Опубликовано в журнале НЛО, номер 6, 2005
С удовольствием увидел в последнем, 74-м номере Вашего журнала на с. 587— 590 рецензию на мою последнюю работу “Книги Фридриха Великого” (М., 2004), написанную Верой Аркадьевной Мильчиной. Несмотря на непререкаемый авторитет рецензента, попытаюсь сказать несколько слов в свое оправдание.
Вполне осознаю, что книга, по независящим от меня причинам, вышла в авторской редакции, почти без редакционной обработки издательства, за исключением работы корректора. Это отразилось на качестве изданного текста, но я надеялся, что не фатально.
Рецензент — филолог, превосходный переводчик и историк русско-французских культурных связей первой половины XIX века, посвятила большую часть рецензии разбору языка, которым написана эта книга.
Первое, на что было обращено внимание, — отсутствие диакритических знаков во французских текстах. Эта претензия объективна, и я готов без труда это признать. Но, начав “разбираться” с языком книги, рецензент продолжал расправу все с меньшей беспристрастностью.
Не отвергая того справедливого, на что было автору указано, хочется, в свою очередь, обратить внимание и на некоторые лишние, на мой взгляд, замечания в порядке их изложения рецензентом:
1. “Допустим, диакритика — мелочь. А опечатки, меняющие смысл на противоположный? Сочинение Фридриха о законах носило название “Dissertation sur les raisons d’établir ou d’abroger les loix” (“Рассуждение о причинах введения или отмены законов”); французское “abroger” означает отменять; но если на с. 134 и на титульном листе факсимильного воспроизведения это заглавие написано правильно, то на с. 62 и с. 233 (начало транскрипции) этот же глагол в заглавии этой же книги имеет форму “abréger” — “сокращать”. Изменилась одна буковка — и с нею смысл” (с. 588).
- Для тех, кто боится за потерю смысла, мы дважды (с. 18 и 134) при описании книги привели перевод заглавия на русский язык.
2. Следующий абзац: “Еще мелочи: в книге поминается опера Фридриха “Сила” (“Sylla”); но Sylla — это просто-напросто французское написание имени Сулла; римского диктатора звали именно так; Маниловка есть, а Заманиловки никакой нету…” (с. 588).
Описывая в нашей книге на с. 140—146 берлинское издание 1753 года, которое имеет параллельный текст на немецком и итальянском языках, мы цитируем дважды, как оно там написано, название оперы: “Silla” <sic!>, воспроизводим два титульных листа с этим же названием, а затем 5 (пять) раз приводим свой перевод на русский язык — “Силла”. И только в аннотации, приводя заглавия переводов трагедии 1753 и 1759 годов на английский и датский языки, цитируем их так, как они написаны при издании: “Sylla…”
Почему римское имя Силла было принято за русское существительное “сила” 1, мы объяснить не в силах. Но претензия рецензента состоит в том, что имя Сулла постоянно читается нами как Силла.
Этого от нас требуют два титульных листа издания 1753 года, да и разницы в этих двух именах особенной нет — они являются двумя признанными формами одного и того же имени.
Тем более, что в России XVIII столетия оно много чаще употреблялось именно в звучании “Силла”. Так не стеснялся его произносить А.В. Суворов (см.: Лотман Ю.М. Беседы о русской культуре. СПб., 1994. С. 283); наконец, именно так диктатора называет А.С. Пушкин в очерке 1836 года “Французская академия” (ПСС, IX, 110).
3. Читаем: “А вот фраза касательно рода Гогенцоллернов: “С 1415 года они величались курфюрстами” (с. 108). “Величаться” означает прозываться почтительным названием, прозвищем. Но П. Дружинин, полагаю, не хуже меня знает, что “курфюрст” — это вовсе не почтительное прозвище, которым “величают” правителя любящие подданные в знак особого почтения, это термин, обозначавший в Германии князей, имевших право избирать императора, и “величание” Гогенцоллернов курфюрстами началось с того, что бургграф Нюрнберга Фридрих V выкупил у императора Сигизмунда курфюршество Бранденбург и стал курфюрстом Фридрихом (1415—1440) (см.: Монархии Европы: судьбы династий. М., 1996. С. 24), то есть дело тут вовсе не в моральной оценке достоинств властителя. Язык мстит за себя, и стилистическая неточность оборачивается неточностью смысловой” (с. 589).
Не совсем ясно, как нужно было нам изложить нашу мысль: может быть, согласно цитате, титулом курфюрст “обозначают”? Общеупотребительный в таких случаях глагол “титуловать” не слишком отличается от приведенного нами, пускай и архаичного, “величать”.
Призовем в свою защиту более авторитетного знатока русского языка — В.И. Даля. Вот что кроме прочего он пишет в своем “Словаре” в статье “титла” (курсив наш): “<…>|| Титло или титул, почетное звание, величание, именование по сану, достоинству. || Титуловать кого, называть почетным званием, величать, чествовать по сану. Вся церковная иерархия так же титулуется по сану и званию, как гражданская и военная по чинам. ванье, действ. по глаг., величание. <…> Титулярник, титульник, сборник полных титулов всех государей. <…> Титуловщик, щица, охотник титуловать людей, величать; величальник, величальщик, почетчик”.
4. Относя претензию в адрес слога автора по поводу аннотации к очередному изданию, рецензент также пишет: “Иногда стилистическая неловкость создает эффект просто комический: так, в уже упоминавшемся “Рассуждении о причинах введения или отмены законов” (в варианте Дружинина “Рассуждении о причинах установления или уничтожения законов”)…” (с. 589).
При этом автором варианта перевода является отнюдь не Дружинин; он лишь приводит заглавие произведения по петербургскому изданию 1769 года, причем честно на это ссылаясь (с. 134). А подлинным автором варианта является (за частое употребление этого слова автору досталось отдельно) переводчик императорской Академии наук Алексей Яковлевич Поленов (1738—1816), учившийся в Страсбургском и Гёттингенском университетах и выполнивший в том числе переводы Монтескьё и Теофраста (см.: Словарь русских писателей XVIII века. Вып. 2. СПб., 1999. С. 456—457).
5. “И вот еще: в биографическом очерке, посвященном жизни и деяниям Фридриха, подробно рассказывается, как неудачно выступала Пруссия в Семилетней войне, как король терял одну за другой свои крепости, носил при себе пузырек с ядом и, если бы Россия, где к власти пришел Петр III, не перешла на прусскую сторону, дела Пруссии пошли бы совсем плохо. Вывод: после этих событий никто из обсуждавших персону Фридриха “уже не смел опровергнуть приставку “Великий”” (с. 39). Что-то тут, право, с логикой не в порядке, не говоря уж о том, что “Великий” — все что угодно, только не приставка” (с. 589).
Речь, конечно, не о приставке, наверное, лучше было написать, что его “величали” Великим.
Если же обратиться к сути претензии — логике автора, то поясним свою мысль. Мы на с. 42—43 пишем: “Путь Фридриха-полководца не был прост и изобиловал превратностями судьбы; король провел пятнадцать крупных сражений, в двенадцати из которых одержал победу, и смог оправиться после трех поражений. Не имея над собой высшего авторитета, он полагался только на собственные силы и превосходную смелость, подкрепленную блестящей военной стратегией”.
Несмотря на риск еще раз получить упрек в отсутствии логики, мы продолжаем настаивать, что умение переживать поражения — одно из составляющих успеха настоящего полководца. Недаром Гораций писал: “…Равно как иной полководец великий, в счастии был не замечен, а в бедствии вдруг познается!” (Сатиры (Horatius Sermones Liber II.VIII, 72—73), цит. по: Гораций. ПСС. М.; Л., 1936. С. 279).
6. “…Но П. Дружинин выступает еще и в роли переводчика цитат из текстов Фридриха и его современников. <…> “Господин, я получил Ваше письмо…” (с. 58; это пишет Фридрих тому самому маркизу де Валори, хотя французское слово “Monsieur” в обращениях переводится не как “Господин”, а исключительно как “Сударь”)” (с. 589—590).
Если нас и можно было упрекнуть в том, что уместнее было бы употребить вместо “Господин” обращение “Милостивый государь”, то вряд ли современные нормы перевода требуют исключительного употребления слова “сударь” без права выбора синонимов. Французско-русский словарь К.А. Ганшиной (М., 1990. С. 587) дает нам следующие возможности перевода слова “Monsieur”: “1) господин, сударь…(формула вежливости) 2) сударь, милостивый государь… (форма обращения)”.
Что же касается переводов текстов XVIII века, то, например, В.С. Люблинский при публикации переписки Вольтера многократно переводил “Monsieur” и как “Милостивый государь”, и как “Сударь”. Причем иногда в одном письме, где в начале и конце текста наличествовало такое обращение, он мог переводить его и так, и эдак (см., например, письмо Вольтера Манюэлю от 29 октября 1776 года: Письма Вольтера / Публ., вводные ст. и примеч. В.С. Люблинского. М.; Л., 1956. С. 241—244; письмо А.Р. Воронцова к Вольтеру от 9 июля 1760 года: Письма к Вольтеру / Публ., вводные ст. и примеч. В.С. Люблинско-го. Л., 1970. С. 53—55).
Эти примеры приведены мной лишь для того, чтобы показать, что книга, которая “не без греха” в лингвистическом плане, вряд ли заслужила такую заупокойную песнь.
Примите и проч.
Петр Дружинин
________________________________________________________________
1) Эта опечатка возникла по вине редакции, а не автора. (Примеч. редактора.)