Опубликовано в журнале НЛО, номер 1, 2006
Первый номер “НЛО” за 2006 год не был задуман как специальный или тематический. Однако после печальных событий осени и зимы минувшего года нам пришлось изменить первоначальные планы, и номер стал по преимуществу мемориальным. Во второй половине 2005 года ушли из жизни известные ученые-гуманитарии: С.А. Старостин, А.П. Чудаков, М.Л. Гаспаров, В.Н. Топоров, Е.М. Мелетинский — и даже этот обширный перечень, к сожалению, неполон 1. Потери, одна за другой обрушившиеся на российское гуманитарное сообщество, чем дальше, тем больше обнажали ситуацию интеллектуального и поколенческого слома. Творчество Гаспарова, Топорова, Старостина, Чудакова и Мелетинского при их жизни воспринималось как гарантия преемственности научной традиции. Сказать об их вкладе в науку — наш человеческий и нравственный долг, но “работа памяти” этим не ограничивается: необходимо осознать, чем для российского интеллектуального сообщества было важно и дорого ощущение преемственности. Еще один вопрос, настоятельно требующий ответа: какой может быть сегодня позиция гуманитария, когда чувство “связи времен” уже не опирается на простой факт современного нам существования исследователей, в большей или меньшей степени эту связь олицетворявших.
При всем различии между взглядами, позициями, методологическими предпочтениями ушедших от нас ученых, у них были общие черты: поистине энциклопедические познания, универсализм, работа в поле сразу нескольких научных дисциплин, четкая общественная и политическая позиция, устремленность к масштабным и, как казалось ранее, недостижимым целям — будь то стиховедческие “суммы” Гаспарова, грандиозные историко-культурные реконструкции Топорова и Мелетинского, концепция “тотального комментария” Чудакова или сравнительно-исторические сопоставления далеких языков в исследованиях Старостина.
В основе всех этих качеств лежала экзистенциальная потребность в независимой и универсалистской науке, ставшая противоядием против официальной идеологии и рутины, против методологического эклектизма и провинциализма, в высшей степени свойственных советской научной системе. “Как” делать науку и “зачем” нужно ею заниматься — эти вопросы были для названных исследователей крайне существенны и связаны самым непосредственным образом. Ответ теперь, после их кончины, нам придется искать самостоятельно и заново.
Каждый по отдельности и все вместе, ушедшие в 2005 году гуманитарии были носителями социально-антропологического опыта, который можно определить как поиск и обоснование разностороннего знания в ситуации, максимально для этого неблагоприятной. Ученые-гуманитарии, прославившиеся в советское время, воспринимались как носители автономного нравственного авторитета.
Новаторский и героический этап развития отечественной гуманитарной науки 1960-х годов уже описан в мемуарах и теоретико-методологических исследованиях. Деятельность ушедших от нас ученых была очень тесно связана с этим периодом, но характер и телеология их исследовательского труда оказались куда богаче и значительней, чем, например, перспективы утверждения структуралистской парадигмы. Временем свершений, выхода долгожданных зачастую книг и обретения заслуженной известности стал для них двадцатилетний период “эпохи застоя”. Но то, что они сделали, было достигнуто не благодаря, а вопреки ее удушливой атмосфере. Именно научный, культурный и личный нонконформизм и был, с нашей точки зрения, главной формирующей силой и основанием деятельности этих замечательных ученых. Столь же важным, как и совокупность их собственно исследовательских трудов, нам представляется восприятие ими независимой интеллектуальной работы как экзистенциального выбора — и то, и другое в совокупности определяло и для коллег, и для более широкого культурного круга совершенно особую значимость ученых, памяти которых посвящен этот номер.
К счастью, в свободную эпоху 1990-х они сумели описать и проанализировать свои интеллектуальные биографии. “Записи и выписки” М.Л. Гаспарова, роман А.П. Чудакова “Ложится мгла на старые ступени”, воспоминания Е.М. Мелетинского в личных библиотеках гуманитариев и литераторов уже заняли по праву место на любимой полке, рядом с книгами Лидии Гинзбург и “Моим временником” Бориса Эйхенбаума 2.
Для читателей и почитателей Гаспарова почти всегда оставляемую в тени “фигуру автора” по-новому показывает его публикуемая в данном номере переписка с М.-Л. Ботт и Ю.К. Щегловым. Опыт нонконформизма, сопротивления системе и выстраивания параллельной художественной действительности был важнейшим условием творчества для авторов ленинградской неподцензурной литературы, умерших в 2005 году, — Сергея Вольфа, Бориса Кудрякова, Беллы Улановской. Материалы, посвященные их памяти, мы также публикуем в этом номере.
Авторы помещенных в этом номере мемориальных текстов часто, не сговариваясь, использовали одну и ту же формулу, подчеркивая значимость дарования того, о ком они пишут: “он один заменял своей работой деятельность целого института”. Совершенно особую роль личности в научной ситуации 1960— 1980-х годов отмечают в помещенных ниже текстах С.Н. Зенкин и М.О. Чудакова. От нас ушли люди, которым довелось в своей работе заменить “оформленные” институции, деятельность которых в советское время часто была искажена вненаучными факторами. “Люди-институции” не просто соучаствовали в приращении объема совокупного знания, но обеспечивали его целостность и непрерывность, придавали ему смысл. Обсуждение роли личности в науке в сегодняшней кризисной ситуации напрямую связано с темой институций. Поэтому мы посчитали возможным и логичным поместить в этом номере “НЛО” специальный блок, посвященный роли институций в развитии науки. Показательным для новейших тенденций в филологии является также (в соответствии с новыми условиями ее нынешней социальной открытости, разомкнутости) гораздо более тесное, чем раньше, взаимодействие с социальными науками и обращение к опыту и динамике их развития, в том числе и в плане институционального самоанализа. Пример Франции здесь особенно важен, так как именно французские достижения оказывались для отечественной интеллектуальной жизни последних десятилетий и поводом для полемики, и образцом интеллектуальных и методологических новаций. А опыт Банных чтений, организуемых журналами “НЛО” и “Неприкосновенный запас”, и проводимых Институтом высших гуманитарных исследований РГГУ Лотмановских чтений (детальные обзоры их заседаний представлены в “Хронике научной жизни”) также имеет прямое отношение к институциональной саморефлексии и осмыслению экзистенциальной составляющей научного творчества.
Этот номер — не мартиролог и не подведение черты под эпохой, но свод откликов и размышлений, соединенных не только мемориальными обстоятельствами, но и схожестью внутренних детерминант работы и жизни замечательных исследователей. Их усилиями были существенно пересмотрены и часто заново определены сама сущность и возможности филологического ремесла (здесь рядом должны быть также названы имена других ушедших ученых — Ю.М. Лотмана и С.С. Аверинцева). И потому наша “работа скорби” неотделима от задачи хотя бы в первом приближении попытаться понять назначение и характер их деятельности в целом.
______________________________________________
1) Среди потерь 2005 года следует назвать также имена публициста и экономического аналитика О.Р. Лациса, общественного деятеля А.Н. Яковлева, журналиста Е.В. Яковлева, филологов А.Б. Муратова и С.Н. Бройтмана, фольклориста и историка культуры Т.А. Новичкову, педагога и поэта С.Р. Богуславского, двуязычного (русского и французского) поэта и переводчика стихов Александра Карвовского, филолога-арабиста и исследователя творчества В. Хлебникова М.С. Киктева. В феврале 2006 года скончался петербургский философ М.С. Каган.
2) В.Н. Топоров также опубликовал автобиографические заметки, однако вышли они небольшим тиражом и в специализированном журнале. В его научных работах есть фрагменты, тесно связанные с опытом личной рефлексии (подробнее см. в статье С.М. Толстой в этом номере “НЛО”).