Опубликовано в журнале НЛО, номер 6, 2006
По шевелению пальца выпадаешь в некий объем — из слов, пробелов и редких знаков препинания, — вполне нематериальный, измеряющийся лишь числом страниц… (Разве сравнится абстрактность, например, трехзначной цифры с осязаемой толщиной и весомостью книги в руке?)
В этом пространстве обитают стихи, то есть, по Колриджу, как предполагается, “лучшие слова в лучшем порядке”. И то и другое в данном случае сомнительно: тексты Ники Скандиаки — не элитный клуб, а странноприимный дом, где слова — кто в кириллице, кто в латинице, кто прямо с улицы, кто в интригующе наукообразном наряде. Ни на избранность, ни даже на выбранность никто и не претендует — зато звучащую плоть друг друга они чувствуют хорошо и то и дело перекликаются: “небытового? несбытого?”… “loveless/novelists”… “он / грациозен, как профессиональный / с “ц” посередине: танцор, / официант”.
Порядок тоже себя никак не предъявляет — ни рабочий порядок построения смысла, ни гармонический порядок танца (о формальной метрической упорядоченности, разумеется, речи тоже нет). Движение слов не бессмысленно, нет, но смысл словно бы повернут внутрь, — что можно сравнить с контактной импровизацией в современном танце, или, лучше сказать, импровизацией в предвосхищении контакта. Вот, может быть, образ искомого:
ты отнял мне рубашку от кости груди и погрузил язык мне в самое сердце (уитман) — лучше сказано, чем ты не представляешь что ты со мной делаешь с акцентом. но что приятней услышать? лучше скажу нежному читателю ты не представляешь что ты со мной делаешь.
Что означает этот нарочито буквалистский перевод из “уитмана” в вообще-то совсем не “литературном” массиве поэтического текста? Может быть, ход во внебуквенное пространство, — где “мир, радость и знание” (по У. Уитмену, а заодно и по В. Беньямину)? Туда, где поэт с “нежным читателем” (еще прелестный буквализм!) — безгрешно и немыслимо един…