Опубликовано в журнале НЛО, номер 3, 2005
Драматургия традиционно пользуется меньшим вниманием исследователей-филологов и критиков, чем другие роды литературы. В первую очередь это относится к драматургическим сочинениям авторов-современников — произведениям, которые обычно считаются не столько литературными событиями, сколько частью текущего театрального процесса и в этом качестве становятся предметом обсуждения только в театральной критике. Не составляет исключения из этого правила и российская драматургия последнего десятилетия: если творчество таких современных классиков, как Людмила Петрушевская или Александр Вампилов, изредка становится предметом филологического анализа, то новая драматургия, переживающая бурный рост, до сих пор мало известна за пределами театральной среды.
Предлагаемый вниманию читателя «НЛО» блок материалов призван если не исправить, то хотя бы смягчить это положение. Анализ драматургии как составной части новейшего театра необходим не только как заполнение лакуны: театр ХХ века стал в наиболее значительных своих проявлениях масштабной лабораторией по исследованию взаимодействия личного сознания и (поддерживаемого обществом) языка, соотношения языка и действительности. Изучение этих связей, возможно, способно обогатить концептуальный аппарат литературоведения и филологии в целом. Это тем более важно, что во второй половине ХХ века театрализованные формы спонтанно возникают в других видах искусства: перформансы и хэппенинги, выросшие из практики художников-авангардистов, устное представление литературных произведений, породившее в 1980—1990-е годы новые разновидности искусства: слэм-поэзию и поэтические видеоклипы (в театре в последние десятилетия происходит параллельный процесс: расцвет «персональной монодрамы», в которой автор-импровизатор, исполнитель и режиссер оказываются одним человеком; в России такой театр представлен творчеством Евгения Гришковца и Ивана Вырыпаева). Во всех этих новых практиках явно или неявно используется близкая к экспериментам нового театра проблематизация пространства: пространство действия становится метафорическим, репрезентирует место осуществления человека. Для этих практик характерна также «проверка на прочность» общественных условностей и конвенций, что также роднит их с театром. Исследование драматургии и ее связи с театром становится в этих условиях частью работы по реконструкции более широкого контекста, в котором происходят синтез и взаимообогащение разных видов искусств.
Двумя полюсами театра ХХ века можно считать творчество, с одной стороны, Бертольта Брехта и, с другой, — Антонена Арто и Ежи Гротовского. Их цели можно (заведомо упрощенно) описать как, соответственно, критику общества и критику человека. Но чем дальше, тем сильнее становится заметным взаимодействие этих двух традиций: обе они, хотя и с разных сторон, стремятся поставить под вопрос основы повседневной жизни, принятые представления о людях и их взаимоотношениях.
«Новая драма», которая, несомненно, является одной из «точек роста» современной русской литературы, во многом обращена к критике общества. Она перекликается с немецким и особенно английским социальным театром последних десятилетий, где в центре внимания часто оказывается анализ семейных, межличностных и исторических конфликтов с микросоциальной и одновременно с философско-антропологической точки зрения. Подобный анализ, осуществляемый в пьесах российских драматургов 1990-х — начала 2000-х годов, становится предметом рассмотрения в статьях Марка Липовецкого и Майи Мамаладзе, образующих своего рода диптих. Не случайно в подзаголовках обеих статей присутствует слово «философский» как часть жанрового определения: Липовецкий называет пьесы Владимира и Олега Пресняковых «философскими фарсами», Мамаладзе — пьесы Вячеслава Дурненкова — «философскими сказками». Статья Липовецкого «вводит в контекст»: исследователь пишет о европейском контексте творчества братьев Пресняковых и показывает, что насилие в их эпатирующих пьесах (которые ставятся уже не только в таком «статусном» театре, как МХТ им. Чехова, но и на престижных сценических площадках других стран) — не самоцель, а метафора отношений в «обществе спектакля»; таким образом, пьесы Пресняковых демонстрируют скрытые основы, связывающие язык и насилие в сфере человеческих отношений. Майя Мамаладзе интерпретирует театр Вячеслава Дурненкова как своего рода сценическую деконструкцию и постижение глубинной взаимосвязи двух типов современного исторического сознания: апокалиптического и мифологизирующего. В пьесах Дурненкова история как повествование и как обоснование коллективной идентичности воспринимается как миф, в лучшем случае — притча или сказка.
Еще два материала этого раздела посвящены творчеству одного из крупнейших театральных деятелей современной Франции — драматурга, режиссера и художника Валера Новарина. Его творчество в наибольшей степени во всей европейской драматургии продолжает традиции Гротовского и особенно Ар-то — понимание театрального действа как пути преображения человека, — событии, которому придается религиозный смысл. При этом пьесы Новарина насыщены гротескными сценами, а спектакли — всевозможными спецэффектами и аттракционами, поэтому его театр вовлекает зрителей в игру, основанную на единстве карнавального и мистериального начал. Для творчества Новарина чрезвычайно важно понимание драматического события как трансформации языка — антропологические аспекты этой трансформации он объясняет как в публикуемом нами эссе, так и в беседе с Михаилом Габовичем. Собственная, отрефлектированная в теоретических работах концепция языка (которую сближают с теориями М.М. Бахтина и французских постструктуралистов) и чувствительность к литературной традиции уже сделали пьесы Новарина предметом пристального внимания филологов во Франции, а с недавнего времени и в России: в феврале 2005 года в Москве прошел двухнедельный фестиваль, посвященный творчеству драматурга, — «Человек-Валер: вхождение в слуховой театр»1, а в рамках этого фестиваля 24—25 февраля в МГУ — коллоквиум по творчеству Новарина (по его итогам готовится сборник статей).
В. Новарина начал публиковать свои пьесы в начале 1970-х годов, в 1980-е создал свой театр и стал известен как крайний авангардист, в 1990-е был признан в качестве фигуры общеевропейского значения. Он создает спектакли, в которых смешивает пластику, текст, музыку и видео («День рисунка», 1980; «Театр пуст. Входит Адим…» для скрипки, актрисы и рисовальщика, 1980; «Заглавие», перформанс и выставка, и т.д.). На русский язык текст Новарина (эссе «Хаос») был переведен впервые в 1993 году, но перевод вышел не в России, а в Узбекистане и не был замечен за пределами узкой интеллектуальной среды 2. Полноценное введение Новарина в российский культурный контекст произошло в 2001 году, когда в московском издательстве «ОГИ» вышла книга Новарина «Сад признания», содержащая блестящие переводы стилистически невероятно сложной пьесы и двух эссе, выполненные Екатериной Дмитриевой; мы глубоко благодарны г-же Дмитриевой, которая согласилась осуществить переводы текстов Новарина и для нашего блока. За более подробными сведениями о творчестве французского драматурга отсылаем читателей к исследованиям Е. Дмитриевой 3, а также к ценной статье Ольги Астаховой 4.
Редакция «НЛО» благодарит Валера Новарина за предоставление иллюстративных материалов.
И. Кукулин
1) «Человек-Валер» — самоназвание В. Новарина в его пьесах и философско-театроведческих эссе.
2) Журнал «Звезда Востока». 1993. № 9. Эссе было переведено Ренатом Тазиевым с английского — из выходящего в США литературно-искусствоведческого журнала «Алеа». «Звезда Востока» в ту пору была самым интеллектуальным (после фактического закрытия рижского «Родника») журналом на постсоветском пространстве, но в 1996 году тогдашний редакционный коллектив был насильственно сменен после публикации в одной из узбекских газет статьи-доноса «“Звезда Востока” или “Востоукен Штерн”?». Подробнее см.: www.ferghana.ru/zvezda. html.
3) Дмитриева Е.Е. Человек-Валер или Voie negative // Валер Новарина. Сад признания. М.: ОГИ, 2001. С. 12—32; Она же. О театральном эксперименте Валера Новарина // TextOnly www.vavlion.ru/textonly/issue13/index.html.
4) Астахова О. Трудно быть квинтэссенцией // Ex Libris НГ. 2001. 1 ноября.