Конференция «Сакральное вне религий». Париж, 7 и 8 февраля 2005
Опубликовано в журнале НЛО, номер 5, 2005
Французская ассоциация общественных наук о религии (AFSR) провела эту конференцию на удаленной, малопрестижной окраине Парижа. Однако наплыв публики оказался необыкновенно большим, при том, что участие в конференции (даже пассивное, в качестве слушателя) являлось платным. Зал примерно на 100 мест был переполнен, люди толпились в проходах вдоль стен и даже в вестибюле, у распахнутых дверей зала. В этом сугубо научном, отнюдь не сенсационном собрании привлекали не столько имена участников, среди которых было мало знаменитостей, сколько сама тема. В стране, где влияние церкви весьма слабо и активная, воинствующая религия ассоциируется скорее не с христианством, а с исламом, среди социологов крепнет сознание, что религиозные модели сознания не могли полностью исчезнуть — они лишь переместились в другие, внецерковные области жизни.
Об этом говорил, пожалуй, единственный «медиатизированный», широко известный участник конференции, писатель и эссеист Режи Дебре: по его словам, в наше время «крах церквей» сопровождается «бумом верований», ибо подобные представления, а точнее, акт сакрализации чего-либо, необходимы для коллективной идентификации («сакральным вырабатывается мы»), завершения социума. Вспоминая принцип неполноты, выдвинутый Гёделем в математике, Дебре говорил, что «замкнутость не достигается одним лишь тем, что внутри», для нее нужна пусть воображаемая, но трансценденция. Два «пространственных понятия» — сакральность (sacralité) как горизонтальная замкнутость общины и святость (sainteté) как вертикальная открытость к высшему абсолюту — тесно связаны, и жесткость внешних границ социума прямо соотносится с силой его религиозных верований. В этом смысле разные западные страны по-разному религиозны: у Европейского союза нет естественных границ — они непрерывно раздвигаются, соответственно, и сакральное в его странах размыто, проблематично; напротив, Соединенные Штаты обладают четкими национальными границами, зато там и «Бог обозначен на каждом долларе».
Как же анализировать диффузное, внецерковное или даже внерелигиозное сакральное? Организаторы конференции Франсуаза Шампион, Софи Низар и Поль Завадски в совместном вступительном докладе опирались на традицию Дюркгейма и Макса Вебера, на фундаментальную оппозицию сакрального и профанного в традиционных обществах, которая принимает новые конфигурации в обществе современном, вызывая «перемещения абсолюта» и возникновение «секулярных религий». Вопрос об «абсолюте» означает, что в центре внимания оказываются не практики, а ценности, смыслы культуры, которые могут проявляться в самых неожиданных институциональных контекстах и поддаются изучению через анализ высказываний. Социология сакрального переходит в герменевтику социального дискурса.
Действительно, большинство участников конференции исследовали именно дискурсивные проявления современной сакральности. В числе таких проявлений — идеология природной среды или культурного наследия как «общечеловеческого достояния» (Жозеф Ларош) или, парадоксальным образом, идеология Французской республики как светского, но имплицитно сакрального, исключительного и сверхценного образования, которое именно поэтому упорно борется против «сект» и проникновения в школу ислама (Жан Боберо). В таких современных движениях, как экологизм или феминизм, сильны языческие тенденции, попытки выработки альтернативной, нехристианской мифологии; рассказывавшая об этом Анн Фрела приводила примеры из жизни англосаксонских стран и упоминала, что аналогичный материал есть и в России. Другая докладчица, Надя Гарнусси, проанализировала роль религиозных абсолютов в мысли некоторых современных французских философов, а Франсуаза Шампион в своем собственном докладе исследовала с той же точки зрения книги (опять-таки тексты, а не клиническую практику) нескольких известных психотерапевтов, которые сами порой признают свою преемственную связь с шаманизмом. Польский участник конференции Анджей Ледер углубил эти выводы философским анализом основ фрейдовской теории: в ней, говорил он, «утверждается абсолютное отличие источника смысла от феноменальной сферы», и этот источник смысла «непохож на рационального субъекта сознания, так как по природе своей не является субъектом». «Психоаналитическая метафизика» переместила трансцендентную из божественной удаленности внутрь субъекта, выделив в его душе внесубъектный бессознательный механизм смыслообразования; а потому возникает вопрос, каким образом чистая энергетика этого механизма становится герменевтикой (П. Рикёр), а психоаналитическая герменевтика, в свою очередь, служит оправданием энергетики бессознательного. Идея «энергетики» именно и связывает психоаналитическую концепцию душевной деятельности с религиозными и магическими представлениями, на более глубоком уровне, чем практические формы лечения.
В современном обществе сакральное существует не в виде какого-либо инертного пережитка, но активно переосмысливается в ходе идейной борьбы. Так, римско-католическая церковь, которая уже несколько десятилетий бескомпромиссно борется против абортов и контрацепции, пришла к созданию своего рода сакральной биоэтики, где зародыш, оплодотворенная яйцеклетка наделяются священной ценностью. «В отличие от еврейской традиции, которая устанавливает фундаментальное различие между живым (“одушевленным”) и жизнью (“духом” [souffle], свидетельствующим о способности к автономному существованию), виталистская проблематика, отстаиваемая Церковью, рассматривает зародыш с самого момента зачатия <…> как человеческое существо, “непосредственно сотворенное Богом”», — комментировала эту концепцию в своем докладе известный социолог, президент парижской Высшей школы социальных наук Даниель Эрвье-Леже. Вера в сакральное здесь из собственно религиозной, то есть социальной, сферы сдвигается в область чисто природную, биологический акт зачатия приравнивается к священному таинству.
Подобная же регрессия к досоциальному проявилась и в докладе Карлы Грирсон о культурном «присвоении» экстремального опыта Холокоста. Отметив характерно религиозную форму, которую принимает на современном Западе культ памяти жертв геноцида («культурная символизация служит не только интеграции погибших и уцелевших, но и их изоляции, делает их людьми-памятниками, вместо того чтобы чтить их в самой их человечности»), докладчица проанализировала несколько литературных текстов, посвященных Холокосту. В этих текстах, от подлинных воспоминаний узника Освенцима итальянца Примо Леви до подложных, как выяснилось, записок швейцарца Биньямина Вилькомирского, «придумавшего» себе концлагерное детство под влиянием психотерапевтического лечения, ужас нацистских лагерей смерти функционирует как метафора пустоты, и с помощью этой метафоры могут выражать и изживать свои душевные травмы люди, даже не имевшие никакого отношения к Шоа. Докладчица призналась, что сама, не будучи еврейкой, в юности переживала «банальную драму» развода своих родителей, читая дневник Анны Франк и воображая гибель своего отца в концлагере. «Из Шоа я сделала мою Шоа», — заключила она свой аутопсихоанализ.
При всей смелости и откровенности, с которой был представлен этот личный опыт, выводы К. Грирсон представляются слишком радикальными. По ее мнению, «сакральное, если оно существует, следует искать в сфере, предшествующей коллективным верованиям, — в аффекте, в психической и эмоциональной сфере индивида»; иными словами, сакральное выводится из компетенции социологии и передается в ведение индивидуальной психологии и психоанализа. Но мы только что видели из других докладов на конференции (да и из ее собственного — на примере вымыслов Б. Вилькомирского, индуцированных психотерапевтом), как эти дисциплины в наше время способны сами вырабатывать сакральное, превращаться в социальные институты управления им, в «секулярные церкви».
Эта ловушка, куда рискуют попасть исследователи сакрального (углубляясь в него, можно превратиться из его беспристрастных исследователей в его невольных проводников, сделать науку квазирелигией), отчасти обусловлена уже упомянутой выше и недостаточно отрефлексированной мысленной операцией, которую совершали многие участники парижской конференции: отождествлением сакрального с религией. Парадоксальным образом, собравшись для обсуждения «сакрального вне религии», на деле почти все они описывали различные суррогатные религии, бытующие в современном обществе. Как известно, классики французской социологии — Эмиль Дюркгейм, Марсель Мосс — понимали сакральное шире, подводя под данное понятие не только религиозные верования и институты, но и, например, магические практики. Эта последняя сторона сакрального осталась мало затронутой в нынешней дискуссии. Оставляя в стороне практические проявления сакрального, находя его прежде всего в семантике социального дискурса, исследователи интеллектуализируют свой объект, и в результате сакральное, вообще-то сильное именно своей относительной непроницаемостью для дискурса, несводимостью к чисто интеллектуальным построениям, опасно сближается с дискурсом самой науки. Опасность здесь обоюдная, так как подобное сближение грозит и исказить сакральное как таковое, и отнять у науки о нем точный социологический метод. Живая и содержательная парижская конференция сама явилась, таким образом, симптомом превращений сакрального, предстающего современному человеку в деформированном, неузнаваемом облике.
Сергей Зенкин