(Рец. на кн.: Кузмин М. Дневник 1908 — 1915. СПб., 2005)
Опубликовано в журнале НЛО, номер 6, 2005
Кузмин М. ДНЕВНИК 1908—1915 / Подгот. текста и коммент. Н.А. Богомолова и С.В. Шумихина. — СПб.: Издательство Ивана Лимбаха, 2005. — 861 с. — 2000 экз.
«Когда-нибудь все всё узнают», — записал Михаил Кузмин в своем дневнике 28 сентября 1914 г. И мы теперь являемся свидетелями тому, каким хорошим пророком и каким плохим пророком он оказался. Хорошим пророком он был потому, что вел дневник, что продал его в Гослитмузей, а там его почти (?) целиком (???) сохранили. Плохим же пророком Кузмин был потому, что не уцелели почти все записи за второе полугодие 1913 г. и все записи с 29 октября 1915 г. по 2 октября 1917 г. Более того, в сохранившихся тетрадях дневника мы насчитали почти 600 забытых дней. И это еще не все! Что могут поведать потомкам такие записи: «Не помню, что было» (22.10.1909) или «Что же было? Вот не помню! Дни, как вода, текут, текут, а протекут — не вспомнишь» (22.07.1910)? Впрочем, сам Кузмин осознавал свою забывчивость и находил ей довольно правдоподобное объяснение: «Опять большой пропуск. Когда много случается, редко можно записывать» (4—20.11.1910).
Резонно возникает вопрос: если в дневнике так много лакун, может, он не стоит тех усилий, интеллектуальных и финансовых, которые были затрачены на его издание?! Спешим успокоить читателей: дневник Кузмина был и остается одним из важнейших документов русской культуры. В нем и любители российской словесности, и гуманитарии самых разных изводов смогут найти для себя много интересного.
Во-первых, как и первый том дневника, второй том сообщает нам подробности из жизни Вяч. Иванова, Н. Гумилева, А. Ахматовой, Н. Сапунова и прочих больших и малых персон. Иногда это просто сплетни, что так любил подбирать Кузмин, иногда точный анализ, иногда же просто бытовые подробности, не известные нам более ни по каким иным источникам: «Я лежал в меланхолии, когда пришли гр. Толстой и Гумилев. Гумилев имеет благовоспитанный, несколько чопорный вид, но ничего» (5.01.1909); «Был Ауслендер и Хлебников, последний ничего себе, хотя, конечно, несколько полоумный» (10.09.1909); «Были у Каннегисера. Очень приятный рояль. Был Ясеин. Толку из него не выйдет» (27.04.1915).
Во-вторых, дневник Кузмина дает представление о жизни русского литературного бульвара. Этот поток беллетристики почти не отражен ни в воспоминаниях современников, ни в исследованиях потомков. Все наслышаны лишь о колоссальных тиражах, разгромных рецензиях, но лишь один Кузмин — в дневнике ли, в прозе ли — рисует нам быт этого мирка: «Евдокия Аполлоновна [Нагродская] очень дружественна, мила и предупредительна, но не грозит ли это и временем, и другой опасностью. Ей хотелось бы, чтобы ее муж в меня влюбился, — вот смешная затея. Предложила: за Rimbaud плачу вперед…» (18.12.1912).
В-третьих, если первый том дневника был посвящен «вхождению в литературный мир», то во втором мы наблюдаем вхождение Кузмина в мир театральный. Этим, отчасти, можно объяснить столь «странное» деление на тома: толстый том 1905—1907 гг. и толстенный — 1908—1915 гг. Именно в эти годы «переходы, коридоры, уборные» стали играть заметную роль в жизни Кузмина. Впрочем, записи Кузмина могут быть лишь дополнением к рецензиям, воспоминаниям о театральных проектах, но не точной хроникой. Вот, например, как шла подготовка к премьере «Забавы дев»: «В Малом театре все еще и не думают приготовляться. Актерики есть ничего себе, но в общем достаточно бордельно» (7.04.1911), «Был на репетиции; меня прямо заставили танцевать. Не очень-то мне это нравится, хотя есть и ничего себе партнеры» (14.04.1911), «На репетицию не поехал. Валерская звонила о танцах» (16.04.1911), «Был на репетиции» (21.04.1911), «Я не помню, что было. Знакомых немного. Успех был неожиданный и полный» (1.05.1911 — премьера). И одновременно: позирование Сапунову (19.04.1911), прожекты Головина о «Маскараде» (17.04.1911).
Далее, в новом томе мы наблюдаем культурный быт культурной провинции: множество страниц Кузмин отвел хронике своей жизни в Окуловке. Окуловка — это не ближайшие выселки Петербурга, не южные курорты, не почти иностранные Териоки. Это в них летом била культурная жизнь, творили Мейерхольд и Шаляпин, Юрьев и Глаголин. Но и здесь, в Новгородской губернии, патриархальный быт был уже разбавлен культурным досугом: «С утра устраивали все на сцене. Мазал декорацию. Сердился. Ездил на станцию с Юрой. Парикмахер и суфлер обедали у нас. Торопили гриммироваться. <…> Спектакль сошел хорошо. Все было настроено весело» (14.06.1909).
Упомянем еще один пласт русской культуры, о котором лишь дневник Кузмина может быть достоверным источником. Речь идет о Петербурге инакочувствующем. Приведем лишь несколько записей бурной весны 1908 г.: «Поехал к студентам. Милый юноша, уверяет, что невинен, склонен к homosexualitat’у, другой “товарищ” старая тетка» (19.03.1908); «Ходил к Чичериным; какой-то кавалергард, быстро идя в развевающемся пальто внакидку, кивнул пригласительно головой и все стоял и оборачивался. Бедный и милый пригласитель» (6.04.1908); «Шел дождь, но я поехал в Летний сад; я тотчас заметил Богемского под деревом; конечно, оказался уродом. Проехал с ним, умолил меня зайти к нему. Комната полудевки, мать в черном платье, предлагавшая мне обед, неприличные карточки» (22.05.1908); «Приходил Врангель, разговоры des tantes classiques, о новых красавцах, об Алеше Маврине и т. д.» (25.05.1908); «Вечером ходили в Тавриду: те же тетки и тапетки; пели “Ой, да тройка!”» (27.05.1908).
И, разумеется, новый том дневника дает нам новые сведения о самом Кузмине.
Об эстетических пристрастиях: «Играл Одран, снова изменил свое мнение: когда-нибудь всей этой милой, веселой, чувствительной музыке будет дано место Grétry, Dalayrac etc. Возвращается ненависть к Бетховену» (18.08.1908); «Сережа телефонировал, зовя на “Трех сестер”. <…> Черт бы побрал Чехова! какая мразь!» (20.09.1910).
О любви. Тема (не)возможности любви — вот лейтмотив всех томов кузминского дневника: «Как странна жизнь. Любовь, куда ты привела меня?!» (30.01.1908); «Как много теряешь времени без любви. Annunzio — отличная шпора для вдохновения, но любовь — единственная, единственная» (16.07.1908); «Ах, что бы могли бы дать муки в сравнении с любовью?» (23.09.1908).
О любовниках: «Безумное желание видеть, трогать, иметь Сергея или Виктора овладевает мною» (14.07.1908); «Сережа страшно мил и дружествен. Это благословение — иметь такого любовника» (9—10.02.1909); «Всеволод был сама прелесть. И ночью, ночью как было хорошо. Это пылкая нежность и чистота» (5.09.1912); «Я люблю после всяких хамских рож возвращаться именно теплой зимой издалека с Юрочкой» (28.12.1914).
О мизогинии: «Как сильно, до безумия, не отвращение к женщине, а привлечение к мужчине» (5.04.1908).
О деньгах. Деньги всегда были слабым местом в жизни Кузмина, и это при том, что до 1914 г. он получал денежное вспомоществование от Г. Чичерина, вполне сносное для существования. Впрочем, знающие люди говорили, что Кузмин всегда будет без денег. И вот мы читаем в дневнике: «Что еще? Не помню: я очень устал от абсолютного безденежья» (15.08.1908); «О деньгах не слышно» (13.06.1910). В дневнике за 1921 г. мы видели суммы, оставшиеся у Кузмина к концу дня, но впервые подобная запись появилась еще 7.10.1914.
О творчестве… Пожалуй, вот о творчестве своем Кузмин меньше всего писал в дневнике. Если полностью довериться дневнику, то может показаться, что с 1908 по 1915 г. Кузмин почти ничего не создал. То мы пролистываем пустые страницы, то встречаем призывы поэта писать, работать, то находим записи вроде «Занимался дома» (3.11.1911). Но стоит нам обратиться к книжной полке, и мы видим там тома стихов и прозы, журнальные статьи, ноты, а вот явных отражений дневных и ночных событий в стихах нам почти не попадается. Пожалуй, только январские видения из 1908 г. впрямую связаны со стихами, что было уже отмечено комментаторами стихов.
Что можно сказать о самом издании?
Второй том дневника стал заметно толще, тираж его уменьшился в два с половиной раза, поменялась типография. Все это, однако, никак не сказалось на отличном оформлении книги.
По сравнению с первым томом мы наблюдаем значительное развитие справочного аппарата. Если раньше в распоряжении читателей были только «Комментарии» и «Указатель имен», то теперь к ним добавился «Указатель театров, магазинов, ресторанов и других мест». Последний, правда, нуждается в некотором улучшении. Во-первых, было совершенно необходимо добавить в него такой «культурный» феномен гомосексуального Петербурга, как бани. Бани, как известно, позволяли Кузмину скрашивать свое существование в периоды любовных затиший. Из числа любимых кузминских pays chauds мы можем отметить бани на 9-й линии Васильевского острова (Андреевские бани — д. 16, или же бани М.М. Бородина — д. 80) и… Центральные бани (бывшие Егорова), что в Казачьем переулке, д. 11. (Обращаем внимание экскурсантов и экскурсоводов по «другому» Петербургу, что эти последние дожили — в своем первоначальном качестве — до наших дней!) Нам кажется, что из указателя театров напрасно были удалены драматические и оперные. Если некоторые театры — Мариинский, Александринский — пережили века и поныне помещаются в тех же дореволюционных зданиях, то кто из филологов сможет без заминки назвать адрес, например, Нового драматического театра? И, без сомнения, этот указатель украсили бы современные адреса сохранившихся строений.
При чтении «Указателя имен» отчетливо заметна некоторая усталость комментаторов или небрежность издательства. Так, у многих персоналий отсутствуют даты жизни, хотя часть из них достаточно легко устанавливается (Донаньи Э. — 1877—1960, Гейден А.Ф. — 1859—1919, или Званцева Е.Н. — 1864— 1921). (Заметим, что в первом томе дневника даты жизни Званцевой проставлены!) В некоторых общеизвестных случаях указан род занятий (Пушкин А.С., поэт, и Лермонтов М.Ю., поэт), в других же — нет (Блок А.А.), а у Г.О. Графтио отмечена даже и его послереволюционная биография. Еще одна досадная мелочь — выборочное написание фамилий на языке оригинала (особенно не повезло букве Д — Дебюсси, Джером, Донаньи, Дункан). Выявить все эти неточности вполне по силам любому корректору, но, к сожалению, корректоры издания это сделать не смогли. У нас складывается впечатление, что и солидные научные издательства потянулись вслед за цветущим бульваром русской словесности и стали экономить на качестве.
Тем не менее данный том дневника остается научным изданием, образцовым как по текстологической подготовке, так и по реальному комментарию. Разумеется, и к этим двухсотстраничным комментариям можно добавить кое-какие новые сведения. Вот лишь некоторые прибавления, почерпнутые нами из книг и журналов.
1.02.1908. «Кое-как пел и читал». Мы не склонны усматривать здесь упоминание о «Вечере молодой поэзии» в Малом зале Петербургской консерватории (31.01.1908). (В этом вечере не участвовали ни Ремизов, ни Волошин, упомянутые в дневниковой записи, ни сам Кузмин.) Вероятно, речь идет о каком-то эпизоде из жизни Ивановской «Башни». В качестве же оценки вечера в консерватории нам хотелось бы привести выдержку из «Петербургской газеты»: «Г-жа Веригина была в розовом декольте с оригинальной прической и цветами. Она недурно прочла стихи Кузьмина, вычурные в стиле Тредьяковского. Стихи начинались со слова “Потому” и следующая строка блестяще с слова “Что”. Сам г. Кузьмин недоумевает в своем произведении, что он любит, складку ли на роброне, складку ль на груди. <…> Тоскливо на вечере не было, потому что было удивительно смешно»1.
22.02.1908. «…В малой зале было много народу, но в большой, куда меня тоже таскали читать, — мало». В концертах-балах, устраивавшихся в Технологическом институте, обычно принимало участие несколько тысяч человек; там можно было встретить не только студентов, но и товарищей министров, начальников железных дорог, дам из света. Вот что писалось в отчете о бале 1908 г.: «Программа концерта была составлена весьма разнообразно и исполнена с большим успехом. Прекрасно сыграл свое соло на скрипке проф. И.Р. Налбандьян, много и шумно вызывали Н.П. Самойлова (мелодекламация), г-ж Ведринскую, Миронову, Еникополова (студ.-техн.). Кроме того, в концерте участвовали: В.Ф. Бараци, П.Ф. Ткачев, Аксарина, М.Ф. Шоллар (арфа) и мн. др. Афиши продавали артистки балетной труппы г-жи Бараш и Федорова»2. Бал медичек, на котором Кузмин успел побывать в тот же вечер (ночь?), подробно описан в газетной хронике, опять-таки без упоминания Кузмина 3.
18.03.1908. «С Потемкиным был род canapé». Под «canapé» мы понимаем несколько более тесное, более интенсивное «общение» Кузмина и Потемкина, нежели предполагают комментаторы (доверительная беседа, сидя рядом на канапе). Ср. запись от 2.05.1908: «Валечка [Нувель] fornicait avec Потемкин» и прожект о совместной жизни с Потемкиным (запись от 7.09.1908).
30.03.1908. «Было мало народа». Ср. отзыв в газете: «Вечер свободного искусства, устроенный в зале Городской думы в пользу студентов-лесников, прошел с большим успехом. <…> Некоторое оживление среди публики [вызвало] появление М. Кузьмина. Поэт прочел свое стихотворение “Ракеты”…»4
28.04.1908. «“Куранты” прошли благополучно…» Однако у рецензентов из бульварной прессы мнение было совершенно иное: «Вечер заключался в двух отделениях, причем первое состояло из вещички г. Кузьмина “Куранты любви”. Разбирать эту пустую, претенциозную вещь прямо не представляется возможным. За что ни хватись — одни шедевры. <…> Исполнители один хуже другого. Одна пела так, что, наверное, сама себя не слыхала, другой из букв алфавита не произносил доброй половины. Постановка — еще куда ни шло — была приличная, если считаться с тем направлением, что стремится давать в обстановке одни намеки, предоставляя все остальное фантазии зрителя. Вся сцена была затянута серым сукном, причем посредине менялось панно, сообразно с временем года: весна, лето, осень и зима. Но что окончательно погубило “Куранты любви”, так это амур и его танцы. Уж слишком он выглядел диким во всех танцах и движениях. С громким смехом его заставили повторить и на середине безжалостно оборвали змеиным шипением. Второе отделение состояло из “Cabaret Artistique”, в котором все модернисты по очереди показывали публике, как не надо писать стихов и как не надо читать их»5.
1.05.1908. «Меня присудили к 200 р. или месяцу сиденья». Большинство столичных газет в «Судебной хронике» поместило краткие заметки о суде над Кузминым 6, но дальнейшего развития эта скандальная тема не получила.
8.09.1908. «Зять трепещет холеры». 24 августа в Петербурге был зафиксирован первый случай заболевания холерой, а всего к концу года в столице холерой переболело свыше 9000 человек, из которых более 3500 умерло.
6.04.1909. «Болит голова, бок, шея, ноги». Возможно, эти боли отразились в позднейшей хроникальной заметке: «Сообщают о болезни писателей: М. Кузьмина и М. Арцыбашева. Первый — жалуется на грудь. Второй — на почки»7.
29.11.1909. «В театре было народу не очень мало, скандала не было, хотя во время “Курантов” и смеялись». Среди всех откликов на вечер «Остров искусства» лишь в фельетоне А. Поляцкого была предпринята попытка объективного анализа: «Говорят, островитяне плохо читали. Их не было слышно. Я находился в более благоприятных условиях. Я был за самими кулисами и мог не только слышать, но и близко присмотреться к обитателям острова. Смотрел и опять-таки ничего ужасного не нашел. Люди как люди. И Кузмин, сам Кузмин с его небольшой худенькой фигуркой, пунцовыми, точно сейчас только вымазанными розовой помадой женственными губами, большими скошенными мечтательными глазами, тонкой бледно-розовой кожей лица, носящего явственный отпечаток вырождающегося аристократизма. <…> Я слушал “Куранты”, и мне вовсе не хотелось, чтобы их исполнял непременно певец. Они бы потеряли в этом случае всякий смысл. Здесь был уже не современный человек, мечтающий о любви так, как о ней мечтали в семнадцатом веке, и изображающий ее так, как изображали ее еще раньше, в 12-м столетии, в эпоху романа о “розе”. Очаровательный сад любви и наслаждение, и в нем прозрачный замок, переливающий всеми цветами радуги. Легкие прозрачные существа носятся по саду в веселой пляске и в числе их прекрасней всех Любовь. В саду обитает его хозяин — Удовольствие, и дверь в сад сторожит прекрасная привратница — Праздность. Поэт, очутившийся в саду, засмотрелся на лучшую из роз. Видя это, Любовь пускает в него пять стрел, которые вонзаются в сердце поэта. Потом Любовь требует, чтобы поэт признал себя ее вассалом и поднес ей свое пылающее сердце в знак подданства. Это не из Кузмина, это из аллегорического романа о “розе”. Этой наивной поэзии подражает Кузмин. Он поет свои средневековые куранты, о фавне, о девушке, пляшущей печальный танец, об амуре, принимающем живое участие в наивной поэме любви, о привратнице. Все это нас не воспламенит, не согреет. Но в изысканном преднамеренном стихе, в легкой грациозной музыке, иллюстрирующей текст, есть своеобразная несомненная красота. И в исполнении, скверном исполнении средним заурядным голосом этих певучих курантов слышатся потоки скорби о современном человеке, задумавшемся о любви так, как о ней мечтали когда-то давно и как о ней давно уже не мечтают, да, может быть, вообще никак не мечтают. <…> Я видел потом, когда кончились куранты, как было измучено, какими каплями крупного холодного пота было покрыто лицо Кузмина. Да и раньше, еще перед выступлением, на лицах участвующих было то же выражение робости, неуверенности, мучительного нервного напряжения. Островитяне боялись, что их встретят свистом, огурцами, ибо жизнь, трезвая жизнь еще раньше тем же смехом встретила их с газетных столбцов»8.
14.01.1911. «Телеграмма от Ракитина. Просит позволения прочитать мои стихи вместо меня». Вечер в московском Литературно-художественном кружке получил весьма сдержанную оценку в прессе 9. Приведенный комментаторами стихотворный фрагмент (с. 688, примеч. 4) полностью был опубликован в газете «Раннее утро»10.
21.01.1911. «Завтракали у нас Степун и Гессен». Вот как описано это у Ф. Степуна: «Приехав в Петербург на два дня, я прогостил в доме Вячеслава Иванова целую неделю. До чего широко, радушно, праздно и одновременно полно жили мы в старой России! За это время я познакомился с целым рядом замечательных людей — с Юрием Верховским, с поэтом-помещиком Бородоевским, с безобидным глашатаем мистического анархизма Георгием Чулковым, идеологии которого Вячеслав Иванов покровительствовал по малопонятной мне причине, с единственным по совершенству своего поэтического дара и по неестественности своей наружности — Кузминым: небольшая изящная фигура тореадора или балетмейстера; узкая голова со старомодными зачесами на висках в стиле Александровской эпохи; лиловато-розовые, тяжелые, словно фарфоровые веки и в них громадные, печально светящиеся глаза: “Два солнца, два жерла, нет, два алмаза”…»11
29.03.1911. «Покупал цветы Князеву и Кузнецову. Написал стишки». Этот эпизод отразился в стихотворении Кузмина «При посылке цветов в мартовский вторник» («Не пышны вешние сады…»)12. Кажется, это один из тех немногих примеров, когда события жизни Кузмина нашли немедленный отклик в его стихах.
4.05.1911. «А в “Интермедии”, наверно, веселились». В этот день в «Доме интермедий» состоялся вечер для артистов МХТ. Среди прочих номеров предполагалось и исполнение Б. Казарозой «Детских песенок» Кузмина 13.
14.06.1912. «Какой ужас, ужас. Мне представлялся Сапунов в какой-то утопленной чехарде». Наиболее подробные описания событий в Териоках, связанных с гибелью Н. Сапунова, можно найти в воспоминаниях А. Мгеброва 14.
2—18.10.1912. «Шварсалон присылал с вызовом Скалдина и Залеманова». Некоторое подведение итогов исследований по несостоявшейся дуэли Кузмина см. в недавней работе А. Кобринского 15.
8.12.1912. «Отправились только в “Собаку”, насилу нашли место». Появление Кузмина на вечере не прошло незамеченным хроникерами: «На вечере присутствовали многие артисты, художники, писатели. Среди публики находились кн. С.М. Волконский, корреспондент немецких газет “Fr. Zeit.”, “Lokal-Anzeigen”, М.А. Кузьмин, бар. Врангель, гр. Зубов и др.»16.
29.12.1913. «Не помню, что было». В этот вечер в театре Ф.Н. Фальковского «Пиковая дама» состоялась премьера программы, в состав которой была включена и пьеса Кузмина «Феноменальная американка». В большинстве из найденных нами рецензий фамилия автора пьесы не упоминается 17.
27.01.1914. «Как я все поспею сделать». Мы считаем, что данная запись не имеет никакого отношения к «Вечеру лирики» в подвале «Бродячей собаки», состоявшемуся днем ранее 18. Сохранилась программа вечера, датированная тем же 26 января 19. Впрочем, самого Кузмина на «Вечере» не было.
19.08.1914. «С утра пошел в Биохром. Дали ордер за деньгами после 2-х. <…> Получил. Поехал. Послал за пальто». Из приведенного контекста следует, что Кузмин получил деньги, на которые смог вызволить заложенное пальто. Нам представляется, что данный эпизод может быть связан не с посещением фототипии А/О «Биохром», а с деятельностью киностудии «Русская лента» и компании «Биохром», которая выпускала фильмы этой студии. Среди фильмов, снятых давнишним знакомым Кузмина — Б. Глаголиным, есть по меньшей мере две картины, выпущенные в прокат осенью 1914 г., авторов сценариев которых пока установить не удалось («Алеша-доброволец» и «Как его арестовали»). Вопрос о возможном участии Кузмина в этих проектах требует дальнейшего изучения.
16.11.1914. «У Розанова хорошо. <…> Заставили петь “Богородицу”, причем Василий Васильевич нашел, что у меня колдовское пение». Ср. позднейшую запись об этой встрече в «Легенде» А. Ремизова: «В первое же знакомство у Розановых Кузмин играл на рояли и пел. В.В. [Розанов], зорко присматриваясь к нему — “легенда!“ — слушал единственную легенду, в которой все существо наше, вера русская и такая — другая, не Дантова — хождение Богородицы по мукам. — Хорошо, как птичка в лесу!»20 Вероятно, этот же эпизод упоминается и у Э. Голлербаха 21.
30.11.1914. «Явился Юр., обедает и идет на вечер с Мосоловым». На этот вечер в Художественном бюро Н.Е. Добычиной планировался «Вечер поэзии и танцев». В первом отделении предполагалось чтение стихов, а во втором — исполнение балета Кузмина «Выбор невесты» с участием О. Глебовой-Судейкиной, Б. Романова, Л. Жуковской, М. Семеновой, В. Вреден, В. Шухаева 22.
17.12.1914. «Ездили к Блоку, не застали». Ср. запись А. Блока в записной книжке: «Какая-то дама приходила, кто-то звонил по телефону, Кузмин заходил (без меня) с неким Беленсоном. И что им всем надо?..»23
18.12.1914. «Для кинематографа “Правую лампочку”. Деньги сегодня же». Комментаторы дневника ошибаются, когда говорят, что «предложение экранизировать рассказ “Правая лампочка”, насколько нам известно, не было осуществлено»24. К августу 1914 г. только по произведениям Кузмина и Сологуба не было снято ни одного фильма. Все остальные их соратники по литературному ли «бульвару», по боевому ли «порнографическому» 1907 г. — и Каменский, и Арцыбашев, и Нагродская — успели осчастливить зрителей своими фильмами. А в 1914 г. и Кузмин написал сценарий. Вот что можно найти в справочнике В. Вишневского: «Погубленный страстью предатель» (другое название — «Отравленный предатель»). Драма (3 ч., 900 м). Автор сценария: Кузмин М. Режиссер: Гарри М. Пр-во А. Хохловкина. Дата выпуска: 2.02.15. По рассказу М. Кузмина «Правая лампочка». В архивах РФ не сохранился 25. Пока ни фотографий из этого фильма, ни рецензий нам не удалось найти в кинопериодике, однако в «обычной» прессе упоминания о фильме все-таки существуют: «Из современных беллетристов еще “нетронутым” в смысле кинематографических инсценировок оставался до сих пор Михаил Кузмин. Первым сценарием писателя является только что законченная постановкой инсценировка его рассказа “Первая (sic! — А.Б.) лампочка“, которая выпускается под названием “Погубленный страстью предатель”. Тема сценария злободневна. Главные роли исполняют известная драматическая артистка Татьяна Павлова и артист Народного Дома А. В. (З.?) Чарский»26.
29.05.1915. «Был Городецкий. Все сделал быстро». Этим числом датирован сохранившийся до наших дней портрет Кузмина, сделанный С. Городецким 27.
Можно ли еще что-нибудь прибавить к комментариям? Безусловно, можно. Можно, например, к записям Кузмина вроде «Работал» или «Пописал стишки» добавить указания на конкретные стихотворения, созданные в эти дни (точнее, на автографы, датированные этими днями). Но этим мы предложим заняться будущим составителям «Трудов и дней» Кузмина.
Из числа серьезных недостатков мы упомянем полное отсутствие иллюстраций. В тексте дневника, в комментариях ко многим записям упоминаются то фотография на крыше ивановской «Башни» (16.01.1908), то сеансы у А. Головина (8.12.1909), то шарж Ре-Ми (15.12.1909), но самих визуальных объектов мы не найдем. Это тем более обидно, что большинство воспроизводившихся до сих пор портретов, рисунков, фотографий Кузмина были низкого полиграфического исполнения. В то же время на последних петербургских выставках («Красота ненужная», «К столетию “Башни” Вяч. Иванова» и др.) можно было встретить эти иконографические материалы весьма хорошего качества. Если бы комментаторы смогли хотя бы в последнем томе дневника поместить вкладку с репродукциями, как это в свое время сделали составители мюнхенского «Собрания стихов» Кузмина, читатели были бы весьма обрадованы.
Еще одно огорчение нам доставил титульный лист второго тома. Он обещал нам вступительную статью, но ее нет. Не хочется думать, что это было результатом простого механического перенесения титульного листа из одного тома в другой: ведь временные интервалы дневника, годы выпуска в них не совпадают! К тому же и аннотация книги на сайте издательства содержит указание на вступительную статью 28. В результате все размышления о значении второго тома дневника, об отличии его от первого, об эволюции стиля, лексики Кузмина отданы на откуп господ рецензентов…
И последнее. И в первом, и во втором томе достаточно много места отведено описанию жизни в Окуловке. Добавление к комментариям карт Валдайского, Крестецкого и Боровичского уездов, на стыке которых притаилась Окуловка, также украсило бы книгу. Карты этих уездов за 1895—1896 гг. до сих пор существуют, и вряд ли их топография к началу ХХ в. сильно изменилась.
Впрочем, это пожелания, с которыми уважаемый издатель может и не согласиться.
Мы же рекомендуем внимательно прочесть второй том дневника, поставить его на полку рядом с первым и… освободить место для следующего, ведь тот начнется с событий, датированных 3 октября 1917 г. У нас, мы надеемся, скоро будет возможность посмотреть на начало нашего далекого советского прошлого не только несоветскими глазами З. Гиппиус или С. Прокофьева, но и М. Кузмина!..
____________________________________________________________________
1) [Б. п.] Театральное эхо // Петербургская газета. 1908. 3 февраля. С. 9.
2) Я. Концерт-бал студентов-технологов // Петербургский листок. 1908. 23 февраля. С. 4.
3) [Б. п.] Бал медичек // Петербургская газета. 1908. 23 февраля. С. 4—5.
4) [Б. п.] Вечер свободного искусства // Петербургская газета. 1908. 31 марта. С. 5.
5) Е. Вечер декадентов // Петербургский листок. 1908. 24 апреля. С. 4.
6) [Б. п.] Насадитель разврата // Петербургская газета. 1908. 2 мая. С. 4.
7) Он. Пена жизни // Новая Русь. 1909. 9 мая. С. 3.
8) Поляцкий А. «Остров» и мы: (Маленький фельетон) // Киевские вести. 1909. 2 декабря. С. 2.
9) [Б. п.] Вечер литераторов // Русские ведомости. 1911. 15 января. С. 4; [Б. п.] Вечер литераторов в кружке // Утро России. 1911. 15 января. С. 4; Юбиляр. Как их «показывали»: (На вечере литераторов) // Московская га-зета. 1911. 17 января. С. 2.
10) Р. Меч. Парад, алле! (На вечере литераторов) // Раннее утро. 1911. 16 января. С. 4.
11) Степун Ф. Бывшее и несбывшееся / Послесл. Ю.И. Архипова. М.; СПб.: Прогресс-Литера; Алетейя, 1995. С. 226.
12) Кузмин М. Стихотворения / Вступ. ст., сост., подгот. текста и примеч. Н.А. Богомолова. СПб.: Академический проект, 1996. С. 622—623.
13) [Б. п.] Хроника // Театр и спорт. 1911. 2 мая. С. 5.
14) Мгебров А. Жизнь в театре: В 2 т. М.; Л.: Academia, 1932. Т. 2. С. 106—107.
15) Кобринский А. Об одной несостоявшейся дуэли в XX веке: М. Кузмин и С. Шварсалон // Проблемы литературы XX века: в поисках истины: Сб. материалов по результатам Всерос. науч. конф. молодых ученых «Проблемы литературы XX века: в поисках истины». Архангельск, 2003. С. 317—332.
16) [Б. п.] В «Бродячей собаке» // Обозрение театров. 1912. 10 декабря. С. 13.
17) [Б. п.] Литейный театр // Вечернее время. 1913. 29 декабря. С. 3; Р-ский Н. Театр «Пиковая дама» // Петербургский листок. 1913. 30 декабря. С. 5; [Б. п.] Театр «Пиковая дама» // Петербургская газета. 1913. 31 декабря. С. 6; Дружинин В. «Пиковая дама». Открытие // Театр и жизнь. 1913. 31 декабря. С. 3—5; М.В. Театр «Пиковая дама» // День. 1913. 31 декабря. С. 5.
18) См.: Парнис А.Е., Тименчик Р.Д. Программы «Бродячей собаки» // Памятники культуры: Новые открытия. Письменность. Культура. Археология: Ежегодник 1983. Л., 1985. С. 224.
19) Шульц-мл. С.С., Склярский В.А. Бродячая собака: Век нынешний — век минувший. СПб.: Белое и Черное, 2003. С. 99.
20) Ремизов А. Кукха. Розановы письма. [Берлин]: Изд-во З.И. Гржебина, 1923. С. 107.
21) Голлербах Э. В.В. Розанов. Жизнь и творчество. Пб.: Полярная звезда, 1922. С. 84.
22) Программка концерта хранится в Музее Анны Ахматовой в Фонтанном доме. Летом 2004 г. она экспонировалась на выставке «Красота ненужная».
23) Блок А. Записные книжки. 1901—1920 / Сост., подгот. текста, предисл. и примеч. Вл. Орлова. М.: Худож. лит., 1965. С. 250.
24) Кузмин М. Дневник 1908—1915. СПб.: Изд-во Ивана Лимбаха, 2005. С. 768. Примеч. 21.
25) Вишневский В. Художественные фильмы дореволюционной России. М.: Госкиноиздат, 1945. С. 74. № 860.
26) [Б. п.] Сцена // Обозрение театров. 1915. 16 апреля. С. 12.
27) Городецкий С.М. Жизнь неукротимая: Статьи. Очерки. Воспоминания / Сост., послесл. и примеч. В. Енишерлова. М.: Современник, 1984. Вкл. между с. 192 и 193.
28) См. выходные данные рецензируемой книги: Кузмин М.А. Дневник 1908—1915 годов. Издательство Ивана Лимбаха: [Выходные данные книги] — http://www.limbakh.ru/ russian/kuzmin1908.htm.