(Рец. на кн.: Высоцкий В.С. Собр. соч.: В 4 т. / Сост. и коммент. О. и Вл. Новиковых. М., 2008)
Опубликовано в журнале НЛО, номер 6, 2008
Высоцкий В.С. СОБРАНИЕ СОЧИНЕНИЙ: В 4 т. / Сост. и коммент. О. и Вл. Новиковых. — М.: Время, 2008.
— 400 с., 368 с., 602 с., 400 с. — 5000 экз.
Прошло уже более четверти века с начала посмертной публикации творческого наследия В.С. Высоцкого. Публикаторами были опробованы различные подходы в этом непростом деле. Непростом, прежде всего, потому, что сам автор, при жизни практически не печатавшийся, в абсолютном большинстве случаев не оставил беловиков своих песен. Поэтому работа текстолога, готовящего произведения В.С. Высоцкого к печати, является важнейшей составляющей любого издания, а вопрос о качестве подготовленных им текстов становится ключевым. Больше того, с появлением новой информации (вновь найденные фонограммы, рукописи) в публикуемые тексты произведений В.С. Высоцкого могут и должны вноситься коррективы.
На сегодняшний день есть два основных собрания сочинений В.С. Высоцкого, выражающие главные итоги этой текстологической работы. Первое — двухтомник, составленный А.Е. Крыловым (впервые издан в 1990 г., восемнадцатое издание — 2005 г.); второе, многотомное, подготовленное С.В. Жильцовым, выходило трижды (в четырех, пяти и восьми томах) с 1993 по 1998 г. Главное отличие изданий А.Е. Крылова и С.В. Жильцова — в приоритетах. А.Е. Крылов стремился к максимальной достоверности и выверенности публикуемого, объективности и обоснованности публикации именно в этом виде. С.В. Жильцов заботился прежде всего о полноте (что в количественном выражении обеспечило ему преимущество). Но поскольку вопрос о качестве подготовленного материала становится основным для всех читателей (или исследователей), серьезно относящихся к используемому тексту, постольку и труд А.Е. Крылова получил, как известно, несоизмеримо более высокую оценку, нежели многотомное собрание С. Жильцова. Потому филологи в своей работе, как правило, используют только публикации А.Е. Крылова и не рискуют цитировать произведения В.С. Высоцкого “по Жильцову” — общеизвестно, что можно “вляпаться” в несуществующий или искаженный текст.
Задача нового собрания заключалась в том, чтобы дополнить, расширить “двухтомник Крылова” путем включения материалов, в нем отсутствующих. Но при этом дополнять его можно было только довольно ограниченным количеством “чужих” текстов без катастрофического падения качества нового издания. Что, как мне представляется, составители нового издания пытались по возможности учесть.
Композиция “четырехтомника Новиковых” выглядит вполне логично: в первом и во втором томах содержатся песни В.С. Высоцкого, исполнявшиеся им на публичных и “домашних” выступлениях (но сюда же включены некоторые песни из кинофильмов и спектаклей); третий том — стихотворения, песни для театра и кино, стихи и песни на случай; четвертый том — четыре наиболее репрезентативных прозаических произведения, дневниковые записи, “устная проза” и письма.
“Устной прозой” составителями названо собрание высказываний В.С. Высоцкого о себе, о творчестве, об авторской песне, которые были сделаны им во время концертов и интервью1. То, что обычно называют собственно “устной прозой” (художественные монологи, новеллы и байки В.С. Высоцкого, сохранившиеся в фонограммах), в четырехтомник не включено.
Прозе поэта вообще в этом четырехтомнике не повезло. Составители пишут, что “за пределами настоящего издания остались произведения, написанные Высоцким в соавторстве” (т. 4, с. 349; далее в скобках указываются через запятую номер тома и страницы рецензируемого издания). Однако за пределами этого издания остались не только произведения, созданные В.С. Высоцким в соавторстве, но и вышеупомянутые устные рассказы, и ранние новеллы, сценарий, различные прозаические отрывки и наброски. Представляется, что эта, не включенная в четырехтомное издание проза В.С. Высоцкого была бы в нем уместнее коллажа, смонтированного из отдельных высказываний поэта и почему-то названого составителями “устной прозой”.
В целом же (содержательно и композиционно) в части художественных текстов “четырехтомник Новиковых” соответствует идеологии и композиции “двухтомника Крылова”, хотя несколько его дополняет и модернизирует. Однако сразу подчеркну, что заявленная “четырехтомная” форма существования нового издания — именно и только форма, соответствующая количеству переплетов, физически делящих собрание текстов на соответствующее число его относительно автономных частей. Все “самое полное” собрание С.В. Жильцова, как известно, тоже уместилось в четыре тома2. Общий же объем “новиковского” издания — всего лишь 77 условных печатных листов, что по меркам “крыловских” двух томов (суммарно насчитывающих чуть больше 56 листов) существенно не дотягивает и до трехтомника. Так что относительно объема содержащейся информации и количества томов, выпущенных издательством “Время”, потенциальным читателям обольщаться не стоит.
Теперь о содержании нового издания. Первый и второй тома полностью соответствуют содержанию первого тома “крыловского” издания с добавлением нескольких песен из второго “крыловского” же тома и пяти текстов из собрания С.В. Жильцова (“И фюрер кричал…”, “Он был хирургом…”, “Легавым быть, готов был умереть я…”, “Ах, как тебе родиться пофартило…”, “Мы из породы битых, но живучих…”). Почему три последние песни, созданные именно как юбилейные поздравления и только в таком качестве существовавшие, оказались в собрании “основных” песен, а не в специальном разделе “Стихи и песни на случай”, завершающем третий том четырехтомника, — не понимаю. Каждая из них была лишь единожды публично исполнена в ходе соответствующих поздравлений юбиляров; сохранилось по одной-две их фонограммы, видимо, сделанных В.С. Высоцким в ходе домашних “репетиций”. Составители объясняют: “…Это не только вещи, сочиненные “на случай”, но и эстетически значимые произведения, смысл которых не сводится к “поздравительной” функции” (1, 338). Следует ли из сказанного, что все остальные стихи и песни В.С. Высоцкого, созданные им “на случай” и помещенные составителями в соответствующий раздел, эстетически незначимы и смысл их сводится только к “поздравительной” функции? Не могу согласиться с таким выводом, равно как и с предложенным способом “сортировки” текстов по вполне субъективным основаниям.
Невыдержанность принципов композиционного построения четырехтомника проявляется и в том, что песни из кинофильма “Вертикаль” помещены в основном собрании, а не в разделе песен для театра и кино. В результате ни разу публично не исполнявшаяся и известная только по фильму песня “Свои обиды каждый человек…” оказывается в окружении “основных” песен, а в разделе “Песни для театра и кино” мы вообще не найдем песен из кинофильма “Вертикаль”. Как и из “Хозяина тайги” тоже. Зато стихотворения “Вы были у Беллы?” и “Препинаний и букв чародей…” в четырехтомнике напечатаны два раза каждое — как самостоятельные произведения (3, 156—158) и в тексте дневниковых записей 1975 г. (4, 187—188), причем оба раза с искажениями авторского текста, о которых скажем ниже. Аналогично “Ну, вот и всё! Закончен сон глубокий!” в четырехтомнике тоже напечатано дважды — в качестве самостоятельного произведения, датируемого ноябрем 1969 г. (3, 66), и в тексте записки А. Гарагуле, датируемой зимой 1969—1970 г. (4, 323—324), хотя это произведение известно из одного-единственного источника (указанной записки А. Гарагуле). Это выглядит весьма странно.
Впрочем, проблема расположения материалов менее значима и даже вторична по отношению к более существенной проблеме, — и проблема эта вполне драматична (имею в виду несовпадение главных целей, заявленных составителями-комментаторами, с результатами, ими достигнутыми). В предисловии к представляемому собранию сочинений Вл. Новиков пишет: “Мы еще не раз откроем его четырехтомник, чтобы искать ответы на вопросы третьего тысячелетия…” (1, 22). Под “мы”, конечно же, следует понимать не только О. и Вл. Новиковых, но и всех “нас”, читателей и исследователей творчества В.С. Высоцкого. То есть именно это собрание сочинений, по мнению составителей, и должно представлять творчество поэта в третьем тысячелетии.
Эта амбициозная (в хорошем смысле слова) заявка предполагает внимательное отношение к публикуемым текстам, уточнение их в соответствии с новыми материалами и сведениями, учет и ликвидацию ошибок, обнаруженных в используемых публикациях, вдумчивое и точное комментирование текстов, безукоризненный библиографический аппарат — т.е. все то, что в конечном итоге обеспечивает общую выверенность и “чистоту” издания. Однако, на наш взгляд, заявленные цели не достигнуты.
Прежде всего, представляется неверной установка на излишне бережное сохранение “текстологической целостности” предшествующих публикаций при отсутствии ясного указания на то, что составители используют тексты, ранее подготовленные и публиковавшиеся другими людьми. Предварительно отметим, что не только сами художественные тексты печатаются главным образом по “двухтомнику Крылова”, но и комментарии к ним в их текстологической части, описывающей динамику развития, изменений текста, тоже взяты непосредственно оттуда же. Составители пошли путем некритической, едва ли не механической адаптации используемых материалов и, соответственно, путем повторения ошибок предшественников. А иногда — и с добавлением собственных.
Например, вышеупомянутая песня “Мы из породы битых, но живучих…” (хотя подобное может относиться и ко многим другим текстам, взятым “от Жильцова”). Публикуемый составителями текст не В.С. Высоцкий создал, а С.В. Жильцов сконструировал путем контаминации трех разных фонограмм. Взята строчка из одного исполнения, строфа из другого, строчка из третьего… Получается фантастический коллаж, переходящий в фальсификацию. Или — еще пример “переиначивания” авторского текста — начало одного из стихотворений в публикации О. и Вл. Новиковых:
Он вышел — зал взбесился на мгновенье.
Пришла в согласье инструментов рать…
(3, 99).
Благодаря подвижнической работе Вс. Ковтуна (Киев), факсимильно публиковавшего рукописи В.С. Высоцкого в серии книг “Высоцкий: время, наследие, судьба”, мы имеем возможность сравнить публикуемое с написанным рукой поэта. Читаем:
Он вышел, зал взбесился. На мгновенье
Пришла в согласье инструментов рать…3
Интересно, что публикации этой серии в свое время получили высокую оценку самого Вл. Новикова: “Благодаря киевскому изданию достоянием высоцковедения стали материалы, оригиналы которых находятся у неизвестного владельца (если они не утрачены совсем). <…> Все это еще найдет применение и осмысление”4. Ошибся Вл. Новиков только в том, что “применение и осмысление всего этого”, как видим, до сих пор у публикаторов произведений В.С. Высоцкого, увы, не произошло. Читаем дальше то же стихотворение по изданию О. и Вл. Новиковых:
Рояль терпел побои, лез из кожи,
Звучала в нем, дрожала в нем мольба,
Но господин, не замечая дрожи,
Красиво мучал черного раба (3, 102).
Форма прошедшего времени третьего лица единственного числа глагола “мучить” по правилам действующей орфографии — “мучил”. Смотрим рукопись В.С. Высоцкого по упоминавшемуся киевскому изданию, где всё, как отмечал Вл. Новиков, “бережно и точно”: “Красиво мучил черного раба” (с. 92— 93, курсив наш). Почему же у О. и Вл. Новиковых — “мучал”? “А ответ ужасно прост”, — если воспользоваться словами поэта. Дело в том, что у С.В. Жильцова напечатано “мучал” — вот и у О. и Вл. Новиковых то же самое, просто перепечатано буква в букву. А корректор с редактором, видимо, либо не заметили ошибку, либо отступили под воздействием авторитета составителей, строго, прямо-таки буквально следующих за публикациями С.В. Жильцова. Кстати, почти аналогичная ситуация возникает и при перепечатке текста “из Крылова” (стихотворение “Упрямо я стремлюсь ко дну”): “Дай бог, я все же дотяну…” (3, 178). Смотрим автограф: “Дай бог, я все же дотону…” Заметим, что в изданиях “крыловского” двухтомника до 1993 г. включительно было правильное — “дотону”. А потом возникла опечатка, скопированная и перенесенная составителями в новый четырехтомник. Название же венгерского успокоительного препарата О. и Вл. Новиковыми искажается уже вслед за С.В. Жильцовым: “андоксин” (1, 30) вместо правильного “андаксин” (как оно верно написано в рукописи В.С. Высоцкого). То же — в названии мексиканского отеля “La Ceibra” (4, 341) вместо правильного “La Ceiba”. При невнимательной же перепечатке стихотворения из собрания С.В. Жильцова появляется совершенно лишняя частица “то”: “Что-то брюхо-то поджалось-то” (3, 161)… Ошибка присутствует и в публикации посвящения Ю. Дунскому и В. Фриду (3, 503—504): финальное четверостишие на самом деле является примечанием к предпоследней строфе и финалом вовсе не является. Вышеупомянутое стихотворение “Препинаний и букв чародей…” (3, 157) в сравнении с единственным известным автографом (дневник 1975 г.) О. и Вл. Новиковы тоже печатают “по-жильцовски”, с ничем и никак не оправдываемой перестановкой третьего и второго четверостиший и вставкой дополнительного четверостишия перед финальным двустишием (то есть явно нарушая последовательность авторской строфики В.С. Высоцкого). Смысл такой “рокировки” понятен: С.В. Жильцов когда-то счел необходимым ввести в основной текст дополнительное четверостишие, записанное поэтом позже как вариант третьей строфы. Но такую вставку нельзя было сделать одним ходом ввиду полного абсурда получаемого результата. Поэтому и потребовалась еще одна перестановка в последовательности строф. Интересно, что в своем комментарии С.В. Жильцов чистосердечно признается в содеянном: “В рукописи вторая строфа следует за третьей, четвертая написана в финале”. Почему О. и Вл. Новиковых как минимум не насторожило это честно-простодушное заявление С.В. Жильцова? Не читали, не поняли? Или же вполне сознательно согласились с дилетантской текстологией коллеги? При этом, публикуя искаженный текст стихотворения в составе дневниковой записи, составители четырехтомника совершают уже новую ошибку: не только “восстанавливают” в дневнике искаженный текст стихотворения, но еще при этом забывают убрать знак пропуска текста (4, 189).
Сопоставим еще стихотворение “Я вам расскажу про то, что будет…” в публикации Новиковых—Жильцова (3, 169—170) с имеющимся текстом рукописи, по которой делалась публикация, и обнаружим, что здесь строка тоже переврана:
Черные, лиловые, цветные
Сны придут и тяжко смежат веки, —
Вот тогда вы, добрые и злые,
Станете счастливыми навеки.
То есть должно быть: “Все тогда вы — добрые и злые…”, а не “Вот тогда вы…”.
В свое время Вл. Новиков в рецензии на вышеупомянутые киевские публикации писал о “неизгладимой печати текстологического дилетантизма”, которая лежит “на наиболее многотомных изданиях Высоцкого”5, что, конечно же, относилось к изданиям С.В. Жильцова, как известно, “наиболее многотомным” среди прочих. Теперь же, как видим, этот “текстологический дилетантизм” составителей четырехтомника совершенно не пугает и как таковой ими не воспринимается. Ни в предисловии, ни в комментариях к четырехтомнику — нигде! — не говорится о характерных для С.В. Жильцова методах контаминации разных текстов в один, о “выдумывании” новых произведений, об общей небрежности — то есть о всем том, что ранее — суммарно и справедливо — определялось Вл. Новиковым как “текстологический дилетантизм”.
Теперь составители четырехтомника характеризуют работу своего коллеги следующим образом: “Законченные стихотворные произведения Высоцкого размещены С.В. Жильцовым в сплошном хронологическом порядке, будь то песня, систематически исполнявшаяся автором до конца жизни, или сохранившийся в архиве или частной коллекции черновой автограф. Ставить <…> явно второстепенные (или даже третьестепенные) произведения в один ряд с “классикой” поэта, на наш взгляд, неправомерно. Существует определенная текстологическая традиция в издании русской поэтической классики ХIХ—ХХ веков” (1, 337).
Для порядка отметим, что на самом деле любой из пяти томов собрания С.В. Жильцова (именно оно используется составителями четырехтомника) строится совсем не так, как представляют О. и Вл. Новиковы. Каждый том состоит из нескольких разделов; после основных произведений, публикуемых С.В. Жильцовым по годам создания, следуют приложения, в которых помещены посвящения, эпиграммы, песни и стихи “на случай”. Далее следуют наброски и незавершенные произведения. Так что издание С.В. Жильцова в целом имитирует соблюдение “определенной текстологической традиции в издании русской поэтической классики” не хуже прочих. Важнее другое.
Из слов составителей четырехтомника теперь следует, что единственный недостаток собрания сочинений В.С. Высоцкого, С.В. Жильцовым подготовленного, — это неиерархический, строго хронологический принцип расположения текстов. Уверен, что большей похвалы С.В. Жильцов еще никогда ни от кого не получал. И вряд ли когда получит. Но тогда зачем было делать переиздание двухтомника А.Е. Крылова, разбавленное “жильцовскими” текстами? Не проще ли было привести собрание текстов “от Жильцова” в соответствие с этой самой “определенной текстологической традицией в издании русской поэтической классики XIX—XX веков”, составителям четырехтомника так хорошо известной, — тогда и четырехтомник у них получился бы хотя и не полноценным, конечно, но зато вполне полновесным.
Серьезная “общественная опасность” случившегося заключается в том, что безусловный авторитет Вл. Новикова, филолога и высоцковеда, в сочетании с его работой в качестве составителя собрания сочинений В.С. Высоцкого фактически узаконивает публикации “по Жильцову” — очевидно ведь, что не может составитель не быть согласным с тем, из чего свое издание составляет и что, собственно, публикует. Хотя, конечно, вынужденная логика действий составителей четырехтомника по-человечески понятна: раз непосредственно, “буква в букву” берешь некий материал, “осваиваешь” его, а потом под своим флагом пускаешь в дальнейший оборот, то глупо ругать взятое, оприходованное и таким образом освоенное. Но это — очень и очень нехороший прецедент (имею в виду произведенную “канонизацию” изданий С.В. Жильцова, а не человеческую и профессиональную позицию О. и Вл. Новиковых, литературоведов известных и уважаемых). Хотя в подобных случаях (когда авторитетные люди осознанно совершают неверные действия) страдает либо только их авторитет (в лучшем случае), либо то дело, в котором они авторитетны, либо (в худшем случае) всё сразу. Опасаюсь, что сейчас мы имеем дело с последним и худшим случаем.
Все-таки лучше бы было составителям четырехтомника в своей работе вообще не использовать издания, С.В. Жильцовым подготовленные. Ведь “неизгладимая печать текстологического дилетантизма”, о которой ранее применительно к изданиям С.В. Жильцова совершенно справедливо говорил, а теперь умалчивает Вл. Новиков, никуда не делась.
От поэтических произведений В.С. Высоцкого, текстологическая подготовка которых, действительно, дело чрезвычайно сложное и требующее от публикаторов высочайшей квалификации и огромных трудовых затрат, обратимся к письмам В.С. Высоцкого. С ними, можно предположить, проблем должно быть значительно меньше. Увы, письма поэта публикуются О. и Вл. Новиковыми тоже строго “по-жильцовски” и с тем же удручающим результатом.
Как известно, С.В. Жильцов собрал тексты, ранее подготовленные к печати, опубликованные и прокомментированные другими людьми (Евг. Канчуков, А.Е. Крылов, Л.В. Абрамова, В.К. Перевозчиков и др.). Причем перепечатал с массой ошибок, которые в новом издании не только повторили, но и приумножили О. и Вл. Новиковы. Ситуация тем более нелепа, что некоторые из них были отмечены Ю.Л. Тыриным почти десять лет назад6, причем в издании, наверняка известном Вл. Новикову (члену редколлегии и автору одной из работ, опубликованных в этом же сборнике). А “всего делов-то” было О. и Вл. Новиковым — сравнить публикацию С.В. Жильцова уж если не с автографами В.С. Высоцкого, то хотя бы с вполне доступными первопубликациями, которыми С.В. Жильцов некомпетентно попользовался, то есть проверить коллегу.
Письмо Л.В. Абрамовой О. и Вл. Новиковы датируют 12 января 1963 г., хотя в книге Л.В. Абрамовой и В.К. Перевозчикова “Факты его биографии” (М., 1991) оно датируется 10 января по почтовому штемпелю (дата отправления) на конверте. В тексте того же письма: “С восьми утра и до 6 вечера были на 15╟ морозе”. В четырехтомнике: “С восьми утра и до 6 вечера были на морозе” (4, 267).
Письмо Л.В. Абрамовой от 13 июля 1964 г.: в нем В.С. Высоцкий, находившийся на съемках в Латвии, допустил неправильность в написании собственного (обратного) адреса (“…Огрский район, п/о Аискраукле”). С.В. Жильцов некогда “выправил” на “Айзкраукле”, что теперь и значится в четырехтомнике без каких-либо комментариев (4, 278). Но тогда читателю становится совершенно непонятным начало следующего письма В.С. Высоцкого (от 15 июля 1964 г.), где он пишет об этой своей ошибке, которую обнаружил и которую тщательно исправляет: “…Надо так: Латвийская ССР, Огрский р-н, п/о Айзкраукле…” (4, 279). В том же письме В.С. Высоцкий сообщает: “[Меня хотят] научить пользоваться земснарядом, бригадира которого я играю”. В четырехтомнике: “пользоваться земснарядом бригадира, которого я играю” (4, 280).
Из письма Л.В. Абрамовой от 23 июля того же года в публикации О. и Вл. Новиковых почему-то исчезает прилагаемый в оригинале текст песни “Сегодня я с большой охотою…” вместе с пояснением: “Лежало вместе 2 листа, поэтому читай сразу следующую страницу, а здесь читай песню”. С.В. Жильцов в своих комментариях с небольшим искажением приводил эту фразу В.С. Высоцкого и сообщал о факте приложения к письму текста песни. Составители и комментаторы четырехтомника об этом умалчивают.
12 августа 1966 г., Л.В. Абрамовой: “Мне, может быть, удастся выбраться в середине августа дня на 2, а может, нет”. У О. и Вл. Новиковых: “Мне, может быть, удастся выбраться в середине августа, а может, нет” (3, 298).
15 августа 1966 года: “Сегодня, наконец, выснилось, что завтра, кажется…” Л.В. Абрамова пишет в примечании: “…выснилось, — очевидно, описка (сл. читать: выяснилось), но, возможно, и сознательная игра слов”. Составители четырехтомника совершенно зря игнорируют это тонкое замечание Л.В. Абрамовой и вновь грубо “исправляют” текст письма (4, 300). Кстати сказать, датировки этих двух писем (август 1966 г.), приводимые составителями четырехтомника, неправильны: первое должно датироваться 29 июля, второе — 12 августа7. Неверна и датировка письма И. Бортнику: 5 июля 1977 г. оно прибыло в Москву8, а не было написано в Мексике, как это значится у О. и Вл. Новиковых (4, 339).
О публикуемом письме В.С. Высоцкого в ЦК КПСС от 9 июня 1969 г. (4, 320—322) еще Ю.Л. Тырин писал: “Текстолог (то есть С.В. Жильцов, за которым следуют О. и Вл. Новиковы. — А.С.) сообщает о двух известных текстах: “авторизованные машинописи” из архива А.Д. Евдокимова и из архива матери поэта. Печатается письмо по первому источнику — с добавлением последних строк из второго. Как это понимать? Не могут же два разных текста быть точными копиями одного подлинника”9. Составители четырехтомника игнорируют это справедливое замечание.
В автографе письма М. Шемякину конца 1975 г. значится: “Посылаю тебе кое-что для пластинки с Алешей”. У О. и Вл. Новиковых: “…для пластинок…” (4, 337); “Хорошие художники знают тебя хорошо, плохие — хуже, да на них — плевать”. У О. и Вл. Новиковых: “…да на них наплевать” (4, 338).
28 августа 1971 г., Ф.Г. Раневской — О. и Вл. Новиковы не указывают, что публикуемый текст следует в записке за неприводимым текстом М. Влади, то есть что текст записки В.С. Высоцкого — часть их “коллективного” послания. Соответственно, утрачивается изначальное и конкретное значение слова “мы”, которое использует В.С. Высоцкий, обращаясь к Фаине Григорьевне.
Май 1977-го, А. Гарагуле: “Через несколько дней увидимся в Париже. Поэтому растекаться не буду. Все при встрече. Я буду 27 или 28”. У О. и Вл. Новиковых: “Все при встрече седьмого или двадцать восьмого” (3, 339).
1 августа 1977-го, Н.М. Высоцкой, “для отца и тети Жени”: “Здесь дети, полно кокосов, но они — высоко, пью сок из них — хорошо для почек”. У О. и Вл. Новиковых: “…пьют сок из них…” (3, 341).
Записка М. Шемякину датирована рукой В.С. Высоцкого: “1977 г.”. У О. и Вл. Новиковых почему-то установлена конъектурная дата: “<Декабрь 1979 года>” (4, 344).
Еще С.В. Жильцова попрекали за то, что он не комментирует многие имена людей, упоминаемых в письмах В.С. Высоцкого, в том числе — даже адресатов писем, что, конечно, находится в вопиющем противоречии с правилами издания и комментирования писем. Кроме того, он, как известно, довольно беззастенчиво “освоил” комментарии Л.В. Абрамовой и А.Е. Крылова из ранее состоявшихся публикаций эпистолярного наследия В.С. Высоцкого. Составители и комментаторы четырехтомника находят оригинальный способ снять все проблемы. Они пишут: “Использована информация, содержащаяся в комментариях А.Е. Крылова и С.В. Жильцова. Не разъясняются общеизвестные имена, а также имена, фигурирующие в сугубо бытовых контекстах. Не повторяется информация, содержащаяся во вступительной статье к настоящему изданию и в комментариях к тт. 1—3” (4, 354). Оставим в стороне далеко не праздный вопрос о том, удобно ли читателю выискивать нужную ему информацию в трех предшествующих томиках10. Хотя, кажется, существует “определенная традиция в издании русской поэтической классики ХIХ—ХХ веков” (если воспользоваться словами составителей четырехтомника), согласно которой при возникновении потребности в повторе ранее приведенной информации комментаторами даются отсылки на соответствующие страницы издания, где эта информация приводилась ранее. Но и с учетом этих нетрадиционных, даже беспрецедентных для солидных изданий ограничений, наложенных на свою работу комментаторами, утвердившими явно дискриминационные по отношению к читателю правила, я не обнаружил во всем четырехтомнике никаких объяснений, касающихся, например, В.И. Степакова (заведующий отделом пропаганды ЦК КПСС), Л.И. Брежнева, М.Е. Поляковой (из текста письма, впрочем, можно догадаться, что это — мать М. Влади), Ф.Г. Раневской, П.Н. Демичева, Г. и Л. Чепия, Д. Ольбрыхского… Подчеркну, что все эти люди — адресаты писем В.С. Высоцкого, о множестве (десятках) других людей, упоминаемых в письмах В.С. Высоцкого, я тут даже не вспоминаю. Приходится согласиться, что всё это — “общеизвестные имена, фигурирующие в сугубо бытовых контекстах”. А потому разъяснению не подлежит…
При подготовке же (копировании, перепечатке) прозаических произведений, ранее подготовленных и публиковавшихся А.Е. Крыловым, О. и Вл. Новиковы не используют источники и информацию, ставшие доступными после завершения работы первопубликатора над двухтомником (1990), а просто копируют то, что имеется.
Повесть “Дельфины и психи” печаталась А.Е. Крыловым по машинописи, сделанной Е.В. Щербиновской, двоюродной сестрой Л.В. Абрамовой. С 1998 г. стала общедоступной рукопись повести, воспроизведенная Вс. Ковтуном. Простое сравнение текстов могло бы позволить составителям четырехтомника выявить и исправить неточности, содержащиеся в двухтомнике, однако и тут все осталось на том же самом месте. Например, у Новиковых—Крылова “безумная” формула, составленная обитателем сумасшедшего дома, выглядит так (4, 19):
[(β)2 + ρ3 + A2 + i – i-
З-В-Е-Р-Г-I]10В рукописи11:
[(В)2 + Р2 + А2 + ч + i – i-з-в-е-р-г-i]10
Смысловой момент, как видим, разный. И если у публикаторов этот смысл формулы как минимум наполовину (на “левую половину”) утрачен, то у В.С. Высоцкого формула читается совершенно ясно: “врачи — изверги”. Или (в рукописи): “Toube or not toube вот в чем вопрос. Пишу латынью, потому что английского не знаю…”12 В тексте четырехтомника, восходящем через публикацию А.Е. Крылова к машинописи: “To be or not to be” (4, 8). Видимо, создатель машинописи из лучших побуждений некогда “поправил” В.С. Высоцкого — точнее, его персонаж, который английского не знает. Но нужно ли было это делать — вопрос весьма спорный. По крайней мере, учесть и прокомментировать эту коллизию О. и Вл. Новиковым стоило. Однако и тут обошлось без комментариев комментаторов, поскольку никакой проблемы при механическом копировании копируемого не возникло.
Публикация сценария “Как-то так всё вышло” имеет “обратную” историю: А.Е. Крылову была известна только рукопись В.С. Высоцкого, по которой и был им опубликован этот текст. Вс. Ковтун в 2002 г. ввел в научный оборот обнаруженную им в архивах “Мосфильма” машинопись сценария13, содержащую множество отличий от рукописи, анализ которых мог бы внести некоторые коррективы и уточнения в имеющуюся публикацию А.Е. Крылова. Составители четырехтомника игнорируют и этот источник, перепечатывая “Както так всё вышло” тоже по принципу “как есть”. К тому же без каких-либо ссылок используя и воспроизводя (на наш взгляд — сомнительное) заключение А.Е. Крылова о наличии “двух не стыкующихся финалов” данного сценария (4, 94). Складывается впечатление, что составителям все равно, что копировать — тексты ли В.С. Высоцкого, подготовленные предшественниками, или их, предшественников, соображения и комментарии.
Переходим к комментариям. Чрезвычайно важно комментирование как культурно-исторического, так и текстологического планов, выявляющее особенности творчества В.С. Высоцкого, показывающее динамику развития произведения, его реальное художественное бытие. В тексте, предваряющем собственно комментарии, О. и Вл. Новиковы пишут: “Комментарии к произведениям включают сведения о первой публикации, важнейшие варианты названия песни… Приведены также варианты текстов, не вошедшие в окончательно-стабильную редакцию, но интересные с точки зрения творческой истории той или иной песни и впервые опубликованные в комментариях А.Е. Крылова и С.В. Жильцова” (1, 339). Оставим в стороне терминологический вопрос о том, что именно приводится в комментариях — варианты, редакции или разночтения. Важнее задуматься над неясным, но тем более интересным смыслом использованного здесь выражения “впервые опубликованные”, хотя цель О. и Вл. Новиковых понятна — это попытка обосновать возможность вторичного использования имеющихся материалов в отрыве от авторства их создателей. Для чего и изобретается эта странная формулировка, призванная ослабить авторскую составляющую используемых материалов. Дескать, С.В. Жильцов и А.Е. Крылов просто первыми опубликовали некие сведения в их комментариях содержащиеся, а теперь мы этими сведениями попользуемся вторично. Или же это выражение еще (или — всего лишь) означает, что до А.Е. Крылова и С.В. Жильцова эти “варианты” никто не публиковал? Если так, то это совершенно неверное заявление, поскольку многие из этих “вариантов” текстов до А.Е. Крылова публиковались Б. Акимовым и О. Терентьевым, Н. Крымовой, В. Абдуловым, Г. Антимонием, А. Чаплыгиным и др. еще в конце 1980-х гг. Хотя (и это важно!) публиковались они не как “варианты”, а как составляющие “канонических” текстов.
Суть же работы А.Е. Крылова, из публикаций которого эти “варианты” главным образом заимствуют О. и Вл. Новиковы, заключалась как раз в выявлении того единственного, стабильного и окончательного текста, который выражает последнюю творческую волю автора и, соответственно, своим наличием переводит все иные тексты именно в разряд “вариантов”. Или редакций. Только кропотливейшая работа, проведенная на основе анализа всех доступных “вариантов”, представленных на десятках километров магнитофонной пленки, и дала А.Е. Крылову возможность выявить тот текст, который признается им основным. А все остальные становятся вариантами только в связке с этим основным текстом и только относительно к нему. Отсюда — невозможность понимания вышеприведенного лукавого выражения О. и Вл. Новиковых “о впервые опубликованных” вариантах как о некоей объективной, “ничейной” информации, якобы существующей вне зависимости от труда тех, кто ее впервые опубликовал. Аналогичное можно сказать и о работе С.В. Жильцова (если, конечно, абстрагироваться от некоторых несуразностей, ей присущих).
Проще говоря: если бы О. и Вл. Новиковы печатали “основные” тексты по, скажем, изданиям, подготовленным Н.А. Крымовой, то и “варианты названий”, и “творческая история”, и сами “варианты” этих текстов были бы совсем другими, нежели “впервые опубликованные” в использованных изданиях. А раз “основные” тексты печатаются “по Крылову” (или, что хуже, “по Жильцову”), то и вся сопутствующая этим произведениям текстологическая информация — только производное от всего комплекса ранее проделанной работы конкретных людей, которые не просто “впервые” опубликовали эту информацию; она и существует навсегда только как результат их труда, их выбора и подготовки к публикации “основного” текста.
Еще проще: не все то, что каким-то автором когда-то опубликовано “впервые”, можно использовать вторично как якобы “ничейное”.
Поэтому вызывает неприятное недоумение постоянно встречающееся полное совпадение текстологической информации в комментариях О. и Вл. Новиковых и их предшественников (да и, как увидим ниже, не только текстологической информации). Сравним выборочно комментарии О. и Вл. Новиковых и “двухтомника Крылова”. Для экономии места и времени будем опускать приводимые “вариативные” тексты В.С. Высоцкого, сведения о первых публикациях и вариантах названий, идентичные в обеих публикациях — что само по себе выглядит несуразно в публикациях, авторами которых числятся разные люди. Тома и страницы изданий тоже не указываю. Слева — “четырехтомник Новиковых”, справа — “двухтомник Крылова”. Приведу только пару примеров, хотя подобных совпадений — множество.
Баллада о гипсе
|
В первоначальном варианте вместо четвертой строфы было: Жаль, был коротким миг… Между шестой и седьмой строфами была четвертая и дополнительная строфа с рефреном: Все отдельно — спасибо врачам… Порой при исполнении опускались строфы с седьмой по девятую. |
В первоначальном вар. вместо строфы 4 была строфа: Жаль, был коротким миг… Между строфами 6 и 7 располагалась строфа 4 и дополнительная строфа с рефреном: Всё отдельно — спасибо врачам… Иногда при исполнении опускались строфы 7—9. |
История болезни
|
Первоначальный вариант имел следующий порядок строф: с первой по третью, с тринадцатой по пятнадцатую, с четвертой по двенадцатую, затем было: Очнулся я — на теле швы… Далее исполнялись семнадцатая, девятнадцатая, шестнадцатая, восемнадцатая и двадцатая строфы. Один из вариантов имел строфу между семнадцатой и восемнадцатой: Адам же Еве яду дал… |
Первоначальный вар. имел следующий порядок строф — 1—3, 13—15, 4—12, строфы: Далее — строфы 17, 19, 16, 18, 20. Один из вар. песни имел строфу, располагавшуюся между строфами 17 и 18: Адам же Еве яду дал… |
К чисто текстологическим комментариям, заимствуемым О. и Вл. Новиковыми из “двухтомника Крылова”, как-то сами собой начинают цепляться и иные сведения:
Разведка боем
|
В первоначальном варианте между десятой и одиннадцатой строфами было: На КП, наверное, — в восторге… “Надя с шоколадом” — распространенное среди бойцов название немецкого реактивного миномета. |
В первоначальном вар. между строфами 10 и 11 располагались строфы: На КП, наверное, — в восторге… “Надя с шоколадом” — распространенное среди бойцов название немецкого реактивного миномета. |
Письмо другу, или Зарисовка о Париже
|
Шутливое песенное послание Ивану Сергеевичу Бортнику, актеру Московского театра драмы и комедии на Таганке, с которым Высоцкий был близок последние годы жизни. При написании песни использован фрагмент наброска к стихотворению “Как во городе во главном…” (1973): А я завел с француженкою шашни… |
Шутливое песенное послание Ивану Сергеевичу Бортнику, актеру Московского театра драмы и комедии на Таганке, с которым Высоцкий был близок в последние годы жизни. При написании песни использован фрагмент наброска к стихотворению “Как во городе во главном…” (1973): А я завел с француженкою шашни… |
Необычайные приключения на волжском пароходе
|
Ленинградский государственный театр имени Ленинского комсомола, 1973 (1984). Песни написаны в 1973 году специально для постановки в этом театре комедии К. Ласкари по одноименной повести А.Н. Толстого (композитор Г. Фиртич). Спектакль должен был называться “Авангардисты”14, но тогда замысел осуществить не удалось. Тогда же, в 1973 году, Высоцкий и Ласкари с участием Фиртича напели песни для фонограммы, текст которой отличается от текста в беловых автографах. |
Ленинградский государственный театр им. Ленинского комсомола, 1973 (1984). Песни написаны в 1973 г. специально для постановки в этом театре комедии К. Ласкари по одноименной повести А.Н. Толстого (композитор Г. Фиртич). Спектакль должен был называться “Авантюристы”, но тогда замысел осуществить не удалось. Тогда же, в 1973 г., Высоцким и Ласкари с участием Фиртича песни были напеты для фонограммы, тексты на которой отличаются от текстов в беловых автографах. |
Зависимость комментариев О. и Вл. Новиковых от предварительно проделанной работы А.Е. Крылова совершенно очевидна — составители-комментаторы и издательство “Время” должны были бы более определенно, однозначно и честно оговорить степень использования чужих текстов, а не заниматься их косметическим редактированием.
Показательно, что и указание на главный источник, из материалов которого составлен четырехтомник, находится не на обороте титула, что было бы логично и справедливо, а лишь на четвертой странице комментариев О. и Вл. Новиковых, где сказано мимоходом: “Первые два тома включают в себя основные песни поэта, размещенные в хронологической последовательности. Тексты печатаются по первому тому Собрания сочинений в двух томах, кроме особо оговоренных случаев” (1, 338). То есть в первых двух томах четырехтомника печатаются тексты, ранее подготовленные А.Е. Крыловым и публиковавшиеся им в первом томе двухтомника. Тексты же, подготовленные иными авторами и перепечатываемые составителями четырехтомника, особо оговариваются. А откуда взялись тексты, из которых О. и Вл. Новиковы составляют третий и четвертый тома? Об этом здесь вообще ничего не говорится. И, наконец, почему во всем четырехтомнике нигде не указывается, из какого именно издания, какого именно издательства берутся тексты, А.Е. Крыловым к печати подготовленные, и комментарии, им ранее созданные и им же “впервые опубликованные”?
Понятно, что издатели и составители могут пользоваться ранее публиковавшимися текстами. Но почему бы об этом не сказать прямо и откровенно, то есть так, как это обычно делается в цивилизованных изданиях? Тот же Вл. Новиков, например, выступает составителем сборника В.С. Высоцкого “Стихотворения” (М.: ЭКСМО, 2005; то же — 2008 г.), так там четко сказано, что тексты печатаются по Сочинениям в 2-х томах издательства “У-Фактория”, 2002 г., комментарии А.Е. Крылова. В четырехтомнике же издательства “Время”, как видим, культивируется иной, если не пиратский, то какой-то “партизанский” подход к авторскому праву и издательской этике. И если завтра кто-либо скопирует это издание, подготовленное О. и Вл. Новиковыми, и напечатает его с минимальными изменениями, то у кого тогда будет совершена кража — только у О. и Вл. Новиковых или у О. и Вл. Новиковых, А.Е. Крылова и С.В. Жильцова? Или только у А.Е. Крылова и С.В. Жильцова? Или ни у кого? В любом случае меня не покидает ощущение (мягко говоря) серьезного этического просчета издателей четырехтомника.
Однако было бы совершенно несправедливо утверждать, что все-все комментарии четырехтомника непосредственно (во всех смыслах этого слова) заимствованы из ранее публиковавшихся текстов А.Е. Крылова или С.В. Жильцова — иногда они дополняются и собственными наработками О. и Вл. Новиковых, в ряде случаев заслуживающими самой высокой оценки. А поскольку их количество относительно невелико, постольку перечислим ниже эти достижения.
Комментаторами четырехтомника справедливо отмечено, что песня “Сыт я по горло, до подбородка…” приводится в повести А. и Б. Стругацких “Гадкие лебеди”; что “За тех, кто в МУРе…” — перефразированное название пьесы Б.А. Лавренева; что “Пародия на плохой детектив” своей ритмической структурой напоминает строки из поэмы А. Вознесенского “Оза”; что название известной песни В.С. Высоцкого совпадает с названием кинофильма С. Урусевского “Бег иноходца”, созданного по мотивам повести Ч. Айтматова “Прощай, Гульсары!”; что строки “Принесла ненужная молва / Странные ненужные слова” (посвящение А.Я. Комисарову) — перефразировка первых двух строк песни А. Вертинского на слова Р. Блох “Чужие города”, что выражение “оказаться всех мертвых мертвей”, использованное В.С. Высоцким в “Памятнике”, восходит к формуле В. Маяковского “живее всех живых”…
О. и Вл. Новиковы очень верно прокомментировали тексты В.С. Высоцкого “Дела” и “Пародии делает он под тебя…”, очень хорошо поясняют реалии и имена песни “Комментатор из своей кабины…”; отлично прокомментирован наполненный историко-литературными и политическими аллюзиями текст “Вот и кончился процесс…”, связанный с судебным процессом по делу А. Синявского и Ю. Даниэля; также — “Сорок девять”, представленное составителями в качестве стихотворного (в первую очередь) произведения, а не песенного (с чем, конечно, можно спорить, — но комментарий сделан отменный); к удачам комментаторов можно отнести сказанное ими по поводу песен “Есть телевизор”, “Мишка Шифман”, “Мы вращаем Землю”, “Про Джеймса Бонда”; дотошно и верно прокомментирована значительная часть “песен и стихотворений на случай”.
Эти достижения О. и Вл. Новиковых могли бы быть и значительнее, если бы они в своей самостоятельной, не связанной с комментариями А.Е. Крылова работе более полно учитывали опыт иных их предшественников, ранее комментировавших произведения В.С. Высоцкого. Так, например, в ряде статей М. Цыбульского содержится более точная информация, нежели та, которая приведена О. и Вл. Новиковыми (прежде всего, имею в виду комментарии к песне “Ах, как тебе родиться пофартило…”). К сожалению, комментаторами четырехтомника проигнорированы и очень важные сведения, добытые М. Цыбульским, касающиеся “Удэгейской песни” В.С. Высоцкого (“Реальней сновидения и бреда…”).
Однако и в самостоятельной работе комментаторов четырехтомника появляются моменты, вызывающие серьезные сомнения. Первое из них относится к использованию “концертных” высказываний В.С. Высоцкого в качестве комментариев к его же песням. Не вдаваясь в теоретические подробности, отметим главное: эти высказывания поэта тоже являются своеобразным художественным (или, как минимум, — “полухудожественным”) текстом15, далеко не все в них — объективная правда, что и комментаторы, и читатели должны учитывать. К тому же имеются многочисленные случаи противоречий в высказываниях поэта об одном и том же произведении, сделанных в ходе разных выступлений, примером чему могут служить автокомментарии В.С. Высоцкого к “Парусу”, о котором то говорилось, что это абстрактная песня, то — что совершенно конкретная. И вполне очевидно, что не стоит приводить высказывания В.С. Высоцкого по текстам, составленным А.Е. Крыловым или О. Терентьевым по принципу мозаики из отдельных отрывков, звучавших на разных выступлениях поэта. Корректнее было бы использовать оригинальные высказывания поэта, сохранившиеся на реальных фонограммах, а не цитировать искусственно сконструированные тексты, к тому же зачастую обходясь без каких-либо ссылок на источники.
Иногда эти автокомментарии В.С. Высоцкого, используемые О. и Вл. Новиковыми, просто “не работают”. Например, в связи с песней “Товарищи ученые” приводятся слова В.С. Высоцкого о том, что недавно он прочитал в “Литературной газете” на шестнадцатой полосе рассказ, “где слово в слово пересказано содержание моей песни” (2, 325). Что дает читателю эта информация? Ничего или очень мало. Тем более, что О. и Вл. Новиковы не указывают, был ли такой рассказ (“слово в слово”) в действительности16. А так получается, что творчество В.С. Высоцкого якобы ничем принципиально не отличимо от “либерального” юмора шестнадцатой полосы советской “Литературки”. Может быть, В.С. Высоцкий именно с этой целью и мистифицировал слушателей? Уж лучше (и уместнее) было бы комментаторам объяснить, почему и как советские “товарищи ученые” в порядке социального бреда оказывались на сельхозработах… Или — приведенное О. и Вл. Новиковыми сообщение В.С. Высоцкого о том, что некие болгарские мультипликаторы сделали фильм по мотивам его “Песенки про мангустов” (2, 315). Кто именно сделал, когда, что это за фильм?17 Подобные “комментарии” сами порождают у читателя больше вопросов, чем комментируемый текст.
Аналогично и цитирование воспоминаний современников в качестве комментариев, весьма широко используемое О. и Вл. Новиковыми, представляется делом очень и очень сомнительным. Приводя только одно из нескольких имеющихся воспоминаний, комментаторы фактически дезинформируют читателя неполнотой сведений. Так, например, О. и Вл. Новиковы комментируют песню В.С. Высоцкого “Большой Каретный” (“Где твой черный пистолет?”), приводя только слова отца поэта: ““Черный пистолет” — это мой трофейный “вальтер” с рассверленным и залитым свинцом стволом” (1, 343). Но есть ведь и другое свидетельство (А.Б. Утевского): “Через полгода мне выдали оружие — первый в моей жизни собственный пистолет Макарова — черный, блестящий, тяжелый, с двумя обоймами и кобурой. И, конечно же, я показал оружие Володе. <…> А потом была написана песня “Большой Каретный”, и Володя сказал, что посвятил ее мне”18. И третье (И. Кочарян): “Толян тогда уже в МУРе работал, и у него был свой законный пистолет… Хотя пистолетов было гораздо больше — и у Гладкова был, и у Скорина…”19 Или — комментирование песни “Мы в очереди первыми стояли…”. О. и Вл. Новиковы в качестве иллюстрации к истории создания этой песни приводят только воспоминания Л.М. Гурченко, но умалчивают о воспоминаниях Л.В. Абрамовой (на наш взгляд, более объективных).
Комментаторами было заявлено, что ими приводятся “наиболее существенные свидетельства мемуаристов об истории создания некоторых песен” (1, 339), но я не могу согласиться с результатами их выбора “существенного” ни в этом, ни в других случаях. Все добросовестные воспоминания современников равносущественны, особенно если противоречат друг другу. Но не думаю, что все это уместно вводить в комментарии — особенно нелепо выглядят в четырехтомнике многостраничные воспоминания В.С. Золотухина. Все-таки это собрание сочинений прежде всего ориентировано на читателя с углубленным представлением о жизни и творчестве поэта, и подобные общеизвестные, многократно тиражировавшиеся сведения вряд ли будут ему нужны и интересны.
Комментарии О. и Вл. Новиковых изобилуют зачастую “неработающими” текстами, а при этом значительная часть произведений В.С. Высоцкого осталась или прокомментированной в пределах материалов А.Е. Крылова, или вообще без комментариев (если они у А.Е. Крылова отсутствовали). Так, минимального комментирования из прозаических произведений В.С. Высоцкого удостоилась только повесть “Дельфины и психи”, остальная же художественная проза В.С. Высоцкого (почти треть четвертого тома) не удостоилась ни одной (!) позиции комментариев, кроме указания на источник первопубликации и происхождение названий. Предполагаю, что О. и Вл. Новиковым нужно было в первую очередь комментировать прозу В.С. Высоцкого, до сих пор никем не прокомментированную, а не идти легким путем заполнения пространства комментариев копируемыми высказываниями В.С. Высоцкого или воспоминаниями о нем.
Но будем все-таки говорить не о том, что отсутствует, а о том, что есть. А в том, что есть, комментаторы допустили многочисленные фактические ошибки. Начнем с того, что О. и Вл. Новиковы называют количество известных фонограмм той или иной песни В.С. Высоцкого строго по комментариям А.Е. Крылова (почти двадцатилетней давности). И в ряде случаев ошибаются сами и вводят в заблуждение читателя. Например, они сообщают, что “Песня про правого инсайда” якобы “исполнялась автором редко и большей частью фрагментарно” (1, 366). На сегодня известно уже как минимум четырнадцать фонограмм этой песни (что явно выводит ее из разряда “редкостей”), из которых лишь в трех случаях действительно исполняется только фрагмент (рефрен). О “Суров же ты, климат Охотский…” сказано, что существуют две фонограммы (3, 527), — на самом деле их три20 (одна, правда, дефектная).
О. и Вл. Новиковы приводят неверные исторические сведения, неправильно трактуют реалии прошлого, предлагая читателю формальную справочную информацию, фактически и в смысловом плане никак не связанную с содержанием комментируемых текстов. Так, например, про “золотой заем”, упоминаемый в песне “Красное, зеленое”, где на “бабу ненасытную” блага сыпались “крупными купюрами, займом золотым”, сказано следующее: “Золотым называется заем, стоимость облигаций которого и доходы привязаны к золотому эквиваленту национальной валюты. В послевоенные годы советское правительство часто прибегало к государственным займам, причем приобретение гражданами облигаций было принудительным. В конце пятидесятых годов выплата денег по облигациям была отсрочена, а спустя много лет по ним выплачивалась мизерная компенсация” (1, 341).
Про привязанность советского рубля к золотому эквиваленту за пределами НЭПа вообще говорить не будем по причине принципиального отсутствия этой привязанности. Советское правительство к государственным займам часто прибегало и до войны, и в 1930-е, и в 1920-е гг., а не только после 1945-го. И, наконец, главное — зачем сыпать на “стерьву неприкрытую” облигации, выплата денег по которым была отсрочена на много лет и т.д. — по тексту комментаторов, включая мизерную компенсацию?
Комментаторы не сообщают главное: “золотым займом” в эпоху Высоцкого называли государственный внутренний выигрышный 3% заем, осуществлявшийся несколькими выпусками (с 1938 г.). Облигации этого займа свободно продавались и принимались государством к оплате в любой момент (исключением были только годы Великой Отечественной войны). Название же “золотого займа” восходит к 6% выигрышному займу 1922 г., облигации которого обращались свободно и оценивались в золотом исчислении. То есть нужно было объяснить людям, что облигации “золотого займа” фактически обращались наравне с деньгами, поскольку их можно было свободно поменять на деньги (в отличие от облигаций иных займов, о которых зачем-то так подробно написали О. и Вл. Новиковы).
Еще пример неточности и формального характера комментариев. Песня “Зэка Васильев и Петров зэка”, рассказывающая о бедах двух советских заключенных, совершивших побег, но которых опять “зацапала ЧК” и вернула в лагерь. Читаем комментарий: “ЧК — Всероссийская чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и саботажем (ВЧК) существовала в 1918—1922 годах” (1, 344). Снова приводятся “формально-объективные” сведения, не связанные со смыслом комментируемого и потому только путающие читателя. Неужели комментаторы и впрямь хотят убедить нас в том, что описываемые события относятся к 1918—1922 гг., когда эта преследовавшая персонажей песни В.С. Высоцкого “ЧК” существовала (это во-первых)? Если нет, то почему бы (это во-вторых) не объяснить читателям, что “Чека”, “Чекой” советские люди, ею навсегда перепуганные, на протяжении десятилетий называли все советские карательные органы? И, наконец, что Всероссийская чрезвычайная комиссия (ВЧК) была создана уже в 1917 г., а вовсе не в 1918 г., как заявляют комментаторы (это в-третьих).
Аналогичная ситуация возникает при объяснении слова “шпрехшталмейстр”, используемого В.С. Высоцким в стихотворении “Парад-алле! Не видно кресел, мест!..”. О. и Вл. Новиковы в пределах словарной информации сообщают: “Правильно: шпрехшталмейстер — в немецком и русском дореволюционном цирке: служащий, ответственный за ход представления” (3, 533). Означает ли это, что поэт говорит о немецком и (или) о русском дореволюционном цирке? Или что в современном поэту цирке возникает служащий из немецкого или русского дореволюционного цирка? Или же поэт просто использует устаревшее слово? Или совсем не устаревшее?
Песня “Смотрины”, комментарий к строке “…у меня постены появились”: “Постены — согласно комментарию А.Е. Крылова, “тараканы”. В современной разговорной речи словом “постены” называют галлюцинации” (2, 333). При чем тут современная разговорная речь и галлюцинации? Или же смысл комментария в том, что А.Е. Крылов приводит устаревшее значение слова, а поэт, по мысли О. и Вл. Новиковых, использовал его новое значение, современное? И, значит, у его персонажа появились не тараканы, а галлюцинации? Тогда прав А.Е. Крылов (мотивировку приводить не буду). В случае с постенами-галлюцинациями мне видится избыточная информация, путающая читателя.
А при комментировании “Антисемитов”, наоборот, О. и Вл. Новиковы с тем же эффектом ограничиваются информацией, явно недостаточной: “пострадавший от Сталина Каплер”. Комментаторы пишут: “Каплер Алексей Яковлевич (1904—1979) — кинодраматург, ведущий телевизионной передачи “Кинопанорама”” (1, 347). Так почему же он “пострадавший от Сталина”? Или же смысл комментария в том, что А.Я. Каплер, будучи кинодраматургом, вел некую телевизионную передачу, пострадав таким образом “от Сталина”?
Слово “ТЭЖЭ”, упоминаемое в песне “Я женщин не бил до семнадцати лет…”, объясняется как “парфюмерный магазин Треста эфирно-жировых эссенций, впоследствии переименованного в фабрику “Новая заря”” (1, 345). Правильно, Слава Голубев (“продавец из ТЭЖЭ”) работал именно в одном из таких магазинов, просуществовавших под этим названием до 1956 г. Однако сам трест, созданный в 1922 г., назывался иначе. И в “фабрику” никогда не переименовывался: сама хозяйственно-организационная форма советского государственного треста предусматривала объединение в нем нескольких производственных единиц (фабрик, заводов, промыслов, отделений, совхозов, контор, магазинов и т.п.), что делало подобное “переименование” совершенно невозможным. А фабрика “Новая Заря” (именно так, “Заря” с большой буквы), входившая в состав Государственного союзного треста высшей парфюмерии, жировой, мыловаренной и синтетической промышленности (ТЭЖЭ) Главного управления маслобойно-жировой и парфюмерно-косметической промышленности Наркомпищепрома СССР (как он назывался с 1922 по 1936 г.), свое название получила еще в том же, 1922 г.21 Интересно было бы узнать, где О. и Вл. Новиковы почерпнули информацию о переименовании треста в фабрику?
И совершенно необходимы ссылки на источники информации в тех случаях, когда О. и Вл. Новиковы делают заявления, абсолютно новые в высоцковедении, даже сенсационные. В частности, откуда комментаторам известно, что песня “Здесь лапы у елей дрожат на весу…” “обращена к Татьяне Иваненко — артистке Московского театра драмы и комедии на Таганке” (1, 391)? Никогда ранее подобное утверждение, насколько мне известно, не звучало22. А откуда взяты сведения о том, что повесть В.С. Высоцкого “Жизнь без сна” в 1970-е гг. распространялась в самиздате? Комментаторы пишут об этом: “В семидесятые годы текст имел хождение в самиздате под названием “Дельфины и психи”” (4, 349). Это тоже — либо важная находка, либо легкомысленная ошибка. По крайней мере, в специальной литературе23 об этом ничего не говорится. Или же под “хождением в самиздате” 1970-х гг. подразумевается та самая машинопись, сделанная Е.В. Щербиновской с авторской рукописи? А насколько распространенным было ее “хождение в самиздате”, если оно вообще было? Или же (что наиболее вероятно) О. и Вл. Новиковы просто своей редакцией неверно “уточняют” обрабатываемый ими комментарий А.Е. Крылова, который написал: “В СССР в самиздате распространялось под заголовком “Дельфины и психи””. Но А.Е. Крылов имел в виду, что в СССР эта повесть распространялась в самиздате под заголовком “Дельфины и психи”, причем именно в 1980-е гг. (после публикации повести за рубежом под этим же заголовком, происхождение которого не совсем ясно). А вовсе не в 1970-е, при жизни В.С. Высоцкого!
Еще интересный пример неосторожного “редактирования” используемых комментариев А.Е. Крылова, в результате которого О. и Вл. Новиковы вновь дезинформируют читателей, — комментарии к песне “Орленок Эд” (из дискоспектакля “Алиса в Стране Чудес”). О. и Вл. Новиковы — опять слева, А.Е. Крылов — справа:
|
Вариант названия — “Песенка-представление орленка Эда с вмешательством Атаки Гризли” (в беловом автографе была соединена с последующей песней). На рабочей авторской фонограмме звучит в публикуемом виде. В альбом не вошла. |
В беловом автографе называлась “Песенка-представление орленка Эда с вмешательством Атаки Гризли” и была объединена со следующим текстом (с. 274). Но уже на рабочей авт. фонограмме звучит в публикуемом виде. В альбом не вошла. |
То есть у А.Е. Крылова сказано, что в беловом автографе песня выглядит по-другому и в своем первоначальном виде в альбом не вошла. У О. и Вл. Новиковых же в ходе редактуры этого текста название, имеющееся в беловом автографе, превратилось в “вариант названия”, а в альбом якобы не вошел даже укороченный вариант песни, оставшийся лишь на рабочей авторской фонограмме. Понятно, что А.Е. Крылов тут не очень ясно выразился, но и редактирующим комментаторам следовало бы быть внимательнее к редактируемому тексту. В случае сомнений можно было бы и “Алису” вспомнить или послушать. Потому как в указанный альбом песня “Орленок Эд” вошла, хотя и в публикуемом О. и Вл. Новиковыми вслед за А.Е. Крыловым виде.
Еще текстологическая сенсация, О. и Вл. Новиковыми заявленная, но тоже, видимо, не состоявшаяся. В комментариях к повести В.С. Высоцкого “Дельфины и психи” значится: “Сохранился автограф текста под названием “О дельфинах и психах”, датируемый 1968 годом. Возможно, это послесловие к повести” (4, 349). Переворачиваем страницу, в надежде увидеть этот текст, а там уже совсем другой заголовок — “Опять дельфины” (4, 350), и далее следует вполне известный текст, впервые опубликованный тем же А.Е. Крыловым. Вопрос: составители-комментаторы несуществующий автограф с заголовком “О дельфинах и психах” придумали, ошиблись в заголовке упоминаемого текста или же здесь вообще не тот текст напечатан? Отметим при этом, что заголовок “Опять дельфины” не является авторским и в рукописи В.С. Высоцкого отсутствует, что О. и Вл. Новиковым следовало бы оговорить специально и обязательно.
Еще ряд дезинформаций от комментаторов четырехтомника: упоминаемого ими (1, 335) переиздания “Нерва” в 1981 г. не было, оно состоялось в 1982 г. Иза Высоцкая на самом деле первая супруга В.С. Высоцкого, а не вторая, как сообщается в комментарии к песне “О нашей встрече” (1, 347). Игорь Кохановский по версии О. и Вл. Новиковых имеет отчество Михайлович (1, 354), хотя по паспорту и справочникам числится Васильевичем. Предполагаемое комментаторами “казацкое происхождение” (3, 350) Ю.П. Любимова не подтверждается его реальной биографией (родители — ярославские мещане, дед со стороны отца был крепостным, дед со стороны матери — цыган)24. Знаменитая ракетная установка, прозванная “Катюшей”, имела официальное обозначение не “ПМ-13”, как это заявлено комментаторами (1, 346), а “БМ-13” (боевая машина). К.М. Симонов скончался в 1979 г., а вовсе не в 1964-м, как сообщают О. и Вл. Новиковы (3, 571) в комментарии к стихотворному поздравлению, написанному В.С. Высоцким к пятидесятилетию здравствующего юбиляра (1965). В строке “Он щит прибил к воротам Цареграда” обыгрывается не “Песнь о вещем Олеге” А.С. Пушкина (3, 350), а историческая легенда. “Операции по удалению аппендицита” (1, 344) ни в жизни, ни в литературном языке не бывает: хирурги удаляют не болезнь, а орган, то есть в данном случае — аппендикс, воспаление которого называется аппендицитом.
Приведем еще примеры “нестыковки” комментариев О. и Вл. Новиковых с текстом, ими комментируемым: первая строка песенного наброска — “И фюрер кричал, от “завода” бледнея…”, а в комментарии значится — “И фюрер кричал, от “завода” балдея…” (1, 353); кстати сказать, комментаторам-составителям следовало бы отметить посвящение этого текста нейрохирургу Э.И. Канделю (1923—1990). Или: в тексте песни — “Лошадей двадцать тысяч в машины зажаты”, а в комментарии — “Лошадей двенадцать тысяч в машине зажаты” (2, 311). В комментарии к стихотворению “Хоть нас в наш век ничем не удивить…” значится: “Джон Каннингэм (1915—2001) — американский ученый нейрофизиолог, автор книги “Человек и дельфин” (1961, в переводе на русский язык вышла в 1965 году)” (3, 532). Тут почти все правильно — и годы жизни, и название книги, и прочее — только у В.С. Высоцкого упоминается человек, чья фамилия — Лилли, первое его имя — Джон, а второе — Каннингэм. “Песня Рябого” фигурирует в четырехтомнике как “Песня рябого” (1, 241, 4, 376), “Я — летчик, я — истребитель” превращается в “Я — летчик, я — испытатель” (4, 396)…
Иногда О. и Вл. Новиковы в комментариях почему-то называют стихотворения песнями или говорят о стихотворении, используя женский род. Например, о стихотворении “Где-то там на озере…” сказано: “Возможно (здесь сохраняю пунктуацию оригинала с отсутствующей запятой. — А.С.) песня была написана для кинофильма “Мой папа — капитан”, но не была использована (3, 532). О стихотворении же “Как-то раз, цитаты Мао почитав…” О. и Вл. Новиковы пишут: “Возможно, заканчивалась повтором второй строфы” (3, 533). У А.Е. Крылова правильно, — в среднем роде: “Возможно, заканчивалось повтором рефрена (строфа 2)”. В комментарии к песне “Человек за бортом” приводится строка из первоначального варианта “Здесь с бака можно прыгнуть на корму…” (1, 386), хотя у А.Е. Крылова, откуда все эти сведения про “варианты” небрежно позаимствованы, значится правильное: “Здесь с бака можно плюнуть на корму…”.
Но, признаться, больше всего меня поразили ошибки, допущенные О. и Вл. Новиковыми в чисто филологической части комментариев. Я имею в виду искажение названия рассказа И. Бабеля, упоминаемого в связи с “Конями привередливыми”. У комментаторов значится: “Ср. с рассказом И.Э. Бабеля “Гибель Долгушина”, входящим в книгу “Конармия”” (2, 316). Не сможем “ср.”, так как нет такого рассказа у И. Бабеля, а есть “Смерть Долгушова”. Комментируя песню В.С. Высоцкого, посвященную братьям А. и Г. Вайнер, О. и Вл. Новиковы пишут, что автор упоминает “литературные произведения, в названиях которых есть слово “братья”: “Братья-разбойники” Ф. Шиллера, “Братья Лаутензак” Л. Фейхтвангера, “Серапионовы братья” Э. Т. А. Гофмана” (3, 575). Так вот, уважаемые “братья-филологи”, — нет у Фр. Шиллера такого произведения, нет! “Братья разбойники” — юношеская поэма А.С. Пушкина, а Фр. Шиллер — автор драмы под названием “Разбойники” (“Die Räuber”).
Естественным продолжением небрежности составителей становится и библиографический аппарат рецензируемого издания. О. и Вл. Новиковы устанавливают, что “в сведениях о первой публикации упоминаются следующие книжные издания (с указанием только их названий)” (1, 340), — далее следует “опись” упоминаемых книг и собраний сочинений В.С. Высоцкого. По тексту комментариев этот принцип не выдерживается, периодически (и непредсказуемо) возникают указания на место и год издания25, а “крыловский” двухтомник на соседних страницах комментариев сокращенно обозначается то как “Соч. в 2 т.” (1, 341, 343), то как “Соч.” (1, 342). В списке упоминаемых изданий почему-то нет собрания сочинений в 4 томах (СПб.: ТехноэксРоссия, 1993) и сочинений в 5 томах (М.: Книголюб, 1995), которые далее вдруг появляются в комментариях (3, 548). Потом (4, 353) возникает еще одно пятитомное издание, по которому якобы печатаются дневниковые записи В.С. Высоцкого (“Собр. соч. в 5 т., т. 5. М., 1998”). Якобы — потому что такого издания вообще не существует. Может быть, здесь имеется в виду все то же “собрание С.В. Жильцова”, выпущенное в Туле? Но оно ведь вроде бы дается без указания места и года издания… Год же упомянутого мифического издания совпадает с тульским, а место издания — с вышеупомянутым московским, в списке не значившимся. А что тогда означает такая формулировка: ““В стае диких гусей был “второй”…” (с. 251) — Соч. в 5 т., т. 5. Печатается по: Собр. соч., т. 3” (3, 548)?
В том же списке воронежское издательство, выпустившее в 1988 г. сборник “Не вышел из боя”, именуется “Книжным издательством”, хотя в действительности оно называлось “Центрально-Черноземное книжное издательство”. Но тут уже точно не О. и Вл. Новиковы виноваты — именно так (ошибочно) оно значится в комментариях А.Е. Крылова, откуда эта информация и взята, так что это снова А.Е. Крылов виноват, а комментаторы четырехтомника опять совершенно ни при чем.
Некоторые претензии, которые мы выше предъявляли составителям-комментаторам, видимо, могут быть переадресованы двум редакторам (Т. Тимакова, В. Калныньш) и корректору (И. Машковская). Ведь иногда “технические” ошибки становятся ошибками содержательными — и солидарная ответственность за содеянное, следовательно, лежит на всем коллективе издательства “Время”, готовившем и выпускавшем это собрание сочинений.
Четырехтомник сверстан совершенно непрофессионально. Прежде всего — “висячие” строки, то есть случаи, когда одна строка абзаца, стихотворной строфы оказывается в конце или в начале страницы (см., например, во втором томе с. 310, 313, 320, 329, 331, 334). Или — подряд более разрешенных ГОСТом трех строк с переносами. Рекорд установлен в том же, втором томе на с. 349 — одиннадцать (!) строк с переносами в одном абзаце и четыре строки в следующем. Еще три случая — по семь и восемь строк с переносами (1, 18; 3, 563; 3, 571). О других многочисленных, но меньших достижениях издателей в подобном нарушении ГОСТа упоминать не будем. К тому же некоторые из переносов откровенно безграмотны (примеры беру только из вступительной статьи к четырехтомнику): сове-тский (1, 9), сос-тоит (1, 11), дер-зкие (1, 12), программное (1, 13), филосо-фского (1, 15), францу-зском (1, 16), приз-нается (1, 17), дос-тигает (1, 19)…
Традиционная, даже классическая (хотя порой и изощренная) строфика В.С. Высоцкого в четырехтомнике иногда представляется в совершенно изуродованном виде: строки приобретают вид “лесенки” с прописной буквой в начале новой “ступеньки”, например:
Проложите, проложите
Хоть туннель по дну реки
И без страха приходите
На вино и шашлыки (2, 78).
Аналогичные искажения текстов представлены и на с. 30—31, 88, 121—123, 125—127, 130—133 того же второго тома. Чтобы не описывать еще один применяемый в издательстве “Время” прием (по крайней мере, постоянно используемый в четырехтомнике В.С. Высоцкого) и заключающийся в “усекновении” стихотворной строки с последующим переносом части ее, приведу “картинку” текста. Лучше ведь один раз увидеть… Но такое желательно видеть только один раз в жизни (2, 332):
А козлятушки-ребятки засучили ру-
кава —
И пошли шерстить волчишек в пух
и клочья!
А чего теперь стесняться, если их
глава
От лесного Льва имеет полномочья!
На титульном листе третьего тома значится: “Том третий. Песни”. Переворачиваем страницу, там — единственное слово: “Стихотворения” (3, 5). Удивляемся, переворачиваем еще страницу — и читаем уже слова самого В.С. Высоцкого (3, 7):
“ПОСОБИЕ ДЛЯ НАЧИНАЮЩИХ
И ЗАКОНЧЕННЫХ ХАЛТУРЩИКОВ”.
Ну что тут еще добавишь… Разве что словами В.С. Высоцкого же: “Гофманиана продолжается”26. О. и Вл. Новиковы, правда, предпочитают другое слово — “гофманина” (4, 340), С.В. Жильцовым изобретенное. Но и это — их, составителей, право выбора.
* * *
И все-таки про халтурщиков добавить придется вот что (в качестве итога). Давно я не видел столь небрежно и бездушно подготовленного собрания сочинений. По ряду принципов подготовки и исполнения этот четырехтомник явно напоминает худшие издания конца 1980-х — начала 1990-х гг., эпохи дикого грюндерства в истории постсоветского книжного дела, те издания, которые сейчас и пролистать противно. А ведь, по мысли и мечтам Вл. Новикова (да и, наверное, руководителей издательства “Время” тоже), этот четырехтомник, как мы помним, претендовал на представление творческого наследия В.С. Высоцкого в “третьем тысячелетии”…
“Собрания сочинений бывают у многих авторов, но не всегда количество переходит в качество” (1, 22), — написал Вл. Новиков в заключительной части предисловия к четырехтомнику, им же составляемому и комментируемому. Очень верно замечено, самокритично, хотя и несколько обобщенно. Мы же в отношении рассмотренного четырехтомника позволим себе сформулировать итог более определенно — произошла (увы, очередная) неприличность, связанная с изданием произведений В.С. Высоцкого, что особенно огорчительно: уж его-то творческое наследие явно заслуживает большего к себе уважения, внимания и честного труда всех тех, кто к этому важному делу причастен и кто за это сложное дело берется.
_______________________________________
1) В целом эта подборка соответствует тексту “Владимир Высоцкий. О песнях, о себе”, подготовленному и опубликованному А.Е. Крыловым в сборнике “Четыре четверти пути” (М.: Физкультура и спорт, 1988. С. 108—149).
2) См.: Высоцкий В.С. Собр. соч.: В 4 кн. М.: Надежда-1, 1997.
3) См.: Черная тетрадь В. Высоцкого (рукописи). [Киев], 1997. С. 86—87, 138.
4) Новиков Вл. Рукописи В. Высоцкого из собрания А. Евдокимова; Рукописи В. Высоцкого из блокнотов, находящихся на Западе: [Рец.] // Мир Высоцкого: Вып. I. М., 1997. С. 415.
5) Там же.
6)Тырин Ю.Л. Высоцкий В. Собр. соч.: В 5 т.: [Рец.] // Мир Высоцкого. М., 1999. Вып. III. Т. 2. С. 493—506.
7) См.: Роговой И.И. “Завтра идем на ледник с ночевкой” // Мир Высоцкого. Вып. I. С. 57—71.
8) См.: О Владимире Высоцком / Сост. и интервью И. Рогового. М., 1995. С. 155—156.
9) Тырин Ю.Л. Указ. соч. С. 500.
10) Имя В.С. Золотухина, например, несколько раз упоминается в первом томе, но комментируется только во втором (2, 332).
11) Больничный блокнот В. Высоцкого. Киев, 1998. С. 54-55.
12) Там же. С. 26—27.
13) См.: Высоцкий В. “Как-то так всё вышло…”: Сценарий: рукописи, документы, история. Киев; М., 2002.
14) Одна из многочисленных ошибок, имеющихся в четырехтомнике. В комментариях А.Е. Крылова значится правильное — “Авантюристы”.
15) Абсолютно прав Ю.В. Доманский: “…перед нами не биографический автор, пытающийся всё объяснить, а синкретический субъект, объединяющий в себе автора и героя” (Доманский Ю.В. Заглавия песен Высоцкого в структуре концертных автометапаратекстов. В печати).
16) В книге В. Перевозчикова “Правда смертного часа” (М.: Сампо, 1998) в этой связи говорится о рассказе Л. Измайлова “Синхрофазатрон”, опубликованном в “Литературной газете” 9 апреля 1980 г. Вывод исследователя: “Вряд ли можно говорить о прямом заимствовании “ну просто один к одному”, но совпадения есть” (с. 85).
17) Существует версия, О. и Вл. Новиковыми также не упоминаемая, что В.С. Высоцкий мог иметь в виду мультфильм Д. Донева “Умное село” (1972) — однако прямая и явная зависимость этого фильма от “Песенки про мангустов” не подтверждается.
18) Утевский А.Б. На Большом Каретном. М., 1992. С. 32.
19) Кочарян И. [Интервью] // Живая жизнь / [Авт.-сост.] В. Перевозчиков. М., 1988. С. 90.
20) Фонограммы присутствуют на сайте “Владимир Высоцкий. Когда? Где? Кто?” (http://vysotsky.km.ru/rus/ page/index.html). Хочется воспользоваться случаем, чтобы поблагодарить создателей этого сайта, собравших и систематизировавших всю эту информацию, действительно бесценную для каждого, кто серьезно интересуется творчеством В.С. Высоцкого.
21) См. статью “Парфюмерно-косметическая промышленность” в БСЭ; Kosmetyki & biznes. 2005. № 4 (23). С. 12.
22) В одном из зарубежных изданий приводится посвящение М. Влади (Высоцкий В. Собрание стихов и песен: В 3 т. Нью-Йорк, 1988. Т. 2. С. 293).
23) См.: Антология самиздата: Неподцензурная литература в СССР, 1950—1980-е: В 3 т., 4 кн. / Под общ. ред. В.В. Игрунова. СПб., 2005. (О В.С. Высоцком: Т. 1. Кн. 2. С. 86.)
24) См.: Любимов Ю.П. Рассказы старого трепача. М.: Новости, 2001. С. 86—94.
25) Например, первоисточник публикации (“Я женщин не бил…” обозначен как “Поэзия и проза” (1, 347), а первоисточник публикации “Антисемиты” — “Поэзия и проза. М., 1989” (1, 345).
26) Письмо В.С. Высоцкого И. Бортнику цит. по: О Владимире Высоцком. С. 156.