. Власова лишь очень небольшая часть была отобрана дворцовым библиотекарем Е.Е. Келером, да и то — не для Публичной библиотеки, а для Эрмитажа; как пишет Ж.К. Павлова, “в настоящее время в библиотеке музея осталось лишь десятка три книг”14. Основная же часть собрания А.С. Власова была продана с открытых торгов, откуда, в свою очередь, некоторые издания поступили в коллекции, приобретенные впоследствии для казны (например, П.Ф. Карабанова и князя М.А. Голицына)15.
Что касается прекрасной библиотеки генерала П.К. Сухтелена, действительно насчитывавшей 27 000 томов, то ее судьба многократно описана в общедоступных источниках: “После смерти владельца библиотека была куплена в казну и распределена между Публичной библиотекой, Главным Штабом (до 20 000 томов редких и ценных книг), Эрмитажем (куда попали гравюры, рисунки и книги по искусству), Румянцевским и Московским Публичным музеем”16.
Библиотека князя М.А. Голицына также никогда по “личному распоряжению императора” не покупалась для Публичной библиотеки: “В 1886 г. музей и библиотека кн. Голицына были проданы наследниками в казну за 800 тыс. рублей. Коллекция была разделена между Эрмитажем и Публичной библиотекой. В эрмитажной библиотеке хранится рукописный каталог с перечнем рукописей библиотеки Голицына, а также печатный каталог всех остальных книг с отметками библиотекарей Эрмитажа, в какой отдел музея попала та или иная книга”17.
Также сомнительным выглядит утверждение Е. Герасимовой о доступности императорских книжных собраний: “В царствование Александра III впервые был открыт широкий доступ в личные книгохранилища Императора всем <sic!> лицам, интересующимся вопросами истории, науки и искусства; также предоставлялись целые собрания книг, гравюр и рукописей в пользование разных ученых обществ и учреждений” (с. 22—23).
Уместно здесь привести мнение исследователя библиотеки Петра Великого М.Н. Мурзановой, основанное в большей степени на известной автору рецензируемого каталога книге В.В. Щеглова: “Доступ посторонних научных исследователей в императорскую библиотеку в XIX и ХХ вв. был крайне затруднен и ограничен. Разрешения на занятия над историческими материалами этих библиотек до 1845 г. не имел никто, в 1845 г. получил разрешение только один человек, затем, до 1882 г., не было допущено ни одного посетителя, с 1882 по 1887 г. библиотеку посетило по одному человеку в год, а далее, до 1914 г., ежегодное среднее количество посетителей колебалось от одного до пяти человек, но были годы, когда не бывало и ни одного читателя”18.
В некоторых случаях сложно понять, что автор намеревался сказать. Например, указано, что император Николай II передал Пушкинскому музею Александровского лицея “редкий экземпляр первых глав поэмы “Евгений Онегин” (издание 1825 года) из Екатерининского дворца” (с. 23). По-видимому, это вольный пересказ фразы из книги В.А. Дурова, которая в оригинале выглядит так: “В 1907 г. передано являющееся большой редкостью издание первых глав “Евгения Онегина”, ранее хранившееся в Екатерининском дворце в Царском селе”19. Но если странная фраза про издание “первых глав” осталась неизменной, то для научности была добавлена дата, превратившая малограмотную фразу в несостоятельную: “Евгений Онегин” действительно в первом издании выходил отдельными главами, но в 1825 г. вышла в свет только Первая глава, остальные же издавались вплоть до 1832 г.
Иногда повторы в каталоге подталкивают к ошибочным выводам. Например, что излюбленным чтением императора Николая I были библиотечные каталоги: после пожара 1837 г. в Зимнем дворце, “лично просмотрев каталоги библиотек Павла I, он [император] отобрал интересующие его книги: часть рукописей, списки полков и родословных Императорской семьи” (с. 14), однако на этом не успокоился и, как следует из текста, в 1840-х гг. решил еще раз преобразовать свою библиотеку: “Император лично просмотрел каталоги библиотек Павла I, отобрал интересующие его книги: часть рукописей, списки полков и родословных Императорской фамилии” (с. 15).
Или же автор сообщает читателю, что “французский парламент запретил издание французской энциклопедии” (с. 6), тогда как речь идет, во-первых, о Парижском парламенте, а во-вторых, об Энциклопедии Дидро и Д’Аламбера.
Примеры можно приводить и дальше, однако смеем полагать, что общая картина уровня подготовки каталога уже ясна.
Конечно, отдельного упоминания заслуживает самый язык издания, беспрецедентный по числу как речевых, так и пунктуационных, а также орфографических ошибок. Постоянно приходится встречать фразы типа: “После пожара 1837 года в Зимнем дворце, нанесшем серьезный ущерб” (с. 14), “В мае 1849 года последовало Высочайшая Воля” (с. 15), “Подносной экземпляр Императрице Марие Александровне” (с. 19), “Поднесенный Марие Федоровне от города Лиона” (с. 24), “Урожденной герцогини Вельгельмины фон Гессен-Дармштадтской” (с. 12) и т.п. Бросается в глаза и путаница в написании как титулов, так и имен членов императорской фамилии: “Михаил Феодорович” (с. 1) соседствует с “Федором Алексеевичем” (с. 1), царевна “Наталья Алексеевна” (с. 2) — с супругами Павла I “Наталией Алексеевной” (с. 12) и “Марией Федоровной” (с. 10), “Александрой Федоровной” (с. 15) и, наконец, с “Великим князем Дмитрием Донским” (с. 13) и т.д. (Нужно было выбрать один из двух вариантов — либо придерживаться принятой до революции церковно-славянской традиции, либо же современного написания). Встречаются также упоминания корреспондента Екатерины II Фридриха Мельхиора Гримма как “М. Гримма” (с. 6) или же выдающегося русского гравера Н.И. Уткина под именем “Ф. Уткин” (с. 16); ну а французский историк Ф. Массон превращается просто в Масона (с. 31).
Заканчивается текст следующим курьезным авторским заключением: “Глобальный социально-политический и культурный катаклизм, уничтоживший Российскую империю в начале ХХ века, лишил многомиллионное государство, прежде всего, нравственных, духовных основ. Распродажа архивных материалов и частных библиотек позволила заново переписать историю <sic!>. Наиболее плачевная судьба постигла императорские и великокняжеские книжные собрания. Сегодня это понятие, к сожалению, мемориальное, так называемый элемент утраченной формы культуры. Только рассеянные по всему миру экземпляры императорских книг существуют реально, и только они доступны исследователям” и т.д.
Теперь рассмотрим собственно каталог:
На с. 2 помещены — печатное посвящение императору Петру II и воспроизведение внешнего вида переплета первого тома Комментариев Петербургской Академии наук 1728 г. (“Commentarii Academiae scientarum Imperialis Petropolitanae”), со следующей атрибуцией “Экземпляр из библиотеки Петра II”. К сожалению, никаких подтверждений такой атрибуции не выдвигается, зато утверждается, что “Р. Минцлов ошибочно описывает эту книгу, как экземпляр из библиотеки Императрицы Екатерины I”.
Екатерина I, действительно, скончалась годом ранее выхода книги в свет, но воспроизведенный экземпляр никак не может принадлежать и к библиотеке Петра II; что же касается посвящения молодому императору, которое, возможно, стало причиной такой атрибуции, то печатное посвящение наличествует во всех экземплярах этого издания.
Воспроизведенный переплет, имеющий средником издательский геральдический суперэкслибрис в виде картуша и двуглавого орла небольшого размера в центре, относится к более позднему времени — середине XVIII в. Наиболее авторитетный специалист по книжным коллекциям Петербургской Академии наук Е.А. Савельева определяет этот тип как “переплет академический елизаветинского времени”20. Причем двуглавый орел наносился в центр средника другим штемпелем, что заметно на некоторых экземплярах, в том числе на аналогичном переплете “Морской науки” Л. Эйлера 1749 г., сохраняющемся в собрании Н.Б. Юсупова в Архангельском21.
Также необходимо отметить, что для опровержения Р.И. Минцлова используется совсем не тот экземпляр, который тот описывал в 1859 г.22 Дело в том, что воспроизведен экземпляр из иностранного фонда РНБ, тогда как описанный Минцловым экземпляр сохраняется в Отделе редких книг РНБ, в составе так называемого Музея23. Причем именно этот, описанный Минцловым экземпляр происходит из библиотеки императора Петра II и несет на себе его геральдический суперэкслибрис (в этой атрибуции дополнительно опираемся на устно высказанное мнение Е.А. Савельевой). Такой же по типу переплет, с аналогичным суперэкслибрисом присутствовал на эрмитажной выставке 2006 г., но не был тогда атрибутирован в качестве владельческого экземпляра Петра II24.
Атрибуции владельческих знаков — важнейшего источника для отнесения конкретного экземпляра к царскому, великокняжескому или просто дворянскому книжному собранию — также в настоящем научном каталоге оказываются как минимум спорными.
Воспроизведенный на с. 3 российский герб, вытисненный на переплете книги парижского издания 1787 г. и атрибутированный автором каталога как “суперэкслибрис Екатерины II”, представляет собой просто украшение подносного экземпляра25.
На с. 6 воспроизводится “Суперэкслибрис Царскосельской библиотеки” и атрибутируется автором Екатерине II (с. 12), то есть той части ее собрания, которая располагалась в Царском Селе. Однако если обратиться к книге С.А. Мухина, на которую ссылается автор, то можно обнаружить, что именно таким знаком — “двуглавым орлом с наложенными на его груди тремя малыми щитками (в центре — российский государственный герб, направо — голштинский и налево — вюртембергский)” — отмечала книги своей библиотеки супруга цесаревича Павла Петровича великая княгиня Мария Федоровна26; да и впоследствии этот суперэкслибрис воспроизводился в специальной литературе27. Кроме того, уже по наличию вюртембергского герба легко установить ошибочность этого утверждения.
Однако если суперэкслибрис Марии Федоровны не атрибутирован вовсе, то два суперэкслибриса цесаревича Павла Петровича определяются автором поразному: вариант с литерами “РР” (с. 10) как цесаревича, а с одной литерой “Р” в картуше (с. 11) — уже как императора. Никаких объяснений такой атрибуции также не приводится. Стоит привести мнение того же С.А. Мухина о суперэкслибрисах Павла Петровича, “состоящих чаще из одного “Р” или двух переплетенных “РР” (второе — без всякой орнаментации) и относящихся, вероятно, оба к периоду великокняжества, причем первый тип, очевидно, более ранний”28. Первый тип как раз принят автором научного каталога за императорский, тогда как все переплеты, снабженные таким знаком, датируются 1770-ми гг.
Беспрецедентна атрибуция на с. 23 — “Суперэкслибрис графов Демидовых”. Кроме того, что такого графского рода российская история не знает, да и корона на этом геральдическом суперэкслибрисе дворянская, а не графская, этот суперэкслибрис принадлежит к числу наиболее известных русских книжных знаков. Он ставился на книгах своей библиотеки знаменитым коллекционером Павлом Григорьевичем Демидовым и не раз воспроизводился в научной литературе29. Впрочем, графом автор величает и Анатолия Демидова (с. 17), известного читателю под именем князя Сан-Донато.
Открывая раздел иллюстративной части каталога, автор пишет: “Книги из библиотеки Императора Петра III — внука двух знаменитых антагонистов — Петра I и Карла XII” (с. 8). Однако Петр III был не внуком, а внучатым племянником шведского короля. Примерно так же проаннотированы издания из его библиотеки — иллюстрированное издание книги Эрнста Якоба фон Аудорфа для обучения фортификации 1680 г. названо “коллекцией фортификационных планов XVIII века”, а в аннотации к книге Даниеля Грюнделя написано следующее: “Стокгольмское издание Д. Грюнделя по теории и практике артиллерии, с посвящением Императору Карлу XII”. Однако автором не указано, какой именно империей был наделен властелин шведского королевства.
Подобные утверждения встречаются и в других местах каталога — возлюбленная Павла I Анна Лопухина поименована “светлейшей княгиней” (с. 12), тогда как она была светлейшей княжной, а княгиней стала, лишь выйдя замуж за князя П.Г. Гагарина, да и то не светлейшей.
На с. 9 воспроизводится ставший знаменитым шрифтовой суперэкслибрис Вольтера (литеры “ADV” (Arouet de Voltaire) в картуше), который ныне воспроизведен на паркете и на оконных витражах в помещении Библиотеки Вольтера в РНБ. Аннотация к этому суперэкслибрису: “Суперэкслибрис библиотеки Вольтера по проекту Екатерины II. Переплет красный марокен эрмитажной мастерской”. Как оказалось возможным сделать такое “открытие” — неизвестно. Но сомнительность его мы постараемся здесь показать.
Сперва сообщим некоторые подробности, важные для дальнейшего: суперэкслибрис “ADV” зафиксирован только на трех книгах библиотеки Вольтера, причем все они являются томами одного и того же издания — “История правления императора Карла V” Уильяма Робертсона, — выпущенного на английском языке в Лондоне в 1769 г.30 Как свидетельствует каталог библиотеки Вольтера, кроме суперэкслибриса на экземпляре имеется также “экслибрис Henri Rieu”31.
Кроме перечисленных вопросов имеются и соображения, которые противоречат утверждению автора научного каталога.
Если бы Екатерина II вдруг разработала “проект” суперэкслибриса Вольтера (к слову, это даже в данном случае не единый штемпель, что наиболее традиционно для суперэкслибрисов, а наборная композиция из трех литер и декоративных филет вокруг), то, конечно, он был бы нанесен на все (или почти на все) книги купленной библиотеки, а не только на три указанных тома.
Понятие “переплет эрмитажной мастерской” (в отличие, например, от академической переплетной) вводится в данном научном каталоге впервые — ни сам факт существования такой постоянно действующей “эрмитажной” переплетной мастерской, ни тем более характерные особенности ее продукции науке неизвестны.
Наличие на всех трех томах экслибрисов Анри Риё — друга Вольтера, унаследовавшего после его смерти 227 книг на английском языке из его библиотеки и в 1779 г. продавшего их русской императрице, — свидетельствует о том, что переплеты этих книг были изготовлены до того, как книги попали в Россию.
Даже если бы не было известно иных подробностей, следовало бы предположить, что такой экземпляр с суперэкслибрисом — подарок автора Вольтеру. Это легко доказывается как упоминанием о таком подарке в переписке Вольтера, так и строками из письма Ф. Троншена Ф.М. Гримму от 27 сентября 1778 г.: “Из фернейской библиотеки было изъято двести двадцать семь томов английских книг, оставленных г-ном Вольтером г-ну Риё. Около пятидесяти из них — in-quarto и in-folio, среди них — Аддисон, Милтон, басни Додсли, изданные Баскервилем в роскошном переплете; все сочинения Толанда, Коллинза, Мандевиля, Камберленда, Уорбертона, Шекспира, Поупа и др., многие — подарки авторов, как, например, “Карл V” Робертсона”32.
Безусловным доказательством ошибочности утверждения об изготовлении суперэкслибриса и переплета этого издания в России является его описание в каталоге книг Вольтера, купленных Екатериной II у Анри Риё посредством Ф.М. Гримма. Причем этот каталог был собственноручно написан Анри Риё перед продажей книг; интересующее нас издание описано следующим образом: “История правления императора Карла V Уильяма Робертсона, Лондон, 1769. Подарок автора, переплетен в красный золототисненый марокен, с вытисненными на крышках инициалами [letteres initiales] A.D.V. Единичные пометы рукой Вольтера. — 3 [тома]”33.
И наконец, по нашему мнению, переплет этих трех томов представляет собой классический образец западноевропейского переплета второй половины XVIII в.
Особенно примечателен один из многочисленных примеров атрибуции автографов: на с. 12 воспроизведен учебник итальянского языка (Le maitre italien, ou la grammaire francoise et italienne de Veneroni. Lyon, 1769), на обороте авантитула которого имеются владельческие записи, датированные 9 августа 1773 г. В каталоге они проаннотированы следующим образом: “Автографы-инскрипты четырнадцатилетней герцогини Софии Доротеи Августы Луизы Вюртембергской, будущей второй супруги Императора Павла I Марии Федоровны (с 1776 г.) и ее преподавателя итальянского языка сеньора Пассерони”.
Однако София-Доротея не была герцогиней: будучи внучкой герцога Карла-Александра Вюртембергского, она титуловалась принцессой; ее отец принц Фридрих-Евгений Вюртембергский стал герцогом лишь в 1795 г., что дало титул герцогини только его супруге — матери Марии Федоровны.
Кроме того, две воспроизведенные на этой книге владельческие записи принадлежат одному лицу. Это можно установить, переведя несложные фразы на русский язык. Первая запись, начертанная по-французски, гласит: “Эта книга принадлежит Софии Доротее Августе Луизе Вюртембергской. Монбельяр, 9 августа 1773”. Вторая запись сделана уже более осторожным, можно сказать, ученическим почерком по-итальянски: “Эта книга принадлежит Софии Доротее Августе Луизе Вюртембергской, изучавшей итальянский язык у Синьора Пассерони”.
В дополнение следует пояснить, что “сеньор Пассерони” не просто некий заезжий итальянец, а известный итальянский поэт Джан Карло Пассерони (1713—1803), автор стихотворений, басен и поэм, европейскую славу которому в 1755 г. принесла сатирическая поэма “Цицерон”.
Если же продолжить просмотр этого научного каталога еще и с точки зрения “упущенной выгоды” — то есть той пропущенной исторической информации, которая при профессиональном и действительно научном рассмотрении позволила бы сделать ценные для отечественной науки выводы, то история с “автографом сеньора Пассерони” выглядит совершенно безобидной по сравнению со следующим экспонатом научного каталога.
Другая аннотация на той же, 12-й странице гласит: “Владельческий экземпляр из Царскосельского собрания Екатерины II, суперэкслибрис на переплете которого позднее был исправлен и дополнен монограммой будущей супруги (с 1773 г.) Цесаревича Павла Петровича — Великой княгини Наталии Алексеевны (урожденной герцогини Вельгельмины <!> фон Гессен-Дармштадтской)”.
Августа-Вильгельмина-Луиза Гессен-Дармштадтская тоже была не герцогиней, а принцессой, дочерью ландграфа Гессен-Дармштадтского Людвига IX.
Но главное, что если верно осмыслить индивидуальные особенности этого экземпляра воспоминаний маркиза де ля Фара о дворе Людовика XV, изданных в 1755 г. в Амстердаме, то окажется возможным сделать действительно важное открытие в области истории книги.
Сперва отметим, что атрибуция в научном каталоге неверна как минимум вдвойне: во-первых, потому, что суперэкслибрис великой княгини Марии Федоровны атрибутируется автором как знак “Царскосельского собрания Екатерины II” (об этом мы писали выше), а во-вторых, потому, что последовательность смены владельцев экземпляра обратная.
В 1773 г. цесаревич Павел Петрович был обвенчан с принцессой Гессен-Дармштадтской, нареченной 15 августа при миропомазании Натальей Алексеевной. Поскольку сообщество малого двора являло собой собрание поклонников Просвещения, то книги были неотъемлемой частью их повседневной жизни. Как и книги цесаревича, на переплеты которых наносились суперэкслибрисы (литера “Р” в картуше), книги великой княгини также, как теперь выясняется, отмечались суперэкслибрисом — вензелем “NA” в овальной декоративной рамке. Когда же 13 апреля 1776 г. Наталья Алексеевна скончалась в страшных муках, то книги остались на своих местах, а скорое бракосочетание 26 сентября того же года с принцессой Софией-Доротеей, нареченной Марией Федоровной, отразилось и на книгах почившей супруги. Был изготовлен латунный штемпель с гербовым суперэкслибрисом великой княгини (двуглавый орел, который имеет на своей груди два геральдических щита — российский императорский герб и герб Вюртемберга). Поскольку книги для четы наследника и некоторых его приближенных (в том числе графа Н.И. Панина) переплетались при дворе (почти все они имеют так называемый “придворный” тип переплета из красного сафьяна), то спешно скрыть вымороченный владельческий знак оказалось довольно легко: суперэкслибрис заклеивался такой же красного цвета кожей, а поверх наносился суперэкслибрис новой супруги наследника престола. Причем новый штемпель был выполнен таким образом, что кромка заплаты перекрывалась сверху золототисненым ободком, скрывавшим этот своеобразный палимпсест.
Быть может, эта тайна никогда бы и не была раскрыта, если бы не вода. По-видимому, этот экземпляр, как и значительная часть виденных нами томов из собрания великокняжеской четы, пострадал при пожаре Зимнего дворца 1837 г. Многие книги тогда погибли, многие были спасены, но некоторые оказались испорчены — они встречаются как со следами огня, так и со следами воды. Именно в тот момент кожа переплета намокла и заплата на верхней крышке отслоилась, когда же кожа высохла, то заплата отвалилась, оголив тем самым историческую правду; что же касается нижней крышки, то на ней сохраняется до сих пор заплата с нанесенным поверх суперэкслибрисом Марии Федоровны.
То есть в действительности перед нами — первый известный экземпляр суперэкслибриса великой княгини Натальи Алексеевны, но, думается, отнюдь не единственный — теперь при внимательном рассмотрении переплетов с первым суперэкслибрисом Марии Федоровны (с двумя гербовыми щитами) можно будет обнаружить значительное число книг первой супруги цесаревича.
Отдельного упоминания заслуживает также текст на обороте титульного листа научного каталога: “Для иллюстраций использованы материалы из фондов РНБ. Публикуются впервые”. Однако уже на первой странице воспроизводятся Челобитная Григория Всполохова 1672 г., которая была издана факсимильно Обществом любителей древней письменности еще в XIX в.34, а также “Изборник Святослава” 1076 г., который читатели помнят по школьным учебникам истории. Такая “неточность” касается и ряда других поименованных и воспроизведенных в каталоге изданий: принадлежавший Екатерине II экземпляр анонимного издания “Lettres Russiennes” академика Петербургской Академии наук Штрубе де Пирмона 1760 г. c многочисленными замечаниями императрицы, “впервые” воспроизведенный во многих ракурсах на с. 5, в 1978 г. издан полностью, с факсимильным воспроизведением текста35.
Научный каталог “Дагмар — Принцесса Датская. 1847—1928”, являющийся приложением к основному изданию, состоит из эксплицированных иллюстраций и библиографических описаний семнадцати книг.
Открывается научный каталог воспроизведением фотографии с лаконичной экспликацией “Никса и Дагмар. 1864 год” (с. I), а заканчивается фотографией “Саша и Минни. 1866 год” (c. XII). Быть может, такая фамильярность кому-то покажется уместной, но увы, нигде нет приличествующих научному каталогу подписей к этим фотографиям лиц в обычной одежде 1860-х гг.; и вряд ли все знакомы с ними в лицо. Тогда как на первой фотографии изображена датская принцесса Мария-София-Фредерика-Дагмара (будущая императрица Мария Федоровна) с женихом — цесаревичем Николаем Александровичем, умершим в 1865 г.; на второй она же изображена с младшим братом последнего — цесаревичем Александром Александровичем, своим будущим супругом и императором.
Отметим также автограф Г.А. Строганова (“С[om]te G. Stroganoff. 1864”), аннотированный как “Автограф-инскрипт графа С.Г. Строганова, наставника Наследника Цесаревича Николая Александровича” (c. IV), а также множество воспроизведений листов из дневника великого князя Алексея Александровича, непонятно для чего тут присутствующих (кроме того, неверно указан возраст великого князя, причем несколько раз (c. VI, VII)).
Отдельного упоминания заслуживает еще один аспект каталога — терминологический. Мы имеем в виду неоднократно использованную формулировку — “автограф-инскрипт” (с. 4, 9, 12, 28, 31 и др.), “надпись-инскрипт” (с. 28) и выражения типа: “Экземпляр… с многочисленными маргиналиями рукой Императрицы” (с. 4).
Научный каталог включает в себя и библиографические описания книг. В них более сотни ошибок. Причем ошибки эти, как можно видеть ниже, не столько библиографические (поскольку принципы библиографического описания в данном каталоге непонятны и постоянно меняются), сколько орфографические. Особенно ими изобилуют описания книг, напечатанных немецким готическим шрифтом. Приведем некоторые:
|
Стр. |
Напечатано |
Следует читать |
|
2 |
Commentarii Academiae scentiarum Imperialis Petropolitanae. |
Commentarii Academiae scientarum Imperialis Petropolitanae. |
|
3 |
Wochentlische Nachrichten… Derlin Hauge und Spener, 1777: |
Wochentliche Nachrichten… Berlin: Haude und Spener, 1777. |
|
6 |
Letters Russiennes. |
Lettres Russiennes. |
|
7 |
Breslau: Gottfried, 1630 |
Breslau: in Verlegung Gottfried Jonisches, 1680. |
|
10 |
La Vie de monsier de l’abbe de Choisy |
La vie de Monsieur l’abbe de Choisy. |
|
10 |
Wolfio Chr. Cosmologia generalis methdod scientifica pertracta. Veronae; Dionysij Raanzini, 1736 |
Wolff Chr. Cosmologia generalis methodo scientifica pertractata… Veronae: Dionysii Ramanzini, 1736. |
|
10 |
Justice H. Pitteri M. scalp P. Virgilii Maronis Opera. Ex antiquis monimentis illustrate Cura, Studio & Sumtibus. S.a.:Armigeri, Rufforthi. S.l. Т. 1—3. |
Vergilius Maro, P. Opera / Ex antiquis monimentis illustrata cura, studio& sumtibus Henrici Justice, armigeri, Rufforthii Toparchae. Т. I—III. [Hagae Comitum, 1757.] |
|
11 |
Laureau d’Artois, Comte. Eloge de Frederic II, roi de Prusse. Paris: Clousier, 1787. |
[Laureau de Saint-Andre P.] Eloge de Frederic II, roi de Prusse, electeur de Brandenbourg / Par M. Laureau, ecuyer, historiographe de monseigneur comte D’Artois. Paris: Clousier, 1787. |
Подобного же свойства описания в научном каталоге “Дагмар — Принцесса Датская. 1847—1928”.
|
IV |
Histoire de la guerre de la Peninsule… |
Histoire des guerres de la Peninsule… |
|
VII |
Christensen W. Unionskongeme og Hansestaedeme. |
Christensen W. Unionskongerne og Hansestaederne. |
|
VIII |
Junius. Lettres tartars. |
Junius. Lettres tartares |
Достойным внимания является перевод текстов каталога на английский язык, выполненный Энн Палмер и Ириной Шпаковской. Приведенное уже на второй странице название “Moscow Royal Printing-House” ставит читателя в тупик: ведь судя по параллельному русскому тексту — это Московский Печатный двор!
Ошибки касаются топонимов, личных имен, названий учреждений, титулов…
Например, отец Петра III назван в тексте “Duke Carl Friedrich von Hollstein-Gottorp” (p. 3, правильное написание Charles Frederick, Duke of Holstein-Gottorp); будущая императрица Мария Федоровна — “Princess Sophia of Wurtenberg” (p. 12, правильно — Princess Sophie of Wurttemberg); президент Петербургской Академии наук барон Корф — “Baron Johann Albert von Korf” (p. 7, правильно будет Baron Johann Albert Korff); французский писатель А.-М. Блен де Сен-Мор дан как “Blend de Saint Maur” (p. 10, правильно было бы Blin de Sainmore); римский писатель Валерий Максим стал “Valery Maxim” (p. 11, Valerius Maximus), а княгиня Анна Лопухина — “Duchess Anna Lapukhina”
(p. 12, Princess Anna Lopukhina) и т.д. и т.д.
Причем даже перевод имени одного человека может варьироваться на протяжении текста (Scheglov (p. 27) / Shcheglov (p.18)), а уж неточности в передаче фамилий кажутся обычным делом: Palass (p. 6) вместо Pallas, Felten (p. 22) вместо Velten, Wolf (p. 22) вместо Wolff… Названия книг также переводятся достаточно самобытно — Остромирово Евангелие, например, вместо Ostromir Gospel переведено как Ostromirov Gospel (с. 11) и т.п.
Перечисленные особенности научного издания, вышедшего под маркой РНБ, вызывают вопрос: как столь уважаемое научное учреждение, богатое не только выдающимися традициями, но и нынешним — “живым” научным потенциалом, смогло поставить свой гриф на эти издания, где не указано даже имя редактора (да и был ли он?).
Но особенно нас страшит то обстоятельство, что лица, трудами которых были рождены на свет рассмотренные выше памятники научной мысли, “приступают к изданию беспрецедентной серии “Императорские и великокняжеские собрания в Российской национальной библиотеке””. И ведь это чистая правда — подобных прецедентов российская книговедческая наука еще не знала.
_______________________________________________
1) http://www.nlr.ru/news/vid_news.php?id=898.
2) Библиотека Петра I: Указатель-справочник / Сост. Е.И. Боброва. Л., 1978. С. 11.
3) Там же.
4) См.: Луппов С.П. Книга в России в первой четверти XVIII века. Л., 1973. С. 238.
5) Там же.
6) Там же. С. 227.
7) Там же. С. 236—237.
8) Быкова Т.А., Гуревич М.М. Описание изданий гражданской печати. 1708 — янв. 1725 г. М.; Л., 1955. С. 67.
9) Луппов С.П. Указ. соч. С. 178.
10) Мурзанова М.Н. К истории собрания книг царевича Алексея Петровича // Исторический очерк и обзор фондов Рукописного отдела Библиотеки Академии наук. М.; Л., 1956. Вып. I. С. 118.
11) Там же. С. 12.
12) Там же. С. 14.
13) Павлова Ж. Императорская библиотека Эрмитажа. [Tenafly,] 1988. С. 45.
14) Павлова Ж. Указ. соч. С. 60.
15) Македонская Е.И. Александр Сергеевич Власов — библиофил пушкинской поры // Книга: Исслед. и материалы. М., 1987. Сб. 54. С. 232.
16) Павлова Ж. Указ. соч. С. 61.
17) Павлова Ж.К. Среди экслибрисов и книжных собраний Государственного Эрмитажа // Книга: Исслед. и материалы. М., 1975. Сб. 31. С. 164.
18) Мурзанова М.Н. К истории библиотеки Петра I // Исторический очерк и обзор фондов Рукописного отдела Библиотеки Академии наук. М.; Л., 1956. Вып. I. С. 12.
19) Дуров В.А. Книга в семье Романовых. М., 2000. С. 24.
20) Савельева Е.А. Каталог книг из собрания Аптекарского приказа. СПб., 2006. С. 312; воспроизведен.
21) Euler L. Scientia navalis seu Tractatus de construendis ac dirigendis navibus… P. I—II. Petropoli, 1749. (Инв. № 14177). Средник размером 106 х75 мм, орел 26х20 мм.
22) Minzloff R. Notice sur les reliures anciennes de la Bibliotheque Imperiale de St. Petersbourg. Paris, 1859. P. 7.
23) ОРК РНБ: шифр — Рэ A(p)/C-73, инв. M1595.
24) См.: “Орлы и львы соединились…”: Геральдическое художество в книге. Каталог выставки / Гос. Эрмитаж. СПб., 2006. С. 31 (воспроизведен). Книга — “Сокращение математическое…” 1728 г. (инв. № 111353).
25) Суперэкслибрис (super — сверху, ex-libris — из книг; лат.) — это прежде всего знак книговладения, проблема таких не владельческих знаков уже ранее рассматривалась; наиболее подробно — специалистом по императорским библиотекам XVIII в. С.В. Королевым (Korolev Sergey V. French books with Catherine II’s coat of arms from the former Hermitage library // Cahiers du Monde russe. Paris, 2006. 47/3. Juillet—Septembre. P. 659—666; Королев С.В. Книги с “суперэкслибрисами” императрицы Екатерины II из собрания бывшей Эрмитажной иностранной библиотеки // Про книги: Журнал библиофила. 2007. № 3. С. 112—118; 2008. № 3. С. 109—114).
26) Мухин С.А. Судьба одной библиотеки. Л., 1929. С. 24.
27) Дружинин П.А. Книжный переплет и суперэкслибрис как памятники декоративно-прикладного искусства. (В связи с выставкой коллекции П.С. Романова). М., 1994. Илл. 1.
28) Мухин С.А. Указ. соч. С. 23.
29) См.: Кашутина Е.С., Сапрыкина Н.Г. Экслибрис в собрании Научной библиотеки МГУ. М., 1985. С. 46; Дружинин П.А. Русский геральдический суперэкслибрис. М., 2000. С. 75.
30) Robertson W. History of the reign of the emperor Charles V… V. I—III. London, 1769.
31) Библиотека Вольтера: Каталог книг. М.; Л., 1961. С. 757. № 2996.
32) Карп С.Я. Французские просветители и Россия: Исследования и новые материалы по истории русско-французских культурных связей второй половины XVIII века. М., 1998. С. 297.
33) Там же. С. 369.
34) Челобитная дьяка Ямского приказа Григория Всполохова, поданная царю Алексею Михайловичу в 1672 году. Вып. 1—2. СПб., 1877—1878.
35) Strube de Piermont F.-G. Lettres Russiennes suivies des notes de Catherine II / Introd. et bibliographie par C. Rosso, post-face par C. Biondi. Pisa, 1978.