Опубликовано в журнале НЛО, номер 4, 2007
Институт живого слова был основан в 1918 г. В.Н. Всеволодским-Гернгроссом (1882–1962). Уже будучи учеником Ю.Е. Озаровского, актером Александринского театра и автором многочисленных исследований о театре, в первые месяцы 1918 г. Всеволодский-Гернгросс вошел в состав Секции по репертуару и Историко-театральной секции Театрального отдела (ТЕО) Наркомпроса в Петрограде1. На одном из собраний ТЕО весной 1918 г. Всеволодский-Гернгросс впервые выразил желание организовать курсы по науке и искусству “живого языка”2. Спустя несколько месяцев, войдя в состав только что созданной Педагогической секции Наркомпроса, на собрании 1 октября 1918 г. Всеволодский-Гернгросс представил своим коллегам проект Курсов художественного слова: подобные курсы, обращенные к детям и учащимся и рассчитанные также на педагогов, ораторов и декламаторов, должны были длиться один год, составленный из двух семестров, одного общего и одного специального, и были призваны обучить студентов любого возраста и уровня образования принципам устной речи3.
Задуманные Всеволодским-Гернгроссом курсы, казалось, не слишком отличались от курсов художественного чтения, уже существовавших в Петербурге и Москве4. Новизна предложения Всеволодского-Гернгросса становится очевидна только несколькими неделями позже, 18 октября 1918 г., когда впервые собрался организационный совет курсов. На самом деле в намерения Всеволодского-Гернгросса входило создание института, в котором образовательная практика соединялась бы с научными изысканиями: в частности, институт ставил себе задачу определить техники, способные усовершенствовать поэтическую декламацию и усилить ее возможности. По этой причине Всеволодский-Гернгросс пригласил к сотрудничеству различных ученых: на первом заседании организационного совета присутствовали, помимо Всеволодского-Гернгросса, А.В. Луначарский, медик-ларинголог М.Б. Богданов-Березовский, поэт Н.С. Гумилев, оперная певица и профессор Петербургской консерватории А.Г. Жеребцова-Андреева, композитор и руководитель оркестра А.Н. Канкарович, педагог Е.Е. Соловьева, логопед Д.В. Фельдберг5, лингвисты Л.В. Щерба и Л.П. Якубинский, критик и поэт К.А. Эрберг, детский психолог П.О. Эфрусси и актер Ю.М. Юрьев6. Всеволодский-Гернгросс открыл заседание, указав на три основные задачи нового “Института художественного слова”: первая, учебная, состояла в преподавании предметов, относящихся к произношению и устной речи; вторая, научная, – в создании “науки о слове”; наконец, третья задача – в “пропаганде художественного слова”7. Установки Всеволодского-Гернгросса обнажают, помимо научной, и идеологическую матрицу его проекта. Эта матрица стала еще более очевидной благодаря личному участию тогдашнего наркома просвещения А.В. Луначарского8. Во время первого собрания организационного совета именно он упомянул среди целей, преследуемых институтом, “расширение и развитие в индивидууме способностей выражать собственные чувства, влиять на других и импровизировать” и порекомендовал включить в дисциплины “дидактику и психологию толпы и слушателей”, а также курс “мимики и жеста”, который поначалу предусмотрен не был9.
В недели, предшествующие открытию института, собрания организационного совета следовали друг за другом в плотном ритме. В ходе подобных заседаний решалось, кому доверить те или иные курсы, как структурировать программы и какое имя дать институту. Например, во время заседания 27 октября 1918 г. была предложена альтернатива изначальному названию “Институт художественного слова”: Д.В. Фельдберг предложил именовать его Академией живого слова, поскольку понятие “академия” лучше передает “уникальное научное значение, масштаб его задач и блестящее будущее” института; Николай Гумилев, наоборот, предложил окрестить институт Литературным политехникумом10. Совет проголосовал в пользу варианта, сформулированного Фельдбергом, однако на заседании 30 октября 1918 г. было принято решение заменить название “Академия” более подходящим – “Институт”11.
Несмотря на большое количество предложенных курсов, только часть из них оказалась осуществлена на практике. Среди так и не реализованных впоследствии курсов был, например, курс “История языка церковной службы”, который обсуждался 1 ноября 1918 г.: тогда Луначарский выступил в его поддержку при условии, что будут проанализированы языки всех культов, в то время как С.М. Бонди заметил, что курс должен ограничиться теорией, поскольку “подготовка священников не была предусмотрена среди задач Института живого слова”12. Другим объектом дискуссии явились секции, составлявшие институт: в ходе первого заседания организационного совета Всеволодский-Гернгросс предложил разделить институт на две секции, учебную и научную13. Во время заседания 1 ноября постановили, однако, создать три секции – научную, учебную и воспитательную, – которые должны были отражать три задачи института, сформулированные по этому случаю следующим образом:
1) Научно-практическая разработка вопросов, относящихся к области живого слова и связанных с нею дисциплин.
2) Подготовка мастеров живого слова в областях: педагогической (для педагогов общей школы и преподавателей искусства речи), общественно
политической (ораторов, судебных, духовных, политических и др.) и художественной (поэтов, писателей, сказителей, актеров, певцов и др.).
3) Распространение и популяризация знаний в области живого слова14.
На заседании Педагогической секции ТЕО 3 ноября 1918 г. Всеволодский-Гернгросс официально сообщил о рождении института, и 15 ноября состоялась церемония открытия15. Речи, произнесенные ВсеволодскимГернгроссом и Луначарским на этом мероприятии, показывают, как оказалась усилена идеологическая матрица проекта. В обеих речах связывались между собой понятие “живого слова” и идея демократии и социализма. В частности, Луначарский вернулся к тому, что он утверждал на первом заседании организационного совета. Он разграничил понятия “говорить на языке” и “владеть им”: по-настоящему владеет языком только тот, кто способен передавать свои чувства ближнему, убеждать его, развеивая каждое сомнение и предрассудок и, наконец, “влияя на весь его организм”. Социализм представлял идеальную почву для развития лингвистических навыков такого рода, поскольку стремился поощрять человеческие отношения и положить конец индивидуализму16.
18 ноября 1918 г. Институт живого слова начал свою работу. ВсеволодскийГернгросс занял пост директора. Его помощниками были М.В. БогдановБерезовский и К. Эрберг. При этом роль научного секретаря была доверена Л.П. Якубинскому, который в феврале 1919 г. был заменен Л.В. Щербой17.
Согласно уставу, опубликованному в “Записках Института живого слова”, Генеральный совет института состоял из трех комитетов – учебного, научного и административного. В действительности, из протоколов заседаний не вытекает столь четкое разделение (особенно между двумя первыми комитетами, в которые входили одни и те же люди). Во время собраний Генерального совета, отчеты о которых поступали в ТЕО Наркомпроса, каждый член совета выдвигал предложения, затем тщательно обсуждавшиеся всем советом, принимавшиеся или отвергавшиеся по итогам голосования. Дискуссии в особенности касались оценок программ, введения курсов, принятия на работу и оплаты труда преподавателей, при этом на заседаниях также читались доклады о научной деятельности различных сотрудников.
Пять дней в неделю, со вторника по субботу, по вечерам, устраивались бесплатные лекции; воскресенье и понедельник были, наоборот, отведены организации учебного процесса. В 1918/19 академическом году преподаваемые предметы делились на пять больших групп: философия, теория звука, теория языка, история языка и искусство языка. К этим предметам добавлялись иностранные языки (английский, французский, немецкий и итальянский) и, дабы пойти навстречу слабо подготовленным студентам, общие дисциплины: история, алгебра, геометрия и физика18. Курсы, предлагаемые в семестре специализации, по сути своей были сходны с курсами общего семестра, с добавлением специальных предметов для подготовки преподавателей литературы, ораторов, актеров и певцов.
Любой тип специализации подразумевал групповые практические занятия, которые обычно проходили по окончании теоретических лекций или в будние дни и подразделялись на ораторское искусство, пение, фортепьяно, дикцию и произношение, ритмическую гимнастику, сольфеджио и пластику19. Кроме того, для курсантов-педагогов предусматривались лекции вместе с детьми; для ораторов были организованы дебаты и дискуссии; для будущих поэтов же устраивались вечера с участием лучших артистов, певцов и поэтов того времени. Одновременно, независимо от избранной секции, всем полагались лекции по постановке голоса и театральной дикции с Всеволодским-Гернгроссом и актерами Александринского театра Ю. Юрьевым, Н.М. Железновой и Е.П. Студенцовым20.
Институт живого слова сразу же привлек общее внимание: в середине 1919 г. он насчитывал уже 800 записавшихся, с разным уровнем образования и пестрыми профессиональными характеристиками21. Своей популярностью Институт живого слова был обязан не только своему инновационному и экспериментальному характеру, но также и известным именам многих преподавателей. Помимо уже упомянутых лекторов, в их ряду числились Б.М. Эйхенбаум, Ю.Н. Тынянов, В.Б. Шкловский, П.А. Сорокин, Н.А. Энгельгардт, В.И. Чернышев, пушкинист С.М. Бонди, критик А.Г. Горнфельд, философ И.И. Лапшин, А.Ф. Кони, музыковед Л. Сабанеев22. Кроме прочего, к сотрудничеству приглашались: музыкант Н.Я. Брюсова (сестра поэта), Ф.И. Шаляпин и музыковед Б.В. Асафьев; филолог А.А. Шахматов; Е.И. Замятин, К. Чуковский и А. Ремизов; критик А.Л. Волынский; лектор по итальянскому языку, будущий переводчик “Божественной комедии” М.Л. Лозинский. Письма и документы той эпохи свидетельствуют об участии в работе института В.И. Иванова, Вс.Э. Мейерхольда, А. Белого, А. Блока, В. Маяковского, А. Ахматовой, З.Н. Гиппиус23.
Перебирая списки лиц, вовлеченных в деятельность института, приходишь к заключению, что природа и устремления Института живого слова простирались далеко за границы театрального искусства: имена театральных деятелей соседствовали с именами литераторов и литературных критиков, лингвистов, медиков, юристов и психологов. Подход Института живого слова к проблеме языка, несомненно, был междисциплинарным: “живое слово” изучалось с точки зрения филологии, декламации, лингвистики, музыки, физиологии, психологии и социологии.
Лучше всего высвечивают оригинальность Института живого слова его научные проекты. Доклад по данному вопросу, представленный на ТЕО 27 марта 1919 г. Всеволодским-Гернгроссом, содержал семь пунктов: создание науки об искусстве речи; установление законов правильного произношения в русском языке; изучение влияния войны и революции на язык; изучение мелодики русского языка; сбор материала для создания учебника по декламации универсальной поэзии и прозы; составление библиографии по искусству языка; сбор материала о методах преподавания искусства речи24. Некоторые из этих проектов остались только на бумаге, например учебник по декламации или исследование образовательных методов. Иные проекты, напротив, оказались, по крайней мере частично, реализованы: по изучению влияния войны и революции на язык, например, комиссия, составленная из Щербы, Якубинского и Чернышева, организовала исследования в архивах и библиотеках и представила несколько докладов25. Важнейшие научные результаты, достигнутые Институтом живого слова, заключаются, однако, в создании отофонетической лаборатории и в исследованиях по поэтической декламации.
Мысль о создании отофонетической лаборатории принадлежит Д.В. Фельдбергу, выдвинувшему это предложение в ходе заседания 25 октября 1918 г.26 В изначальном проекте Фельдберга лаборатория имела чисто педагогические цели и должна была служить для записи голосов и дыхательных упражнений студентов. Предложение Фельдберга вызвало энтузиазм Гумилева, который первым выдвинул идею использовать лабораторию Фельдберга для поэтических исследований27. Предложение Гумилева, однако, принято не было, и в январе 1919 г. Фельдберг начал записывать голоса в фонетической экспериментальной лаборатории Первого Петроградского университета28.
Работа Фельдберга сходным темпом развивалась и вызревала в проекте “Мелодии речи” Всеволодского-Гернгросса, в рамках которого в январе 1919 г. были приглашены к сотрудничеству Б.М. Эйхенбаум и С.И. Бернштейн: Всеволодский-Гернгросс намеревался записывать голоса артистов и актеров на фонограф и затем анализировать их, стремясь выявить мелодическую структуру29. По этой причине во время заседания 8 апреля 1919 г. была учреждена комиссия по мелодии речи под председательством Д.В. Фельдберга и в составе Щербы, Богданова-Березовского, Эфрусси, Всеволодского-Гернгросса, С.И. Бернштейна и эксперта по телемеханике В.И. Коваленкова. Комиссия должна была посвятить себя созданию внутри института отофонетической лаборатории и клиники, оборудованной медпунктом по лечению нарушений слуха и речи30.
Задачей лаборатории являлось проведение экспериментов в сфере “психофизиологии органов слуха и речи у людей и животных, акустики, развития музыкальных способностей, фоники и фонетики”31. В задачи же клиники входило использование материалов, полученных от пациентов, страдающих болезнями органов слуха, голоса и речи, для анализа различных патологий и возможного их лечения32. Интересно отметить, между прочим, что в докладе о деятельности института, посланном Всеволодским-Гернгроссом в Наркомпрос 27 марта 1919 г., создание лаборатории и клиники оказалось увязано с важностью, которую “живая речь” приобретала в “демократической стране”: лечение патологий, свойственных речи и слуху, было продиктовано не столько требованиями медицины, сколько необходимостью “наделить голосом” массы и поэтому являлось внутренне связаным с революционной утопией33.
На заседании в марте 1920 г. Бернштейн представил правлению Института живого слова предложение изучать поэтическую декламацию, записывая чтение стихов поэтами и актерами. Перед Бернштейном стояло две задачи: с одной стороны, он намеревался открыть естественные и физиологические законы, которые регулируют произношение русского стиха; с другой, увлеченный первыми докладами Эйхенбаума о мелодике стиха, Бернштейн хотел проверить теории своего коллеги и идентифицировать структурные принципы поэтического текста через изучение декламационной интерпретации автора34.
Исследования поэтической декламации, проведенные Институтом живого слова, заслуживают отдельного, более глубокого рассмотрения. Здесь достаточно напомнить, что весной 1921 г. в институте была образована комиссия по теории декламации, возглавляемая Эйхенбаумом и состоящая, помимо прочих, из Бернштейна, Всеволодского-Гернгросса, Томашевского и Тынянова35. В течение года работы комиссией были представлены различные доклады, в которых с многочисленных точек зрения анализировалась проблема “звучащей художественной речи”; отдельно следует отметить статьи “Голос Блока” С.И. Бернштейна, “О камерной декламации (к вопросу о декламации поэтов)” Б.М. Эйхенбаума, “Мера стиха” и “Проблемы стихотворного ритма” Б.В. Томашевского, “Русская ода как декламационный жанр” Ю.Н. Тынянова, “Слово как символ” А.А. Мейера, “Искусство сказа в русском народе” В.Н. Всеволодского-Гернгросса36.
Сотрудники Института живого слова скоро оказались вынуждены считаться с враждебной реальностью, в которой их проекты не могли получить дальнейшего развития. Помимо финансовых неурядиц, существовала и методологическая проблема, постоянно присутствующая в повестке дня на заседаниях научного комитета и связанная с трудностями при реализации утопичной “теории интонации” super partes. Из воспоминаний Всеволодского-Гернгросса можно заключить, что его энтузиазм и энтузиазм его коллег быстро натолкнулся на невозможность определения объективных критериев, регулировавших язык массы и не зависящих от вокальных характеристик отдельного индивидуума37.
По мнению Всеволодского-Гернгросса, методологическая проблема и послужила причиной постоянных проверок и ревизий учебных и научных материалов, которым Институт живого слова подвергался начиная с декабря 1919 г., со временем приведших к его закрытию весной 1924 г.38 Обязанности Института живого слова формально были переданы Государственным курсам техники речи под руководством Якубинского и Эрберга, однако эта передача полномочий являлась неполной, поскольку новые курсы приняли исключительно технико-профессиональное направление39. Методологические и научные принципы, определившие рождение Института живого слова и вдохновлявшие его деятельность, оказались отчасти заимствованы Институтом истории искусств, с которым и прежде существовали отношения тесного сотрудничества, и Комиссией живого слова, впервые собравшейся в ГАХНе 12 июня 1925 г. под председательством А.К. Шнейдера40.
В архивах сохранились различные документы, связанные с Институтом живого слова. Среди них особого внимания заслуживают протоколы заседаний общего комитета с 18 октября 1918-го по 30 июня 1919 г. и доклады о деятельности института, время от времени отсылаемые в Наркомпрос.
В качестве иллюстрации замыслов и деятельности Института живого слова мы публикуем здесь три документа, касающиеся трех различных периодов его существования: протокол первого заседания организационного совета 15 октября 1918 г., свидетельствующий о грандиозности проекта Института живого слова; доклад о деятельности института, отосланный 27 марта 1919 г. Всеволодским-Гернгроссом в ТЕО Наркомпроса, где проиллюстрированы важнейшие научные проекты; доклад о деятельности института, отосланный в Президиум ГАХНа Всеволодским-Гернгроссом 24 марта 1922 г., из которого видно, какие из проектов оказались реализованы и какие, наоборот, остались незавершенными.
I
Журнал заседания “КУРСОВ ХУДОЖЕСТВЕННОГО СЛОВА”
18-го Октября 1918 г.
Присутствовали Н.Н. Бахтин, проф. М.В. Богданов-Березовский, Н.С. Гумилев, проф. А.Г. Жеребцова-Андреева, А.И. Канкарович, А.В. Луначарский, В.Э. Мейерхольд, прив.-доц. С.И. Поварнин, Е.Е. Соловьева, Д.В. Фельдберг, проф. Л.В. Щерба, К.А. Эрберг, П.О. Эфрусси, Ю.М. Юрьев, Л.П. Якубинский. Председательствовал В.Н. Всеволодский-Гернгросс. Собрание выбирает председателем А.В. Луначарского, который от председательствования отказывается и предлагает избрать вместо себя В.Н. Всеволодского, как инициатора проектируемых курсов Художественного Слова; предложение А.В. Луначарского принимается. В.Н. ВСЕВОЛОДСКИЙ, открывая заседание, докладывает собранию о задачах организуемых курсов Художественного Слова. Курсы имеют 3 задачи: 1) учебно-просветительную, долженствующую восполнить пробел школы в деле прав[ильности] и чисто произношения; 2) научную для создания науки о слове; и 3) пропаганда художественного слова. Затем В.Н. Всеволодский оглашает список приглашенных лиц на собрание. Приглашенные лица примут участие или в преподавании или в создании науки Художественного слова. А.В. ЛУНАЧАРСКИЙ находит, что в нашей общей школе следует осветить живым словом преподавание словесности, которое велось до сих пор мертво. Изучение словесности можно разделить на 2 отдела: 1) изучение уже существующих художественных произведений в живом слове; при том придется обратить внимание на изучение жеста и мимики; 2) активное изучение художественных произведений, доступное для людей, имеющих соответственно дарование. Следовательно, в программу курсов художественного слова необходимо включить “теорию произносимой поэзии”. Затем, открываемый Институт искусства речи должен поставить себе задачу расширить и развить у человека его возможности для выражения своих чувств и заражения других своими чувствами, для творчества словом, для импровизации. Агитационные задачи приобретают в настоящее время гигантское значение. Следовательно, в программу курсов должны быть включены – дидактика и психология толпы и слушателей. Новый Институт художественного слова должен сосредоточить все свое внимание на области живой речи и отнюдь не отягощать своей программы тем, что уже преподается в других местах. Л.П. ЯКУБИНСКИЙ видит цель работы на курсах в теоретической разработке только что нарождающегося в реформированной школе живого слова. В одной из школ необходимо установить лабораторию для разработок вопросов “живого слова”. Надо различать речь художественную, речь научную, речь разговорную. В задачи курсов должен также входить школьный театр. К.А. ЭРБЕРГ предостерегает от опасности изучения в Новом Институте слова как символа, а не как орудия зарождения. Н.Н. БАХТИН находит необходимым отметить ту сторону, для которой нужен жест при декламации. Затем Н.Н. Бахтин видит задачу курсов еще в демократизации нашего произношения, происходящего от церковнославянского. В программу курсов должна быть включена морфология – происхождение слова, а также следует обратить внимание на народный синтаксис. В.Н. ВСЕВОЛОДСКИЙ просит собрание высказаться более конкретно относительно задач курсов. Со своей стороны В.Н. Всеволодский находит, что А.В. ЛУНАЧАРСКИЙ направляет курсы на очень интересное освещение словесности; что же касается мимики, жеста и школьного театра, то изучение этих предметов не входило в предполагаемую первоначальную программу курсов. А.В. ЛУНАЧАРСКИЙ подчеркивает необходимость изучения на курсах параллельно с выразительной речью мимики и жеста, как сопровождающих речь. Кроме того – интересная работа для научной лаборатории курсов исследовать выразительность жеста. Школьный же театр должен завершить лестницу предметов на курсах. Л.В. ЩЕРБА рекомендует сейчас принять намеченную программу курсов и расширить задачи курсов постепенно, т.к. ясно увидеть очертание работы на курсах сейчас очень трудно; нельзя установить комплект необходимых для курсов предметов; надо пользоваться всеми подходящими предложениями; привлекать людей умеющих сообщить что-либо относящееся к задачам курсов; лекции этих лиц интересны не только для учащихся, но и для учащих, как материал для исследования. По мнению Л.В. Щербы, филология должна быть включена в программу курсов, т.к. филология поможет анализировать текст художественного произведения. Л.В. ЩЕРБА протестует против определенной программы на курсах и находит, что курсы должны представлять вольную академию слова. Е.Е. СОЛОВЬЕВА находит, что намеченный план курсов академичен; необходимо ввести все виды художественного творчества и непременно высшее выражение слова – жест.
А.В. ЛУНАЧАРСКИЙ полагает, что курсы должны иметь 3 отдела: 1) научный для исследования научных вопросов слова; 2) педагогический для педагогов, пришедших на курсы изучать живое слово для преподавания его детям и 3) образцовая школа для разнообразных слушателей за исключением актеров, которые уже имеют подходящие для них школы. Для каждого Отдела должна быть своя программа работы. В.Н. ВСЕВОЛОДСКИЙ предлагает привлечь городских педагогов к прохождению педагогического Отдела на курсах Художественного Слова. А.В. ЛУНАЧАРСКИЙ находит это предложение приемлемым. Л.В. ЩЕРБА повторяет, что курсы должны быть свободными в смысле программы, а потому разделение на Отделы нежелательно. Л.П. ЯКУБИНСКИЙ поддерживает мнение А.В. ЛУНАЧАРСКОГО. В.Н. ВСЕВОЛОДСКИЙ предлагает собранию установить на курсах: 1) учебный и 2) научный [отделы]. Предложение В.Н. ВСЕВОЛОДСКОГО принимается А.В. ЛУНАЧАРСКИЙ предлагает на общем фоне лекций и занятий выделить программу-минимум, обязательную для педагогов, и, следовательно, установить предметы обязательные, причем число предметов необязательных может быть неограниченно. Д.В. ФЕЛЬДБЕРГ указывает, что Институт будет выпускать 2 типа преподавателей: 1) преподавателей по различным предметам в школе и 2) преподавателей выразительной речи.
ПОСТАНОВЛЕНО: 1) УСТАНОВИТЬ ПРОГРАММУ-МИНИМУМ ОБЯЗАТЕЛЬНО ДЛЯ ПЕДАГОГОВ И ДОПУСТИТЬ НЕОГРАНИЧЕННОЕ ЧИСЛО ПРЕДМЕТОВ НЕОБЯЗАТЕЛЬНЫХ; 2) ОПРЕДЕЛИТЬ ГРУППУ ПРЕДМЕТОВ, НЕОБХОДИМЫХ ДЛЯ ИНСТРУКТОРОВ ВЫРАЗИТЕЛЬНОЙ РЕЧИ; 3) ОРГАНИЗОВАТЬ ВОЛЬНОЕ ОТДЕЛЕНИЕ КУРСОВ; 4) РАССМОТРЕТЬ НА СЛЕДУЮЩЕМ ЗАСЕДАНИИ ПРОГРАММУ-МИНИМУМ ДЛЯ ПЕДАГОГОВ; 5) ПОРУЧИТЬ Л.П. ЯКУБИНСКОМУ ВЫРАБОТАТЬ ПЛАН ШКОЛЬНОЙ ЛАБОРАТОРИИ ХУДОЖЕСТВЕННОГО СЛОВА; 6) ПРОСИТЬ Д.В. ФЕЛЬДБЕРГА СДЕЛАТЬ НА СЛЕДУЮЩЕМ ЗАСЕДАНИИ ДОКЛАД ОБ ОТОФОНЕТИЧЕСКОМ ИНСТИТУТЕ.
Следующее заседание назначается на среду 23-го Октября 12 час. дня.
Председатель: Всеволодский-Гернгросс Секретарь: Л. Каменева
Публикуется по подлиннику: ЦГАЛИ. Ф. 82. Оп. 1. Ед. хр. 22. Л. 1–2 об.
II
Доклад о деятельности Института живого слова (27 марта 1919 г.)
Благодаря обширности и сложности своих задач, Институт живого слова в настоящее время продолжает организационную работу, хотя наряду с ним выполняется также намеченный план ученой, учебной и просветительной деятельности <…>.
План ученой деятельности Института, как показывает положение о нем, состоит в разработке вопросов, связанных с наукой о живом слове. В настоящем полугодии приступлено к разработке следующих тем:
1) создание науки об искусстве речи, определение русской орфоэпии
(правильность русского произношения).
2) изучение влияния войны и революции на русский язык41.
3) исследование мелодии русской речи.
4) собирание материалов по составлению новейшего декламаториума
хрестоматии всемирных прозы и поэзии42.
5) составление библиографии по искусству речи и соприкасающимся с
ним дисциплинам.
6) собирание материалов по методике преподавания искусства речи.
Кроме возможных докладов на указанные темы, намечены доклады на тему:
7) слово и знак43.
8) классификация творческих образов44.
9) коллективная импровизация45.
10) аналогия между звуком и цветом46.
Руководительство всеми учеными работами поручено ученому секретарю. План разработки следующий: I) Создание науки по искусству речи является основной задачей Института; до сих пор не существовавшая в России она может быть создана не иначе, как путем сопоставления дисциплин, выведенных в программу основного курса лекций. Сюда входят: с одной стороны, предметы, не читаемые ни в одном из русских, а подчас и ни в одном из европейских высших учебных заведений, а с другой, науки сравнительно популярные, но читаемые в Институте под совершенно особым углом зрения. Исключительная занятость педагогического персонала не позволяет ждать от лекторов ими же составленных курсов, почему и решено лекции стенографировать; приостановка подобной работы лишила бы Институт единственного целесообразного средства осуществления его главной задачи. Расходы по стенографированию принимаются в соображение при оплате авторского гонорара. Все курсы, лекции и доклады для нужд аудитории Института и широких народных масс будут напечатаны. Полагая, однако, что удастся напечатать не более 50 листов, Совет имеет в виду приготовить к печати, а следовательно, оплатить авторство за 100 листов. II) Следующие за тем темы вытекают из первой и представляют собой разработку существенных деталей ее. В первую очередь идет установление правильного русского произношения, для чего, однако, нет никаких незыблемых норм и что может быть установлено только соглашением авторитетных лиц, для чего необходима организация съезда, который и намечается в Москве ранней весной сего года.
III) Непосредственно из первых двух тем вытекает третья, а именно изучение влияния войны и революции на русский язык, преимущественно в отношении появившихся неологизмов. Работа требует приобретения позднейших газет и журналов, занятий в архивах и библиотеках, производства анкет и пр. и, следовательно, ряда постоянных сотрудников. IV) План исследования мелодии речи разбивается на следующие части:
а) составление библиографии вопроса,
б) составление обзора литературы по вопросу,
в) чтение докладов,
г) организация экспериментов; последние имеют производиться в лаборатории экспериментальной фонетики в первом университете и в организуемой отофонетической лаборатории при Институте. Кроме, однако, лабораторных записей предположена организация записей речевой мелодии при исполнении актерами драматических отрывков; последняя будет производиться как лабораторными приборами, так и граммофонной компанией.
V) Составление хрестоматии-декламаториума подсказывается полным отсутствием художественных сборников подобного рода, как вообще для знакомства с произведениями мировой прозы и поэзии, так и для нужд драматических школ, актеров и проч. Приглашая для составления подобного сборника лучших представителей литературно-ученого мира, Институт полагает, что в это полугодие может быть подготовлено не более 20-ти листов прозы и 160 страниц поэзии. В хрестоматию войдут также новые переводы до сих пор неизвестных произведений, выполняемые по специальному заказу Института. VI) Составление библиографии определяется приглашением одного библиографа. VII) Собрание материала по методике преподавания искусства речи, повидимому, в данное полугодие расходов за собой не повлечет. Наконец, темы 8, 9, 10 и 11 ограничиваются докладами. VIII) Совершенно особое внимание и специальные расходы вызывает организация при Институте отофонетической лаборатории с клиникой для страдающих болезнями органов слуха и речи. Значение, которое приобретает в стране демократической живая речь, выдвигает ряд вопросов и задач, интересных как в целях научных, так и практических; среди них исключительно важно усовершенствование речевых способностей путем исправления и излечения соответствующих весьма распространенных заболеваний.
Ввиду этого особенно важно выполнить именно под знаменем Института живого слова заметный пробел наших научно-лечебных учреждений путем создания при нем отофонетической лаборатории и клиники. Лабораторный Отдел имеет целью научно-экспериментальную разработку вопросов в области психофизиологии органов слуха и речи у человека и животных, акустики, музыкальных способностей, фонетики и фоники, для чего устраиваются специальные лаборатории:
1) экспериментальной и прикладной акустики и музыки,
2) экспериментальной и прикладной фоники и фонетики с рентгеновским кабинетом,
3) сравнительной фонетики (этно-фонетики) со специальным музеем,
4) по психофизиологии органов слуха, голоса и речи у человека и животных (сравнительно биологических),
5) по кино-фоно-графике с мастерскими,
6) при лабораториях фонографический музей и библиотека.
Клинический Отдел имеет целью использовать патологический материал (больных органами слуха, голоса и речи), с одной стороны, для всестороннего изучения различных форм и видов заболеваний, их причин и выработки лучших методов лечения, а с другой стороны на основании патологического материала выяснить многие вопросы в области физиологии и психологии слуха, голоса и речи, пользуясь вышеназванными лабораториями и данными их исследований и опытов, для чего устраивается специальная клиника с амбулаторией при ней для болезней голоса, слуха и речи.
Важность и необходимость последней является тем более очевидной, что до самого последнего времени у нас не было такого специального научного заведения, в котором научно-клиническим экспериментальным путем разрабатывались бы вопросы психофизиологии и патологии в области слуха, голоса и речи (за границей такие учреждения существуют). Вследствие чего лица одержимые этого рода заболеваниями попадают в лечебные учреждения, для которых эти заболевания не представляют прямого непосредственного интереса (и поэтому они недостаточно изучаются и разрабатываются) а еще чаще оказываются без всякой медицинской помощи (как, напр., огромное количество детей, одержимых заиканием, косноязычием и пр., каковые болезни лишают их возможности учиться в школах, а в дальнейшем избирать профессию по призванию, лица, постепенно теряющие слух, голос и речь). Между тем, статистика показывает, что болезни слуха, голоса и речи представляются настолько распространенными и в большинстве случаев по своим последствиям и столь серьезными, а иногда и роковыми, что является настоятельная необходимость в организации специальных клиник, в которых опытными специалистами могла бы быть оказана нужная помощь страждущим.
Сюда же относятся специальные занятия со слушателями страдающими недостатками дикции (так называемыми патологическими группами) и слуха[,] занятия сольфеджио. IX) К области специальных научных расходов относятся также расходы по ученым командировкам. Пока решена одна командировка специалиста по исследованию русских диалектов В.И. Чернышева в губернии акающих говоров. X) Ученая и учебная жизнь Института выдвигает вопросы о создании собственной библиотеки. Определяемая кругом разрабатываемых ученых тем и читаемых специальных курсов по существу, [она] не входит в круг интересов Театрального Отдела и имеет в виду обслуживание в качестве пособий слушателей, педагогического персонала и ученых сотрудников.
В. Всеволодский-Гернгросс
Публикуется по подлиннику: ГАРФ. Фонд А–2306. Оп. 24. Петроградские доклады и проекты. Ед. хр. 101. Л. 111—114.
III
Отчет о научно-исследовательской и художественноэкспериментальной деятельности Института живого слова за время с 15 ноября 1918 г. до 1 января 1922 г.
За отчетное время, согласно действовавшему положению, основной работой Института живого слова являлась учебная. Однако, учебная практика с первых же шагов показала деятелям Института с одной стороны всю несостоятельность применявшихся до сего времени методов художественнопедагогических, а с другой – отсутствие научно разработанной теории искусства культивируемой Институтом живой речи. Следствием этого явилось устремление его в сторону научно-исследовательскую и художественно-экспериментальную; учебная работа стала определяться лишь функционально от первой. За пережитые три года перед Институтом встал ряд проблем, к разрешению которых в меру сил он приступил: они изложены в проекте нового устава Института, заслушанного ГОХКОМОМ47 9-ого ноября 1921 года. Как видно из протокола Института от 6/13 марта, с небольшими изменениями он принят и преобразованным Институтом в основание его деятельности. Научно-исследовательская деятельность Института выразилась в чтении докладов и в разработке и подготовке научного материала. Художественно-экспериментальная деятельность выразилась в работе художественных студий и в демонстрировании их достижений с последующим обменом мнениями. За прежнее время были прочитаны следующие доклады:
Закрытые — в 1919 г. “О мелодии речи” В.Н. Всеволодским.
— в 1920 г. “О методах изучения декламации” С.И. Бернштейном. “Лев Толстой в поисках формы” Б.М. Эйхенбаумом. “Изучение языка войны и революции” В.И. Чернышевым. “О собирании библиографических материалов по русскому фольклору и истории исконного русского театра” Е.М. Розенберг и Е.И. Степановой.
Публичные — в 1920 г. “Об ораторском искусстве” А.Ф. Кони и
Я.С. Гуровичем. “О социалистическом театре” В.Н. Всеволодским. “Как читать стихи” В.Н. Всеволодским, В.А. Пястом и Б.М. Эйхенбаумом. “Рассказывание как искусство” В.Н. Всеволодским.
в 1921 г. “Театр: зрелище или действие” В.Н. Всеволодским. “О современных стилях произнесения стихов” С.И. Бернштейном. “Трубадур и жонглер” В.А. Пястом. “Поездка в Олонецкую губернию с целью записи сказок” М.М. Серовой.
Доклады о театре, о методах произнесения стихов и о роли Живого Слова при социалистическом строе были также прочитаны В.Н. Всеволодским в 1920 году в городе [Ростове?] и в 1921 году в гор. Харькове. Разработка научных материалов ведется в следующих направлениях: С.И. Бернштейн: а) ведет систематическую работу по занесению на валики фонографа стихов в произнесении современных поэтов и актеров (на данное число записано всего свыше 6000 стихов в исполнении 30 лиц). б) ведет семинарий по анализу фонографических записей. в) приготовил к печати труды: “Голос Блока” и “Разыскания в области фонетики русского стиха”.
В.Н. Всеволодский: а) ведет семинарий по анализу речевой интонации и изучению русского народного искусства слова (гусляры, калины, сказители, сказочники, бандуристы, лирники, песенники). б) записал весной 1921 года в Петербурге тексты всех былин, исполняемых И.Г. Рябининым с его голоса (записаны также на фонограф С.И. Бернштейном). в) напечатал в 1919 году в “Жизни и Искусстве” статью на тему “Современные методы произнесения стиха”; печатает работу “Теория русской речевой интонации” и приготовил к печати работы “Искусство сказывания былин”, “Былинная традиция на севере России”, “Театр и его возможные формы в его будущем”.
В.А. Пяст: напечатал статьи “Слово о театре слова и о театре без слов”, “Театр слова и театр движения”, “Верните актера” (ответ Б.М. Эйхенбауму по вопросу о произнесении стихов), “О чтении стихов Блоком”48.
Б.М. Эйхенбаум: а) ведет семинарий по анализу поэтических текстов. б) напечатал работы на тему: “Иллюзия сказа”, “Как сделана “Шинель” Гоголя”, “О чтении стихов”, “О звуках в стихе”, “Мелодика стиха” (статья и отдельное издание, только что вышедшее в свет)49.
Е.М. Розенберг, Е.И. Степанова и А.Н. Фомина под руководством В.Н. Всеволодского: а) составили библиографический карточный указатель русской литературы по русским и инородческим верованиям, суевериям, обрядам, обычаям, игрищам и празднествам и б) разрабатывают сценарий русской народной свадьбы.
Е.Н. Гернгросс: производит кимографические записи дыхания и фонации в целях выяснения влияния систем развития дыхания и постановки голоса на емкость легких и характер звучания.
Художественно-экспериментальная деятельность студий выразилась в
изыскании:
а) методов произнесения стиха-лирики и эпоса – сольного и коллективного.
С этой целью:
1) воспроизводятся по записям этнографов былины, думы и духовные
стихи в подлинных напевах.
2) композируются напевы для произведений мирового эпоса (скандинавский, финский, сербский, ирландский, французский и т.д.)
3) произносятся стихи дуэтами, трио, квартетами и хором по принципам гармоническим, так и полифоническим.
б) отвечающих современности форм театра, результатом чего является
утвержденный уставом при Институте Экспериментальный Театр.
Демонстрация достижений производится с весны 1921 года. За это время
были устроены вечера: хоровой декламации, народного эпоса, сказки, поэзии Блока, Кузмина.
Весной 1921 года Институтом организованы две конференции:
1) Работников по рассказыванию.
2) По вопросам движения. Постановлением первой из них признано желательным, чтобы Институт живого слова принял на себя роль объединителя и руководителя Петроградских кружков рассказчиков. В результате этого единения, один из членов кружка, М.М. Серова, была командирована Институтом летом 1921 года в Олонецкую губернию для записи народных сказок. С научными целями был командирован также в Москву С.И. Бернштейн зимою 1921–1922 г. для производства фонографических записей произнесения стиха московскими поэтами и для снятия копий в фонографной мастерской ГИМНа с записей исполнения умерших поэтов. В целях ближайшего ознакомления с вопросами народного былинного и сказочного искусства, Институт выписал в феврале 1921 г. потомка известных сказителей И.Г. Рябнина, приглашает в настоящее время сказителя П. Широкого и выписал в январе 1922 г. О.Э. Озаровскую.
Приложения: книги Б.М. Эйхенбаума Мелодия стиха В.А. Пяста О чтении стихов Блоком корректура В.Н. Всеволодского Теория русской речевой интонации оглавление С.И. Бернштейна Голос Блока.
Председатель Института В.Н. Всеволодский-Гернгросс.
Публикуется по подлиннику: РГАЛИ. Ф. 941. Оп. 4. Материалы Института живого слова Наркомпроса. Ед. хр. 2. Л. 11–14.
Авторизованный пер. с итал. М. Велижева
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Рафалович В.Э. История советского театра. Л., 1933. С. 128. Постоянное присутствие Всеволодского-Гернгросса на собраниях ТЕО хорошо документировано: Иванова В.Е. Блок в театрально-литературной комиссии и ТЕО Наркомпроса. Документальная хроника. Неизвестные письма и рецензия Блока // Александр Блок. Новые материалы и исследования. М., 1993. Литературное наследство. Т. 92. Кн. 5. С. 134–222. См. о работе Всеволодского-Гернгросса в ТЕО также в книге: Крусанов А. Русский авангард. Исторический обзор 1907—1932. Т. 2. Кн. 1. М., 2003. С. 499–500. См. исследования Всеволодского-Гернгросса о русском театре: Всеволодский-Гернгросс В.Н. Театр в России при императрице Елизавете Петровне / Сост., подгот. текста, послесловие В.А. Харламовой. СПб.: Гиперион, 2003. В 1913 г. Озаровский пригласил Всеволодского-Гернгросса войти в редакцию журнала “Голос и речь. Вопросы тона и мимики”. Редакторами журнала являлись также драматург Петр П. Гнедич, специалист по детской речи Б.П. Китерман и языковеддиалектолог Василий Ильич Чернышев. О вопросе декламации см.: ВсеволодскийГернгросс В.Н. Искусство декламации. Л., 1925.
2 Записки Института живого слова. Пг., 1919. С. 1.
3 Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Фонд А–2306. Оп. 24. Петроградские доклады и проекты. Д. 101. Л. 138–139 об.
4 В Петербурге уже с 1912 г. действовали Курсы ритмики С.М. Волконского, с 1913 г. — Курсы для подготовки преподавателей Ю.Е. Озаровского и с 1915 г. — Школа пластики и сценического выражения Л.И. Исаченко-Соколовой; в Москве с 1913 г. действовали Курсы дикции и декламации В.И. Сережникова. С 1918 г. Курсы дикции и декламации стали носить имя Государственного института слова. О деятельности этого института, с которым Институт живого слова находился в тесном контакте, см.: Сережников В. 10 лет работы первой русской школы живого слова. 1913–1923. М., 1923.
5 Фельдберг Давид Владимирович (1873—1942), известный логопед и сурдопедагог, в 1919 г. в рамках Психоневрологического института (с 1921-го — Государст
венная психоневрологическая академия) организовал и возглавил Отофонетический институт, который вел медико-педагогическую работу с глухими учащимися, а впоследствии стал крупным центром по исследованию проблем сурдопедагогики и логопедии — Ленинградским институтом слуха и речи. — Примеч. ред.
6 Центральный государственный архив литературы и искусства Санкт-Петербурга (ЦГАЛИ). Фонд 82. Оп. 1. Положение и журналы заседаний президиума, организационного и научного советов Института живого слова, списки слушателей. Д. 22. Л. 1.
7 Там же. Л. 1.
8 Изначально назначенный заведующим кафедрой эстетики, на заседании организационного совета 25 октября 1918 г. Луначарский сообщил, что должен отказаться от должности, поскольку обременен множеством других обязанностей. Организационный совет решил заменить Луначарского философом А.З. Штейнбергом, однако из “Записок Института живого слова” следует, что Луначарский в течение 1918/19 академического года продолжал читать курс “Введение в эстетику” (Там же. Л. 5 об.: Записки Института живого слова. С. 48—49).
9 ЦГАЛИ. Ф. 82. Оп. 1. Д. 22. Л. 1—2. Организация этого курса была особенно трудной. Требование связать речь и движения тела привело к дискуссии на заседании научного комитета 16 декабря 1918 г. о том, руководствоваться ли системой экспрессии Франсуа Дельсарта или ритмикой швейцарского композитора Эмиля Жака-Далькроза (Там же. Л. 10 об., 43). По мнению Франсуа Дельсарта (1811—1871), оперного певца и затем преподавателя пения и танцев, всякое выражение лица и всякий жест соответствуют внутренней эмоции или конкретному психическому состоянию, поэтому он изобрел новую систему, которая связывала различные состояния души с соответствующими жестами. Эмиль ЖакДалькроз (1865—1950), профессор Женевской консерватории, был теоретиком нового метода обучения, в котором он стремился соединить музыку и жесты: стараясь помочь своим ученикам лучше понять динамическую и пространственно-временную реальность музыкального ритма, Далькроз решил дать им ощутить ее посредством движения тела. Выбор пал на ритмику Далькроза, где движение тела подчинялось закону, искать который следовало не в чувствах, а в звуке: мимические упражнения должны были поэтому приучить курсанта координировать движения тела с музыкальным ритмом. В повестку дня многих заседаний научного совета входила также и проблема выбора преподавателя и программы. Из “Записок Института живого слова” следует, что кафедра мимики и жеста оказалась доверена А.А. Корвину; во время заседания 27 октября 1918 г., однако, по предложению Д.В. Фельдберга, было задумано обратиться к доминиканцу, отцу Мари-Жозефу Лагранжу, который, во всяком случае согласно протоколам, участвовал в заседании 7 ноября 1918 г. (ЦГАЛИ. Ф. 82. Оп. 1. Д. 22. Л. 8 об., 15; Записки Института живого слова. С. 93—94). Учитывая то незначительное место, которое религия занимала в новой политической, социальной и культурной ситуации в послереволюционной России, идея научного комитета прибегнуть к помощи доминиканского священника с трудом поддается объяснению. Возможно, она явилась плодом не столько выдающейся деятельности отца Лагранжа — никак не связанной с работой Института живого слова, — сколько с его несомненной международной славой проповедника, которая могла бы стать одним из способов привлечения студентов. Мари-Жозеф Лагранж (1855— 1938), основатель Библейской школы в Иерусалиме, считался одним из главных исследователей Священного Писания за последние два столетия. Библейская школа была закрыта в 1914 г. и вновь открыта в 1919-м, однако в биографии отца Лагранжа нет сведений о том, что в этот период он имел какое-либо отношение к Институту живого слова: 7 ноября 1918 г. отец Лагранж находился в путешествии из Италии в Святую Землю (Montagnes B. Padre Lagrange (1855—1938). All’origine del movimento biblico nella Chiesa cattolica. Cinisello Balsamo, 1998. Р. 124). Доверять информации, содержащейся в протоколах Инсти
тута живого слова, в связи с этим не представляется возможным.
10 ЦГАЛИ. Ф. 82. Оп. 1. Д. 22. Л. 8 об.
11 Там же. Л. 11.
12 Там же. Л. 12 об.
13 Там же. Л. 2.
14 Там же. Л. 13.
15 Коган Е.А. Театральное образование // Советский театр. Документы и материалы. 1917—1967 / Под ред. А.З. Юфита: В 3 т. Л., 1968. Т. 1. С. 349.
16 Записки Института живого слова. С. 15.
17 ЦГАЛИ. Ф. 82. Оп. 1. Д. 22. Л. 18, 67.
18 ГАРФ. Ф. А—2306. Оп. 24. Д. 101. Л. 7.
19 ГАРФ. Ф. А—2306. Оп. 18. Д. 290. Л. 62.
20 Одоевцева И. На берегах Невы. Washington, 1967. С. 22.
21 ГАРФ. Ф. А—2307. Оп. 4. Институт живого слова. Д. 54. Л. 25, 26, 29, 32.
22 Там же. Л. 1 oб. — 3. Шкловский читал в ИЖС курс “Теория сюжета”, Соро
кин — “Социология” (ЦГА СПб. Ф. 2555. Оп. 1. Д. 140. Л. 19—19 об).
23 Материалы Андрея Белого в рукописном отделе Пушкинского Дома / Под ред. А.В. Лаврова // Ежегодник рукописного отдела Пушкинского Дома на 1979 г. /
Под ред. К.Д. Муратовой. Л., 1981. С. 58—59.
24 ГАРФ. Ф. A—2306. Оп. 24. Д. 101. Л. 112.
25 Записки Института живого слова. С. 98; ЦГАЛИ. Ф. 82. Оп. 1. Д. 22. Л. 51.
26 Там же. Л. 32 об.
27 Там же. Л. 33.
28 Там же. Л. 53.
29 Там же. Л. 54 об.
30 Там же. Л. 113.
31 ГАРФ. Ф. A—2306. Оп. 24. Д. 101. Л. 113 об.
32 Там же.
33 Там же.
34 Российский государственный архив литературы и искусства (РГАЛИ). Ф. 941. Оп. 4. Государственная академия художественных наук. Материалы Института живого слова Наркомпроса. Д. 2. Л. 44, 44 об. См. исследования Эйхенбаума о мелодике стиха в книге: Эйхенбаум Б.М. Мелодика русского лирического стиха. Пг., 1922. Среди поэтов, записанных на пленку Бернштейном, — А. Ахматова, А. Белый, В. Брюсов, Н. Гумилев, С. Есенин, Г. Иванов, В. Маяковский, О. Мандельштам, В. Ходасевич. Записи Бернштейна хранились, между 1920 и 1924 гг., в архиве звукозаписи Института живого слова. После долгих странствий записи оказались и сегодня находятся в Литературном музее в Москве. О деятельности Бернштейна см.: Шилов Л.А. История одной коллекции // Звучащий мир. Книга о звуковой документалистике. Сборник статей / Под ред. В.М. Возчикова. М., 1979. С. 121—145. См. также содержательную статью: Горяева Т.М. Из истории отечественной звуковой культуры (жизнь и деятельность С.И. Бернштейна) // Труды ИАИ. Т. 33. М., 1996. С. 204—218. О последующей судьбе Бернштейна в Институте истории искусств см.: http://www.auditorium.ru/books/4523/ch7.pdf.
35 ГАРФ. Ф. А—2307. Оп. 4. Д. 54. Л. 36 об.
36 РГАЛИ. Ф. 2640. Оп. 1. Афиши и программа лекций, докладов и выступлений В.Н. Всеволодского-Гернгросса о театре. Д. 107. Л. 4. Из этих исследований были опубликованы: Бернштейн С.И. Голос Блока // Блоковский сборник. Тарту, 1972. Вып. II. С. 454—525; Эйхенбаум Б.М. О камерной декламации // Эйхенбаум Б.М. Литература. Теория. Критика. Полемика. Л., 1927. С. 226—249; Томашевский Б.В. Проблемы стихотворного ритма // Литературная мысль. 1923. Вып. II. С. 124—140; Тынянов Ю.Н. Ода как ораторский жанр // Поэтика. Временник отдела словесных искусств ГИИИ. 1927. Вып. III. С. 102—128. О вопросе звучащей художественной речи
см. также: Всеволодский-Гернгросс В.Н. Теория русской речевой интонации. Пб., 1922.
37 ЦГАЛИ. Ф. 82. Оп. 3. Д. 32. Л. 122 об.
38 Там же. Л. 125 об.
39 Летом 1924 г. Государственные курсы техники речи превратились в Институт агитации им. Володарского. О связи Института живого слова с будущей деятельностью Якубинского и других членов кружка Бахтина в Институте агитации и ИЛЯЗВе см.: Brandist C. Early Soviet research projects and the development of ▒Bakhtinian’ ideas: the view from the archives // Proceedings of the XII International Bakhtin Conference. Jyväskylä, Finland. 18—22 July, 2005 / Edited by Mika Lähteenmäki, Hannele Dufva, Sirpa Leppänen & Piia Varis. Jyväskylä, 2006. Р. 144— 156; Brandist C. The origins of Soviet sociolinguistics // Journal of Sociolinguistics. Vol. 7. № 2. 2003. Р. 213—231.
40 ЦГАЛИ Ф. 82. Оп. 3. Д. 32. Л. 125 об.; РГАЛИ. Ф. 941. Оп. 6. Государственная академия художественных наук. Протокол 1-го заседания Комиссии по изучению живого слова. Д. 39. Л. 3.
41 Проект был изначально предложен на заседании 2 декабря 1918 г. Д. Фельдбергом под названием “Собрание неологизмов”. Для работы над проектом избрали Щербу и Якубинского, которые в январе 1919 г. вместе со специалистом по диалектам Чернышевым сделали несколько докладов по данной теме на собраниях научного комитета (ЦГАЛИ. Ф. 82. Оп. 1. Д. 22. Л. 36, 37, 44, 52 об., 54 об.). В.И. Чернышев (1867 — 1949) — известный лингвист и диалектолог, автор дореволюционных трудов о технике произношения.
42 На заседании научного комитета 9 мая 1919 г. Константин Эрберг объявил о появлении на свет коллектива, задачей которого стало создание учебника по декламации; сам Эрберг принял на себя должность главного редактора; редактором поэтической части оказался Николай Гумилев, в то время как ответственными за прозу должны были быть В.В. Гиппиус и Е.И. Замятин, которые вскоре ушли в отставку и был заменен Чуковским и А.М. Ремизовым (ЦГАЛИ. Ф. 82. Оп. 1. Д. 22. Л. 128). Об Эрберге см.: Заблоцкая А.Е. Константин Эрберг в научно-теоретической секции ТЕО Наркомпроса (1918—1919) // Минувшее. Исторический альманах. М.; СПб., 1996. Вып. 20. С. 389—403.
43 Изначально предложенный Всеволодским-Гернгроссом и Н. Энгельгардтом 2 декабря 1918 г., проект был затем доверен одному Энгельгардту (ЦГАЛИ. Ф. 82. Оп. 1. Д. 22. Л. 36 об., 37).
44 Предложено Николаем Гумилевым 2 декабря 1918 г. (Там же. Л. 36). На основе проекта была создана таблица, в которой описывалась целая серия явлений, связанных с числом 12; в протоколах несколько лаконично сообщается, что, по мнению поэта, просматривая таблицу по горизонтали и вертикали, можно получить изображение творческой мысли. Подобное предложение привело в замешательство прочих членов совета, которые в ходе заседания 30 декабря 1918 г. просили Гумилева разъяснить цели его проекта; в частности, К.А. Эрберг задал вопрос о том, по какой причине Гумилев выбрал именно число 12. На помощь Гумилеву пришел Н.А. Энгельгардт, который напомнил о религиозном и мистическом значении числа 12, часто встречающемся в Библии и астральном мире. Объяснение Энгельгардта не было признано удовлетворительным К.И. Поварниным, назвавшим проект Гумилева интересным, но не соответствующим задачам Института живого слова. Проект тем не менее оказался принят благодаря вмешательству Всеволодского-Гернгросса (Там же. Л. 47 об.).
45 Предложено К.А. Эрбергом 16 декабря 1918 г. (Там же. Л. 44).
46 Предложено М.В. Богдановым-Березовским 2 декабря 1918 г. (Там же. Л. 37).
47 Очевидно, Государственный художественный комитет, одно из подразделений Наркомпроса (см.: Институты управления культурой в период становления, 1917—1930 гг. Партийное руководство; государственные органы управления: Схемы. М., 2004. С. 87). — Примеч. ред.
48 “Два слова о чтении Блоком стихов” были опубликованы в сборнике: Об Александре Блоке. Пб., 1921. С. 329—336.
49 “О чтении стихов” впервые опубликовано в: Жизнь искусства. 1919. 12 ноября. С. 1; “О звуках в стихе” в первый раз появилось в: Жизнь искусства. 1920. 22— 23 января. С. 2—3. “Мелодика стиха” в виде статьи опубликована в: Летопись Дома литераторов. 1921. 20 декабря. С. 2—3.