(подготовка текстов и публикация Б. Останина и К. Козырева)
Опубликовано в журнале НЛО, номер 1, 2006
ИЗ ДНЕВНИКОВ И ПИСЕМ 2005 г.8
10 апреля [2005 г.]. Идет дождь. Пересматривал, и перебирал, и отсеивал рукописи, записи, бумаги. Много набралось. Стало давить на меня, вышло из-под контроля. По ночам сильно это все беспокоит: случись с сердцем или еще с чем-то казус и… Дверь взломают, все полетит на помойку, все, что делал и собирал 59 лет, все под дождь, все под снег… Шкаф обычно забирает участковый, диван — в дворницкую или в ЖЭК (пресловутый). В квартиру вселяется милицанер…
Вот уже 2 года, как я уничтожаю лишнее: письма, рукописи, холсты, графику, все то, что не удалось, не удастся увезти далеко-далеко. Подальше от этой гуманной страны. Много (уж и забывать стал) чего в деревнях, на чердаках увезено. Но не все. Дома остались тексты, письма и… Каждый вечер делаю график работы на следующий день. Пунктов 15—20. Но выполняется 5—10%. И то хорошо!!
Моя мечта — жить в пустом доме. Спать в гамаке. Смотреть на вьюгу, пургу, метель, буран и поземку. Трещат дрова в печи, на столе самурайский меч на подставках. Я в кимоно. Холодно, +3╟ С.
Еще немного и я войду в ИСС, измененное состояние сознания.
Собственно говоря, занятие литературой и есть вхождение в ИСС. Както меня молодая начинающая девушка спросила: «А что такое по большому счету литература?» Я ответил сразу же: «Это моделирование другого мира». Может, она поняла меня, или нет. Но сейчас она успешная бизнес-тетя, никого не хочет знать и помнить, но пишет, интересно, о чем?
Приближается лето. С работой ноль, с деньгами плохо, со здоровьем — непонятно. Опять приглашают сторожить дачу под Москвой, матросом на яхту, на Енисей ловить рыбу и вялить. Есть еще варианты, неплохие, но не денежные. Да, за свободный распорядок дня надо платить и бедностью, и болезнью, и нервами. Но зато когда хочешь, тогда и поедешь — хоть на Валдай, хоть в Сеул, хоть в Барнаул. Надо иметь сильное «я», чтобы делать как «я», но мало кто поймет меня. Но придет в ужас (если подсчитать), когда узнает, сколько лет я пребывал и устраивал себе «летние школьные каникулы». Иначе, по-другому я и жить не умею. Не знаю. Не понимаю, как это — отпуск 18—24 рабочих дня, из него неделю посвятить ремонту квартиры, неделю — в садоводстве поливать баклажаны, а две недели — может быть, собирать ягоды. Это в лучшем случае, а в худшем — квасить в рюмочной или бутузить соседку.
Больно за таких людей! Что они видят: скучное и далеко не милое лицо супруги, визги и недовольство детей, косоватый взгляд тещи? И работа, работа…
На Валдае я видел интересный сюжет, момент, картинку. Наша машина заглохла в 100 метрах от старого моста. Водитель занялся мотором, я пошел на мост, чтобы полюбоваться видами на реку. Водные пейзажи — моя слабость. На мосту я заметил стоящего молодого деревенского мужчину. Был конец мая. Разгар всех работ, и земельных, и прочих. Мужчина был в одних немодных плавках. Строен, хорошо сложен, мускулист. Не атлет, но трудяга, сильный и выносливый человек. Да, сложен он был как трудяга, но чем он занимался в 11.08 в конце мая? Он стоял в расслабленном, почти йогическом состоянии и кидал шарики хлеба рыбам в реку. Меня он «не заметил». Я облокотился о деревянные перила моста и стал любоваться пейзажем. Пролетали насекомые, промычала корова, проехала велосипедистка. А мужчина все кидал рыбкам хлеб. Не щедро, не часто. Я поздоровался и немного приблизился к нему, метров на шесть. Шесть, семь метров между нами — почтительная и уважительная дистанция. Он это, кажется, оценил и дернул вверх бровями. Я сказал: «Добрый день!» Он ответил кивком. Я через минуту спросил: «Рыба ловится?» Он ответил через две минуты: «Иногда, но сейчас жарко». Я спросил уже минуты через четыре: «Где купить молока?» Он ответил: «У Зинки». Я не стал уточнять, где живет Зинка. Мне она не понравилась, мне показалось, что у нее несвежее молоко и я обойдусь как-нибудь. Прошло минут десять. Я размышлял, что, вот, в деревне разгар работ, а мужчина, кормилец, стоит и кормит с моста рыбок. Наглядная иллюстрация дзен-практики. Надо иметь большую смелость, дерзость, чтобы так вот, послав все на три буквы, развлекаться с моста. Я понял, что он выполняет гигиену души, я почувствовал, что всем нам и мне надо найти мост, чтобы в разгар работы, битвы, каких-либо неотложных государственных дел катать шарики из дешевого хлеба и кидать их в речку, озеро, и бедные рыбки утолят голод и будут благодарны. Но немногие отважатся бросить НИИ, станок, банк, офис, завод, семью, чтобы хоть на несколько часов забыться в сладкой детской игре, занятии. Вернуться к первоистокам. Я еще раз что-то спросил, он мне вежливо не ответил. Прогудел гудок машины. Я пошел обратно, и мы уехали.
Почему я это вспомнил? Нас вовлекли и вовлекают в чуждые (мне) игры. Добывать какие-то угли, бокситы, сельдь, уран. Мы строим танки, мосты, иногда баррикады. А себя некогда все построить, недосуг. Некогда быть стройным, мудрым, сильным и загорелым!!
22.06.2005 г. Карелия
Смеркается. Север озера Ладоги. Домик из фанеры в 186 шагах от суровой воды. Я в нем. Пил чай. Сейчас работа над собой путем литературной медитации. 3 дня после Питера приходил в себя. Не было аппетита, вялость, плохой венский стул. Я знал, что этот недуг пройдет, ведь не Сталинградская это битва. Будто 3 дня с меня сыпалась ржавчина. Но помог чай, прогулка в сосновый лес и сиденье над обрывом местной речки. Упругой, коричневой и веселой. Завтра я там буду сидеть у костра и думать думу.
Домик находится в дачном поселке. Тихо, трудолюбиво, много цветов. Вчера я включил радиопринимающее устройство, из него сочно посыпалась музыка классики. И боль за неустроенность мира исчезла, погасла, умерла.
Местность располагает эта к глубоким почти подвижническим размышлениям, достойным монаха-аскета. Когда хочется сорвать ветку с плодом винограда и покушать полезный весьма витамин, но старший по келье товарищ, лоб нахмурив, не одобряет десертный момент и назавтра назначает тебя в колку дров. Светает рассудок. Тихо, хочется все разуметь и познать, но интуиция пальчиком делает н-ноу, предостерегает, ибо все познавший в свете солнечном не нуждается. Вокруг меня сейчас летает комар. Я должен его покормить двумя каплями ужина, ведь меня накормило же озеро: два судака, щука и десяток налимов… нет окуней. Пусть хорошо будет всем.
Я пишу только мне нужные записи, чтобы воспроиз и даже вести всю гамму закатных и бельведеровских моментов. Некто невидимый женского пола шифоном по ветру поводит. Некто невидимый хочет обресть духа твердость в беседе со мной. Но поздно вечером я обещал участвовать в прогулке под парусом. Здесь меня уважают и считают из-за бороды и усов профессором. Как легко обмануться. Люди, люди, вместо пельменей ешьте соленых кузнечиков.
Совсем когда солнце зайдет, я пойду в соснячок, чтоб послушать комариного звона прекрасные ноты. Покурить самодельную козью ножку из чешуи ерша и ладожских водорослей. От такого куренья у меня возвращается сила юности и все прочее. Но есть и минусы: две недели после встречи с юным приливом не следует ходить на работу, ни в НИИ Электросвязь-маш, ни, тем более, в мой Севкабель, любимый завод. Завтра не проспать бы — в 10 утра приедет машина с молоком настоящим. Оно ароматно, бодрит, пьется залпом и дает простоквашу чистосердечную. Не проспать!
По вечерам все смотрят здесь телевизор. Много рекламы, веселья и мути. Смысл всех этих картинок: отдай мне свои бабки, тебе-то зачем.
Недавно отбыл я на лодке со спиннингом в глубь водяного простора. Отдохнуть и щекастых щурят на медные блесны половить, и вот, вишь ли, половил и поймал и даже соседке на ушку принес.
Когда я вошел к ней, то увидел сцену Кустодиева. Так как банька ее очень ветхая и способна тянуть лишь на местный гибельный мавзолей, то соседка санитарно-телесные омовения соизволила делать прямо на кухне, подстелив для воды, чтоб подвал не промок, несколько старых пальто. Остроумно. <…>
О, розовый свет живота, о, яблоки непомятых грудей! Мне захотелось умереть, так надсадно свербило под сердцем, и ниже и выше свербило, болело, будто мощным гвоздем мне пробили тело. Нет, нет, все не те слова, как они слабы.
[Весна 2005 г.]
Поехал в Приморский парк Победы, кажется, имени Кирова. Снег еще остался. Пошел на место пляжа, где когда-то повстречался с Ириной Б-ной. Рассвет личного романтизма. <…>
Сейчас разожгу маленький костерчик из тростника и щепок, погрею ладони. Да, жизнь летит, пролетела быстро… Сколько осталось на весну 2005 года — — — полгода, год, три или 20 дней?? Знать не очень хочется, знобит.
Через Неву вижу: оживает яхт-клуб, в котором 42 года назад я учился, занимался и влюбился в Людмилу С-ву. Вместе ловили рыбок. Вместе ставили стакселя, натягивали такелаж. Забыл, как правильно. Она не давала себя трогать, но была добра и ласкова. У нее были ароматные тяжелые косы и зимние чулки. Однажды за эскимо на палочке (11 коп.) она позволила снять один чулок с себя и опять надеть. Я сильно возбудился, помню, гладкая, чуть не сказал «небесная», кожа ноги меня привела в состояние немого шока, я гладил ее, мы сидели между больших крейсерских яхт, было холодно. Где-то хлопал на ветру брезент, летали спортивные чайки. А я все гладил ее раздетую, без чулка ногу, потом припал щекой к ней. Она стояла, я сидел на ящике. Она молчала. Где-то звякнула банка. Мы наконец поцеловались. Я до могилы запомню волшебный вкус поцелуя и ее дрожь, ее трепет. Я гладил ее щеки и шею. Казалось, вся она была из лепестков волшебного бутона.
Ладони над маленьким костром согрелись, и на душе стало теплее. Я огляделся. Никого и тихо. Только за пятым кустом целовалась парочка. Я достал бутылку лимонада, открыл и, как в далеком детстве, стал пить, зажмурив глаза и досыта. В детстве была мечта — велосипед, килограмм халвы и бутылка, лучше две, лимонада. Это была яркая, жаркая мечта. Спустя годы я исполнил ее. Но почему-то радости мне это доставило немного. Халва показалась не такой вкусной, лимонад — пресным, а велосипед сломался быстро, и я его выбросил в канаву.
Мечталось завести семью и вместе ходить на лыжах в Карпатах, под парусом в Крыму. Снимать эпизоды счастья на кинокамеру. Чтобы зимой любоваться сценами счастья с чаем и брусничным вареньем. Еще мечта-лось самому построить дом на берегу Волги, из толстых сосновых бревен, спиленных в разгар сокосмолодвижения (январь? февраль?). И смотреть из окна своего дома, с высокого берега, чуть качается занавеска, лает Полкан, Глафира Семеновна, жена, похрапывает на пуховой перине — и смотреть на волжские просторы. Вдали буксир тянет бревна леса (плоты бревен?), шлюпка или лодка рыбаков застыла у дальнего берега, дымит костер, где-то проехал шальной мотоцикл. Это Ванька перед свадьбой катает Аньку. Хороша Анька, розовощека Анька…
Я согреваю руки уже над погасшим костром.
ПИСЬМО К. КУЗЬМИНСКОМУ
16.04.2005 г. СПб.
Здравствуй, дорогой Костя. И ты, и Эмилия Карловна. Прости, что не регулярен в самодисциплинном эпистолярисе. Детство было без сахара, порядка в делах нет.
Спасибо за теплое последнее письмо, ты, как всегда, телесно сдержан и чувственно сакраментален (саркаментален?). Питерская школа. Видел фоты тебя: ты в хаузе, над хаузом, изгиб реки, сказочный лес, осень, Левитан, завидую. Я же по 3—4 дня не вылезаю из своей комнатки. На улице, в троллейбусе можно подхватить чесотку, вшей, по тыкве и даже по дыне. Злые лица, ходят вкрадчиво, думают «не о том» (неотом?). Мечтают о колбасе с яйцом. Одна надежда — скоро уеду на озеро ловить рыбу и пьявок. А то у меня режим полублокады. Ценность жизни исчезла. Но как-то интересно исчезла: не в сторону самоликвида, а в сторону (?!!) скорого обретения чего-то более важного, чем эта жизнь.
И еще меня удивляет: все хотят счастья, в то время как я хочу полета…
Подошел на ж/д платформе ко мне как-то мужчина, хитроват, с лицом работника мебельной фабрики имени Цурупа(пы). Уставший, в заботах, подшофе, но «зуб» еще хочет… После навязчивого вступления задал вопрос: «Есть ли вообще на свете такая хуетень, как счатье?» После сомнений, что это подстава и, что бы я сейчас ни ответил, мне могут предъявить «предъяву» (счет) и за тухлый базар включат счетчик, и «опишут» квартиру (а такое было и есть, в газетах писали), после сомнений, я сказал: «Забудьте слово “счастье”, и все встанет на свои места!» — «А дети? Их у меня трое», — он завыл. Я пожал плечами. «Надо было раньше думать», — сказал я. — «Но они голодные там дома сидят, а… я здесь. Что делать?» — Он был искренен, жизнь задала ему не очень приятную задачу, и он расстроился. Я повернулся и пошел в Рюмочную. Я иногда там согреваюсь душой, не пью, только томатный сок… там как-то сердечно…
О счастье можно много томов написать, но все зря. Неправильное направление мысли. Надо стараться выйти из системы (координат) «плохой—хороший», «горький—сладкий», «любит—не любит», «жив—не жив»… Эта система нам навязана. Она ложна, или она применима для не нас, не к нам, не ко мне… Убого… Смотришь на зомби из окна (дома, троллейбуса, самолета) и думаешь: а что и при чем здесь страдания, при чем здесь сердечные муки, ведь зомби только работают, чтобы съесть бисквит, и едят бисквит, чтобы работать. Жутко и сладостно, хочется выть, но выя болит. А сердце нет. Его нет, и хоть много времени потребовалось, чтобы сердца у меня (у тебя) не стало (испарилось), но все-таки я добился своего. Я стал менее чувствительным, стал спокоен, меня удивляют только солнце и молнии. Это красиво, но, слава Богу, к сердцу это не имеет касательства.
Стакан холодной живой воды — вот что я хочу. Прямо из лесного, горного ручья. Это дорого и потому бесплатно, далеко идти. Но пора уже в путь.
Продолжение скоро, а пока — до свиданья, Костя, привет Делаверу и ласточкам.
Твой Б. К.
ПИСЬМО А. ПУТИЛИНУ
18.04.2005 г. СПб.
Здравствуй, Толя.
Я волнуюсь, и от волнения дрожит стакан. С зеленым чаем. Ты давно не отвечаешь мне по электролитической почте, я обескуражен! Мне сказали на пляже: в Палермо тебя видели. Тогда как жена отвечала: ты в Ротенау. Наверно, ты где-то посредине.
Я приболел, «спондилез», артроз, радикулит, хожу колесом. Читаю Тютчева (титаю Чютчева).
В Париже прошлым летом было +58 по товарищу Цельсию. А в этом +69?
Я бы, конечно, хотел повидать особенно ленинские места — кабачки, где он квасил с Фаней Каплановой пиво на партийные деньги. Я бы хотел покататься на бегашах по льду Сены, Тюильри, Перл-Лишёз и Мари-дю-буа. Посидеть в ресторанчике (порция мидий 800 долларов?). Насладиться буржуазной супер- (или без-) духовностью, миром этикеток и коробочек, продажных газеток и антипродажных курсисток. Прошагать с топазовой тростью от «Сите» до станции «Пионерская». Но… Ваша милость так и не ответили: как там в Париже с фотогалереями?
<…> [Скобки и отточие — авторские.]
Летом хочу половить судачков на Свияти, Ахтубе, Катанге и Ояти. А то рыбку с сентября не ел, дорого. Мясо давно не потребляю. Пробовал есть лягушек, на палочку и на костре, посолить — и ам, ам. Ничего, только глазки у них хорошие, жалко.
<…>
Пиши на Виктора, твой Б. К.
ИЗ ПИСЬМА НЕИЗВЕСТНОМУ ЛИЦУ
8.07.2005 г.
Добрый день, старина!
Не знаю, что и как начать. Сижу на складе досок в сарае. Земляной пол. Сарай 10Ч6 м, высота — 3 м. Карелия, север Ладожского озера. Обещали приютить (гостя) меня в избе, но пока ехал, все изменилось. И вот, чтобы не возвращаться в Питер, я согласился на склад досок. Кругом сосны, которые (аромат) на меня, отравленного «вкусными» миазмами заводов «Пластполимер», «Синтетический каучук», объединением «Ортохлорпик-ринол» и т. д., — на меня, отравленного Питерскими белогорячими ночами, действуют целебно, но и астматически. Не стало родных ядов, и организм начал кривляния. (Прокаркала чайка: ауэа-ги-ги-ки Ч4 раза.)
Овощи здесь дорогие: томаты 80 руб., огурцы 90 руб., но мне крапива и подорожник поднадоели. Хочется среднестатистических витаминов. Один недостаток (или плюс!?) — не с кем поговорить о столярном деле, о нигроле-тавоте и, конечно, о тупике современного искусства (тем паче питерского).
К сути вопроса (как говорил мой напарник «Эдельвайс»): чего ждут люди? Чего они, бедолаги, жаждут? Но этот вопрос оставим на ночь…
<…>
Я в меру скромен, но хотелось бы спросить, откуда я беру свои сюжеты, ходы, новации, антидекадансные (снова хочется сказать: интерполяции) неоарьергардизмы. Почему никто не удосужился исследовать этот источник, где я беру живительную водицу для литро-литературы? Ну, во-первых, во II-х и в 10-х, всем недосуг. Но я-то ведь задыхаюсь порой от наплыва, цунамической атаки новых ходов, планов, сюжетов… И это страшно, и это жизненно необходимо, ибо я — пьяница новых (старых?) идей и явалений. Я знаю, но сил нет осилить, как и что, знаю, как входить в состояние Зеро!!, я допущен, мне РАЗРЕШИЛИ, я без символики говорю это… я одновременно (честно-честно!) растерян, с чего начать (это сетование, а не вопро-ответ). Тому доказательство — изобилие, как говорит Костя, шизы; а на самом деле — это хождение, искание, -ния в ночном не-зимнем лесу без компаса, — искание? чего? Здесь много слово-ответов… Может быть, свежего дыхания, может быть, теплой берлоги, ужаса, который тебя перевоспитает, добрых облаков, грибника с фосфоритными зубами и навозными вилами…
Твой Б. К.
Составление, публикация и подготовка текстов Бориса Останина и Кирилла Козырева
________________________________________________________________________
8) Публикуется с сохранением ряда особенностей авторской орфографии и пунктуации.