(СПб., 1997-2006 гг.)
Опубликовано в журнале НЛО, номер 3, 2007
Бывают конференции с секциями и пленарными докладами, бывают такие, на которых не предполагается время для дискуссии и вопросы к докладчику почитаются за оскорбление, бывают конференции, на которые вообще не ходят, а довольствуются публикацией собственных тезисов за заранее уплаченный оргвзнос, — так вот, я в таких не участвую и если хожу, то исключительно из этнографического любопытства или по крайней производственной необходимости. Мне повезло: мое приобщение к научному сообществу произошло через Европейский университет в Санкт-Петербурге и конференции “Мифология и повседневность”, привившие привычки к совершенно иному формату академической жизни.
Эти проекты — ровесники. Европейский университет набрал своих первых аспирантов в августе 1996 года. Первая конференция “Мифология и повседневность” состоялась в феврале 1997 года. Несравнимые по масштабам и задачам, они стали частью одной волны в истории отечественной гуманитаристики. Это было время, когда хороший грант позволял получившему его счастливцу купить комнату в коммунальной квартире, время, уже ставшее историей. Пришедшая тогда в Россию система грантовой поддержки ученых приучала тех, кто решался на такую жизнь, к вере в честную конкуренцию и ситуации рынка, на котором релевантны исключительно профессиональные заслуги и таланты. Понятно, что новый рынок диктовал и свои условия: нужно было реагировать на задаваемый западными фондами спрос. Фонды влияли и на выбор тем, и на научный язык, они в известной степени определяли идеологию той части гуманитаристики, которая решилась на эти игры. Тогда многие занимались гендером просто потому, что на это давали деньги. Не хочу обидеть тех, кто в действительности стал специалистом в этой области. Для других же приобщение, в той или иной мере, к гендерным штудиям стало способом (одним из самых доступных, например, через летние школы) приобщения к западному научному сообществу или просто просвещенческим проектом. В этом отношении показателен третий сборник статей “Мифология и повседневность”, вышедший по результатам, кажется, пятой одноименной конференции. Авторы предисловия, демонстрируя завидное чувство юмора и обескураживающую честность, начинают его так: “Вероятно, самым простым ответом на вопрос, почему сегодня так много пишут о гендере, будет такой: потому, что за это платят”[1]. Сам сборник демонстрирует пример того, как заимствование новой концепции, в этом случае гендера, может оставаться декоративным. Авторы пишут статьи на свои привычные темы, делая акцент на том, что кажется им гендерным измерением своего материала, но не применяют теории, разработанные для таких случаев в феминистских и гендерных исследованиях.
Идея проекта “Мифология и повседневность” родилась в недрах питерского академического института Пушкинский Дом, он же Институт русского языка и литературы Академии наук. Первая конференция была скромно названа научным семинаром, и ее организаторы Константин Богданов и Александр Панченко, тогда сотрудники Отдела фольклора, похоже, не предполагали, что их детище окажется таким живучим, а совместная деятельность настолько плодотворной. За десять лет, прошедшие с этого момента, состоялось восемь конференций, издано три сборника статей. Оба организатора защитили докторские диссертации, причем докторская К.А. Богданова, опубликованная в виде книжки под названием “Повседневность и мифология”[2], очевидно, стала прямым следствием или, во всяком случае, логической частью проекта.
История конференции “Мифология и повседневность” могла бы послужить иллюстрацией к рассказу о борьбе меняющихся академических практик с существующими институциями и поддерживаемым ими порядком в виде принятых членами академического цеха классификаций и дефиниций. Главным объектом эпистемологической ревизии авторов проекта изначально были понятия фольклора и фольклористики. Во-первых, фольклористика была объявлена ими междисциплинарной наукой[3], а вовсе не придатком филологии, каковой она остается в институциональном смысле до сих пор. Во-вторых, в проекте пропагандировалось расширительное понимание фольклора. Хотя многие доклады не похожи на фольклористические и в названии проекта нет слова “фольклор”, вступительные статьи к сборникам и анонсы конференций [4] настаивают на том, что все происходящее имеет к нему самое непосредственное отношение. Фольклор оказывается растворенным в повседневно-мифологическом пространстве[5].
Самой “фольклористической” из всех прошедших, пожалуй, следует считать конференцию 2003 года “В поисках аутентичности: фальсификации, мистификации, fake-lore”, на которой существенная часть выступлений была посвящена проблеме генезиса и функционирования псевдофольклорных и квазифольклорных текстов. В частности, обсуждались современные городские магические практики и используемые в них заклинательные тексты (С.И. Жаворонок, О.А. Кадикина), генезис советских пословиц (Н.А. Славгородская), изобретение в 1920-х годах фольклорной ленинианы (А.А. Панченко). Оживленную дискуссию вызвал доклад А.С. Архиповой “Карл Маркс и советская школьница”, в котором автор доказывала преемственность между позднесоветскими анкетами как типом школьного фольклора и романтическими представлениями об “анкете Карла Маркса”. Жаль, что к этому моменту щедрый на поддержку конференций Фонд Сороса прекратил свои программы в России и денег на публикацию сборника не нашлось.
Существенной составляющей многих конференций была тема народной религиозности, объединявшая целый ряд постоянных участников. Для них эти конференции служили способом поддержания своего собственного научного сообщества, пока никак не институциализированного.
Пожалуй, главная заслуга авторов проекта состоит в том, что они сумели создать площадку для обмена мнениями и поддерживать при этом высокий интеллектуальный уровень дискуссий. Гранты Сороса позволяли приглашать коллег из других городов России — Перми, Нижнего Новгорода, Москвы. Каждый доклад непременно обсуждался, критично, порой жестко и, что называется, невзирая на личности. Для многих эти конференции были и школой, и дружеской тусовкой, и образцом академической жизни. Некоторые участники приглашали на конференцию своих учеников — помнится, как приводил своих гимназистов Михаил Лурье. Отлично помню, как были удивлены и обескуражены “неприличностью” поднимаемых докладчиками тем мои студентырелигиоведы, прослушавшие подряд выступления А.А. Панченко о народной теологии оскопления в среде русских сектантов-скопцов и ее библейских и фольклорных корнях и Ильи Утехина, рассуждавшего о некоторых средствах (“табак, перегар и щетина”) конструирования маскулинности в современной городской культуре7. Ценно (и редко) то, что доля эпатажа, которую можно усмотреть в этих и ряде других выступлений, не затеняла и не заменяла собой собственно интеллектуальный продукт.
Участниками и гостями конференции были гуманитарии самых разных ориентаций, от философов до этнографов, включая социологов, литературоведов и историков. Где еще можно было услышать в рамках одного конференционного проекта про пранкеров и селькоров, советский псевдофольклор о Ленине и каннибализм, крестьянскую ссору второй половины XIX и гомосексуализм в Новгороде начала XVII веков? Методологического единообразия также не было. На конференцию приходили и отпетые постмодернисты, и гиперструктуралисты, и последовательные конструктивисты, и честные позитивисты. В результате не возникло школы, не было выработано общей теоретической базы для дальнейших исследований. Эклектизм предполагает большую степень свободы, и именно возможность интеллектуальной свободы является, пожалуй, одним из основных достоинств этого проекта.
Конференции объединяли представителей не только разных дисциплин, но и разных поколений. В первой конференции принимал участие А.М. Панченко, вторую открыл К.В. Чистов, частым гостем был известный специалист по античности А.И. Зайцев. Если и не делали доклады, то приходили послушать, поучаствовать в дискуссиях и поддержать своих учеников А.К. Байбурин, С.Ю. Неклюдов и А.Ф. Белоусов.
Что же касается “настоящей фольклористики”, после таких испытаний развод с нею был неизбежен. Прощание с фольклором происходило постепенно и не стало окончательным, что отразилось и в названии последней конференции, посвященной весьма модной ныне теме медиальности: “Словесность и медиа: фольклор — литература — средства коммуникации”.
В заключение признаюсь, что предложение написать нечто о конференции “Мифология и повседневность” к ее десятилетнему юбилею поставило меня в тупик. Особенно трудно было определиться с жанром. Писать сухой отчет о сделанных докладах и случившихся дискуссиях казалось странным и неуместным. Можно было бы обыграть тот факт, что доклад А.А. Панченко на первой конференции был о письмах счастья, а на последней, восьмой, — о письмах несчастья, и рассказать о тихой смерти когда-то бодрого и даже веселого проекта, прибегнув к жанру лирического некролога. Но я не уверена, что он умер. Определенно можно сказать, что проект этот стал частью нашей интеллектуальной истории — насколько важной частью, решать не нам, а специалистам по истории науки, когда-нибудь позже. Может быть, такой будущий историк обратит внимание на то, что именно в это время мы учились писать научные тексты от своего имени, не прикрываясь более именем непонятной группы: не “мы берем на себя смелость предположить”, а “я склонна считать”. Это “я” означает и ощущение свободы, и готовность нести ответственность за свои аргументы. Надеюсь, обратной замены не произойдет.
Жанна Кормина
___________________________________________
1) Богданов К.А., Панченко А.А. Gender как гендер (вместо предисловия) // Мифология и повседневность. Гендерный подход в антропологических дисциплинах. Материалы научной конференции 19—21 февраля 2001 года. СПб., 2001. С. 5.
2) Богданов К.А. Повседневность и мифология. СПб., 2001.
3) См., например.: Богданов К.А., Панченко А.А. Предисловие // Мифология и повседневность. Материалы научной конференции 18—20 февраля 1998 года. СПб., 1998. С. 3.
4) Анонсы и отчеты о конференциях можно посмотреть на сайте Пушкинского Дома: http://www.pushkinskijdom.ru/.
5) Надо сказать, что пересмотр содержания понятий “фольклор” и “фольклористика” в это время предпринимался и в Москве в Институте высших гуманитарных исследований РГГУ под руководством С.Ю. Неклюдова. Из этого проекта выросли диссертации, летние школы и замечательный сайт “Фольклор и постфольклор: структура, типология, семиотика”: http://www.ruthenia.ru/folklore/.
6) Oба доклада опубликованы в сборнике: Мифология и повседневность. Гендерный подход в антропологических дисциплинах. Материалы научной конференции 19—21 февраля 2001 года. СПб., 2001.