(Рец. на кн.: Лунц Л.Н. Литературное наследие. М., 2007)
Опубликовано в журнале НЛО, номер 3, 2008
Лунц Л.Н. ЛИТЕРАТУРНОЕ НАСЛЕДИЕ / Предисл., коммент., сост., подгот. текстов и указателя имен А.Л. Евстигнеевой. — М.: Научный мир, 2007. — 1000 экз. — 712 с.
Комедия ошибок построена очень просто. Нелепые ситуации возникают из-за того, что человека принимают совсем за другого: шофера за профессора, буфетчика за укротителя, хлюпика за спортсмена, а тому, в силу обстоятельств, приходится делать вещи, ему совершенно несвойственные.
В данном случае тихую архивистку спутали с историком литературы, и пришлось ей не только хранить чужие рукописи, но и готовить их к публикации, снабжая собственными комментариями. Результаты не заставили себя ждать.
Качество публикации “Переписка Л.Н. Лунца с М. Горьким”, увидевшей свет в пятом выпуске альманаха “Лица” (М.; СПб.: Феникс; Atheneum, 1994), было таково, что в следующем выпуске пришлось поместить заметку “От редакции”, где указывалось: письма воспроизводились не по автографам, а по копиям, существенно расходящимся с подлинниками, и давалась отсылка к публикации, подготовленной Е.Г. Колядой для сборника “Неизвестный Горький” (М.: Наследие, 1994) и являющейся аутентичной.
Казалось бы, что проку вспоминать о давнем недоразумении? Проку нет, как нет и конца “кви про кво”. Российский гуманитарный научный фонд (РГНФ) в рамках проекта № 06-04-16030д финансировал издание произведений и писем Л. Лунца, подготовленное той же А.Л. Евстигнеевой, качество которого можно определить короткой фразой: “Комедия ошибок продолжается”.
Начать хотя бы с того, что всячески подчеркивается оригинальность сборника. Аннотация утверждает: “В предлагаемой книге впервые собрано многожанровое литературное наследие Льва Лунца: пьесы, киносценарии, повести, рассказы, очерки, статьи, рецензии, заметки, записи в альбомах, перевод, стихотворение — произведения, многие из которых ранее не публиковались, а также его обширная переписка”.
Утверждение это, по меньшей мере, сомнительное, поскольку существует сборник Л. Лунца “Обезьяны идут!” (СПб.: Инапресс, 2003), представляющий творчество писателя во всей его широте. Что включено в книгу “Литературное наследие” из того, чего нет в петербургской книге 2003 г.? Появилась авантюрная повесть “Завещание царя”, очерк “Барбье”, статьи “Новые поэты” и “Литература о Блоке”, рецензии на книги В. Лидина и Э. фон Сидова, заметка “Литературная студия Дома искусств”, неоконченная пьеса “Сын шейха”, начало перевода книги “Серебряные коньки” М.М. Додж, рецензии на постановки в петроградских театрах “Маскарада” и “Отелло”, шуточное стихотворение “Давно уж кончился банкет…”, записи в альбомах З.А. Никитиной и А.И. Ходасевич, некоторые письма. Немного, особенно если учесть объем этих сочинений. Прочее в сборнике “Обезьяны идут!” имеется, в том числе и воспоминания о Лунце, представленные также в “Литературном наследии”.
Тогда, может быть, хотя бы утверждение, что то или иное сочинение публикуется впервые, соответствует действительности? Отнюдь не всегда. В комментариях отмечено, что впервые публикуется статья “Новые поэты”. Утверждение ошибочное, поскольку фрагмент статьи был впервые опубликован А. Герасимовой в сборнике “Константин Вагинов. Стихотворения и поэмы” (Томск: Водолей, 1998), а в полном виде статья увидела свет в “Ежегоднике Рукописного отдела Пушкинского Дома на 2000 год” (СПб.: Дмитрий Буланин, 2004), также, кстати, как статья “Посмертная литература о Блоке”, включенная А.Л. Евстигнеевой в книгу под названием “Литература о Блоке” и представленная как первая публикация.
Составитель и комментатор “Литературного наследия” вообще не любит говорить о предшественниках, упоминая их походя, да и то не всех. Например, утверждение, что на родине вышло к сегодняшнему дню только два сборника Лунца, и неточно, и неполно. Раньше названного уже сборника, подготовленного Е. Леммингом, вышел сборник “Вне закона” (СПб.: Композитор, 1994) с комментариями и послесловием М. Вайнштейна и послесловием С. Слонимского, названного в “Литературном наследии” Ю. Слонимским, что, впрочем, не странно, если назван В. Штриком немецкий литературовед Вольфганг Шрик, составитель книги “Лев Лунц. Завещание царя” (München: Verlag Otto Sagner in Kommission, 1983), где увидели свет некоторые неопубликованные или на тот момент труднодоступные произведения Л. Лунца. Кроме того, есть сборник Льва Лунца “Обезьяны идут…” (СПб.: Тема, 2000), а сборник “Вне закона” в 2003 г. был переиздан с исправлениями и дополнениями. И уж совсем не упомянут сборник ““Серапионовы братья” в зеркалах переписки” (М.: Аграф, 2004), составленный и прокомментированный тем же Е. Леммингом. Это особенно забавно в связи с пассажем из предисловия к “Литературному наследию”, где после цитаты из В.А. Каверина, мечтающего о времени, когда письма “серапионов” будут изданы с возможной полнотой, А.Л. Евстигнеева не без патетики восклицает: “Хочется надеяться, что это время настало”.
Время настало давно. Кроме того, в “аграфовском” сборнике переписка “серапионов” не кончается 1924 г., годом смерти Л. Лунца, а дана по 1929 г. включительно (год этот следует считать годом окончательного распада группы “Серапионовы братья”). Следует отметить, что переписка в сборниках, подготовленных Е. Леммингом, дана в том порядке, в каком обменивались письмами корреспонденты, а не разделена искусственно на “Письма Л.Н. Лунца” и “Письма Л.Н. Лунцу”, как в “Литературном наследии” (такой подход разрушает смысловые связи, разобраться в письмах, особенно когда примечания к ним даны не под основным текстом, а вынесены в конец тома, попросту невозможно). И тут следует поговорить о структуре книги и принципах публикации.
Разделить в собрании сочинений произведения по жанрам — мысль абсолютно верная, так бы поступил любой мало-мальски умелый литературовед. Но вспомним, что мы имеем дело с комедией ошибок, и вместо литературоведа перед нами архивистка, привыкшая каждый отдельный документ помещать в собственную папку. Так, наряду с разделами “Пьесы”, “Киносценарии”, “Очерки”, “Статьи о литературе” и т.д. возникает раздел “Рассказ-пародия”, куда помещен один-единственный рассказ “Хождения”, жанровая специфика которого требует отдельного исследования. Кроме того, имеются разделы “Стихотворение”, “Театральная рецензия”, который можно было объединить с произведениями, представленными в разделе с сомнительным названием “Литературные рецензии”, и даже раздел “Рассказы — библейские стилизации”. И тут опять возникают вопросы. В комментариях прямо заявлено, что Лунц отказывался считать эти рассказы стилизацией, приведена цитата из письма, где автор обосновывает свою позицию: “Ну, как мне объяснить, что это ни в коем случае не стилизация, что иначе, другим языком, нельзя говорить об этом великом и кровавом?” Тем не менее вопреки здравому смыслу, мнению писателя, литературоведческим канонам возникает упомянутый раздел.
Насчет текстологического принципа, избранного А.Л. Евстигнеевой, также возникают сомнения. Рассказ “Исходящая № 37”, впервые опубликованный в первом номере журнала “Россия” за 1922 г., сохранился также в архиве К.И. Чуковского. Комментатор указывает, что этот неподцензурный вариант куда острее, тогда как текст для журнала сглажен, отредактирован, однако берет для сборника журнальную публикацию. Другой пример. “Рассказ о скопце”, хранящийся в ИРЛИ и опубликованный в сборнике “Из творческого наследия советских писателей” (Л.: Наука, 1991) Д.А. Благовым, почему-то печатается по машинописной копии, хранящейся в РГАЛИ, но “с учетом незначительных разночтений, выправленных по автографу”. Опять-таки если публикатор обращался к автографу — иначе как были выправлены те самые разночтения, — почему не печатать рассказ по автографу?
Здесь, как в хорошем водевиле, возвращаемся к имевшей место коллизии, только возвращаемся на новом уровне, что создает особый комический эффект. Переписка Лунца и Горького, о которой упоминалось в начале заметки (за публикацию каковой пришлось извиняться альманаху “Лица”), опять публикуется по машинописным копиям, хранящимся в РГАЛИ, зато разночтения снова выправлены по автографам. Что за причудливый метод избран публикатором?
Представляется, что хотя бы нескольких слов достойны и комментарии. Примеры взяты наугад, их можно множить. Вот в письме одного из “серапионов” встречается фраза, дескать, Б. Пильняк отбросил “белый” стиль. Фраза эта снабжается комментарием: “Под “белым” стилем подразумевается писательская манера А. Белого, произведения которого отличают мистика, формализм, затрудненность восприятия”. Досталось и кубофутуризму, каковой есть “авангардистское направление в культуре, базирующееся на отрицании ее традиций”.
Несколько удивить могут поначалу и заявления, что Лунц, не выезжавший до того за границу, изучал роман К. Брентано “Годви” и “Песнь о Роланде” по “подлинному тексту”. Недоумение развеивается, когда понимаешь, что речь идет об оригинале произведения, в одном случае — на немецком языке, в другом — на старофранцузском, а не о рукописях. Характерна для стиля А.Л. Евстигнеевой и “народная этимология”. Как известно, “Песнь о Роланде” входит в один из трех циклов эпических поэм, в так называемую “королевскую жесту”, которая фигурирует у комментатора под названием “Королевские жесты”, вероятно, исходя из того, что королям с их широкой натурой свойственны красивые поступки.
Каким же образом человек с такими научными навыками смог прокомментировать насыщенный аллюзиями и намеками текст, в частности “серапионовскую” переписку? Попытаюсь продемонстрировать это на двух примерах. Переписка Лунца с Н.Н. Берберовой была опубликована в первом номере журнала “Опыты” (Нью-Йорк) за 1953 г. Поскольку кое-кто из упоминаемых лиц еще здравствовал, имена или фамилии во многих случаях или подверглись сокращению, или были заменены инициалами. Имеется в письме от 29 августа 1922 г. и такой пассаж: “В. женился (жена — харя смертная!)”. Е. Лемминг, готовя книгу “Обезьяны идут!”, высказал предположение, что имеются в виду либо “серапион” В. Каверин, либо “серапионовский” приятель Д. Выгодский, обосновав свою гипотезу. В “Литературном наследии” комментатор без каких-либо ссылок пишет: “…возможно, речь идет о Д.И. Выгодском”.
Еще пример. В письме Е.И. Замятина от 21 февраля 1924 г. перечисление статей для журнала “Русский современник” (Шкловского, Эйхенбаума, Тынянова, Радлова, А. Бенуа) заканчивается вроде бы ничего не значащим немецким словцом und. Почему англоман Замятин использовал этот немецкий союз? В комментариях Е. Лемминга есть отсылка к комментариям же к рассказу Лунца “Путешествие на больничной койке”. Там и раскрыт смысл этого союза. Анекдот, выдуманный, представляется, Лунцем и с удовольствием повторяемый “серапионами”, посвящен тому, как на встрече с М. Андерсеном-Нексе образованные “серапионы” говорили с гостем по-немецки, а Вс. Иванов, языков не знавший, подошел, сунул заморской знаменитости руку и произнес единственное известное ему немецкое слово. Именно этот союз. Занятно, что в комментариях к переписке в “Литературном наследии” неприметное немецкое und влечет за собой ту же апокрифическую историю.
Пожалуй, стоит закончить разговор о книге, именуемой в выходных данных “научным изданием”. Комедия ошибок хороша тем, что в конце все встает на свои места. Шофер вновь делается шофером, профессор профессором, буфетчик буфетчиком, а умный зритель смеется, понимая, какое “кви” принимали за “кво”.