Опубликовано в журнале НЛО, номер 1, 2009
Категория возвышенного принадлежит к числу тех понятий классической эстетики, которые, пожалуй, наиболее востребованы в современных критических дебатах. Сочетание давнего высокого статуса и “горячей” актуальности уже само по себе заслуживает внимания, особенно если учитывать, что нынешнее состояние методик анализа искусства прошлого и настоящего многими оценивается весьма скептически. Философы, арт-критики и историки литературы все активнее используют понятие возвышенного для описания весьма разнородных феноменов, которые связаны между собой далеко не только проблематикой “представления непредставимого”.
Актуальной категорией (а не только полузабытым понятием из истории эстетических учений) возвышенное стало со второй половины 1940-х годов1. Но, как и во времена Псевдо-Лонгина и Бёрка, о возвышенном речь заходила прежде всего применительно к визуальным искусствам. Знаком возвращения возвышенного в историю литературы можно считать содержательную работу рано скончавшегося американского исследователя Томаса Вайскеля о романтической эстетике, опубликованную еще в 1976 году2. Если в 1980-е возвышенное было прежде всего объектом приложения деконструктивистской методологии3, то в 1990-е постепенно само это понятие стало основой для построения оригинальных теорий и подходов.
Так, в философии новая волна интереса к возвышенному пришлась на начало 1990-х годов, когда к разработке этой категории обратился признанный теоретик постмодерна Жан-Франсуа Лиотар; к тому времени выходят и представительные труды, посвященные исследованию этого понятия4. Актуальность возвышенного — в pendant “актуальности прекрасного” у Х.-Г. Гадамера и геременевтики — объяснялась тем, что позволяла обсуждать ключевые проблемы философии искусства (его “иллюзорности” (Schein), репрезентативной природы или специфики эстетического опыта) на материале образцов новейшего искусства, не связанного классическими ориентирами или антропоморфной перспективой.
В исследованиях по русской литературе или эстетике 1990-х годов примеры обращения к аналитическим возможностям возвышенного были не всегда удачными (хотя необходимо отметить содержательные работы Сузанны Франк о Гоголе, О. Ханзен-Лёве о модернизме, Ж.-Ф. Жаккара о философии времени Липавского или цисфинитной логике Хармса5). Вероятно, причиной диссонанса аппарата и материала стал прямой перенос эстетических категорий на литературные тексты без учета опосредующих культурных механизмов и рецептивных конвенций (которые как раз эксплицируются и ставятся под вопрос в актуальном искусстве).
В 2000-е годы возвышенное стали рассматривать не только в эстетической, но и в исторической перспективе: в нем видят отсылку к самым проблемным и даже болезненным переживаниям прошлого в “постисторическую” эпоху — с учетом уроков лингвистического поворота и нарративистского понимания истории, но принципиально в ином ключе. Не случайно самым актуальным теоретиком возвышенного в 1990-е стал именно Лиотар, еще в конце 1970-х годов (в книге “Состояние постмодерна”) провозгласивший конец великих повествований Нового времени. В последнее десятилетие возвышенное интерпретируется как некое “подлинное”, не связанное повествовательной логикой начало, которое часто оказывается невозможным вербализовать, перевести в текстуальный план без остатка. Его понимают теперь не просто как знак (завершенной) истории, но как свидетельство ее реальности для наблюдателя — реальности, которая наиболее наглядно дана в травматическом опыте прошлого (как в недавней книге Ф. Анкерсмита6).
Категория возвышенного, отсылающая к опыту предельного существования, применимая к анализу проблем классического и неклассического искусства, особенно важна для нас еще и потому, что помогает прояснить философские и эстетические критерии художественной инновации.
В этой подборке обзорная работа последователя Деррида, французского философа Филиппа Лаку-Лабарта представляет историю понятия возвышенного в разных аналитических срезах, причем акцентируются те поворотные моменты, в которые его оказывалось возможным использовать применительно к самым разным художественным ситуациям. Статьи Андреаса Шёнле и Ильи Калинина также следуют “историческому” повороту в обращении к возвышенному, подчеркивая важность материальных оснований опыта прошлого: будь то характеристики руины в немецкой философской эстетике или теоретическая “сублимация” культурных и материальных разрывов в поколенческих опытах мысли русских формалистов. Наконец, Катерина Кларк обращается к сталинской культуре как опыту возвышенного, прослеживая в нем и постколониальную перспективу. По ее мнению, ключевыми для этой эстетической системы были присутствие ужаса/террора и вмешательство секулярного Абсолюта—Сталина. Эта статья продолжает дискуссию о новейших способах теоретической “проработки” советского прошлого, начатую еще год назад на страницах нашего журнала.
А. Дмитриев
__________________________________________________
1) Важной вехой стал очерк-манифест Барнетта Ньюмана, художника школы абстрактного экспрессионизма, “The Sublime is Now” (1948).
2) Weiskel Thomas. The Romantic Sublime: Studies in the Structure and Psychology of Transcendence. Baltimore; London: Johns Hopkins University Press, 1976 (выражаем признательность С.Л. Козлову, обратившему внимание на эту книгу).
3) См.: The Textual Sublime: Deconstruction and Its Differences / Hugh J. Silverman, Gary E. Aylesworth (Еds.). Albany: State University of New York Press, 1989, и поздние статьи Поля де Мана о Гегеле и Канте в сб.: de Man Paul. Aesthetic Ideology. Minneapolis; London: University of Minnesota Press, 1996.
4) Lyotard Jean-François. Leçons sur l’analytique du sublime. Paris: Galilée, 1991; Das Erhabene. Zwischen Grenzerfahrung und Grössenwahn / Christine Pries (Hg.). Weinheim: Wiley-VCH, 1989 (со статьями об Адорно, Беньямине и т.д.); Of the Sublime: Presence in Question / Jean-François Courtine (Еd.). Albany: State University of New York Press, 1993, и др.
5) Франк С. Страсти, пафос и бафос у Гоголя // Логос. 1999. № 2; Hansen-Löve Aage A. Zur Typologie des Erhabenen in der russischen Moderne // Poetica. 1991. Bd. 23. H. 1—2. S. 166—216; Jaccard J.-Ph. Возвышенное в творчестве Хармса // Wiener Slawistischer Almanach. Bd. 34. 1994. S. 61—80 (к ряду этих работ можно причислить и исследования Е. Толстой о Платонове начала 1980-х годов).
6) Анкерсмит Ф.Р. Возвышенный исторический опыт / Пер. с англ. М.: Европа, 2007. См. в связи с этим очень важные оговорки в статье П. Резвых “Опыт разрыва и событие любви” (НЛО. № 92. С. 196—210).