Спиритическое воображение Н.П. Вагнера
Опубликовано в журнале НЛО, номер 2, 2006
Спиритическое воображение Н.П. Вагнера*
С верхней части комнаты опустилась светящаяся рука, и после того, как она несколько секунд попорхала возле меня, она взяла из моей руки карандаш, быстро что-то написала на бумаге, бросила его, поднялась над нашими головами и постепенно исчезла в темноте.
William Crookes. Notes on an Inquiry into the Phenomena Called Spiritual
Если Вам приснилась рука отдельно от тела, то это знак одиночества. Вам будет трудно найти взаимопонимание с другими людьми.
Современный сонник
В письме от 27 июня 1875 года из Старой Руссы А.Г. Достоевская сообщала мужу о своем знакомстве с петербургским профессором Николаем Петровичем Вагнером, известным зоологом, писателем, печатавшим детские сказки и притчи под псевдонимом Кот Мурлыка, и инициатором дискуссии о спиритизме, захлестнувшей русское образованное общество весной того года1. Изображение Вагнера в письме Достоевской иронично и живописно: “<М>аленький смешной человечек с женским визгливым голоском, с огромною соломенною шляпою и с огромным пледом в руках”. Достоевская встретила его “в парке на скамье читающим письма (вероятно, от кого-либо с того света) и до того погруженным в чтение, что никого не видел”. Неожиданно он “вскочил, три раза пробежал взад и вперед по длинной аллее, а затем пропал”. Он явно “имел вид полусумасшедшего человека (как и следует спириту)”, — заключает Достоевская (ЛН: 207—208).
Этот “полусумасшедший спирит”, напоминающий в описании Достоевской профессоров-чудаков из романов Жюля Верна, — один из самых колоритных и малоизученных участников “психо-физиологических” споров последней трети XIX века2. В настоящей статье мы рассмотрим спиритическое воображение профессора (то есть его видение “посмертного человечества”) как крайний случай научного милленаризма — утопии, характерной для позитивистского мышления в период быстрого развития экспериментальных наук и острого религиозного кризиса (Chadwick). В центре нашего внимания будет постоянно встречающийся в статьях Вагнера образ материализовавшейся руки — летающей, машущей, пишущей, исчезающей. Мы рассматриваем этот моторный антропологический образ как символическое воплощение экспериментального метода и телеологии спиритизма — учения, претендовавшего на постепенное физическое освоение нематериального мира и окончательное разрешение “вечного” вопроса о связи души и тела.
1
1 апреля 1875 года в престижном журнале “Вестник Европы” было напечатано письмо Николая Вагнера по поводу спиритизма (Вагнер: 855—877). Публикация имела эффект разорвавшейся бомбы (некоторые читатели решили, что перед ними первоапрельский розыгрыш). Известный петербургский профессор-естественник3 призывал русское общество к серьезному изучению медиумических феноменов, к установлению прочного научного моста между материальным и духовным мирами. Письмо носило своеобразный “житийный” характер и представляло собой историю о том, как автор, человек материалистических взглядов, постепенно уверовал в спиритизм под впечатлением от петербургских сеансов знаменитого английского медиума Дэниэла Д. Юма (Daniel D. Home) и француза Камила Бредифа (Camille Bredif)4. Это публичное признание русского ученого встраивалось в уже сформировавшуюся на Западе модель превращения скептика-материалиста в адепта спиритизма5 и служило образцом для русских новобранцев движения.
Среди чудесных феноменов спиритизма более всего Вагнера поразила материализация духов под воздействием психической энергии медиума. Это была самая животрепещущая тема в спиритуалистической литературе конца 1870-х годов: явления светящихся рук на сеансах Д.Д. Юма; материализации духов Джона и Кетти Кинг [John and Katie King] под воздействием английского медиума Флоренс Кук [Florence Cook], гипсовые слепки рук и ступней духов, спиритические фотографии. Случаи материализаций подробно описывались в западной спиритической прессе (“The Banner of Light”, “The Light”, “The Spiritualist”, “Psychische Studien Monatliche Zeitung” и др.). Свои объяснения феномена предлагали Н.Б. Вульфс (N.B. Wolfs), У. Крукс (W. Crookes), А.Л. Уоллес (A.L. Wallace), Г.С. Олкотт (H.C. Olcott), А.Н. Аксаков6.
Наиболее значимыми для спиритуалистов были следующие вопросы. Представляют ли являющиеся руки, лица и полностью материализовавшиеся фигуры “положительный” факт (то есть “образование временного потустороннего, орудующего тела” [Аксаков 1890] или его части), коллективную галлюцинацию зрителей или мистификацию ловкого фокусника?7 Как и из чего образуются духи, если образуются (эфирное или светящееся тело, периспри [la perisprit], эктоплазма)? Как соотносится видимый образ духа с наружностью его медиума? Как и куда “возвращаются” духи потом и почему “волоса, отрезанные у таких фигур”, могут сохраняться после исчезновения самих этих фигур?8 Как вписать процесс материализации в физическую картину мира, соотнести его с законом сохранения вещества? Из чего реально состоит наш мир и каковы его физические границы?
В своем письме Вагнер не предлагает ответов ни на один из этих вопросов. Его цель иная — описание сенсационных явлений, открывающих зрителю “новый мир”, ждущий своего наблюдателя-исследователя. Вагнер апеллирует к любопытству и воображению, а не к логике читателя.
Наибольшее восхищение у профессора вызвали явления из-за занавески руки покойной китаянки Жеке (основной трюк Бредифа). Сам медиум находился в это время за специальной ширмой (считалось, что в закрытом пространстве он может сконцентрировать свою психическую энергию, необходимую для образования духа; причем его руки были связаны). Рука китаянки, по свидетельству Вагнера, ничуть не отличалась “от обыкновенной человеческой руки”, но и “вовсе не походила на руку Бредифа”. Участники сеанса, сообщает Вагнер, не только видели руку Жеке, но и “трогали или пожимали ей пальцы”. Рука, в свою очередь, схватывала и сжимала их руки, “утягивала их внутрь темного помещения”, а потом, уже из-за закрытой занавески, “мелькала” над головой медиума, но при этом действовала совершенно отдельно от него. Сам Вагнер “сжимал ея пальцы, ощупывал на них ногти”. Более того, эта рука “пробовала стащить кольцо” с его собственной руки “и очень явственно зацепила его ногтем” (Вагнер: 868—871). Другие спиритические руки появлялись из-под стола или материализовывались прямо в воздухе, они летали, махали, указывали на предметы и писали сообщения…
Письмо Вагнера послужило толчком к бурной дискуссии об опытном спиритизме, который уже давно был известен русскому обществу, но пока не имел авторитетных защитников среди ученых-натуралистов (Россия здесь явно запаздывала по сравнению с Западом)9. Вагнер (и вслед за ним его друг, известный химик А.М. Бутлеров, родственник Д.Д. Юма и давний адепт экспериментального медиумизма), по сути дела, перевели спиритизм из периферии в центр общественной дискуссии, превратили его из светского развлечения с оккультным оттенком в научную лабораторию, снимающую мистический характер с наблюдаемых явлений (ср. в письме Вагнера: “Нужно превратить сеансы в ряд психофизических опытов и исследований”).
“Мой научный авторитет и мое твердое убеждение, — вспоминал спустя годы Вагнер, — взволновали всю интеллигенцию”. Со всех сторон инициаторы дискуссии “начали получать письма с просьбой посетить сеансы Бредифа”. “Между тем, — продолжал Вагнер, — партия априорных скептиков не дремала и начала печатать статьи в опровержение тех фактов, которых они не видели” (Вагнер 1889: XL).
Действительно, едва ли не каждый печатный орган откликнулся на вагнеровскую статью с суровой отповедью или насмешками. Критик Е. Мар-ков в статье “Магия под крылом науки” назвал психические феномены Вагнера “чертовщиной”, а в спиритизме усмотрел “оживание первобытного, шаманного ученья в наш разумный век” (Голос. 1875. № 152. С. 1— 2). Ботаник С. Рачинский, друг К.Н. Победоносцева, писал, что “совет г. Вагнера <…> заняться исследованием медиумических явлений — совет вредный, потому что эти исследования могут быть произведены без опасности и с пользою лишь специалистами по части нервных болезней и психиатрии, предметов совершенно чуждых массе нашей публики” (Рачинский: 398). Рачинский советовал начинать такие исследования с медиума, “а потом тех, кто под его влиянием” (там же). 6 мая 1875 года профессор Д.И. Менделеев заявил на заседании Физического общества при Санкт-Петербургском университете о необходимости научного разоблачения так называемых медиумических явлений10.
Однако было уже поздно, и призрак спиритизма, о котором давно, но тихо твердили богословы и некоторые религиозно чуткие авторы, вырвался на свободу, стал серьезным фактором общественного сознания. Можно сказать, что яростная критика спиритизма его противниками была особой формой идеологического экзорцизма (частный случай характерной для всего столетия борьбы с религиозными суевериями)11. Мы полагаем, что спиритизм оказался столь важен и столь неприемлем для его оппонентов не только потому, что затронул в невероятно вульгарной форме наиболее острые вопросы эпохи (см.: Gordin: 82—83), но и потому, что, явившись на пересечении богословия, естественных наук, психологии и литературы (то есть институтов, претендовавших в ту эпоху на роль “экспертов в душе человеческой” [Достоевский: 207]), спародировал лежащие в их основе утопические практики: обретение потерянной веры с помощью разума и науки; избавление человечества от “призраков”, доставшихся от прошлого, и кропотливое изучение новых естественных законов; объективация душевного мира человека; воплощение живой действительности в художественном тексте через посредство автора и т.д. Иначе говоря, спиритизм 1870-х годов — своеобразное кривое зеркало современной культуры, ее комический двойник-самозванец, тень, заявившая свое право на независимое существование12.
2
В письме Вагнера противники спиритизма увидели надругательство над здравым смыслом, законами природы и научной этикой, религиозное кощунство, фетишизм, суеверие или (частичное) умопомешательство автора. Они объясняли спиритические увлечения Вагнера в лучшем случае его детской наивностью — по принципу “на всякого мудреца довольно простоты”. Насмешки над ученым достигли апогея летом 1875 года. Именно в это время с ним и познакомилась А.Г. Достоевская. В значительной мере газетная репутация профессора повлияла на ее восприятие этого человека. Интересно, что Анна Григорьевна почти угадала, что же читал с таким увлечением Вагнер. Это были действительно “загробные сообщения”, точнее, свидетельства об удивительных феноменах материализации духов.
Еще весной 1875 года главный теоретик и пропагандист спиритизма в России А.Н. Аксаков (1832—1903) получил из Америки от г-жи Елены Блаватской (будущей основательницы Теософского общества) перевод писем полковника Генри Олкотта о медиумических фактах, зафиксированных им в октябре 1874 года на ферме братьев Эдди в Читтендене (Chittenden) в штате Вермонт (Blavatsky: I, 508—509; Solovyov: 226—227). Эти письма, публиковавшиеся в “New York Daily Herald” с иллюстрациями А.Р. Каппа
(A.R. Kappes) и Т.У. Уильямса (T.W. Williams), в марте 1875 года вышли отдельным томом под названием “People from the Other World” (“Народ с того света”). Как спустя годы вспоминал Вагнер, “для нас троих, — меня, Бутлерова и Аксакова, эти письма представляли живейший интерес, и мы собирались два, три раза у Бутлерова, который читал нам по два, по три письма в вечер. Письма эти дали мне массу фактов, которые я напечатал в “Русском вестнике” (октябрь, 1875 г.)” (Вагнер 1889: XLI).
Речь идет о статье “Медиумизм”, представлявшей собой пространный ответ Вагнера скептикам, стремившимся “оградить наше общество от вторжения спиритизма”. Автор собственноручно передал свою статью издателю М.Д. Каткову, так как не был уверен, что тот ее напечатает. Они долго беседовали по поводу медиумических явлений, причем Катков, по словам Вагнера, привел некоторые факты о явлениях лиц из другого мира из летописи Нестора (Вагнер 1889: XLII). Впрочем, в своем редакторском примечании Катков счел необходимым дистанцироваться от статьи Вагнера: “[C]транные эти рассуждения печатаются только во внимание к профессорскому званию автора и известности его имени” (Русский вестник. 1875. № 10. С. 868). Остановимся на содержании этой уникальной в истории русской журналистики 1870-х годов статьи.
Вагнер начинает с небольшого теоретического введения, вписывающего экспериментальный спиритизм в контекст спиритуалистической проблематики. Медиумизм, утверждает он, есть “частный случай того общего явления”, которое можно назвать “психизмом”: “стремление человека определить и разобрать существование собственной души”13. “Психология, — продолжает профессор, — всегда была, есть и будет точкой стремления всякого общества, потому что в ея вопросах оно ищет не физиологических истин [здесь — упрек в адрес последователей И.М. Сеченова. — И.В.], а основы того мировоззрения, которое оно должно взять для своего социального устройства. Существует или нет другой мир, или все оканчивается ми-ром чувств. Бессмертна ли душа, или она только продукт материи и разрушения вместе с телом после смерти. Вот простой, детский вопрос…” (Вагнер 1875: 869—870, здесь и далее курсив в цитатах наш. — И.В.).
По мысли Вагнера, именно медиумические явления (прежде всего материализация духов) дают “категорический, положительный ответ” на этот “детский” вопрос. Между тем полностью сомнения могут исчезнуть только тогда, “когда наука овладеет психизмом всецело”, когда явления “будут расследованы и доказаны с математической точностию”14. В та-ком случае и произойдет синтез, чаемый поколениями людей: “…мир нравственный сольется с истинами знания и откроется правильный путь для развития человеческого духа” и общества (Вагнер 1875: 870)15. После этой научно-милленаристской преамбулы Вагнер переходит к самой занимательной теме своей статьи — “процессу образования и исчезновения духов” (иначе говоря, материализации и дематериализации призраков). Основной источник его примеров, как уже говорилось, — письма Олкотта, переведенные Блаватской.
Свой перечень научно доказанных феноменов Вагнер начинает с при-зрака Кетти Кинг — самого знаменитого духа в спиритуалистическом пантеоне 1870-х годов. Очаровательная мисс Кинг, современница Оливера Кромвеля, жившая на далекой Ямайке, многократно являлась в присутствии “сильного” английского медиума мисс Флоренс Кук. Случаи явлений Кетти во плоти были подробно описаны и исследованы известным английским химиком и пропагандистом спиритизма Уильямом Круксом16. Последний наблюдал ее в полутьме и при электрическом освещении, измерял ей пульс и, приложив ухо к ее груди, слышал, как бьется ее сердце17.
Из Лондона Вагнер переносит читателей в североамериканский штат Вермонт, на ферму братьев-медиумов Уильяма и Горация Эдди (William and Horatio Eddy), где в 1874 году имели место многочисленные явления материализации, превратившие Читтенден в “спиритическую столицу мира”. Удивительные истории сменяются в его изложении с калейдоскопической быстротой: в воздухе материализуются и парят шали, рассерженный дух сбривает медиуму половину усов и бороды во сне, индианка-привидение Хонто дает Олкотту измерить свой рост в интересах науки, а также оставляет ему на память прядь волос и клочок платья, которое тут же чудесным образом восстанавливается (Вагнер 1875: 878—886). Своей кульминации читтенденские чудеса достигают с приездом на ферму Эдди русского медиума г-жи Б* (то есть Елены Петровны Блаватской)18.
С самого появления этой путешественницы, сообщает Вагнер, “к ней начали являться материализовавшиеся призраки лиц, которых она знала в жизни или которых встречала во время своих долгих странствий”. Перед глазами читателя разворачивается своего рода спиритическое дефиле, шествие духов разных полов и возрастов в самых экзотических нарядах. В первый же вечер объявился “призрак среднего роста, хорошо одетый в полутурецкий полугрузинский костюм”. На вопрос, как его зовут, дух ответил, “кланяясь и скаля зубы”: “Михалко Батоно”.
Госпожа Б[лаватская] сразу узнала в нем знакомого крестьянина, служившего в Имеретии у некоего Гегидзе. В подтверждение своего грузинского происхождения Михалко исполнил по просьбе Олкотта народную песню “Тирес, тирес бербере!”, тотчас же записанную Блаватской (Вагнер 1875: 894—895).
Михалко и далее являлся зрителям читтенденских сеансов — иногда полностью, а иногда частично. Так, однажды из-за занавески появилась “загорелая, запачканная рука Михалко, покрытая бородавками и обмотанная янтарными четками” (последние, по объяснению Блаватской, отражали местный обычай, а потому свидетельствовали об аутентичности грузинского привидения). Госпожа Б[лаватская] попросила эту руку сыграть грузинский танец лезгинку, “и рука довольно долго брянчала на гитаре это живое аллегро”19 (Вагнер 1875: 896).
“Интересно было появление русских призраков среди американского захолустья”, — продолжал Вагнер, кажется, не без патриотического задора. Г-же Блаватской явилась ее нянька, говорившая по-русски и назвавшая ее детским прозвищем “верхолазица”. Затем явился джентльмен с Анненским крестом, оказавшийся ее дядей, бывшим председателем палаты в Гродно. “Да, это я, Елена, твой дядя Густав”, — сказал он и обнял ее. Наконец, русский дух передал Блаватской медаль за храбрость, полученную ее отцом за кампанию 1828 года. По признанию этого духа, медаль была взята из ставропольской могилы генерала Блаватского, умершего в 1873 году20. Под воздействием русского медиума также являлись представители других народов: немец, французы, индиец, молодой курд. Явился и джинн-великан “в национальном (?) костюме”. Образовался своего рода загробный интернационал (или, можно сказать, посмертная эмиграция из Старого в Новый Cвет)21. Невидимыми таинственными исполнителями разыгрывались “различные соло, дуеты и, наконец, целая оркестровая пьеса” (Вагнер 1875: 896—901).
В конце статьи Вагнер возвращается из Вермонта в Петербург, чтобы поведать о медиумических фактах, наблюдавшихся здесь под воздействием Бредифа. Так, одному молодому философу (речь идет о Вл.С. Соловьеве) явился Шопенгауэр, который, чтобы удостоверить свою личность, привел “тонкие биографические подробности” (Вагнер 1875: 925). В свою очередь, дух Гёте опроверг с помощью одной из прижизненных строф поэта доктрину реинкарнации, исповедуемую некоторыми русскими “сектаторами” — последователями Аллана Кардека (Allan Kardec) (там же: 931). И уже в самом финале Вагнер вновь обращается к явлению летающей руки и опровергает версию о том, что Бредифа якобы за нее поймали во время одного из его сеансов (скандальное разоблачение, описанное в статье док-тора Лихонина). Не так-то легко, замечает профессор, установить, чья была эта рука, так как хорошо известно, что на других сеансах являлись “двойники” рук медиумов. К тому же руку призрака видели и ощупывали другие участники сеансов, и она не имела отношения к конечностям медиума Бредифа (там же: 936).
Статья заканчивалась призывом к “партии априорных скептиков”: “Отриньте гордость вашего ума и вашей логики, и пред вами развернется тот мир, против которого вы так жестоко предубеждены” (там же: 936)…
Постараемся суммировать, что же представляет собой “тот мир” в изображении “Колумба русского спиритизма”. Это не загробное царство, не ад, рай или чистилище, не сведенборговские космические сообщества, не планетарная лестница существований Кардека, не Summer-Land американских спиритуалистов и не астральный мир теософов22. “Тот мир” в статье профессора-натуралиста — это мир осязаемых красочных и звучащих телесных манифестаций некоей духовной субстанции, с нетерпением ждущей своего дальнейшего изучения23. Под воздействием медиумической силы призраки умерших русских, французов, немцев, индийцев, грузин, персов свободно пересекают земное пространство и являются в любое время. Они добродушны, игривы, покладисты, готовы служить как простому человеческому любопытству, так и интересам науки. Среди них выделяются представительницы женского пола (Кетти, Жеке, Хонто), придающие спиритическому сообщению особый куртуазный (часто игривый) характер. Призраки оставляют по просьбе присутствующих части своей одежды, локоны, играют на музыкальных инструментах, резвятся, танцуют, поют и даже курят трубки. Их можно пощупать, сфотографировать при электрическом свете, взвесить, измерить, обнять, снять с них гипсовый снимок. Перед участниками сеанса материализации открывается возможность своего рода антропологического исследования выходцев с того света, которые ничем не отличаются от живых людей (те же ногти, корни волос, биение сердца и пульс). Это не фантазия, не галлюцинация и не мистическое видение. Это “научно верифицируемое” воплощение нематериального, спиритический реализм.
3
“Царство духов”, изображенное в статье петербургского профессора, было немедленно осмеяно противниками спиритизма24. В язвительном фельетоне критик Гамма (Г.К. Градовский) писал:
…г. Вагнер вводит нас в какой-то сказочный мир. Во всех гостиных на вечерах, в домашних кружках только и толку, что о разной чертовщине, почерпнутой из статьи г. Вагнера. <…> Благодаря статье г. Вагнера, мы снова очутились там,
Где чудеса, где леший бродит,
Русалка на ветвях сидит.
Где на неведомых дорожках
Следы невиданных зверей;
Избушка где на курьих ножках
Cтоит без окон, без дверей.
(Голос. 1875. 23 ноября. С. 1)
Цитата из Пушкина весело обыгрывала репутацию Вагнера как “Кота Мурлыки” — автора популярных детских сказок (первое издание 1872 г.). Однако “сказки”, которые этот “кот ученый” рассказывает взрослым читателям, суть, по мнению фельетониста, не что иное, как возврат к детству человечества, ко временам архаическим — современное суеверие25.
В журнальной критике имя Вагнера быстро становится нарицательным (“современные вагнеры”, “один из местных вагнеров”, “Вурст”26), его образ быстро приобретает черты “пародической личности” (то есть своего рода комического призрака, часто в паре с другим профессором — Бутлеровым, иногда — вместе с демоническим “отцом русского спиритизма” А.Н. Аксаковым). Появляются карикатуры на профессора-сказочника, профессора-визионера, профессора-сумасшедшего, профессора-чудака:
Странное явленье!
Человек науки
Верит в духов, в тени,
В неземные звуки.
<…> И читая бредни,
Думаешь невольно
“Для ученых наших
Простоты довольно!”
(Стрекоза. 1876. № 5. С. 3)
Автор фельетона “В мире духов. (Ощущения, признания, характеристики и наблюдения аксако-бутлеро-вагнероведа)” подписывается псевдонимом Не-Вагнер. В этой сатире, вышитой по мотивам вагнеровских “чудес”, изображаются, в частности, спириты, исполняющие гимн “тирес-тирес-бербере”, а потом, под общий крик радости и умиления, дружно падающие на землю перед медиумом (Стрекоза. 1876. № 20. С. 3). В другой юмореске Вагнер и Бутлеров являются на маскарад в костюмах сумасшедших и поют куплеты: “С шиком мы явились, с шиком и ушли” (Стрекоза. 1876. № 8. С. 6)27.
Показательно, что наибольшее раздражение у критиков Вагнера вызывал энтуазиазм последнего по поводу материализовавшихся рук. “Какая химия, какая физика, какая философия может иметь место рядом с рукою китайской умершей женщины Жеке, которая, по словам петербургского профессора-натуралиста, “при нас образовалась” (!)”, — восклицает по поводу первого письма Вагнера Евгений Марков (Голос. 1875. № 152. С. 1). “У г. Вагнера могут нарождаться и творить разные штуки руки, совершенно оторванные от тела”, — замечает другой фельетонист и тут же рисует забавную сцену ощупывания спиритом духа, в которой перефразируются слова галантного черта из “Ночи перед Рождеством” Гоголя: “…а что это у вас, прекрасная Хонто?” (Голос. 1875. 23 ноября. С. 1). “Если предо мной явится рука, — заявляет ученый оппонент Вагнера г. Цвет, — то я схвачу ея; схвачу зубами <…> Я ее укушу; она опрокидывает мой здравый смысл! Я не хочу быть сумасшедшим. Я хочу знания, разума” (Вагнер 1889: XL). Профессор А. Шкляревский замечает, что для материализации одной отдельной человеческой руки в Петербурге “пришлось бы употребить свободный эфир всей европейской и азиатской России” (Русский вестник. 1876. № 1. С. 478)28. Я.П. Полонский (который, как мы помним, рекомендовал Н.П. Вагнера Достоевским) писал в стихотворении “Старые и новые духи” (Неделя. 1875. № 52):
Но никаких задач науки
Всех этих душ безличный рой,
Ни их сомнительные стуки,
Ни их мелькающие руки,
Своей таинственной игрой
Не разрешат…
(Полонский: 389)
“Мелькающая” рука становится знаком (синекдохой) спиритизма: болезненная галлюцинация адепта или орудие “колдовства” медиума-шарлатана29. Знаменательно, что в столичном балагане В.Н. Егарева в разгар дискуссии о спиритизме была поставлена пародия на “чудесный мир” Вагнера: фокусник демонстрировал публике парящие и хватающие руки и потом разъяснял, как такие “чудеса” делаются. Фельетонист “Стрекозы” назвал свою заметку об этом представлении “Смерть спиритизма под рукою Егарева” (Стрекоза. 1876. № 37. С. 3).
Эта экзорцистская по своему характеру “охота на медиумическую руку” представляется нам глубоко симптоматичной: рука — один из важнейших символов-медиаторов в спиритической эйдологии, своеобразный ключ к спиритическому воображению30.
4
Рука, являющаяся отдельно от тела, — частый образ в истории культуры. Десница Господня касается пророка Елисея (IV Книга Царств, гл. 2). Кисть, предвещающая конец царства Валтасара, пишет в воздухе таинственные слова, смысл которых внятен только пророку (Книга пророка Даниила, гл. 5).
Светящаяся рука, исходящая из облака, символизирует в средневековой живописи и мистической иконографии божественное вмешательство (Vries: 385). Части человеческого тела (в том числе и руки) изображаются в картинах ада у И. Босха. В царствование короля Якова I таинственная белая рука трижды является некоему чиновнику, чтобы заставить его отказаться от решения лишить сына наследства. В готическом романе Уолпола “Замок Отранто” (1764) гигантская рука предвещает главному герою расплату за преступление. Сам автор этого романа признавался, что в основе его замысла было видение страшной руки в латах. В балладе В.А. Жуковского “Адельстан” (1813) из бездны являются две огромные руки, в когтях которых погибает герой-грешник. Есть страшная рука и у Гоголя. “Дивная”, “прекрасная” рука является из-за полога и подсказывает главной героине романа “Что делать?” Вере Павловне, “что такое любовь” (Чернышевский: 167—172). С середины XX века “disembodied hand” — неизменный атрибут фильмов ужасов (из ранних примеров — “The Beast with Five Fingers, 1947”) и пародий на эти фильмы (“Предмет” [Thing] в “Семейке Аддамс” [1964—1966] или летающая загипсованная рука в кошма-ре честного советского гражданина в “Бриллиантовой руке”, 1968). О символизме “самодвижущейся” руки в кошмарах писал З. Фрейд (Freud: 244).
Между тем совершенно очевидно отличие вагнеровской руки от приведенных примеров. Эта рука ничего не указывает и ни к чему не призывает, она никого не карает, не душит, никого не благословляет и никому не угрожает. Она вызывает у Вагнера не священный ужас и не преклонение, а удивление и радость обладания. Это символ физического, тактильного ощущения “того мира” позитивистом: материализация эмпирической гносеологии спиритизма, схватившегося за часть пока недоступного целого. Это также синекдоха дарения (руки экзотических аборигенов того света оставляют в подарок талисманы), проводник (точнее, проводница) в духовный мир (руки манят и исчезают), инструмент загробного авторства (руки у Вагнера и Олкотта пишут послания)31 и музицирования. Очевидно, что в восприятии спирита являющаяся во плоти рука представляет собой не что иное, как материализацию души, то есть перед нами своеобразное воплощение аристотелевской антропологии: “…душа есть как бы рука: как рука есть орудие орудий, так и ум — форма форм” (Аristotle: 432a, 1)32. Наконец, рука — символ дружеского контакта с “тем” светом: живой и загробный миры не просто касаются друг друга, но как бы пожимают друг другу руки33.
Действительно, в статьях Вагнера спиритический сеанс предстает как особая зона дружеского соприкосновения материального и духовного миров, своего рода “встреча на Эльбе” союзников, представляющих противоположные “части света”.
Результат этой встречи, как надеется Вагнер, — нерушимый союз миров, разделенных смертью, постепенная реализация религиозных чаяний и научных поисков человечества, в конечном итоге — победа над смертью как главным “призраком” бытия. Перед нами не что иное, как милленаристская утопия эмпирика-позитивиста, предполагающая стадиальное развитие по пути к полной реализации34.
В заключение следует отметить принципиальные отличия спиритического отношения к сверхъестественным явлениям от “допозитивистского”. Духи теперь уже не трансцендентные гости нашего мира, не “чудные виденья” и не das Unheimliche (ужасное, жуткое), но “научные феномены”, манифестации пока не изученной силы (энергии), лабораторные объекты наблюдения, прикрепленные к тому или иному медиуму как его (или ее) подручные. Они являются не в замках и не на кладбищах, а в специально оборудованной комнате (“спиритическая ширма” или “зала духов или привидений” на ферме братьев Эдди), в присутствии свидетелей. Их можно увидеть, опросить, ощупать, нарисовать, сфотографировать, растиражировать их изображения в печатных изданиях, ввести через посредство прессы буквально в каждый дом. Иначе говоря, в экспериментальном спиритизме происходит тотальная десакрализация сверхъестественного, его сегментация, антропологизация, “сциентизация” и вульгаризация. В этом смысле спиритический сеанс как зрелище противоположен фантасмагории конца XVIII века. Если последняя, как убедительно показала Терри Касль, “разыгрывала” (staged) процесс интериоризации привидений, “спектрализации” человеческого сознания, то сеанс, напротив, избавлял сознание от привидений, выводил их наружу, материализовал и одомашнивал (разумеется, речь идет о сознании адептов медиумизма) (Castle: 142, 144). “Мистическое и сверхъестественное кончается там, — писал друг и единомышленник Вагнера А.М. Бутлеров, — где воцаряется знание, а разве не к изучению и познанию должны мы идти в этой области?” (Бутлеров: 55).
По сути дела, спиритизм совершил своеобразный гносеологический кувырок и одним махом постарался “решить” главную задачу позитивистской программы XIX столетия — изгнание с помощью экспериментальной науки “призраков”, доставшихся человечеству в наследство от прошлого. Страха (ада, чистилища, “ночной стороны души”, грозных загробных мстителей) или восторга (откровения) больше нет (или скоро не будет). Но вместе с ним(и) ушло (уходит) и содержание:
Нет, эти духи, что стучат
Или ворочают столами,
Не те, которые грозят
Расстаться с нашими мечтами!
Они невежды иль шуты,
Родные дети пустоты,
Тоски, неверья, увяданья,
Они — фантазия без крыл.
Они — не в силах дать нам знанья,
И дать нам веру нет в них сил.
(Полонский: 390)
Вместо ужасающей кисти, пишущей на извести царского чертога таинственные “мене, мене, текел, упарсин”, в “беcкрылом” воображении спирита мелькает одинокая рука с бородавками, наигрывающая на гитаре бессмысленно-экзотические “терес, терес, берсере”.
БИБЛИОГАФИЯ
Аксаков — Аксаков А.Н. Памятник научного предубеждения. Заключение медиумической комиссии физического общества при С.-Петербургском университете. СПб., 1883.
Аксаков 1890 — Аксаков А.Н. Спиритизм и анимизм. СПб., 1890.
Бутлеров — Бутлеров А.М. Кое-что о медиумизме и об изучении медиумических явлений. СПб., 1884.
Вагнер — Вагнер Н.П. Письмо к редактору по поводу спиритизма // Вестник Европы. 1875. Т. 2. № 4. С. 855—875.
Вагнер 1875 — Вагнер Н.П. Медиумизм // Русский вестник. 1875. № 10.
Вагнер 1889 — Вагнер Н. Воспоминания об Александре Михайловиче Бутлерове. СПб., 1889.
Виницкий — Виницкий И.Ю. Общество мертвых поэтов. Спиритическая поэзия как культурный феномен второй половины XIX века // НЛО. 2005. № 71. С. 133—165.
Гамма — Гамма [Градовский Г.К.]. Листок. В мире чертовщины. — Загробные девицы. — Вне закона. — Демократические духи. — Земные занятия выходцев с того света… // Голос. 1875. 23 ноября.
Достоевский — Достоевский Ф.М. Полн. собр. соч.: В 30 т. Т. 24. Л.: Наука, 1982.
Дружинин — Дружинин А.В. Рассказ, перед которым все вымыслы — прах и ничтожество, или Правдивое повествование медиума, состоящего в чине сотрудников “Века”, о знакомстве с господином Гомом и неописанных чудесах по части столоверчения, духовидения и чернокнижия. (При сем два неизданных стихотворения: одно — Пушкина и одно — Лермонтова) // Дружинин А.В. Собр. соч. Т. 8. СПб., 1867.
Кавелин — Кавелин К. Задачи психологии. Памяти Т.Н. Грановского // Вестник Европы. 1872. № 3.
КБС — Критико-биографический словарь русских писателей и ученых. Т. IV. Отд. II. CПб., 1895.
Крукс — Крукс Уильям. Спиритизм и наука. Опытные исследования над психической силой Уильяма Крукса, члена Королевского общества. Составил, перевел и издал А.Н. Аксаков. СПб., 1871.
ЛН — Литературное наследство. Т. 86. М., 1973.
Менделеев — Менделеев Д.И. Соч. T. XXIV. М.; Л., 1954.
Полонский — Полонский Я.П. Полн. собр. соч. Т. I. Стихотворения 1841—1885.
СПб., 1885.
Прибытков — Прибытков В. Спиритизм в России, от возникновения его до настоящих дней. СПб., 1909.
Рачинский — Рачинский С. По поводу спиритических сообщений г. Вагнера, помещенных в “Русском вестнике” за 1875 год // Русский вестник. 1875. № 5. С. 380—399.
РП — Русские писатели 1800—1917. Биографический словарь. Т. 1. М., 1989.
Соловьев — [Соловьев Владимир]. “Спиритизм” // Энциклопедический словарь.
СПб., 1900. Т. 61.
Страхов — Cтрахов Н. О вечных истинах: Мой спор о спиритизме. СПб., 1887.
Толстой — Толстой Л.Н. Полн. собр. соч.: В 90 т. Юбилейное. Т. 62. М., 1953.
Чернышевский — Чернышевский Н.Г. Полн. собр. соч. Т. IX. М., 1939.
Шкляревский — Шкляревский А. Что думать о спиритизме; Критика того берега //
Вестник Европы. 1875. № 6. С. 906—916; № 7. С. 409—418.
Aristotle — Aristotle. The Complete Works. The Revised Oxford Translation / Ed. by Jonathan Burry. Vol. I. Princeton: Princeton University Press, 1995.
Berry — Berry Thomas. Spiritualism in Tsarist Society and Literature. Baltimore: Edgar Allan Poe Society, 1985.
Blavatsky — Blavatsky H.P. Collected Writings. V. 1. 1874—1878. Wheaton: The Theosophical Press, 1966.
Britten — Britten Emma Hardinge. Spiritualism in Russia // Nineteenth Century Miracles, or Spirits and Their Work In Every Country of the Earth. A Complete Historical Compendium. N.Y.: A New York Times Company, 1976. Reprint of the 1884 ed. published by William Britten.
Carlson — Carlson Maria. “No Religion Higher Than Truth”: A History of the Theosophical Movement in Russia, 1875—1922. Princeton: Princeton University Press, 1993.
Castle — Castle Terry. The Female Thermometer. Eighteenth-Century Culture and the Invention of the Uncanny. N.Y.: Oxford University Press, 1995.
Chadwick — Сhadwick Owen. The Secularization of the European Mind in the Nineteenth Century. Cambridge: Cambridge University Press, 1975.
Derrida — Derrida Jeaque. On Touching — Jean-Luc Nancy. Stanford: Stanford University Press, 2005.
Freud — Freud Sigmund. The Uncanny // The Stanford Edition of the Complete Psychological Works of Sigmund Freud / Translated from the German under the General Editorship of James Srtrachney. Vol. XVII (1917—1919). London: The Hogarth Press, 1953.
Gordin — Gordin Michael D. A Well-Ordered Thing. Dmitrii Mendeleev and the Shadow of the Periodic Table. Princeton: Princeton University Press, 2003.
Olcott — Olcott Henry S. People from the Other World. Hartford, Conn.: American Publishing Co., 1874.
Oppenheim — Oppenheim Janet. The Other World. Spiritualism and Psychical Research in England, 1850—1914. L.; N.Y.: Cambridge University Press, 1985.
Solovyoff — Solovyoff Vsevolod Sergyeevich. A Modern Priestess of Isis. L.: Longmans, Green, and Co, 1895.
Vries — Vries Ad de. Dictionary of Symbols and Imagery. Amsterdam; L.: North-Holland Pub. Co., 1976.
_______________________________________________________________________
* Настоящая работа продолжает нашу серию публикаций в “Новом литературном обозрении” о спиритуализме и русской культуре XIX века: “Нечто о привидениях Жуковского” (НЛО. 1998. № 32), “Общество мертвых поэтов: Спиритическая поэзия как культурный феномен второй половины XIX века” (НЛО. 2005. № 71).
1) Вагнер явился к Достоевским с рекомендательным письмом от поэта Я.П. Полонского. История взаимоотношений Вагнера с Достоевским, не закончившаяся и со смертью последнего, заслуживает отдельного исследования.
2) Подробнее о Н.П. Вагнере (1829—1907) см.: КБС: 19— 24; а также: РП: 385—386.
3) Вагнер был первооткрывателем педогенеза (бесполое размножение у некоторых насекомых).
4) Сеанс Юма, в котором приняли участие некоторые профессора Петербургского университета, состоялся в 1871 году. Из-за болезни медиума сеанс оказался неудачным. В 1874 году в столицу приехал медиум Бредиф, который дал 25 сеансов, убедивших двух петербургских профессоров (одним из них был Вагнер) в реальности медиумических явлений (Аксаков 1883: 28). Об истории русского спиритизма см.: Соловьев: 224—226; Прибытков; Britten: 348—365; Berry: 64—109.
5) Примерами реализации этой модели могли служить биографии американского профессора Р. Хаара (R. Hare), английских ученых У. Крукса, А.Р. Уолласа (W. Crookes, A.R. Wallace) и др.
6) Crookes William. Notes on an Inquiry into the Phenomena Called Spiritual (1874); Wolfs N.B. Startling Facts on Modern Spiritualism (1874); Olcott Henry C. People from the Other World (1874); Аксаков А.Н. Was muss man vom Spiritismus denken (1875). Oppenheim: 16—21 (Full-Form Materializations).
7) К этому времени относится целая серия скандальных разоблачений медиумических подделок (процесс над фотографом Бюгэ 1875 года, освещавшийся в русской прессе; “the Volckman affair” 1873 года; разоблачения Бредифа врачом Лихониным).
8) А.Н. Аксаков в этой связи ссылается на опыт Крукса, “который отрезал прядь волос у фигуры Кетти Кинг после того, как он прощупал их до корней, до головной кожи, и убедился, что они действительно тут росли” (Psychische Studien. 1875. S. 22). Эта прядь сохранилась в его распоряжении и после дематериализации духа. Заметим, что мотив сохранившегося локона привидения нашел отражение в художественной литературе (см. повесть И.С. Тургенева “Клара Милич. После смерти” (1883)).
9) Первая попытка “сциентизации” спиритизма в России относится к 1871 годy (приезд Юма; сеансы в присутствии столичных профессоров; перевод А.Н. Аксаковым книги Уильяма Крукса; журнальная полемика о спиритизме). Однако эта попытка закончилась неудачей.
10) Журнал Русского химического и физического общества. Т. VII. Вып. 6. Интересно, что в борьбе с псевдонаучными фантазиями Менделеев также апеллировал к воображению публики: его антиспиритические речи “обрамляют” описания удивительных атмосферных явлений, ждущих серьезного исследования (Менделеев: 173—177, 236—237).
11) Идеологи спиритизма (например, Генри Олкотт) сравнивали гонения на медиумов с охотой на ведьм (Салемскими процессами XVII века).
12) Характерно, что экспериментальный спиритизм был воспринят его критиками не только как “величайшая нелепость”, но и как яркая манифестация неких кризисных исторических, идеологических, культурных и религиозных процессов современного общества: “апатия умов, усталость от ряда коренных реформ нашего быта” (Марков), “страстная религиозная жажда” (Рачинский), “слабость веры” (Лебедев), стремление “восполнить недостающие пробелы в области естественно-научного знания, чрез открытие новой естественной силы” (“Церковный вестник”), тоска людей “по утраченной истине” (Достоевский) и т.д.
13) В начале статьи Вагнер ссылается на недавнюю полемику между К.Д. Кавелиным и И.М. Сеченовым о соотношении души и тела. В полемике с материализмом (физиологизмом) Сеченова Кавелин высказал мысль о необходимости синтеза, тесной “взаимной связи действительности и мира представлений и понятий” (Кавелин: 62).
14) Против этой “наивной веры” в “математическую точность” психических исследований немедленно выступил Ф.М. Достоевский.
15) Ср. высказывание единомышленника Вагнера профессора Бутлерова: “Изучение медиумических явлений не только озарит новым светом психофизиологию, которой оно ближе всего касается, но могущественно отразится и на самых основах всего естествознания, — оно внесет радикальные изменения в наши понятия о веществе, о силе и об их взаимных отношениях” (Бутлеров: 55).
16) Согласно распространенной, но не доказанной версии, Крукс был любовником Флоренс (Oppenhem: 17).
17) Крукс также сделал четыре фотографии Кетти.
18) См. в книге Олкотта: part I, chapters X, XVIII, XIX, а также: part II. Cм. также первую американскую статью Блаватской: Marvellous Spirit Manifestations. A Second Ida Pfeiffer with the Eddys — Apparitions of Georgians, Persians, Kurds, Circassians, Africans, and Russians — What a Russian Lady thinks of Dr. Beard // The Daily Graphic. New York. Vol. V. 1874. October 30. Р. 873. Позднее Блаватская объясняла феномены материализации действием элементарных духов, создающих из мыслей и воспоминаний медиума живые “portrait pictures”.
19) Олкотт, сообщает Вагнер, напечатал известие о грузинском призраке в газете и вскоре получил письмо от некоего господина Бетанелли (Betanelli) из Филадельфии, объявившего, что в “Соединенных Штатах Америки находятся [сейчас] всего три Грузина”, из которых один он сам, а двое других “находятся в настоящее время вдалеке от Вермонта”. Следовательно, речи о мистификации быть не может, и на ферме Эдди мог появиться только мертвый грузин. Более того, в следующем письме, цитируемом Вагнером, Бетанелли добавляет, что знал Михалко в Кутаиси и что “готов служить [Олкотту] всем, чем будет возможно и снабдить [его] всякими сведениями и свидетельствами касательно материализовавшихся у Эдди грузинских духов”. Бетанелли перевел для Олкотта загадочные грузинские слова: ““Tiris” in English means “cries,” “to cry.” Barbare is Georgian feminine name. Whole verse means: Cries, cries Barbare, etc.”” (Olcott: 305). Вскоре г-жа Блаватская вышла замуж за Бетанелли.
20) См. скандальную историю этой медали у Вс. Соловьева (Solovyoff: 233—235, 266—269).
21) Новый Cвет воспринимался в России не только как “классическая страна” экспериментального спиритизма, но и как “противоположный” мир, собирающий выходцев из “нашего” света. Не случайно самоубийство Свидригайлова представлено Достоевским как отбытие в Америку.
22) Заметим, что в том же, 1875 году, вскоре по возвращении из Читтендена, Блаватская и Олкотт объявили о создании Теософского общества, которому суждено было сыграть важную роль в модернистскую эпоху (см.: Carlson).
23) Николай Страхов писал, что “[c]пиритизм со всеми его попытками вообразить духовное и поймать его в действительности есть превосходный и поразительный пример того, как не следует понимать духовное” (Cтрахов: 127).
24) Как образно писала об эффекте, произведенном Вагнером, Е.П. Блаватская, “[f]ancy a herd of mad bulls rushing at the red flag of a picador, and you will have some idea of the effect of Wagner’s Olcott pamphlet upon his colleagues!” (Blavatsky: I, 212). Блаватская приняла на себя роль посредника между американскими и русскими спиритуалистами. Она подробно информировала читателей “The Banner of Light” о ходе полемики о спиритизме в России, предупреждала филадельфийских медиумов о возможных кознях ярого врага спиритизма Д.И. Менделеева, приехавшего на Всемирную выставку. При ее содействии Вагнер вступил в переписку с Олкоттом, который, в свою очередь, сочувственно цитировал письма петербургского профессора (The Banner of Light. 1876. June 22. № 17. P. 1—2).
25) В настоящей работе мы не ставим задачу изучения взаимосвязи спиритических воззрений и литературной практики Вагнера. Заметим только, что спиритическая тема играет важную роль в его “научно-фантастических” произведениях 1870-х годов (“Впотьмах”, 1877; “Ольд-Дикс”, 1877). В 1880-е годы Вагнер был активным участником спиритического кружка доктора Билибина, в значительной степени опиравшегося на спекулятивный спиритизм Аллана Кардека. Плодом многолетних сеансов в этом кружке стала книга Вагнера “Наблюдения над медиумизмом” (СПб., 1902), в которой опубликованы сообщения (включая несколько “загробных” стихотворений) целого сонма духов (см.: Виницкий).
26) Этим именем называл Вагнера Лев Толстой. В письме к Н. Страхову из Ясной Поляны от 1 января 1876 года он противопоставил простые верования “свежего мужика” медиумическим “фактам” профессоров, “одуревших, сидя над микроскопом или ретортами” (Толстой: 235).
27) Интересно, что и в описании, которое дала Вагнеру А.Г. Достоевская, звучит мотив комической призрачности этого человека: он как бы растворяется в аллее парка.
28) По подсчетам Шкляревского, для “сгущения свободного эфира в форму человеческой руки” приблизительно в 1 кг веса “нужно употребить его около двух миллионов кубических английских миль” (Русский вестник. 1876. № 1. С. 478). Это рассуждение Шкляревского привлекло к себе внимание Достоевского и, возможно, стоит в какой-то связи с его замыслом написать “сказку” о “руке в Париже” (Достоевский: 165, 171).
29) Ср. летающие руки как явления “того мира” и неопознанные летающие объекты, занимавшие воображение людей во второй половине XX века (К.Г. Юнг).
30) Руки играли важную роль в самой процедуре и практике сеанса: спиритическая цепь; связанные руки медиума; возложение рук на планшетку; автоматическое письмо.
31) Мотив пишущей (=сочиняющей) руки весело обыгрывается в пародии на сеансы Д.Д. Юма, написанной А.В. Дружининым еще в 1861 году. Перед поэтом Букашкиным материализуется “худенькая и красивая” рука, которая берет карандаш, вырывает лист из альбома, “легким почерком” выводит несколько стихотворных строк и подписывает их росчерком “Александр”. Это послание “Собрату Букашкину” от самого Пушкина (“От сердца, друг, тебя я поздравляю / С днем просветленья своего…” и т.д.). Другая рука, на этот раз “окруженная красноватым, как будто зло-вещим сиянием”, требует порывистым движением лист бумаги и выводит “резким” почерком послание от Лермонтова (“Я в стране сновидений и маков, / Где кочуют безмозглые духи…” и т.п.) (Дружинин: 631—632). Подробнее о феномене “загробного авторства” см.: Виницкий.
32) Феноменологическая связь человеческой руки (воплощение “телеологии касания”) с доктриной божественной реинкарнации показана Деррида (Derrida: 256—258).
33) Исследованиями загробных рук Вагнер занимался и в дальнейшем. Ему “удалось” сфотографировать одну такую руку, а также сделать гипсовый оттиск материализовавшейся руки.
34) Прогрессистски-утопический характер экспериментального спиритизма — тема, не раз встречающаяся в литературе того времени (от фельетонов Гаммы-Градовского и Незнакомца-Суворина до январской статьи Ф.М. Достоевского в “Дневнике писателя” за 1876 год).