(Москва, 28—29 ноября 2008 г.)
Опубликовано в журнале НЛО, номер 1, 2009
Конференция, посвященная творчеству Генриха Сапгира в контексте современной поэзии, стала уже традиционным научным событием, которое на границе осени и зимы собирает в Москве российских и зарубежных филологов, интересующихся современной поэзией1. Конференция этого года — юбилейная, она приурочена к 80-летию Генриха Сапгира (1928—1999). Помимо конференции, в программу мероприятий, объединенных в литературно-музыкальный фестиваль “Сапгир-2008”, входили: презентация тома избранных стихотворений Г. Сапгира “Складень”, выпущенного издательством “Время”, несколько концертов и презентация нового электронного научного журнала “Полилог”2, выпускаемого группой молодых кандидатов наук и посвященного исследованиям русской литературы второй половины ХХ — начала ХХI века.
Конференция была организована журналом “Вестник гуманитарной науки” — электронным изданием, которое объединяет новости, касающиеся всех гуманитарных наук в русскоязычном пространстве (в России и за рубежом). Этот журнал издается в РГГУ. Его главный редактор Юрий Орлицкий уже много лет выступает за восприятие гуманитарных наук как единого поля, и в рамках этого поля филологическое изучение современной поэзии является серьезным и заметным делом.
Профессорская аудитория историко-филологического факультета РГГУ стала уже привычным местом проведения конференции. Еще одна традиция, сложившаяся на Сапгировских чтениях, — называние в официальной программе конференции исследователей именем и фамилией без отчества (по западной традиции) и указание на город без упоминания академического статуса и места службы (это, как нам кажется, подчеркивает собственную ценность исследователя в контексте его известности и содержания делаемого им здесь-и-сейчас доклада). Специфика юбилейной конференции в сравнении с предыдущими выражалась в том, что осмыслению творчества Генриха Сапгира был отдан весь первый день работы конференции. (Обычно сапгироведение ограничивалось только одним заседанием, то есть половиной рабочего дня.)
Конференция началась с двух традиционных для открытия Сапгировских чтений выступлений: близкий друг и ученик Генриха Сапгира поэт Владимир Ломазов рассуждал о месте Сапгира в современной литературной ситуации, а композитор Юрий Евграфов выступил с сообщением о том, что он завершил уже пять “Сапгир-симфоний” — академических хоровых произведений на стихотворения Генриха Сапгира. Произведения Юрия Евграфова на стихи Сапгира были исполнены во второй половине ноября 2008 года на разных концертных площадках Москвы: в камерном зале Культурного центра ГУ-ВШЭ (26 ноября), в Большом зале Московского Дома композиторов (28 ноября) и в литературном салоне “Классики ХХI века” в рамках музыкально-поэтического утренника “Почитаю Сапгира, из древних…”, который состоялся 30 ноября.
Собственно филологическая часть конференции началась с доклада Ирины Скоропановой (Минск) “Феномен андеграунда в поэзии Генриха Сапгира”. Ирина Скоропанова, известная научному сообществу как тщательный и системный исследователь постмодернистской прозы, рассмотрела несколько стихотворений Сапгира из раннего “барачного” цикла (в частности, “Утро Игоря Холина” из авторской книги “Голоса”, 1958—1962) в сопоставлении со стихами из позднего цикла “Мемуары с ангелами в Красково” (1999).
Доклад Ольги Северской (Москва) ““Закавыченные” смыслы (о роли авто- и псевдоцитат в творчестве Г. Сапгира)” являл собой систематизацию тенденций употребления Генрихом Сапгиром кавычек, которые сами по себе являются многозначным средством оформления письменной речи. Генрих Сапгир в разных произведениях по-разному относился к использованию закавыченных фрагментов, показывая таким образом как чуждость (или стилистическую обособленность) слова, так и цитатное (псевдоцитатное) происхождение закавыченного сегмента текста и смысловую обратимость закавычивания. На примере десятка текстов Сапгира в докладе демонстрировались различные тенденции использования кавычек, то есть разные варианты проведения границ между реальной и воображаемой действительностью, своим и чужим словом. При этом соотнесение принципов закавычивания, обнаруженных Ольгой Северской в текстах Генриха Сапгира, с сопоставительными примерами из текстов поэтов-метареалистов, творчеством которых Ольга Северская занимается в течение многих лет, сделали доклад по-настоящему системным исследованием динамики этого явления в современной поэзии.
Молодой исследователь Артем Пугачев (Тверь) в докладе “Репетитивная техника в поэзии Г. Сапгира” обратил внимание на разработанную Сапгиром собственную поэтику повтора (“Голоса”, “Развитие метода”) — в контексте творческих исканий других лианозовцев, в первую очередь Всеволода Некрасова, и мировой визуальной (конкретной) поэзии в целом. Сама по себе репетитивная (от repetition — повторение; смысл термина не столько в подготовке, репетиции, сколько в повторе как таковом) техника — одна из основ музыкального минимализма. В случае графической, текстовой фиксации повтора более значимыми становятся графические свойства слова, то есть начертание (или обессмысливание при повторяющемся произнесении) текста провоцирует возникновение дополнительной образной системы, которую невозможно создать другими средствами.
Доклад Алены Махониновой (Прага—Москва) “Документализм в стихотворениях Генриха Сапгира” был посвящен соотнесению действительности, бытовой речи и авторского высказывания в пространстве поэтического текста (и вообще художественного текста — в качестве одного из параллельных примеров был приведен цикл ультракороткой прозы Линор Горалик “Говорит”, основанный на подслушивании как творческом методе). Мир вещей, слов, реплик персонажей в пространстве живой жизни заново проращивает в сознании давно утраченное Лианозово, и у читателя стихов Сапгира есть шанс подсмотреть и подслушать, прочувствовать ритм и фактуру мира, в котором существуют эти стихи. Алена Махонинова давно занимается поэтикой представителей лианозовской школы и подготовила книгу своих переводов их произведений на чешский.
Александр Житенев (Воронеж) в докладе “Заметки о метафизике Г. Сапгира: “Элегии”” на примере элегий как наиболее характерного для изучения с этой точки зрения материала рассмотрел метафизические основания поэтической практики Генриха Сапгира. Он вычленил ключевые для сапгировских элегий (а они писались в 1967—1970-х годах) метафизические проблемы — хаоса, разрушения, пределов существования, восприятия и чувственности. При этом пребывание на границе важнее, чем ее переход, а решения бытийных проблем в элегиях Сапгира — текстах, которые не объединяет общность поэтической техники, — всегда происходит по-разному, и столь разнообразно настроенная оптика помогает комплексному преодолению метафизических проблем и системности напряжения метафизического поля.
В докладе Светланы Константиновой (Псков) “Свое и чужое слово в цикле Г. Сапгира “Этюды в манере Огарева и Полонского”” поэтика этого цикла, написанного в 1987 году, была досконально рассмотрена в поле пересечений и взаимосвязей между литературной ситуацией второй половины XIX и второй половины XX веков. Докладчица проанализировала ошибочное название сапгировского цикла в воспоминаниях Давида Шраера-Петрова, где имя Полонского было заменено именем его современника — и тоже поэта второго ряда — Случевского, а затем углубленно проследила взаимосвязь стихотворений Сапгира, входящих в этот цикл, с текстами самих Огарева и Полонского и фактами их биографий. Светлана Константинова рассмотрела как интертекстуальные пересечения между стихотворениями Сапгира и Огарева с Полонским, так и аллюзии к малоизвестным широкой общественности фактам биографий Огарева и Полонского, которые в сапгировском цикле становятся сюжетообразующими для некоторых стихотворений.
Второе заседание первого дня работы конференции началось с доклада Светланы Артемовой (Тверь) “Стихотворение Г. Сапгира “Клевета” 3 как один из способов репрезентации истины”. Артемова проанализировала этот текст, входящий в книгу “Голоса” (1958—1962), на фоне двух тематически сходных стихотворений Александра Галича “Памяти Б.Л. Пастернака” и Николая Старшинова “Один поэт из наших классиков…”. Общим мотивом для трех названных стихотворений является мотив травли русского поэта Бориса Пастернака: речь идет о скандале, связанном с “Доктором Живаго” и с получением Пастернаком Нобелевской премии. При этом содержащиеся в тексте Сапгира отсылки к “пастернаковскому” сюжету далеко не так явны, как у Галича (прямые цитаты из стихотворений) и Старшинова (биографические аллюзии); тем он и интересен для исследователя. Докладчица показала, что текст Сапгира даже при условии отсутствия прямых цитат и аллюзий прочно связан с именем Пастернака, так как Сапгир воссоздает художественный мир поэта с его образной системой — и это оказывается не менее мощным пластом смыслообразования, чем упоминание фактов биографии Пастернака и воссоздание истории взаимоотношений поэта и власти.
В докладе Михаила Павловца (Москва) “Поэмы Г. Сапгира “Быть — может!” и “МКХ — мушиный след”: к вопросу об эсхатологии русского поэтического авангарда” речь шла о феномене создания одного произведения из другого4. Сопоставлялась авторская работа Сапгира над текстом второй поэмы, претворяемой из текста первой, с похожей практикой Велимира Хлебникова. Обе поэмы Сапгира рассматривались как факт в истории бытования сотворчества автора и читателя — характерного для авангарда художественного принципа. Однако главным в докладе было сопоставление эсхатологической проблематики в рамках апокалиптического кода “мирсконца”, ключевого для Первого русского авангарда, с мотивами обратного хода времени и зеркальной структуры пространства после фантастической катастрофы — мотивами, которые последовательно реализуются в обеих поэмах Сапгира.
Доклад Татьяны Семьян (Челябинск) “Телесность в книге Г. Сапгира “Тактильные инструменты”” был посвящен рассмотрению телесности как философского (антропологического) феномена с опорой на философские труды Валерия Подороги, Жан-Люка Нанси, Жака Деррида. Книга Сапгира “Тактильные инструменты” существует в пространстве жеста, в записи текста, обозначенного ремаркой. Это деконструкция логоцентризма, то есть именно на этом материале возникает проблема порождения и восприятия невербального эстетического высказывания, существующего в поле поэзии, но как бы вырывающегося за его границы.
Мария Двойнишникова (Челябинск) прочла доклад на тему “Жанровое своеобразие лирики Генриха Сапгира”, рассмотрев сонеты, псалмы, терцихи и пустотные тексты в перспективе традиций и новаций жанрообразования. Среди нетипичных для литературного текста способов жанрообразования докладчица отметила коллажную технику, свойственную “Псалмам” и “Сонетам на рубашках”, минимализм и пустотность, характерные для Сапгира, начиная с книги “Молчание” (стихотворение “Ночь”). Также она обратилась к анализу поэтики сапгировских “Элегий”, балансирующих на грани стиха и прозы, и классифицировала типы деформаций сапгировских сонетов. Среди них есть как технические — двойной, рваный, обманный и перевернутый, — так и смысловые: алогичные, сонеты-олицетворения, лингвистические, коллажи и подражания через противопоставления. Обратимость и трансформации жанрообразования свойственны поэтике Г. Сапгира в целом, что и доказала Мария Двойнишникова.
Доклад-эссе поэта Наталии Черных (Москва) “Об одном стихотворении Генриха Сапгира: “Мигуны и чихуны”” был развернут в пространство не только этого стихотворения, но и поэтики сапгировских детских стихов в целом. Наталья Черных образно сравнила творчество Сапгира для детей с наивной живописью — произведениями Марка Шагала и Пиросмани. При этом в каждом детском стихотворении Сапгира есть свой собственный секрет, загадка, остранение — и всякий раз явлена новая техника производства смыслов — Сапгир почти не повторяется. Стихотворение “Мигуны и чихуны” входит в детскую книгу Генриха Сапгира “Чуридило”5. В нем изображен мир абсурда, населенный странными существами, который, как выясняется ближе к концу текста, приснился автору. Мигуны умеют только моргать и подмигивать — и вообще они похожи на фонари, чихуны имеют в своем языке только два звука — “Апчхи!”, выражающий одобрение, и “Будь здоров” — как единый звук, не расчленяемый на два слова — для выражения всех остальных чувств. Стихотворение трехстрофное, при этом первые две строфы суть строфа и антистрофа (как тезис и антитезис), а третья строфа — зеркальная — ее можно прочитать, когда к странице приставлено зеркало6. В ней содержится совет: “Дорогие мигуны, вам давно очки нужны. Дорогие чихуны, вам, друзья, платки нужны”. Наталия Черных свела основной смысл стихотворения к проблеме памяти и традиций через демонстрацию смоделированного Сапгиром в данном стихотворении языка мигунов и чихунов. В этом языке недостаточно и смыслов, и знаков для их выражения. Поэт отстранен от такого рода языковых, коммуникативных (а на самом деле — психолингвистических) проблем. Поэт, то есть автор, находится по ту сторону сна (или зеркала), его существование функционально и осмысленно — помимо описания ситуации и своего с ней взаимодействия он воспитывает эти фантастические существа, повышает культуру (чихать-то надо в платок!).
Сообщение поэта и художника Бориса Колымагина (Москва) “Владимир Маяковский и Генрих Сапгир: от виртуальности революционной свободы к виртуальности пустоты” было посвящено анализу взаимосвязи дихотомии “Библия — революция”, которая мыслится как движитель поэтики Маяковского, с дихотомией “Библия — пустота”, характерной для представления о поэтике Сапгира. Рассуждения Бориса Колымагина касались степени осмысленности пустоты как философского основания в рамках корпуса текстов Сапгира. Подразумеваемый смысл пустоты моделирует неиспользованные возможности познания. Пустота рассматривалась как феномен отсутствия всего, но в рамках вербальной знаковой системы в первую очередь как отсутствие текста, имен, названий, ключевых слов — и в конечном итоге сообщения как такового. В этом отношении очень уместным оказалось высказывание Хайдеггера о существовании на безымянном просторе.
Юрий Орлицкий (Москва) в завершившем первый день работы конференции докладе “Эволюция стихосложения Генриха Сапгира — от “Голосов” к “Псалмам”” проследил развитие авторской поэтической техники Сапгира с конца 1950-х по середину 1960-х годов. Самые ранние из сохранившихся стихотворений Сапгира (середины 1950-х годов) не включались им в авторские книги; они сохранились в архивах друзей и знакомых7. Текстов этих не более десятка — и это рифмованная силлаботоника. Первая книга Сапгира, “Голоса” (1958—1964), уже демонстрирует гетероморфность структуры текста, и стиховую природу этих текстов можно определить как литературный раешник, с одной, впрочем, оговоркой: Сапгир расшатывает еще и рифменную структуру, рифмуя не столько неточно, сколько ассонансно. Группа неопубликованных текстов, примыкающая к книге “Голоса”, называется “Отголоски”. Юрий Орлицкий продемонстрировал несколько текстов, первоначально включенных поэтом в эту книгу, отметив иную, нежели в “Голосах”, систему организации текста — к вербальным средствам смысло- и формопорождения добавляются элементы визуализации стиха. В авторских книгах “Молчание” (1962), “Люстихи” (1965—1966) и “Командировка” (1964) направления исканий Сапгира в области поэтической техники разнонаправлены, а книга “Псалмы” (1965— 1966) объединяет несколько традиций перевода псалмов на русский язык. Это канонический синодальный перевод прозой, стихотворная традиция, существующая с XVII века, и идущая от Сумарокова традиция перевода псалмов свободным стихом. Свойственные каждой из этих традиций ритмические и стилистические тенденции реализуются в “Псалмах” Генриха Сапгира в синтетическом единстве. При этом возвышенность стиля в текстах Сапгира заново обретается через контраст, смысл — через контекст8.
Второй день работы конференции был посвящен современной поэзии в целом, но поэтическая практика Генриха Сапгира присутствовала у многих докладчиков в качестве вспомогательного, дополнительного и сопоставительного материала, а теоретические основания, разработанные на предыдущих сапгировских конференциях, заняли достойное место в рассуждениях о различных специфических для современной поэзии явлениях.
Поэт и эссеист Татьяна Грауз (Москва) сделала сообщение на тему “О преобразовании формы в современной поэзии (на примере поэтов конца ХХ — начала ХХI века)”, в котором наиболее подробно остановилась на поэтической практике Анны Альчук (1955—2008) и Елизаветы Мнацакановой (р. 1922). Динамизация и трансформация отдельных элементов стихотворной формы происходят на разных уровнях стиховой структуры, при этом для Альчук основным фоном динамизации оказывается графика стиха, его визуальная структура, а Мнацаканова идет от музыкальной первоосновы, творящей подвижность поэтического мира, и визуальный ряд для нее только аналог акустического первосмысла. Также Татьяна Грауз очертила формально-смысловые аспекты индивидуальных авторских оснований преобразования формы у представителей более младших поколений. В поле ее внимания оказались Илья Оганджанов (р. 1971), для которого характерно использование интонационных пауз, фрагментирующих ритм высказывания, и Сергей Кромин (сКРЫ, р. 1972), работающий на аграмматизмах и словесных изломах. Все рассмотренные формальные эксперименты Татьяна Грауз анализировала не просто так, а в сфере реализации разных возможных типов взаимоотношения поэта с Другим — в философском смысле.
Доклад поэта и филолога Сергея Завьялова (Хельсинки) “Четыре стратегии в переводе античной поэзии в 1950—1980-е годы” был посвящен анализу переводов античных авторов советскими поэтами-переводчиками во второй половине ХХ века. Эти стратегии Сергей Завьялов назвал следующим образом: 1) реставрирующая, 2) приближающая к читателю, 3) формализирующая и 4) актуализирующая. Первая из них работает, когда от античного текста сохраняются только небольшие фрагменты — отдельные слова (и указание на форму). Таким образом Вячеслав Иванов и Яков Голосовкер реконструируют произведения Алкея и Сапфо; с теми же интенциями поэт Виктор Соснора (р. 1936) восстанавливает Катулла и свойственный ему эолический стих. Вторая стратегия — упрощение в переводе структурных элементов стиха, приближение античных ритмов к привычным для читателя советского времени силлабо-тоническим и дольниковым основам. Эта стратегия идет от Василия Жуковского и Иннокентия Анненского, в советское время она была реализована в переводах Соломона Апта (р. 1921) из Эсхила. Третья стратегия выразилась в переводах Сергея Ошерова (1931—1983) из Вергилия и Овидия (а предшественниками можно назвать, как это ни покажется удивительным, Афанасия Фета и — с определенными оговорками — Валерия Брюсова), демонстрирующих дотошный формализм в передаче ритмического рисунка оригинала. Последняя из названных Сергеем Завьяловым — актуализирующая — стратегия реализуется в переводах Михаила Гаспарова (1935—2005) из Пиндара и Вакхилида и в переводах Александра Гаврилова (р. 1941) из Феогнида. Сергей Завьялов сформулировал два вывода из своего доклада. Во-первых, переводная поэзия является частью национальной поэтической традиции своего времени. Во-вторых, переводить всю античную литературу на русский язык надо заново — “эквиритмическая” практика во многих странах ушла в прошлое еще в 1960-е годы, а в русской традиции можно назвать только имя М.Л. Гаспарова как автора переводов, наиболее приближенных к современному этапу развития мировой поэзии.
С сообщением “Формы презентации поэта в современном литературном пространстве”, которое подготовили кураторы группы “Культурная инициатива” Данил Файзов и Юрий Цветков (Москва), выступил Юрий Цветков. Он обозначил три основных направления деятельности “Культурной инициативы” — организация литературной жизни (поэт в Москве), содействие в проведении региональных поэтических фестивалей (поэт в регионах) и дистрибуция актуальных поэтических книг (поэт в кармане). Основной мыслью этого сообщения стало то, что просто презентация, формат обычного вечера с чтением стихов и не более того, уходит в прошлое и для создания замысла литературной акции нужен информационный повод — выход книги или значимая дата. Именно по такой модели строится деятельность “Культурной инициативы”, запускающей в Москве несколько серий поэтических вечеров. Это “Пункт назначения” (поэты, живущие вне Москвы), “Полюса” (два поэта, читающих стихи и отвечающих на вопросы из зала), “Раритет” (поэты, более известные публике своими непоэтическими амплуа), “Незабытые имена” (вечера и мини-фестивали памяти значимых для развития современной поэзии авторов), а также “Квартирник” (“звезды” игровых форм литературной жизни). Игровые и соревновательные формы литературной жизни тоже постепенно уходят в прошлое; фактором оживления литературной жизни сейчас стали явления синтеза искусств — от поэтического видео до шумовых и художественных импровизаций, сопровождающих живое авторское чтение.
Доклад молодого исследователя Евгении Сусловой (Нижний Новгород) “Образы коммуникации в поэзии Виктора Сосноры” был посвящен разным аспектам представления коммуникативных ситуаций в творчестве Сосноры — от ранних произведений (книга “Всадники”, 1959—1966) до поздних текстов (“Флейта и прозаизмы”, 2000). Помимо ряда примеров из разных текстов, связанных с диалогом и разговорами, Евгения Суслова рассмотрела контекст потенциального диалога, невозможность диалога между персонажами и коннотации агрессии и непонимания, свойственные некоторым ситуациям в текстах Сосноры.
Филолог, исследователь языка современной поэзии Людмила Зубова (Санкт-Петербург) своим докладом “Соснора и синекдоха” продолжила “сосноровский” блок Сапгировских чтений. Для поэтики Сосноры характерно, когда слова с конкретным значением замещаются словами с отвлеченной семантикой. В качестве примеров были подробно разобраны фрагменты книги “Флейта и прозаизмы” (2000), а также произведения 1970-х годов из книг “Верховный час” (1979) и “Знаки” (1972). Синекдоха в идиостиле Сосноры представляется одним из основных факторов смыслового усложнения текста. Ссылаясь на мысль Романа Якобсона, что поэзии более свойственна метафора, а прозе — метонимия, Людмила Зубова сделала вывод: активное использование синекдохи (частного случая метонимии) в поэтических текстах для Сосноры оказывается наиболее естественным, и это путь наибольшего сопротивления, который выбирает поэт.
Исследователь философских оснований в современной поэзии, поэт и филолог Наталия Азарова (Москва) выступила с докладом “Сонет как отрицательная форма в авангардной поэзии ХХ века”. В нем был продемонстрирован ряд небезынтересных наблюдений. Поэзия авангарда смотрит на сонет не столько как на понятие о весьма распространенной жесткой поэтической форме, сколько как на слово, в котором содержится отрицание “нет”. Пустота, молчание — один из существенных мотивов сонета второй половины ХХ века (наиболее яркие примеры — “Пустой сонет” Леонида Аронзона и “Новогодний сонет” Генриха Сапгира). Еще один смысловой фактор сонета — очерчивание пространства или выстраивание картины мира (здесь примером может служить сонет с обратной перспективой Виктора Кривулина). Основной идеей доклада Наталии Азаровой стало то, что сонет — поэтическая форма, для которой, помимо соблюдения формальных оснований, важно “встроенное” в название отрицание. Это соображение было проиллюстрировано примерами из Константина Кедрова, Генриха Сапгира, Гали-Даны Зингер и других современных авторов; в качестве дополнительных доказательств были упомянуты “Not the sonnet” Вордсворта и строчка Пушкина “Суровый Дант не презирал сонета…”.
Доклад Данилы Давыдова (Москва) “Стратегии фрагментарности: Павел Улитин, Леон Богданов, Евгений Харитонов” был посвящен анализу тенденций, провоцирующих фрагментарное письмо в русской неподцензурной прозе. Предшественниками фрагментарного письма второй половины ХХ века он назвал Василия Розанова и Льва Шестова, отметив, что эстетический фактор в такой перспективе оказывается важнее философского; при этом через их письмо, по утверждению Давыдова, были канонизированы прозаики XIX века Александр Вельтман и Петр Вяземский. На грани фрагментарной прозы — произведения Андрея Белого, Виктора Шкловского, Леонида Добычина, проза поэта Осипа Мандельштама. В генезисе этого явления — устные речевые жанры, которые Данила Давыдов рассмотрел в рамках теории Л.С. Выготского: это эгоцентрическая речь, предшествующая внутренней речи. Неподцензурная фрагментарная проза реализует общую стратегию самозамыкания, самоизоляции от внешнего мира. У рассматриваемых авторов эта стратегия варьируется в зависимости от свойств автора (субъекта письма) и свойств мира. Поэтика Павла Улитина: нормальный субъект в ненормальном мире. У Евгения Харитонова: мир нормален, а субъект письма — ненормативен и свою ненормативность осознает. Леон Богданов представляет собой более сложный уровень: изоляция осуществляется на онтологическом уровне, и субъект письма только фиксирует фактическую сторону событий.
Доклад Дарьи Суховей (Санкт-Петербург) “Поэтика пустоты в стихах Александра Кондратова” был основан на архивных материалах, хранящихся в Отделе рукописей Российской национальной библиотеки. Пустотные тексты Александра Кондратова (1937—1993) рассматривались как филологический объект в составе авторских книг поэта. Пустота — полисемантический и полифункциональный знак, принимающий на себя в разных книгах Александра Кондратова, созданных в 1950—1980-е годы, разные значения. Именно на материале корпуса текстов этого автора стало возможным обозначить максимально широкий диапазон претворений и осмыслений пустого пространства в рамках поэтического языка. Описание пустоты как необходимого инструмента творчества (пустотные фрагменты в рамках текста “Нотный стан”, пустотная часть под названием “Словарь-минимум” из “Классического октаэдра”, пустотные “ритмо-рыбы”) претворяется в осмысление пустоты как общефилософского понятия — в сопоставлении с молчанием и тишиной (цикл “Паузы”, принцип добавления чистых листов в композиционную структуру произведения) — и как ощутимой основы ключевого для буддистского мировоззрения понятия шуньи (в книге “Ом Ах Хум”).
Доклад Александра Зотеева (Самара) “Лирический герой Елены Шварц” был посвящен месту памяти в поэтическом мире Елены Шварц. Он рассмотрел образную систему стихотворений Шварц, отметив характерную для ее поэтики фрагментарность воспоминаний, особенности хронотопа, подробно остановившись на стихотворении “Детский сад через тридцать лет” (1986): “За Балтийским вокзалом косматое поле лежит…”
Людмила Вязмитинова (США) в докладе “Иерархия реальностей в творчестве Андрея Родионова” рассмотрела поэтику этого современного автора сквозь призму аналитически описываемых им абсурдно-бытовых ситуаций, и неполная включенность автора в каждую из них является чуть ли не ключевым приемом поэтики, этаким эффектом остранения, когда авторское описание тяготеет к романтическому типу высказывания. Она разделила творчество Андрея Родионова на три периода. Первый включает в себя три книги: “Добро пожаловать в Москву” (2003), “Пельмени устрицы” (2004) и “Портрет с натуры” (2005), для которых характерны фантастический взгляд на мир, образность из ряда космической, инопланетной природы бытового абсурда. Второй период — книга “Игрушки для окраин” (2007), в которой системно сдвигается порядок слов, то есть язык становится органичнее, темы — жестче, персонаж — человек в мире абсурда. Третий период в творчестве Родионова — книга “Люди безнадежно устаревших профессий” (2008). В ней уменьшается количество языковых сдвигов, на первый план в описании абсурдного мира выходит творческий человек, и от его существования в мире все меняется, абсурд оказывается не фатальным.
Иван Чудасов (Астрахань) в докладе “Сонеты Орхана Гусейнова” продемонстрировал принципиально новый строфический тип сонета, состоящий из двух пятистрочных строф и двух двустиший. В докладе была показана и динамика трансформации строфики в текстах, отталкивающихся от сонетной формы: “Первый лист” Ф. Тютчева (1851) — его структура 5-5-6, увеличено число строк, сонеты без деления на строфы К. Случевского “Да, трудно избежать для множества людей…” и А. Ахматовой “Постучись кулачком, я открою…” (1942), стихотворение Игоря Северянина “На строчку больше, чем сонет…” (1909; 5-5-4-3, учитывая графически неполные строки), “Призраки” и “Узник” С. Маковского (5-3-3-3 и 5-3-3-4 соответственно), “На монастырском кладбище” И. Бунина (1901; 5-9), Ильи Сельвинского “Я чую зов эпохи молодой…” (1920; 5-3-3-3). Охран Гусейнов — молодой астраханский поэт, посещающий студию при доме-музее Велимира Хлебникова, некоторые его сонеты печатались в астраханском сборнике “Колосс слова”.
В завершение конференции поэт Слава Лен (Москва) выступил с сообщением “Полистилистика Сапгира”. Слава Лен привел список поэтико-стилистических новаций, свойственных авторским книгам Сапгира. Термины он придумал сам, впрочем, соотнося их с названиями наблюдаемых в текстах Сапгира явлений в теории и истории литературы. Так, “Голоса” — это прозаизмы, “Псалмы” — псевдобиблеизмы, “Элегии” — либризмы, “Московские мифы” — бытовые абсурдизмы, “Жития” — почти что вирши, “Сонеты на рубашках” — почти классицизмы, “Монологи” — белые сюрреалистические стихи, “Терцихи Генриха Буфарева” — недотыкизмы 1, “Встреча” — недотыкизмы 2, “Дети в саду” — сверхнедотыкизмы, “Дыхание ангела” — вдохизмы, “Лубок” — сюрхмыризмы.
Сапгировские чтения 2008 года прошли в более плотном и сжатом режиме, чем предыдущие. Объяснить это можно не только ускорением общего темпа жизни, но и уже сложившейся наработанностью общей теории и терминологии, которая в течение пяти лет создавалась группой специалистов, неравнодушных к современной поэзии. В правилах конференции — отсутствие методологических рамок высказывания (то есть можно работать с помощью любого метода в рамках любой науки, главное, чтобы рассуждение было убедительным) и обязательный анализ текста. В этом году конференция в целом ограничилась методами гуманитарных наук — теории и истории литературы, языкознания, философии, истории, психологии.
Среди постоянных участников конференции есть как ведущие российские исследователи современной литературы, много сделавшие для развития науки о ней, так и поэты и эссеисты, высказывающие свое видение ситуации, демонстрирующие опыт чтения и логику понимания современной литературы. Гостями Сапгировских чтений — 2008 стали московские исследователи поэзии Наталья Фатеева, Владимир Фещенко-Такович и Ольга Филатова. Расширился состав иностранных участников — впервые на конференцию приехала Ирина Скоропанова из Минска, во второй раз — Сергей Завьялов из Хельсинки, и, кажется, ни одной конференции не пропустила Людмила Вязмитинова, которая последние годы живет в США. Состав постоянных участников дополнился молодыми исследователями. Это Евгения Суслова, Артем Пугачев и Александр Зотеев, Михаил Павловец. За исключением последнего, они представляют российские регионы, что существенно, так как непосредственно на наших глазах выстраивается единое научное пространство, не централизованное ни с точки зрения методологий и материала исследования, ни с точки зрения географии.
Если обобщить представленный на конференции материал как единый текст, то, за исключением сообщения Данилы Давыдова о фрагментарной прозе (явлении на грани поэтического высказывания), речь шла только о поэзии. Поэзия была представлена экспериментальная, сложная и очень сложная для интерпретации (именно такова поэзия Генриха Сапгира, но сейчас речь идет не о ней). Большое внимание было уделено ленинградской поэзии второй половины ХХ века (В. Соснора, А. Кондратов, Е. Шварц). Советская поэзия как целостный текст была представлена сопоставительным материалом всего лишь в двух докладах. Поэзия начала ХХI века рассматривалась в диапазоне от знаменитого Андрея Родионова до никому не известного Орхана Гусейнова, то есть вне иерархий и сложившейся системы оценок современного литературного пространства. Сообщение кураторов группы “Культурная инициатива” о текущем положении дел в литературной жизни имело целью проинформировать филологическое сообщество, и это очень не лишний в сложившейся ситуации разветвления информационных потоков выход в соседнее пространство. То есть в целом конференция являла собой максимально независимую и подкрепленную постоянно выстраиваемыми контекстуальными связями (а отсылок и сопоставлений было действительно очень много!) попытку систематического описания истории русской поэзии последнего полувека9. Основным аспектом описания было постоянное обновление системы средств выражения и неминуемо происходящая от этого трансформация свойств текста, изменение системы соотношений между техническими и смысловыми факторами поэтической речи.
По итогам прошедшей конференции готовится специальный номер электронного научного журнала “Полилог”, а по материалам всех пяти конференций планируется выпустить книгу избранных статей. Тексты выступлений, звучавших на конференции, традиционно размещаются на странице “Вестника гуманитарной науки” на сайте РГГУ. Принципиальная немасштабность конференции, традиционно проходящей в формате одной секции, единого пространства (в этом году прозвучало всего девятнадцать докладов), приводит к формированию междисциплинарного дискуссионного поля, которое оказывается важным для понимания специфики современной поэзии в разных аспектах.
Дарья Суховей
____________________________________________________
1) “Новое литературное обозрение” сообщало о трех из четырех прошедших конференций: Делекторская И. Международная научная конференция “Творчество Генриха Сапгира и русская поэзия конца ХХ века” (Москва, РГГУ, 2004 г.) // НЛО. 2005. № 72. С. 440—444; Суховей Д. Международная научная конференция “Творчество Генриха Сапгира и русская поэзия конца ХХ века” (Москва, РГГУ, 2006 г.) // НЛО. 2007. № 85. С. 551— 555; Калмыкова В. Международная научная конференция “Творчество Генриха Спагира и русская поэзия конца ХХ века” (Москва, РГГУ, 2007 г.) // НЛО. 2008. № 90. С. 411—415. Материалы прошедших конференций размещены на страницах “Сапгировских чтений” на сайте РГГУ — http://science.rggu.ru/section.html?id=4526.
2) Адрес издания в Интернете: http://polylogue.polutona.ru/; по состоянию на ноябрь 2008 года вышел один номер. Презентация состоялась 29 ноября 2008 года в Государственном литературном музее “Дом Брюсова”. В программу входили: небольшая лекция Юрия Орлицкого о положении дел с изучением современной литературы в России, представление и обсуждение вышедшего номера журнала, дискуссия с участием Андрея Василевского, Данилы Давыдова и Людмилы Зубовой об отличии критического высказывания от филологического и выступление приглашенного гостя — московского поэта Алексея Денисова.
3) При обсуждении этого доклада была обнаружена текстологическая проблема: в строчках “Спекулянт! / Бандит! / Убийца! / Печать не может ошибаться!” есть разночтение — ошибаться (Сапгир Г. Складень. М.: Время, 2008. С. 56, то же в электронном варианте авторского собрания сочинений) и ошибиться (Сапгир Г. Избранное. М.; Париж; Нью-Йорк: Третья волна, 1993. С. 37), на каковое издание ссылалась С. Артемова. Стихотворение написано с широким использованием ассонансных рифм (например, “Незнакомцы, / Незнакомки / Шлют поэту / Анонимки”), но без полного отказа от консонансных созвучий: “Хорошо убийце / На зелёном лугу! / В солнце / Лес дымится / На другом берегу. / Посвистывает птица — / Газеты не боится”. В других изданиях — “ошибаться”: Сапгир Г. Собрание сочинений. Т. 1. М.; Париж; Нью-Йорк: Третья волна, 1999. С. 68; Сапгир Г. Стихотворения и поэмы. СПб.: Академический проект, 2004. (Новая библиотека поэта. Малая серия). С. 98; “ошибиться”: Сапгир Г. Московские мифы. М.: Прометей, 1989. С. 42. Как нам кажется, в данном случае целесообразно признать авторитетным источником авторское собрание сочинений, а в публикации с искажением текста стихотворение было отредактировано с целью “уточнить” рифму, “выправить” несуществующую опечатку.
4) Михаил Павловец сослался на работы Дарьи Суховей, посвященные сопоставлению этих поэм, и в своем докладе говорил не столько о связях между текстами с точки зрения перспектив расширения границ поэтического языка, сколько об историко-литературных и философских аспектах бытования этой “динамической пары” текстов Сапгира.
5) М., 1991, художник Леонид Непомнящий.
6) Игровая ситуация в детском стихотворении Сапгира не только служит развлечению детей, но и выполняет этапную роль в их развитии. Так, дошкольники, осваивающие навыки письма печатными буквами, пишут некоторые буквы в зеркальном отражении — это типичная ошибка, поэтому такая запись текста не составляет проблемы для детского восприятия. Игра Сапгира с читателем может претворяться в серьезный стилистический прием в других текстах, ориентированных на тех, для кого игра остается основой мышления на всю жизнь и становится уже не развлечением, а способом познания. “Зазеркальность” записи текста становится моделью затрудненного вычленения смысла из способа записи текста. Собственно, именно так этот прием — перевернутое или зеркальное слово — функционирует в поэтике загадки или в верстке ответов на кроссворды и ребусы. Искаженная запись текста несет потаенный смысл — здесь же можно вспомнить поэтику заговоров, как многократно фонетически искажавшегося текста, имевшего очевидный смысл в языке происхождения. Вернемся к “Мигунам и чихунам”: как нам кажется, все же напрашивается аналогия с зеркальной главой “VI. Читай в зеркало” из поэмы “Быть — может!”, опубликованной в сборнике “Великий Генрих: Сапгир и о Сапгире” (М.: РГГУ, 2003. С. 7), которая посвящена пространству сна (от структуры сна в сне до текста, похожего на выписку из сонника). Тем более, что в конце стихотворения “Мигуны и чихуны” автор, который, как выясняется по сюжету стихотворения, проснулся, тоже пишет письмо в зеркало (за зеркало!) авторучкой без чернил.
7) См., например: Кропивницкая В. Маленькое чудо. (Из воспоминаний) // Великий Генрих. М.: РГГУ, 2003. С. 290—294.
8) Например, стилистическая дискуссия на конференции завязалась вокруг начала первого псалма в переложении Сапгира: “Блажен муж иже не иде на сборища нечестивых / как то / не посещает собраний ЖАКТа / и кооператива” — на месте “сборища” (старославянизма) в каноническом переводе слово “совет”. Естественно, как обычно и бывает на Сапгировских чтениях, у кого-то из присутствующих с собой оказался церковнославянский псалтырь, где на месте “сборища” — “совет”, а в одном из последующих стихов, в довольно близком контексте — “на седалищи губителей не седе”.
9) В этой замечательной миссии Сапгировские чтения (безбюджетная двухдневная конференция в Москве) рискуют остаться одинокими. Чувство одиночества возникает не то чтобы на фоне общего кризиса, но синхронно с получением некоторых тревожных новостей относительно крупных конференций по поэтике русской литературы второй половины ХХ века. Так, организаторы масштабной конференции в МГУ “Русская литература ХХ— XXI веков. Проблемы теории и методологии изучения”, прошедшей три раза, в декабре 2008 года объявили о том, что конференция проводиться больше не будет. Появилась также информация, что конференция по проблемам поэтического языка ХХ века (их было три, и у всех разные названия) в Институте русского языка РАН, которая проходит в течение недели весной каждого нечетного года, в 2009 году проводиться не будет. При этом региональные конференции, хотя бы частично специализирующиеся на поэзии второй половины ХХ века (как при университетах, так и при поэтических фестивалях), находятся в самом начале своего становления и еще только формируют свой статус, постоянный костяк участников и основную проблематику, ищут “изюминку” методом проб и ошибок. Пожелаем им в этом удачи!