Опубликовано в журнале НЛО, номер 4, 2005
Возрождение интереса к использованию в исторических трудах живого слова, гордость и обаяние творческого участия в формировании общекультурного социального наследия и пристальное внимание к человеческой индивидуальности обеспечили звуковой документалистике во второй поло-вине ХХ века быстрое развитие 1. Мир человека советской эпохи, его — пользуясь терминологией М.М. Бахтина — “малое время” для понимания постсоветского общества недоступно. Разрыв устного и письменного коммуникативного ряда тогда был столь значителен, что успех приобщения к советской культуре должен, как справедливо заметил В.В. Бибихин, основываться на понимании “красноречивого молчания” нескольких поколений. Устное свидетельство, даже в жанре разговорных заметок, способно стать источником реконструкции и намеренно искаженного письменного документа, и контекста эпохи в целом. Девальвация доверия к написанному и тем более напечатанному слову в СССР вернула общество, по меткому выражению А. Ахматовой, к догутенберговской системе общения. Аудиоисточники по истории советского времени должны поэтому стать частью огромного массива устной исторической памяти, документация которой может частично восполнить историю общества, постоянно уничтожавшего свои архивы.
В период общемирового интереса конца 1960-х —1970-х годов к устной истории, связанного и с распространением доступного технического оборудования, в Советском Союзе такой способ документирования развивался, но не силами государственных или общественных организаций, а инициативой энтузиастов. “Устной истории” как институции не было и быть не могло. Такая специфика, естественно, предполагает большее внимание к личностям, стоявшим у истоков таких начинаний и инициатив. Один из самых масштабных и оригинальных по исполнению проектов того времени был осуществлен Виктором Дмитриевичем Дувакиным при Московском университете в 1967—1982 годах. Он создал уникальное аудиособрание воспоминаний о русской культуре, науке и повседневности первой трети ХХ века. Собрание Виктора Дувакина стало основой Отдела фонодокументов Научной библиотеки МГУ им. М.В. Ломоносова. В приложении к статье мы поместили библиографию опубликованных материалов Собрания В.Д. Дувакина и откликов на эти издания, а также список исследований самого этого архива.
Виктор Дмитриевич Дувакин родился 28 февраля (13 марта) 1909 года в Москве. Его отец был известным санитарным врачом и крупным московским чиновником, около двадцати раз исполнял обязанности товарища городского головы и более десяти раз городского головы, в том числе с 15 октября по 29 ноября 1905 года. После падения царской власти, 9 марта 1917 года, Д.Д. Дувакин был назначен председателем “Комиссии по приему, охране и заведованию дворцовым имуществом в г. Москве”. Эта комиссия обеспечила сохранность дворцового имущества все время существования Временного правительства, а формально — до 23 января 1918 года 2.
После Октябрьской революции социальное происхождение Виктора Дувакина сыграло важную роль. Окончив Первую опытно-показательную школу МОНО в 1926 году, он поступил на литературное отделение этнологического (фактически — гуманитарного) факультета 1-го МГУ. Основой университетского образования являлись тогда не систематичность и последовательность, а “индивидуальные” курсы выдающихся педагогов и ученых. В общей советской разрухе Университета В.Д. Дувакин всегда выделял лекции крупнейших ученых: Н.К. Гудзия, А.С. Орлова, М.Н. Петерсона, А.М. Селищева, Д.Н. Ушакова и др. В 1929 и 1930 годах Виктор Дувакин дважды (за год и за полгода до окончания), согласно “работе по удалению из вузов чуждых элементов”, был исключен и предан общественной проработке в прессе. Официальным обвинением было активное участие в формалистическом кружке 3, а фактическим — “классовая” чуждость общему идеологическому направлению тогдашнего образования. Но, вопреки этому показательному “делу”, Дувакин был восстановлен и 15 июля 1930 года окончил литфак 1-го МГУ по переводческому и критическому циклу, получив, конечно, “скверную общественную характеристику”4.
Этапным в биографии В.Д. Дувакина стало предложение в феврале 1931 года разработать план одного из разделов выставки Литературного музея, посвященной Владимиру Маяковскому. Советский поэт оказался близок и необходим Дувакину, всю свою жизнь он связал с его именем. С 1931 по 1941 год Виктор Дувакин активно работал в Литературном музее преимущественно с материалами по творчеству Маяковского.
Летом 1938 года состоялась чрезвычайно важная командировка В.Д. Дувакина в Ленинград. Кроме основной цели — получение материалов, связанных с жизнью и творчеством Маяковского, — Дувакин планировал провести ряд бесед (фиксируемых стенографически) с людьми, знавшими Маяковского, о чем писал в дирекцию ГЛМ: “В понятие сбора материалов я включаю также запись живой беседы с людьми, которых надо заставить писать мемуары, но которые их не пишут. Людей, знавших Маяковского в 1915—1919 годах, когда он жил в Петербурге—Ленинграде, осталось не так много, и это вопрос актуальный. Кстати, эту форму (запись) следует вообще практиковать не только в отношении фольклора, как до сих пор”5. Интерес Дувакина к живому слову стал основой и инициативы получения из Театральной лаборатории Музыкального института уникального фонографического собрания (восковые фоновалики с записями голосов деятелей искусства, записанные в 1920—1930-х годах С.И. Бернштейном 6, и самостоятельная фольклорная коллекция Е.В. Гиппиуса). Литературный музей был крайне заинтересован в получении единственных записей голосов А. Блока, В. Маяковского, С. Есенина и других, но не спешил с действиями. Переговоры с Музыкальным институтом тянулись с 1933 го-да. Наконец, летом 1938 года В.Д. Дувакин дважды ездил в Ленинград и перевез все обнаруженные фонографические валики в двенадцати чемоданах со стружкой 7. Отрадно, что совсем недавно, 7 июля 2005 года, стартовала очередная программа экспертизы и реставрации воскового покрытия валиков.
С конца 1930-х годов В.Д. Дувакин стенографически записывал воспоминания о Маяковском. Цель подобных бесед — максимальная информативность при минимальной знаковой вербализации. Каждая беседа, судя по сохранившимся вопросникам и машинописным текстам “восстановленных разговоров”, имела значительно более четкую структуру, чем поздние беседы Дувакина, записанные с помощью магнитофона. Работы по фиксации устных воспоминаний были прерваны Отечественной войной. После войны, в 1950-е — первую половину 1960-х годов, Дувакин собирал материалы о Маяковском, продолжал встречаться с людьми, близкими к поэту, но регулярной записи воспоминаний не проводил.
В 1930-е годы Литературный музей был необычным культурным центром, во многом благодаря своему основателю и первому директору В.Д. Бонч-Бруевичу. В марте 1940 года основатель музея был уволен, а новым директором был назначен Н.В. Боев 8. К маю 1941 года была закончена реорганизация структуры госархивов СССР, согласно которой собрание ГЛМ должно было поступить во вновь организованный ЦГЛА 9. К началу 1940-х годов обстановка в музее резко меняется, и 1 июля 1941 года Дувакин уходит из музея, оставаясь только преподавателем филологического факультета ИФЛИ (с 1939 года): он ведет спецкурс и семинар по творчеству В.В. Маяковского. После соединения ИФЛИ с МГУ в 1942 году В.Д. Дувакин, кроме спецкурсов и спецсеминаров о Маяковском и поэзии 1920-х годов, стал читать курсы “Русская литература XX века (дооктябрьский период)”, “Советская литература” и “Теория литературы” (на заочном отделении). Наиболее значимой деятельностью Дувакина на филологическом факультете МГУ было руководство семинаром, основанным еще в ИФЛИ. Семинар имел различные названия, темой была русская литература (преимущественно поэзия) первой трети ХХ века. Среди наиболее заметных в последующем его участников был А.Д. Синявский, который описал семинар Дувакина в романе “Спокойной ночи”10.
8 сентября 1965 года за публикацию за границей “антисоветских” романов и повестей Синявский был арестован. Дувакин не знал и не читал литературных произведений Синявского (Абрама Терца), не был вхож в диссидентский круг общения семьи Синявских, и для него писательская деятельность любимого ученика была неожиданностью 11, вызвавшей даже обиду. О роли В.Д. Дувакина как единственного свидетеля защиты в деле Синявского—Даниэля известно 12. Упомянем лишь основные события жизни Дувакина, произошедшие после ареста ученика. Напомню, суд приговорил А.Д. Синявского к семи годам заключения, Ю.М. Даниэля — к пяти.
После осуждения Андрея Синявского общественность принялась и за непокорного Дувакина. 17 февраля 1966 года расширенное заседание партийного бюро филологического факультета, на котором присутствовал и выступал В.Д. Дувакин, вынесло резолюцию: “Рассмотрев вопрос о выступлении В.Д. Дувакина на расширенном заседании партийного бюро по вопросу о судебном процессе над Синявским и Даниэлем, партийное бюро констатирует, что В.Д. Дувакин занимает позицию активного защитника Синявского, не понял политической антисоветской сущности его политической деятельности. Партийное бюро считает эту позицию несовместимой с его положением преподавателя и воспитателя студентов. Партийное бюро просит Ученый Совет факультета рассмотреть вопрос о целесообразности использования (выделено мной. — Д.С.) В.Д. Дувакина на кафедре советской литературы”13.
Судьба его была решена, и, как оказалось, весьма примечательно. На Ученом совете факультета 25 марта 1966 года декан А.Г. Соколов заявил: если Дувакин посчитает возможным обратиться к ректору, то ректор рассмотрит вопрос об устройстве Дувакина на другую, не преподавательскую работу (об этом, как упоминает Соколов, был предварительный разговор с И.Г. Петровским)14. Дувакин парировал: “Должность проректора или дворника?” Было вынесено постановление: “Партийное бюро [филфака] считает позицию Дувакина несовместимой с его положением преподавателя и воспитателя студентов”15. Приказ об увольнении был подписан 3 мая 1966 года с формулировкой “освободить от работы с 11 мая 1966 года, как не соответствующего занимаемой должности”16.
После решения совета об увольнении В.Д. Дувакина в Москве развернулась активная “подписная кампания” протеста. Кстати, возможно, именно внешне безупречная биография преподавателя МГУ, исследователя главного советского поэта, человека, не связанного с молодым диссидентством и не протестующего против системы, стала одной из причин популярности имени Дувакина. Число писем и телеграмм, посланных в защиту Дувакина, было действительно велико. О письмах В.А. Каверина и И.Г. Эренбурга ректору И.Г. Петровскому пишет В.Е. Хализев17. Вяч.Вс. Иванов, тоже ученик Дувакина, с благодарностью вспоминавший учителя, отмечал в своих мемуарах: “Мне удалось собрать много подписей видных ученых и писателей под письмами и телеграммами, протестующими против этого решения. На тогдашнего ректора Московского университета И.Г. Петровского повлияли и подписи некоторых ученых (среди них антрополога Дебеца — ему он позвонил), которых он хорошо знал, и устное обращение к нему одного из самых одаренных математиков Союза И.М. Гельфанда, собравшегося к нему пойти по этому поводу вместе с двумя другими его коллегами по Академии наук — математиком А.А. Марковым и физиком М. А. Леонтовичем”18. Были и другие письма, но И.Г. Петровский не мог отменить решения филологического факультета и предложил альтернативную должность.
Подробности общения с ректором, на прием к которому Дувакин записался после слов декана А.Г. Соколова, неизвестны. По рассказам Дувакина известна такая сцена: Виктор Дмитриевич сидел в приемной ректора, из кабинета вышла женщина и, проходя мимо него, скороговоркой произнесла: “Вам будут предлагать место на кафедре научной информации. Соглашайтесь! У нас вам будет хорошо”19. Это была Н.А. Нерсессова, фактически глава кафедры научной информации (официальным заведующим был директор ВИНИТИ — Всесоюзного института научной и технической информации — А.И. Михайлов). Петровский, как человек религиозный, интересовался у Дувакина о крещении А. Синявского.
Примерную дату посещения ректора и его предложения новой работы мы узнаем из черновика записки Дувакина Андрею Синявскому от 18 апреля 1966 года, сохранившейся в бумагах В.Д. Дувакина: “Милый Андрюша! Неотступно думаю о Вас и о Вашей судьбе. Понял, что незаметно привязался к Вам как к сыну. Всем сердцем с Вами. Крепко Вас обнимаю. Ваш В.Д. Мои опасения еще не разрешились окончательно, но в последнее время определилась вероятность приемлемого компромисса (переход на должность старшего науч[ного] сотр[удника] ). <…> Желаю Вам силы — телесной, и душевной бодрости. В.Д.”
Таким образом, на следующий день после приказа об увольнении с филологического факультета, 12 мая 1966 года ректор подписал приказ о зачислении В.Д. Дувакина старшим научным сотрудником на межфакультетскую кафедру научной информации при ректорате с целью записи устных воспоминаний. “Тут нельзя не помянуть, что счастье Москвы и Университета в том, что один из самых благородных интеллигентов советского периода оказался в тот момент ректором университета. Иван Георгиевич своим огромным авторитетом мог спасти, поддержать и сделать это дело”20, — справедливо замечает С.О. Шмидт, тоже собеседник Дувакина. Началась новая эпоха в жизни В.Д. Дувакина; опальный преподаватель начал дело, о котором размышлял и к которому готовился долгие годы.
После приказа ректора о зачислении на новую должность и до первой официально каталогизированной записи — 23 марта 1967 года — прошло чуть меньше года. Сохранилась служебная записка на имя заведующего кафедрой А.И. Михайлова от 28 июля 1966 года с просьбой утвердить следующую тему научной работы: “Первичная документация биографии В.В. Маяковского” (утверждена в конце 1966 года). Любопытно, что уже в этом документе Дувакин подчеркивал возможное и желаемое расширение тематики (вплоть до документации истории науки, что нам особенно важно, как зафиксированный факт первого упоминания принципиально нового начинания). В одном из первых писем к ректору Дувакин уже высказывал четкий план и понимание будущей работы. “Историко-литературную и вообще историко-культурную ценность, которую такие первичные документы будут иметь через 10—20—30 лет, — трудно преувеличить. Если работа по фонозаписи и стенографированию (предполагалось еще и стенографировать беседы, как это делалось в Литмузее. — Д.С.) воспоминаний современников Маяковского пойдет успешно, то это будет опыт, имеющий принципиальное значение. Со временем его можно будет поставить более широко — предпринять создание подобного типа звучащих документов, относящихся к биографии других крупных деятелей советской литературы, театра, изобразительного искусства (а в дальнейшем, может быть, и науки). Перспективы здесь поистине безграничны. Это новое дело очень нужное с точки зрения интересов изучения истории нашей советской культуры в будущем”21.
Помощь Петровского не ограничилась устройством на новую работу. Дувакин регулярно бывал у ректора и считал себя обязанным держать его в курсе проводимой работы; именно через высокое покровительство Ивана Георгиевича удавалось добиться и технического оснащения (хотя все равно нерегулярного), и уверенности на новом месте. Ректор составил для Дувакина список ученых точных и естественных специальностей и принимал деятельное участие в организации встреч с ними (сходная роль в истории Собрания принадлежит академику П.С. Александрову).
Помещения для проведения записей у кафедры не было, поэтому Дувакин предполагал проводить записи на дому у авторов воспоминаний. В начале 1967 года был получен первый портативный магнитофон “Репортер-3”, на котором в середине февраля была сделана первая запись — чтеца Н.А. Голубенцева о Маяковском. Для В.Д. Дувакина, десятилетия посвятившего работе над творчеством В.В. Маяковского, поиск собеседников не составлял труда. Кроме того, люди, вспоминавшие Маяковского, знали Дувакина, и его просьбы не были новы, ему доверяли как человеку давно знакомому.
Первая официально каталогизированная запись — 23 марта 1967 года (40 мин., № 1) — была проведена с женой репрессированного и погибшего в заключении писателя Анатолия Павловича Каменского (1876—1941), актрисой — европейской, но не отечественной знаменитостью — Варварой Андреевной Костровой (1892—1985). Актриса вернулась в 1953 году после тридцати пяти лет триумфа в Европе и оказалась ненужной на родине 22. Основной интерес для Дувакина представляло участие Костровой в 1918 году в первой постановке “Мистерии-буфф”, которой совместно руководили Мейерхольд и Маяковский. Кроме рассказа о спектакле, Кострова вспоминала о ярких литературных встречах с писателями и поэтами начала века. Показательно (как характеристика доверия к Дувакину) обращение Костровой к воспоминаниям о встречах с русской интеллигенцией во время жизни в эмиграции. Это единственная записанная беседа с В.А. Костровой. По насыщенности содержащихся в ней тем, по богатству имен, упоминаемых в беседе, она могла бы стать началом интересного цикла записей; почему Дувакин не обратился вновь к В.А. Костровой спустя годы, как это зачастую происходило с другими собеседниками, — установить не удалось. Следом за Костровой в 1967 году были записаны поэт-акмеист Михаил Зенкевич, который вспоминал и о Николае Гумилеве, и о Вячеславе Иванове, и об Андрее Белом; режиссер, узник ГУЛАГа Леонид Варпаховский, записавший затем по просьбе Дувакина воспоминания Д.Д. Шостаковича о В.Э. Мейерхольде и рекомендовавший Дувакину многих театральных деятелей; литератор Виктор Шкловский, вторая встреча с которым произошла лишь через год, “за это время, — пишет Дувакин, — я звонил этому писателю не менее ста раз”23; при содействии Вяч. Вс. Иванова была записана беседа с Р.О. Якобсоном во время его пребывания в Москве; в этот же год был записан крупнейший фольклорист П.Г. Богатырёв, писатель-сатирик, друг Ахматовой, Виктор Ардов, драматург и кинорежиссер Николай Эрдман и многие другие.
Можно утверждать, что все записи первого цикла (т.е. непосредственно связанные по тематике с личностью В.В. Маяковского) были проведены на высоком профессиональном уровне и в очень своеобычном стиле, удачно совмещавшем предварительную режиссуру беседы и постоянную спонтанность диалога. Многое из содержания первых бесед Дувакин знал и стремился записать “для истории”, многое уже слышал из тех же уст, многое под диктовку записывал ранее, и следует признать, что данный факт сказывался на проводимых беседах исключительно позитивно — мы чувствуем не скуку от повторения, а энтузиазм давно задуманного и получившего воплощения замысла.
В конце марта 1967 года благодаря прямой помощи ректора удалось получить стационарный магнитофон “Тембр” и договориться о регулярном снабжении магнитофонной лентой. Большой вес “Тембра” (32 кг) вынудил отказаться от поездок к собеседникам. Магнитофон перевезли на квартиру В.Д. Дувакина в 1-й Тружеников (Неопалимовский) переулок, д. 16, кв. 1, которая и стала до смерти Дувакина в 1982 году и исследовательским институтом, и студией звукозаписи. Значительным событием было получение в июне 1968 года портативного (7 кг) магнитофона “Tesla” — Дувакин, продолжая записи дома, наконец-то смог организовывать выездные сеансы.
А дальше — пятнадцать лет непрерывного фантастического труда человека, все силы и все время которого отданы одному делу. Специфика Собрания в том, что весь опыт документирования культуры проходил сквозь призму интересов одного человека, осуществляющего запись. То, что В.В. Маяковский был изначально стержнем проводимой работы, безусловно, повлияло на всю структуру Собрания. Очень многие собеседники либо были связаны с Маяковским, либо попали в поле зрения Дувакина через людей, знавших поэта. Интерес к Маяковскому “формировал” Собрание. Не случайно великий реставратор П.Д. Барановский (найти подход к которому действительно было нелегко) так и не был записан В.Д. Дувакиным — не было общих знакомых, никто не позвонил и не сказал о нем — Виктор Дмитриевич сам регулярно заходил в Новодевичий монастырь, в комнаты Барановского “на правах соседства”. Не удалось найти ни одного упоминания об А.Ф. Лосеве, которого Дувакин не мог не знать, — это была совершенно другая среда, чужая Дувакину. Все зависело от знакомств и связей. Дувакин делал максимум возможного, но при контакте с “другой средой” пропорция успехов и неудач менялась.
Кого же записывал Виктор Дувакин? Даже простое перечисление собеседников займет не одну страницу. За пятнадцать лет работы были зафиксированы воспоминания около трехсот человек (835 единиц основного хранения). Была выполнена и первоначальная цель — о жизни и деятельности Маяковского был собран колоссальный по объему и разносторонности материал, однако весь комплекс записей чрезвычайно трудно систематизировать по тематикам и направлениям.
Очень часто при упоминании о работе В.Д. Дувакина приходится слышать стереотипное утверждение о том, что на предложение о сотрудничестве он практически не получал отрицательных ответов и, тем более, резко негативной оценки осуществляемого предприятия.
Работа Дувакина в целом была возможна благодаря доброжелательной, соучаствующей позиции адресной части общества. Бесспорно — начинание, задуманное как эксперимент, было и воспринято и оценено24. Сохранившаяся часть архива В.Д. Дувакина и его творческое фононаследие (записи) позволяют достаточно полно реконструировать список возможных участников бесед, записи с которыми в силу различных причин не состоялись, и сделать вывод: число “потенциальных собеседников” больше числа записанных, но цифры почти сходные — в каждом случае близки к тремстам. Огромное количество запланированных, но не реализованных записей свидетельствует в первую очередь о сложности работы и о специфических усилиях, необходимых для достижения положительного результата. Инициатива, не получившая воплощения, — та работа, о которой мы знаем менее всего, тогда как именно выявление информации о не-состоявшихся записях необходимо для анализа объема работы, общего направления и системы деятельности В.Д. Дувакина.
С первых писем ректору и отчетов о проделанной работе Дувакин просил расширения штата профессиональных помощников, организации “Группы первичной документации” кафедры научной информации. Вначале Дувакин работал один, а с 1970 года, вернувшись после распределения, Дувакину стала помогать на общественных началах редактор Детгиза, одна из последних его филфаковских учениц, Марина Радзишевская. “Группа…” была создана на рубеже 1972—1973 годов, входило в нее два человека — В.Д. Дувакин и М.В. Радзишевская. Переоценить роль Марины Радзишевской в формировании Собрания невозможно. Техническое оснащение записи, перезапись, каталогизация, аннотирование, фотофиксация, а часто и забота о беспомощном в быту Дувакине были полностью на ней. Собрание в его современном объеме не могло возникнуть без деятельного участия Марины Васильевны Радзишевской (между тем как ее имя почти никогда не упоминается рядом с Дувакиным, а остается в тени по причине ее абсолютной скромности). Счастьем Виктора Дмитриевича было то, что ему помогали М.В. Радзишевская, а с мая 1976 года и Валентина Федоровна Тейдер, выполнявшие подготовительную, а после смерти Дувакина и основную работу.
Нам не известно, насколько адресным было внимание органов госбезопасности к деятельности Дувакина, но то, что о нем знали там, — не вызывает ни малейшего сомнения. Сохранность фонда в том виде, в котором он был создан, в некотором роде чудо; очевидно, личность Маяковского тоже сыграла защитную роль. Гарантом относительной стабильности был, конечно, Иван Георгиевич Петровский, лично поддержавший новое начинание; следующие за ним Р.В. Хохлов и А.А. Логунов деятельностью группы практически не занимались. Сотрудники кафедры относились к Дувакину с симпатией, и никто за все годы деятельности не проверил: что же делает уволенный за участие в политическом процессе человек. Раз в год В.Д. Дувакин писал отчет, в котором благоразумно умалчивал о беседах с Н.В. Тимофеевым-Ресовским, В.В. Шульгиным 25 и др.
Напомню: деятельность В.Д. Дувакина по сбору устных воспоминаний являлась в СССР начинанием необычным, новым, практически не имеющим ни традиций, ни методических разработок. Принципы и приемы записи устных воспоминаний были выработаны В.Д. Дувакиным самостоятельно. О методике записи устных мемуаров Дувакин писал в ежегодных отчетах, в письмах ректору МГУ И.Г. Петровскому и иногда размышлял в беседах. Постараемся, используя сумму многочисленных кратких методологических размышлений Дувакина, сформулировать некоторые принципы его работы.
Свою деятельность В.Д. Дувакин называл с незначительными изменениями так: Первичная звукодокументация биографии и творчества В.В. Маяковского (1967—1970) и Первичная звукодокументация по истории русской советской науки и культуры первой трети ХХ века (1971—1982).
Фиксация личного свидетельства собеседника была основной задачей для В.Д. Дувакина 26, называвшего получаемую информацию “первичной, естественноубывающей, додневниковой”. Верхняя хронологическая граница собираемой информации определялась Дувакиным очень четко: первая треть ХХ века, условно — до Первого всесоюзного съезда писателей в 1934 году. Исключения, конечно, были, и их оказывалось немало. Этот принцип отбора информации В.Д. Дувакин объяснял и лучшим знанием данного периода российской истории и культуры как предмета собственной специализации, и глубоким убеждением в необходимости временной дистанции между событием рассказа и событием беседы такого типа.
Тематика бесед расширялась, и к 1969 году, по словам Дувакина, записи велись уже по всему “гуманитарному циклу”. С 1970 года по настоянию И.Г. Петровского стали проводиться беседы по истории науки. Упоминая о новом типе записей, Дувакин подчеркивал: ученые негуманитарных специальностей не имеют ни времени, ни привычки фиксировать и сохранять размышления на общегуманитарные темы (важные для понимания личности и более четкого анализа биографической информации) — запись их воспоминаний всегда неожиданное и необходимое свидетельство в общей источниковой базе будущего исследования. При этом исследование “проблем контекста” различных областей научного знания осуществлялось Дувакиным в рамках документирования биографий создателей отечественной науки, как и с деятелями культуры ранее. Вопросы из области “профессионального” знания собеседника были для Дувакина второстепенны (что не означало их отсутствия), но, часто, и невозможны — требовался другой профессиональный опыт, знание научной дисциплины. Работа В.Д. Дувакина является положительным и одним из первых в мировой практике опытом “устного документирования” истории науки 27.
Примером беседы по истории науки являются записи Н.В. Тимофеева-Ресовского, посвятившего несколько встреч подробному рассказу о развитии современной генетики. О таком типе беседы с ученым Дувакин писал: “Интересные идеи и частные мысли (научные) могут быть зафиксированы в их зачаточном состоянии. Могут быть высказаны еще не проверенные и поэтому не готовые к публикации гипотезы и различные соображения о перспективности того или иного еще только наметившегося направления научных исследований, о проблемах, возникающих или могущих возникнуть в будущем на стыке нескольких научных дисциплин и т.д.”28.
Возможность применения семантических, психолингвистических инструментов анализа записанной речи (в совокупности с изучением различных форм творческого наследия интересующей личности) является одним из методов биографического и просопографического исследования, продуманного Дувакиным 29. Его система записи позволяет сконцентрировать точность научного работника на далеких для него предметах, ненаучных вопросах 30.
Выбор собеседника часто был случаен, определить интерес и ценность полученной информации в одночасье было невозможно — и Дувакин, верно определяя специфику собственной работы, доказывал вред информационного отбора в рамках одной темы — общий корпус бесед, по убеждению Дувакина, заведомо не мог быть единым, ровным. После 1970 года он не фиксировал основную тему записей в рамках всей истории русской культуры, не конкретизировал работу. Оценивая сделанное, Дувакин в официальных отчетах выделял из всего корпуса собранной информации несколько тематических направлений, наиболее частых и широко освещавшихся в беседах: научные учреждения, музеи, культурные начинания первых послереволюционных лет. Увеличение числа автобиографических записей способствовало более полному раскрытию важной темы, сформулированной В.Д. Дувакиным так: “Культурное движение и культурные гнезда российской провинции предреволюционных десятилетий”. Особое внимание к вопросам истории высших учебных заведений (в первую очередь МГУ) было важной особенностью собрания, на которой настаивал И.Г. Петровский, и разработкой этой проблемы Дувакин был искренно увлечен.
Условия времени делали необходимой взаимную договоренность собеседников об использовании записанной информации по прошествии определенного времени. Буквально в каждой беседе Дувакин подчеркивал: “Это источники для XXI века, сейчас это никто публиковать не будет”. Согласие или сознательное игнорирование подобных утверждений по ходу разговора свидетельствует не о непонимании условности обещания, а о доверии знакомому или (что чаще) рекомендованному человеку.
Всякая сказанная информация достоверна для реконструкции личности говорящего, для воссоздания прошедшего события необходима сумма свидетельств 31. Дувакин стремился организовывать беседы с повторяющейся тематикой, уточнял информацию перекрестным опросом. Во время беседы он с легкостью менял приоритетные направления диалога, уверившись в необходимости такого действия. Когда человек излагает спонтанный мемуарный рассказ, самоцензура, по мысли Дувакина, не поспевает, говорящий выдает “додневниковую” информацию. В.Д. Дувакин никогда не реорганизовывал (не монтировал) записи, сохранял “информационный шум” (паузы и пр.).
Беседы, по мысли Дувакина, не должны были включать в себя темы социально-экономической и политической истории, воспринимаемые как фон, но не содержание воспоминаний. Этого правила В.Д. Дувакин держался всегда. А специальное документирование информации о личности собеседника определял как задачу дополнительную, необходимую лишь при записи особо значимой или типологически выразительной персоны. Таким образом, принцип работы Дувакина состоял в документировании общекультурной информации через биографическую. Задачей было дать повествованию то направление, которое он, Дувакин, считает важным. Это была позиция “активного и методического слушания, одинаково удаленного и от чистого laissez-faire (невмешательства) интервью без определенной схемы, и от директивности анкетного исследования”32.
Природная откровенность и непосредственность В.Д. Дувакина были во многом залогом успеха общения. Дувакин не дистанцировался, а жил событиями рассказа собеседника 33, понимая роль записывающего как более скрытую, но не менее важную часть речевого взаимодействия. Он знал, что результат общения подобного рода зависит от адресата как активного, заинтересованного слушателя, осуществление коммуникативной роли которого состоит в подтверждении готовности к общению 34. Цель такого общения, по мысли М.М. Бахтина, не диалог, не вопрос и ответ, а понимание собеседников 35.
По темпераменту и убеждениям Дувакин был архивистом. Он фиксировал обстоятельства знакомства и общения, предваряющего (или нет) встречу, дополнял беседы кратким комментарием. Помощники по “Группе…” аннотировали записи, делали страховые копии. Когда было возможно, он организовывал фотосъемку беседы и полусерьезно писал в отчетах о необходимости выборочной видеофиксации.
В.Д. Дувакин создал самостоятельное направление аудиодокументалистики, фиксирующей воспоминания интеллигенции. Проектная работа не была ограничена отчетностью и сроками и сочеталась со свободной в выборе собеседника и объема общения второй частью его деятельности — общей документацией истории культуры. Его Собрание представляет собой авторскую коллекцию государственного статуса и значения. В.Д. Дувакин в беседе с известным переводчиком, искусствоведом и литератором С.В. Шервинским (30 марта 1977 г., № 611) восклицает: “Удивительно, что я так кустарничаю. Нужно создавать институт по звуковой документации современников”. Но Дувакин действовал один, у него были помощники, но не было последователей. Собрание было сохранено, описано и обработано, но со смертью основателя дело так и не возродилось в полном объеме. 21 июня 1982 года Виктор Дмитриевич Дувакин скончался и был похоронен на Преображенском кладбище.
В июле 1988 года в связи с ликвидацией кафедры научной информации Собрание фонодокументов В.Д. Дувакина было передано в Научную библиотеку МГУ, но лишь в 1991 году был создан специальный отдел; положение Собрания в то время было весьма шатким. Большую помощь Собранию В.Д. Дувакина и всем материалам Отдела фонодокуметов оказала заместитель директора библиотеки А.Ф. Панца, ученица В.Д. Дувакина. После организации отдела В.Ф. Тейдер стала его руководителем (до 2001 года, в 2001—2004 годах эту должность занимала В.Б. Кузнецова, в настоящее время — Н.А. Паньков).
Сотрудники Отдела проводят новые записи (в последнее время весьма активно), по материалам Собрания Дувакина подготовлены десятки публикаций, оно описано и упорядочено в электронном каталоге, но доступ к нему исследователей практически невозможен: отсутствие необходимого помещения делает его недоступным. Есть надежда, что переезд в новое здание библиотеки МГУ разрубит этот гордиев узел, приблизит нас к созданию более масштабной институции, о которой мечтал Виктор Дмитриевич Дувакин.
ПРИЛОЖЕНИЕ36
ПУБЛИКАЦИИ МАТЕРИАЛОВ ОФ НБ МГУ
- Комарденков В.П. Дни минувшие (Из воспоминаний художника). М., 1972. (Беседа с В.Д. Дувакиным частично состоит из пространных цитат неопубликованной книги воспоминаний, которые зачитывал автор.)
- Шостакович Д.Д. Воспоминания // Творческое наследие В.Э. Мейерхольда. М., 1978. С. 296—300. (Публикация является авторизованной расшифровкой беседы с Л.В. Варпаховским, записанной по просьбе В.Д. Дувакина.)
- Лучишкин С.А. Я очень люблю жизнь: Страницы воспоминаний. М., 1988. (Основа книги — расшифрованные записи В.Д. Дувакина и М.В. Радзишевской, переданные автору.)
- Гранин Д. Зубр. М., Роман-газета. 1988. № 21 (1099). 111 с. (Одним из основных материалов являются записи В.Д. Дувакина.)
- Истории Тимофеева-Ресовского, рассказанные им самим / Публ. М. Радзишевской // Человек. 1991. № 2. С. 169—183; № 3. С. 205—213; № 4. С. 203—211; № 5. С. 150—159; № 6 С. 165—171; 1992. № 1. С. 157—166; № 2. С. 166—176; № 3. С. 153—161; № 4. С. 169—177; № 5. С. 150—168; № 6. С. 136—148.
- “Зубр” вспоминает: автобиография легендарного ученого, записанная на 25 километрах магнитной пленки / Вступ. ст. Д. Гранина, публ. Н. Дубровиной, М. Радзишевской // Известия. 3 апреля 1993. № 62. С. 3.
- [Брик Л.Ю., Воронцова Л.А., Каверин В.А., Лавут П.И., Марков П.А., Райт Р.Я.] Третье пришествие Маяковского будет / Публ. М.В. Радзишевской, В.Ф. Тейдер // Московский университет. Июнь 1993. № 2. С. 6—7.
- Тимофеев-Ресовский Н.В. Из воспоминаний, записанных 12 декабря 1974 г. В.Д. Дувакиным // Николай Владимирович Тимофеев-Ресовский: очерки, воспоминания, материалы. М., 1993. С. 12—18.
- Истории Тимофеева-Ресовского, рассказанные им самим / Публ. по материалам журнала “Человек” // Культура. 5 июня 1993. № 22. С. 5.
- Виктор Дувакин — Иван Гронский. Накануне трагедии: о причинах самоубийства “лучшего, талантливейшего поэта советской эпохи” / Публ. В.Ф. Тейдер // Вечерний клуб. 10 июля 1993. № 177—178. С. 4.
- Пепел и алмаз: из рассказов М.М. Бахтина, записанных В.Д. Дувакиным / Вступ. ст. В.В. Радзишевского, сост. и публ. В.Ф. Тейдер // Литературная газета. 4 августа 1993. № 31. С. 3.
- “Женечка Ланг, наконец я Вас опять встретил!”: Воспоминания Е.А. Ланг / Вступ. ст., публ. О. Земляковой, В. Тейдер // Вечерний клуб. 10 августа 1993. С. 3.
- [Богатырев П.Г., Брик Л.Ю., Голубенцев Н.А., Каверин В.А., Лавут П.И., Марков П.А., Райт Р.Я., Шкловский В.Б., Эрдман Н.Р.] Звуковые мемуары [о В.В. Маяковском] / Публ. М.В. Радзишевской, В.Ф. Тейдер // Досье ЛГ. 1993. № 5. С. 2, 3, 9, 13, 18, 20, 23, 27, 31.
- [А.М. Нюренберг, Н.Р. Эрдман, Е.А. Ланг.] Неделимый Маяковский. К 100-ле-тию со дня рождения поэта / Публ. М.В. Радзишевской и В.Ф. Тейдер // Человек. 1993. № 5. С. 97—115.
- Эпштейн М.Ю. “При нем построен университет на Ленгорах”: вспоминая о ректоре И.Г. Петровском / Публ. Т.Е. Войтович, В.Ф. Тейдер // Московский университет. 8 ноября 1993. № 54. С. 10.
- Разговоры с Бахтиным / Публ. М.В. Радзишевской, В.Ф. Тейдер // Человек. 1993. № 4. С. 141—154; № 5. С. 131—143; № 6. С. 145—159; 1994. № 1. С. 158— 173; № 2. С. 154—169; № 3. С. 169—182; № 4. С. 178—189; № 5. С. 122—138; № 6. С. 154—173; 1995. № 1. С. 156—176.
- Ардов В.Е. Из воспоминаний / Публ. В.Ф. Тейдер // Минувшее. № 17. М.; СПб., 1994. С. 171—205.
- Тимофеев-Ресовский Н.В. Воспоминания / Сост. Н.И. Дубровина. М.: Прогресс, 1995. 384 с.
- Из бесед М.М. Бахтина с В.Д. Дувакиным 23 марта 1973 года / Предисл. и публ. В.Ф. Тейдер // Философские науки. 1995. № 1. С. 116—127.
- Тышлер Александр. Ничевоки тоже украшали нашу жизнь / Вступ. ст., публ. В.Ф. Тейдер // Накануне. 1995. № 3. С. 14.
- [Бальмонт-Бруни Н.К., Гальперина-Осмёркина Е.К., Гершензон-Чегодаева Н.М.] Воспоминания об Андрее Белом: из Отдела фонодокументов МГУ / Публ., вступ. ст. М.В. Радзишевской // Литературное обозрение. 1995. № 4/5. C. 121—125.
- Беседы В.Д. Дувакина с М.М. Бахтиным /Вступ. ст. С.Г. Бочарова и В.В. Радзишевского, закл. ст. В.В. Кожинова. М.: Прогресс, 1996. 344 с.
- Ростислав Плятт. Это был театр! / Публ. М.В. Радзишевской // Человек. 1995. № 6. С. 172—181; 1996. № 1. С. 173—183; № 2. С. 173—185.
- Романтические страницы истории химии. Беседа В.Д. Дувакина с академиком С.И. Вольфковичем 29 апреля 1971 года / Публ., вступ. ст. М.В. Радзишевской // Вестник РАН. 1996. Т. 66. № 10. С. 892—898.
- Устные воспоминания Н.А. Павлович. Беседы с В.Д. Дувакиным / Публ., вступ. ст. В.Б. Кузнецовой // Земля Псковская, древняя и современная. Псков, 1996. С. 170—173.
- Тимофеев-Ресовский Н.В. Всякие учителя и всякие способы учиться. Отрывки из книги: Тимофеев-Ресовский Н.В. Воспоминания. М., 1995 / Публ. Н. Дубровиной // Наука и жизнь. 1996. № 9. С. 86—96; № 10. С. 84—95; № 11. С. 86— 97; № 12. С. 108—116.
- Велимир Хлебников в размышлениях и воспоминаниях современников (по фонодокументам В.Д. Дувакина 1960—1970 годов) / Подготовка текстов М.В. Радзишевской и В.Ф. Тейдер. Предисл. и примеч. Е.А. Арензона // Вестник Общества Велимира Хлебникова. М., 1996. С. 44—66.
- Устные воспоминания Р.О. Якобсона о Маяковском (1967) / Вступ. ст. Е. Тоддеса // Седьмые Тыняновские чтения: материалы для обсуждения. Рига; М., 1995—1996. С. 297—317.
- Павлович Н.А. Невод памяти / Публ. В.Б. Кузнецовой // Человек. 1997. № 5. С. 147—159.
- Звуковые мемуары из коллекции В.Д. Дувакина: Лузитания / Публ. В.Ф. Тейдер // Арбатский архив. Вып. I. М., 1997. С. 280—292.
- Неофилологическая библиотека — Денежный переулок, дом 9/5. Воспоминания М.И. Рудомино / Публ. М.В. Радзишевской // Арбатский архив. Вып. I. М., 1997. С. 361—369.
- Живое слово Петра Александровича. Беседы с В.Д. Дувакиным в 1971 году / Публ. и послесл. В.Ф. Тейдер // Академик Петр Александрович Ребиндер: к 100-летию со дня рождения. М., 1998. С. 184—210.
- “Не было никаких других дел, кроме занятия наукой…”: отрывки из бесед с П.А. Ребиндером / Публ. и предисл. М.В. Радзишевской // Вестник РАН. 1998. Т. 68. № 9. С. 843—848.
- Ротницкий А.Д. Две встречи с Л.Н. Толстым / Публ. М.В. Радзишевской // Человек. 1998. № 5. С. 90—111.
- Павлович Н.А. Невод памяти / Публ. В.Б. Кузнецовой // Человек. 1998. № 1. С. 169—186; № 2. С. 159—170.
- “Она была человеком абсолютно неофициальным…”: из бесед М.М. Бахтина с В.Д. Дувакиным / Публ. и вступ. ст. В.Ф. Тейдер // Мария Юдина: Лучи божественной любви. Литературное наследие. М.; СПб., 1999. С. 615— 641.
- Из бесед Д.Е. Мелехова с В.Д. Дувакиным (август 1974 г.) / Публ. В.Ф. Тейдер // Социальная и клиническая психиатрия. 1999. Т. 9. № 3. С. 104—111.
- Беседа В.Д. Дувакина с Г.Н. Поспеловым / Публ. и вступ. ст. В.Ф. Тейдер // Живая мысль. К 100-летию со дня рождения Г.Н. Поспелова. М., 1999. С. 59—91.
- Анна Ахматова в записях Дувакина / Сост. О.С. Фигурнова. М.: Наталис, 1999. 367 с.
- Петр Петрович Смолин об истории дела, о питомцах и питомицах КЮНа, БЮНа, КЮБЗа, ВООПа и о себе. Четыре беседы с Виктором Дмитриевичем Дувакиным // Друзья, нам судьба повелела. Биологическому кружку Дарвиновского музея — “ВООП” 50 лет. М., 2000. С. 9—132.
- Рудомино М.И. Моя Библиотека. М.: Рудомино, 2000. 304 с. (Основу издания составляют материалы бесед с В.Д. Дувакиным, авторизованные М.И. Рудомино.)
- Тимофеев-Ресовский Н.В. Истории, рассказанные им самим, с письмами, фото-графиями и документами. М.: Согласие, 2000. 880 с.
- Азарх-Грановская А.В. Беседы с В.Д. Дувакиным / Коммент. В. Хазана и Г. Казовского. М.; Иерусалим: Мосты культуры — Гешарим, 2001. 200 с.
- Беседы с Михаилом Викторовичем Пановым // Жизнь языка: сборник к 80-ле-тию Михаила Викторовича Панова. М., 2001. С. 483—524. (Авторизованная расшифровка записей бесед М.В. Панова с Е.А. Земской, Е.М. Сморгуновой и В.Ф. Тейдер.)
- Реформатский А.А. “Тут и Пименом себя в некотором роде представишь…”: из беседы с В.Д. Дувакиным // Жизнь языка: сборник к 80-летию Михаила Викторовича Панова. М., 2001. С. 525—534.
- Осип и Надежда Мандельштамы в рассказах современников / Вступ. ст., сост. и коммент. О.С. Фигурновой, М.В. Фигурновой. М.: Наталис, 2002. 544 с.
- Бахтин М.М. Беседы с В.Д. Дувакиным. М.: Согласие, 2002. 400 с.
- Duwakin Wiktor. Rozmowy z Michailem Bachtinem. Przeloz. yla Anna Kunicka. Fun-dacja Aletheia. Warszawa, 2002. 411 с. (Польский перевод книги “М.М. Бахтин: Беседы с В.Д. Дувакиным”.)
- Королева Наталья. Отец. Кн. 1, 2. М., 2002. (В воспоминаниях, наряду с другими материалами, использованы записи бесед В.Д. Дувакина с М.Н. Баланиной (Королевой), состоявшихся в ноябре 1974 года.)
- Тимофеев Л.И., Поспелов Г.Н. Устные мемуары / Сост., вступ. ст., коммент. Н.А. Панькова. М.: Изд-во МГУ, 2003. 224 с.
- Дувакин В.Д. “Я маяковист. Этим и интересен” /Публ., вступ. ст. В.Б. Кузнецовой // Маяковский продолжается. Сб. научных статей и публикаций архивных материалов. М., 2003. С. 95—112.
- Вольпин М.Д. Устные мемуары / Публ. Д. Радзишевского // www.russ.ru/ (“Русский журнал”), 10 ноября 2003 г.
- Вольпин М.Д. Устные мемуары / Публ. Д. Радзишевского // www.russ.ru/ (“Русский журнал”), 17 ноября 2003 г.
- Егоров Д.А. Устные мемуары / Публ. Д. Радзишевского // www.russ.ru/ (“Русский журнал”), 25 ноября 2003 г.
- Егоров Д.А. Устные мемуары / Публ. Д. Радзишевского // www.russ.ru/ (“Русский журнал”), 2 декабря 2003 г.
- Варпаховский Л.В. Устные мемуары / Публ. Д. Радзишевского // www.russ.ru/ (“Русский журнал”), 18 декабря 2003 г.
- Рачек-Дега И.П. Устные мемуары / Публ. Д. Радзишевского // www.russ.ru/ (“Русский журнал”), 15 января 2004 г.
- Державина О.А. Об отце Владимира Николаевича Сидорова — Николае Павловиче // Отцы и дети московской лингвистической школы. М., 2004. С. 26— 31; Бернштейн С.Б. Из беседы о лингвистах // Там же. С. 76—77; Широков О.С. Из беседы о лингвистах // Там же. С. 77—78.
- Математики рассказывают: К 250-летию Московского университета. М.: Минувшее, 2005. 328 с.
ИССЛЕДОВАНИЯ МАТЕРИАЛОВ ОФ НБ МГУ
- Тейдер В.Ф. Записка В.Д. Дувакина “О моей работе на кафедре научной информации МГУ” // АЕ за 1989 г. М., 1990. С. 306—313.
- Тейдер В.Ф. В поисках истины. Коллекция фонодокументов В.Д. Дувакина в Московском государственном университете // Русская мысль. Париж. 17 июля 1992 г. С. 13.
- Кузнецова В.Б. О некоторых особенностях устных диалогов М.М. Бахтина // The Seventh International Bakhtin Conference. М., 1995. Т. 1. С. 115—123.
- Тейдер В.Ф. Живое слово М.М. Бахтина // The Seventh International Bakhtin Сonference. М., 1995. Т. 2. С. 304—307.
- Тейдер Валентина и Виктор. “Гептахор — это семь пляшущих” // Советский балет. 1995. № 3. С. 40—42, 48.
- Valentina and Viktor Teider. Geptakhor // Experiment / Эксперимент. A journal of Russian Culture. Published for the Institute of Modern Russian Culture, Los Angeles, by Charles Schlacks, Jr., Publisher. 1996. Vol. 2. P. 277—292.
- Тейдер В.Ф. Устные воспоминания о М.В. Юдиной в коллекции фонодокументов Научной библиотеки МГУ // Невельский сборник. Вып. 2. 1997. С. 28—41.
- Споров Д.Б. Воспоминания С.О. Шмидта в коллекции Отдела фонодокументов Научной библиотеки МГУ // Источниковедение и историография в мире гуманитарного знания: Доклады и тезисы XIV научной конференции (в честь С.О. Шмидта). Москва, 18—19 апреля 2002 г. М., 2002. С. 451—454.
- Споров Д.Б. Виктор Дмитриевич Дувакин (1909—1982) // Филологический факультет МГУ: 1950—1955. Жизнь юбилейного выпуска (Воспоминания, документы, материалы). М., 2003. С. 149—154.
- Споров Д.Б. Устные воспоминания об А.В. Арциховском: к столетию ученого // АЕ за 2002 год. М., 2004. С. 371—395.
- Споров Д.Б. Социальный портрет научного работника в аудиовоспоминаниях: концепция В.Д. Дувакина // Образ науки в университетском образовании: Материалы XVII научной конференции. Москва, 27—29 января 2005 г. М., 2005. С. 253—256.
- Споров Д.Б. Устные воспоминания об О.Ю. Шмидте в коллекции Научной библиотеки Московского университета // 110 лет со дня рождения Отто Юльевича Шмидта (в печати).
РЕЦЕНЗИИ И ОТКЛИКИ
- Дроздова Е. Километры устных мемуаров // Вечерняя Москва. 26 июля 1968 г. № 174. С. 3.
- Радзишевский В.В. Дувакин Виктор Дмитриевич // Краткая литературная энциклопедия. Т. 9. М., 1978. С. 288.
- Арутчева В., Бочаров С., Гусев В., Кожинов В., Лазарев Л., Лакшин В., Лесневский С., Паперный З., Поспелов Г., Плятт Р., Радзишевский В., Слуцкий Б., Тимофеев Л., Шкловский В. Слово прощания [Некролог В.Д. Дувакина] // Литературная Россия. 2 июля 1982. № 27. С. 14.
- Лесневский С., Панца А., Радзишевские В. и М., Тейдер В., ученики В.Д. Дувакина. Слово об учителе // Книжное обозрение. 18 авг. 1989 г. № 33. С. 5.
- Бочаров С.Г. Событие бытия // Человек. 1993. № 4. С. 136—140. (Перепечатано в изданиях книги “Беседы В.Д. Дувакина с М.М. Бахтиным”.)
- Кожинов В.В. Бахтин в живом диалоге // Беседы В.Д. Дувакина с М.М. Бахтиным. М., 1996 (далее — Бахтин М.М. 1996). С. 272—281. (Перепечатано в после-дующих изданиях книги “Беседы В.Д. Дувакина с М.М. Бахтиным”.)
- Радзишевский В.В. Бесконечный Виктор Дмитриевич // Беседы В.Д. Дувакина с М.М. Бахтиным. М., 1996. С. 10—14. (Перепечатано в последующих изданиях книги “Беседы В.Д. Дувакина с М.М. Бахтиным”.)
- Тейдер В.Ф. Слово о Викторе Дмитриевиче Дувакине //Анна Ахматова в записях Дувакина. М., 1999. С. 24—27
- В[ладимир] Р[адзишевский]. Рец. на кн.: Тимофеев-Ресовский Н.В. Воспоминания / Сост. Н.И. Дубровина. М.: Прогресс, 1995 (далее — Тимофеев-Ресовский Н.В. 1995) // Литературная газета. 5 апреля 1995. № 14. С. 6.
- Соколов Б. Свидетельствует Зубр [Рец. на кн.: Тимофеев-Ресовский Н.В. 1995] // Витрина. Май 1995. С. 31.
- Мокроусов А. Рец. на кн.: Тимофеев-Ресовский Н.В. 1995 // Огонек. № 36. Май 1995. С. 61.
- Б.п. Рец. на кн.: Тимофеев-Ресовский Н.В. 1995 // Вечерний Петербург. Лето 1995. С. 5.
- Курицын В. Бахтин под пленкой: двое у окошка, не считая кошки [Рец. на кн.: Бахтин М.М. 1996] // Ex Libris НГ. 20 февраля 1997. С. 5.
- Панов А. Просвещенные досуги [Рец. на кн.: Бахтин М.М. 1996] // Независимая газета. 21 сентября 1996 г. № 177. С. 7.
- Михайлов Н. Беседы не для печати [Рец. на кн.: Бахтин М.М. 1996] // Вечерний клуб. 26 февраля 1997 г. № 8. С. 2.
- Копейкин А. Бахтин за разговором [Рец. на кн.: Бахтин М.М. 1996] // Независимая газета. 21 сентября 1996 г. С. 7.
- Синельников М. Разговор свободных людей [Рец на кн.: Бахтин М.М. 1996] // Московские новости. № 17. 27 апреля — 4 мая 1997. С. 5.
- Кобо Х. Каким был на самом деле профессор Дувакин [ответ М. Синельникову] // Московские новости. 1—8 июня 1997. № 22. С. 20.
- Тарантул Ю. Движение живой формы: диалогический монолог “за кадром” современности [Рец. на кн.: Бахтин М.М. 1996] // Знамя. 1997. № 2. C. 230—232.
- Мишуровская М. Беседы с Бахтиным [Рец. на кн.: Бахтин М.М. 1996] // Книжное обозрение. 11 марта 1997. № 10. С. 2.
- Здольников В.В. Диалог: возможности и пределы (Беседы В.Д. Дувакина с М.М. Бахтиным) // Диалог. Карнавал. Хронотоп. 1998. № 1. С. 156—163.
- Журчева Т. Жизнь в искусстве и искусство в жизни [Рец. на кн.: Азарх-Грановская А.В. Беседы с В.Д. Дувакиным. М.; Иерусалим, 2001] // http://www.sem40. ru/culture/books/4545/.
- Радзишевский В. Русская биология — это Тимофеев-Ресовский [Рец. на кн.: Тимофеев-Ресовский Н.В. Истории, рассказанные им самим, с письмами, фотографиями и документами. М., 2000] // Литературная газета. 20—26 сентября 2000. № 38. С. 9.
- Зверев А. Роман без вранья [Рец. на кн.: Азарх-Грановская А.В. Беседы с В.Д. Дувакиным. М.; Иерусалим, 2001] // Лехаим. 2001. № 12. С. 60—61.
- Биневич Е. Дилетанты одолели [Рец. на кн.: Азарх-Грановская А.В. Беседы с В.Д. Дувакиным. М.; Иерусалим, 2001] // http://www.jew.spb.ru/ami/A277/ A277-051.htm.
- [Радзишевский В.] [Рец. на кн.: Азарх-Грановская А.В. Беседы с В.Д. Дувакиным. М.; Иерусалим, 2001] // Литературная газета. № 10. 7—13 марта 2001. С. 1.
- Тименчик Р. Рец. на кн.: Анна Ахматова в записях Дувакина. М., 1999 // Новая русская книга. 1999. № 1. С. 55—56.
- Лесневский С. Рец. на кн.: Анна Ахматова в записях Дувакина. М., 1999 //Ли-тературная газета. 28 июля — 3 августа 1999. № 29—30. С. 10
- Павлов Д. Музей Ахматовой in quarto [Рец. на кн.: Анна Ахматова в записях Дувакина. М., 1999] // Ex Libris НГ. 2 марта 2000. С. 2.
- Фигурнова М., Фигурнова О. “У нас уже многие говорят”: устные рассказы об Осипе Мандельштаме из собрания Дувакина // Время. 26 сентября 2000. № 159. С. 7.
- Александров Н. “Прошу вас говорить правду” [Рец. на кн.: Осип и Надежда Мандельштамы в рассказах современников. М., 2002] // Газета. 20 февраля 2002. № 13. С. 11.
- Арпишкин Ю. Очевидцы [Рец. на кн.: Осип и Надежда Мандельштамы в рассказах современников. М., 2002] // Время МН. 31 января 2002. С. 7.
- Горенко А. Бей Герштейн, спасай Надежду Яковлевну! [Рец. на кн.: Осип и Надежда Мандельштамы в рассказах современников. М., 2002] // http://www. russ.ru/krug/kniga/20020110.html.
- Данилова-Насрулаева С. [Рец. на кн.: Осип и Надежда Мандельштамы в рассказах современников. М., 2002] // НЛО. № 55. 2002. С. 327—333.
- Айзенберг М. Разговор о небожителе. Предел мифа [Рец. на кн.: Осип и Надежда Мандельштамы в рассказах современников. М., 2002] // http://www.vremya. ru/2002/31/10/19977.html.
- Леонидов В. Реликтовое изучение Серебряного века [Рец. на кн.: Осип и Надежда Мандельштамы в рассказах современников. М., 2002] // Ex Libris НГ. 31 января 2001. С. 3.
- Б.п. Рец. на кн.: Бахтин М.М. Беседы с В.Д. Дувакиным. М., 2002 // http:// writer.fio.ru/news.php?n=20816&c=1668.
- Ванчугов В. Рец. на кн.: Бахтин М.М. Беседы с В.Д. Дувакиным. М., 2002 // http://humanities.edu.ru/db/msg/46749.
- Ksia▒ z. ek W. Zatopiony kontynent [Рец. на кн.: Rozmowy z Michailem Bachtinem] // Tygodnik Powszechny. 8 wrzesnia 2002. № 36. (http://www.tygodnik.com.pl/ ksiazki/lektor16.html).
- Zylko B. Sztuka pamie▒ci [Рец. на кн.:Rozmowy z Michailem Bachtinem] // http:// czytelnia.onet.pl/0,21947,recenzje.html.
- Махлин В. Тоже разговор [По поводу книги: Бахтин М.М. Беседы с В.Д. Дувакиным. М., 2002] // Вопросы литературы. 2004. № 3. С. 3—45.
- Клинг О. “Вопрекисты” и “благодаристы” [Рец. на кн.: Тимофеев Л.И., Поспелов Г.Н. Устные мемуары. М., 2003] // Ex Libris НГ. 3 июня 2004 г. № 20. С. 7.
- Серышев Г. Голоса времени [Тимофеев Л.И., Поспелов Г.Н. Устные мемуары. М., 2003] // http://www.russ.ru/krug/kniga/20031119_gs.html.
- Кормилов С. Рец. на кн.: Тимофеев Л.И., Поспелов Г.Н. Устные мемуары. М., 2003 // Первое сентября. Литература. 1—7 августа 2004 г. № 29. С. 30—31.
- Ревякина А. Рец. на кн.: Тимофеев Л.И., Поспелов Г.Н. Устные мемуары. М., 2003 // Филологические науки. 2004. № 5. С. 112—117.
- Tihanov G. L.I. Timofeev and G.N. Pospelov. Ustnye memuary, ed. by Nikolai Pan’kov (Moscow: Izdatel’stvo Moskovskogo universiteta, 2003) // Slavonica. 2004. Vol. 10. № 1. P. 89—90.
- Тиханов Г. Литература устно [Рец. на кн.: Тимофеев Л.И., Поспелов Г.Н. Устные мемуары. М., 2003] // http://www.knigoboz.ru/news/news1595.html.
- Зайцев В.А. Рыцарь поэзии. О Викторе Дмитриевиче Дувакине // Кафедральные записки: вопросы новой и новейшей русской литературы / Отв. ред. Н.М. Солнцева. М., 2002. С. 214—220.
- Зайцев В.А. О Викторе Дмитриевиче Дувакине: Из воспоминаний студенческих лет (1949—1952) // Маяковский продолжается. Сб. научных статей и публикаций архивных материалов. М., 2003. С. 263—274.
- Радзишевский В.В. Изгой с допотопным магнитофоном: жизнь после катастрофы // Знамя. 2004. № 12. С. 169—178.
- Зайцев В.А. Дувакин Виктор Дмитриевич // Филологический факультет Московского университета: энциклопедический словарь / Гл. ред. М.Л. Ремнева. М., 2005. С. 94—95.
- Шамшурин В. Математический мемуары [Рец. на кн.: Математики рассказывают: К 250-летию Московского университета. М., 2005] // Книжное обозрение. 2005. № 21. С. 20.
__________________________________________________________________________
1) В статье М.Я. Рожанского, богатой общегуманитарными рассуждениями, само “возрождение” устной истории связано еще и с желанием преодоления Истории и обращением к своего рода глубинной памяти — но не конкретно исторической, а, скажем условно, генетической (Рожанский М.Я. “Устная истории” — философия памяти // Общественные науки. 1990. № 6. С. 143).
2) Подробнее см.: Споров Д.Б. Материалы семейного архива Дувакиных об охране дворцового имущества в г. Москве в 1917—1918 гг. // Археографический ежегодник (далее — АЕ) за 2000 год. М., 2001. С. 353—360.
3) Амурский Д.И. За качество людского материала // Первый университет. 1929. № 13 (37). С. 5; Б.п. Спасибо за этакие “кадры”!: усилить борьбу за марксистские позиции на литфаке 1-го МГУ // Вечерняя Москва. 1930. № 72. С. 4.
4) Дневник В.Д. Дувакина. Запись от 18 февраля 1931 года // Архив ОФ НБ МГУ (не обработан).
5) Письмо В.Д. Дувакина в дирекцию Гослитмузея от 5 июля 1937 года // Архив ОФ НБ МГУ (не обработан).
6) Подробнее см.: Горяева Т.М. Из истории отечественной звуковой культуры (жизнь и деятельность С.И. Бернштейна) // Труды ИАИ. Т. 33. М., 1996. С. 204—218.
7) О фоноваликах в Собрании В.Д. Дувакина есть несколько специальных бесед: с С.М. Алянским, литератором, издателем А. Блока и сотрудником лаборатории С.И. Бернштейна (ОФ НБ МГУ. № 246), с Л.А. Шиловым, бывшим студентом Дувакина, крупным звукоархивистом, продолжившим дело Бернштейна по записи художественного чтения (№ 450а. Копия. Оригинал хранится в ГЛМ). В беседах этих происходит дискуссия о реставрации некоторых голосов, как об искусственном моделировании пропавшего. См. также: Шилов Л.А. Голоса, зазвучавшие вновь: записки звукоархивиста-шестидесятника. М., 2004.
8) О судьбе Центрального музея художественной литера-туры, критики и публицистики середины 1930-х годов см. содержательную публикацию С.В. Шумихина (Тыняновский сборник: Четвертые Тыняновские чтения. Рига, 1990).
9) Хорхордина Т.И. История Отечества и архивы: 1917— 1980-е гг. М., 1994. С. 257.
10) Абрам Терц (А.Д. Синявский). Собр. соч.: В 2 т. Т. 2. М., 1992. С. 579—581.
11) ОФ НБ МГУ. № 1012 (Синявский А.Д., Розанова М.В., 1996); Протокол допроса свидетеля Дувакина Виктора Дмитриевича // Хранить вечно: Андрей Синявский. Не-зависимая газета (специальное приложение). 6 февраля 1998. № 19. С. 14.
12) Белая книга до делу Синявского—Даниэля / Сост. А. Гинзбург. Франкфурт-на-Майне. 1967; Цена метафоры, или Преступление и наказание Синявского и Даниэля М., 1990.
13) Центральный архив общественно-политической истории Москвы (ЦАОПИМ). Ф. 467 (Партийная организация МГУ им. М.В. Ломоносова). Оп. 29. Д. 81. Л. 14.
14) [Записки В.Д. Дувакина на заседании Ученого совета] // Архив ОФ НБ МГУ (не обработан).
15) ЦАОПИМ. Ф. 467. Оп. 29. Д. 81. Л. 24.
16) Приказ по Московскому государственному университету им М.В. Ломоносова № 470 от 3 мая 1966 года // Архив ОФ НБ МГУ (не обработан).
17) Хализев В.Е. По следам дела Синявского и Даниэля: изгнание доцента В.Д. Дувакина с филологического факультета в 1966 году // Страницы истории русской литературы. К 70-летию профессора В.И. Коровина. М., 2002. С. 92.
18) Иванов Вяч. Вс. Воспоминания // Звезда. 1995. № 2. С. 203.
19) Радзишевская М.В. Последние пятнадцать лет (машинопись). С. 1.
20) ОФ НБ МГУ. № 1070. Вечер, приуроченный к 90-летию со дня рождения В.Д. Дувакина (состоялся 12 марта 1999 года в Литературном музее).
21) Письмо ректору МГУ И.Г. Петровскому от В.Д. Дувакина от 28 июля 1966 года // Архив ОФ НБ МГУ (не обработан). К сожалению, методика использования документов устной истории в нашей стране так и не выработана, и, по замечанию одного из ведущих исследователей аудиовизуальных архивов России — В.М. Магидова, аудиовизуальные документы используются как материал для публицистических работ или в качестве иллюстративного материала (Магидов В.М. Кинофото-фонодокументы как объект источниковедения (историография вопроса) // Советские архивы. 1991. № 5. С. 17). Сотрудники Отдела фонодокументов выработали общие принципы публикации материалов Собрания, но зачастую люди, работающие с текстом расшифрованных фонограмм, проявляют невежественное отношение к устному источнику.
22) Тихомиров П. Незнакомка // Дом актера. 2003. № 80. С. 12—13.
23) Отчет о работе за 1967—1970 гг. // Архив ОФ НБ МГУ (не обработан).
24) Не всеми, конечно. Очень любопытное упоминание о встрече Виктора Дувакина и Михаила Зенкевича содержится в мемуарах Н.Я. Мандельштам: “Она (жена М. Зенкевича. — Д.С.) жаловалась, что к ним приходил Дувакин записывать болтовню Мишеньки. По ее мнению, он не смел показываться в порядочных домах, раз Синявский, каторжник, был его учеником” (Мандельштам Н.Я. Вторая книга. М., 1990. С. 49).
25) Кстати, цикл бесед 5—8 января 1973 года, проведенных во Владимире с легендарным монархистом и белоэмиг-рантом В.В. Шульгиным (1878—1976), был записан с согласия и при поддержке И.Г. Петровского.
26) Вспомним классификацию Жана Вансина, разделившего устные источники по пространственному и временному отношению к прошлому. Устное воспоминание в данном случае характеризует непосредственное отношение к прожитому (коллективному или частному) и временную дистанцию не более одной человеческой жизни (Vansina J. De la tradition orale. Essai de mèthode historique // Tervuren: Belgiques annales. Serie 8. 1961. № 36. P. 10).
27) В современной историографии рождение “устного документирования” истории науки относится к 1970-м гг., а родиной называют США. См., например: Доел Р. “Устная история” в историографии современной науки: опыт и проблемы // Вопросы истории, естествознания и техники. 2000. № 4. С. 61.
28) Отчет о работе за 1967—1970 годы // Архив ОФ НБ МГУ (не обработан).
29) Просопография — это источниковедческая дисциплина, цель которой — раскрыть суть какого-либо исторически значимого социального явления или учреждения через “коллективную биографию” людей, судьбы и деяния которых тесно связаны с соответствующими учреждения-ми и явлениями. Прием психолингвистического анализа с использованием записи В.Д. Дувакина был проведен в рамках работы по воссозданию языкового портрета А.А. Реформатского (Опыт описания языковой личности: А.А. Реформатский // Язык и личность. М., 1989. С. 149—212).
30) Подробнее см.: Споров Д.Б. Социальный портрет научного работника в аудиовоспоминаниях: концепция В.Д. Дувакина // Образ науки в университетском образовании: Материалы XVII научной конференции (Москва, 27—29 января 2005 г.) М., 2005. С. 253—256.
31) Очень точно и красиво писал о понимании факта в устной истории Алессандро Портелли: Портелли А. Особенности устной истории // Хрестоматия по устной истории. СПб., 2003. С. 32—51. По его мнению, устная история есть отражение принятого факта, его восприятие, реакция на факт. Факт в устной истории действует как часть биографии.
32) Томсон П. Голос прошлого. Устная история. М., 2003. С. 227.
33) “Доброжелательность, с которой вы разделяете проблему респондента, способность принимать и понимать ее такой, какая она есть, со всеми ее особенностями — это своего рода интеллектуальная любовь: пристальный взгляд…” — так неожиданно и точно пишет Пьер Бурдьё. (Bourdieu P. Understanding // Theory, Culture and Society. 1996. № 13 (2). P. 24).
34) Винокур Т.Г. Говорящий и слушающий: варианты речевого поведения. М., 1993. С. 91.
35) Бахтин М.М. Проблема текста в лингвистике, филологии и других гуманитарных науках. Опыт философского анализа // Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М., 1979. С. 298.
36) Библиография составлена коллективом сотрудников Отдела фонодокументов Научной библиотеки МГУ им. М.В. Ломоносова.