Опубликовано в журнале НЛО, номер 3, 2005
Нет никаких сомнений в том, что возникновение гомеровского вопроса, давшего образец всем последующим историко-литературным «вопросам» о подлинности и генезе памятников словесности, связано с именем Ф.А. Вольфа (1759—1824). Вольф понимал значение своей миссии в филологии и ставил перед собой весьма амбициозные задачи — в частности, именно он впервые в новейшее время сформулировал идею филологии как всеобъемлющего знания об эпохе, в данном случае античной 1, — и не случайно именно такой ученый решился поколебать устоявшиеся представления о природе классического героического эпоса. Его высокая само-оценка находила отклик у современников — об этом свидетельствует, например, следующий эпизод, увековеченный Эккерманом (запись от 19 апреля 1824 г.):
Проездом из Берлина в южную Францию здесь находится сейчас крупнейший филолог нашего времени Фридрих Август Вольф. Сегодня Гёте дал в его честь обед… За обедом царило всеобщее веселье. Вольф потешал собравшихся остроумными выдумками, Гёте, пребывавший в отличнейшем расположении духа, во всем ему перечил. — С Вольфом мне всегда приходится разыгрывать роль Мефистофеля, — сказал он мне позднее. — Иначе из него не добудешь его душевных сокровищ. Остроумные застольные шутки — беглое порождение минуты — невозможно было удержать в памяти. Вольф был неподражаем в метких, разящих оборотах и репликах, и все же мне казалось, что Гёте его превосходит.
Какими мотивами и побуждениями руководствовался этот очевидно блестящий ум, подвергая сомнению всю традицию оценки гомеровских поэм? Тут нас ждет некоторое разочарование. Почти все авторы, излагающие гомеровский вопрос, о работе и методах Вольфа говорят в крайне расплывчатых терминах: Вольф якобы исходил из того, что, по античным свидетельствам, письменность в эпоху Гомера не получила распространения и, следовательно, не могла быть использована при сочинении поэм; в наиболее древнюю эпоху могли существовать только изолированные песни, сочинявшиеся и передававшиеся устно, и только впоследствии, с изобретением «книги», их собрали и записали; это произошло в Афинах в эпоху Писистрата. Вот две характерные цитаты из стандартной истории древнегреческой литературы:
Фридриху Августу Вольфу с известной долей справедливости был вынесен упрек в том, что он уклонился от должных указаний на этот труд [Conjectures académiques ou dissertation sur l’Iliade аббата Д’Обиньяка, первого новейшего возмутителя спокойствия в воззрениях на Гомера]. Однако остается фактом, что все дальнейшее развитие гомеровского вопроса начинается с его Prolegomena ad Homerum (1795). Его тезисы об отсутствии письменности в гомеровские времена, о долгой устной традиции этих поэм и о важности писистратовской редакции, в результате которой текст впервые получил твердую форму, долгое время служили основанием для изучения Гомера… 2 — и из новейшего справочника по греческой филологии:
Prolegomena ad Homerum (1795), давшие дорогу анализу гомеровского эпоса в Новое время, долгое время определяли характер современных исследований, посвященных Гомеру, даже когда выводы самого труда Вольфа уже потеряли свое прежнее положение 3.
Если вполне доверяться таким объяснениям, получается, что теорию Вольфа невозможно выделить из суммы идейных веяний его эпохи, находившейся под впечатлением «Оссиана» Макферсона и рассуждений Роберта Вуда (1717—1771) о «природном гении» Гомера 4. Трактат Шиллера «О наивной и сентиментальной поэзии» увидел свет в том же году, что и Вольфовы «Пролегомены», и одним из главных образцов творческой «наивности» и стихийной поэтической силы Шиллеру служит Гомер — достаточно прочитать незабываемые страницы, где греческий поэт сравнивается с Шекспиром и Ариосто 5. Дело осложняется и тем, что сам Вольф в «Пролегоменах» порой смещает акцент с филологии в пользу идеологии и ищет приемлемое для современников и для себя самого обоснование обнаруженным парадоксам; он ссылается на Вуда и прямо говорит о соучастии в создании «Илиады» и «Одиссеи» многих гениев 6.
Но в чем же тогда оригинальность самого Вольфа? Неужели все достижение величайшего филолога эпохи состояло в том, что он применил модную культурологическую схему к своему предмету? В ошибочности такого предположения скорее даже, чем внимательное чтение «Пролегоменов», нас убедит более тесное знакомство с изданиями Гомера, которые Вольф готовил на протяжении своей жизни. О первом своем опыте, изданиях 1784—1785 гг., Вольф рассказывает в предисловии ко второму выполненному им изданию «Илиады» (1794), непосредственно предшествовавшему публикации «Пролегоменов»:
С самой юности заветным моим желанием было, если дадут нам надлежащую опору обещанные средства и поддержка, с тщанием и должной почтительностью в согласии с законами критики исправить Гомера и снабдить его примечаниями, которые исследовали бы темную историю дошедшего до нас текста и указывали бы на причины проникших в него изменений и исправлений; что же касается истолкования в собственном смысле слова, они включали бы его лишь время от времени и ровно столько, сколько соединимо с таким родом комментария, либо в тех случаях, когда насчет значения трудного места мне удалось предложить соображение более верное, нежели предыдущим издателям. Скромность моего обета, очевидно, исключала возможность вторжения во владения, кем-то уже занятые, коль скоро помимо друга моего Кеппена не было никого, кто явил бы плоды великой учености, посвященной Гомеру, да и ныне, хоть и много теперь отдающих свои силы этой задаче, меня не слишком страшит опасность такого упрека. <…>
Определив для своих трудов такой удел, я сделал в избранном направлении первый шаг, выпустив «Илиаду» в своей редакции. Вскоре должна была последовать «Одиссея» с «Войной мышей и лягушек», гимнами и другими произведениями гомеридов, которые некоторые из древних писателей, внемля народным преданиям, приписывают самому Гомеру. Все это должно было появиться в четырех томах, удобных для сидящего за столом, но не тяготящих и того, кто прогуливается. Как только завершу я эту часть работы, я соберу заметки ученых и разночтения, соединив их с собственными наблюдениями, в несколько отдельных книг того же формата, которые читатель, однако же, смог бы приобрести отдельно от напечатанного текста. Впрочем, на множество труднейших вопросов ответа дать будет нельзя до тех пор, пока не написана будет подробная история Гомеровых поэм 7.
В предисловии к самому изданию «Одиссеи» 1784 г. Вольф, однако, несколько по-иному описывает свои задачи:
Прежде всего я дал предназначенный для воспроизведения текст произведения, еще прежде тщательно выверенный мною по большому изданию, выпущенному в Глазго, которое в 1758 году было подготовлено по официальному решению Академии и на ее средства. Из всех существующих это издание выделяется как блистательным великолепием бумаги и печати, так и выдающимся по заботливости редактированием… Сам текст, ввиду того, что стоявшая передо мной задача исключала возможность собственных моих разысканий, я намеревался воспроизвести в том виде, в каком давали его издатели из Глазго на основе сопоставления лучших изданий, в особенности изданий Этьена, Барнса и Кларка 8.
Иными словами, несмотря на явное недовольство такой процедурой, в первых своих изданиях Вольф придерживается все еще старой, по сути дела, гуманистической практики исправления избранного текста c привлечением одной или нескольких сторонних рукописей, но без исчерпывающего изучения всей традиции. Положение вещей резко меняется после знакомства Вольфа со схолиями к «Илиаде» из венецианской рукописи Гомера (codex Venetus A), опубликованными в 1788 г. Ж.-Б. Виллуазоном. Исключительное значение этого манускрипта заключается в том, что содержащиеся в нем маргинальные комментарии к «Илиаде» основаны на трудах четырех античных ученых — Дидима, Аристоника, Геродиана и Никанора, сделавших эксцерпты из трудов эллинистических филологов во времена Августа и вскоре после того. Среди главных источников, использованных ими, были комментарии (hypomnemata) Аристарха, что позволило реконструировать многочисленные примеры предложенных им вариантов гомеровского текста, а отчасти и содержание самих комментариев. Разыскания «Пролегоменов» во многом посвящены именно выяснению последствий этого открытия для нашего понимания истории текста Гомера. Вольф почувствовал, что, пользуясь привычными подходами, филолог обречен двигаться вслепую; чтобы обрести ясность видения каждой из встающих в связи с восстановлением данного текста проблем, необходимо прежде любых исправлений дать исчерпывающую оценку традиции и установить, какой же именно текст дошел до нас от античности. К противопоставлению двух методов — «беспринципному устранению ошибок» и «научному их исследованию» — он обращается в первой же главе своего знаменитого труда. Яснее всего ощущение, которое он испытал, вчитавшись в венецианские схолии, и первые выводы, которые забрезжили перед его взором, переданы в предисловии к последнему из сделанных им изданий Гомера:
Вот в чем отчетливее всего проявляет себя превосходство венецианских схолиев: до их издания наш предмет мы основывали не на знании, а на предположениях. Теперь, однако, отправляясь от множества доказательств и обозрев всю совокупность старого способа исправления, можно с уверенностью утверждать, что, двигаясь вспять во времени, мы не можем выйти за пределы, поставленные редакцией Аристарха, и даже эта последняя сегодня известна нам не настолько, чтобы удалось в согласии с нею издать хотя бы часть гомеровских сочинений 9.
Итак, осознав необходимость нового метода, Вольф сделал попытку ре-конструкции всей истории текста Гомеровых поэм. Материал, сохраненный венецианскими схолиями, открыл возможность углубленных разысканий, из которых со всей очевидностью стал вырисовываться непреложный филологический факт: прямая и косвенная традиция Гомеровых поэм выглядит так, как если бы в основе дошедшего до нас текста лежал не автограф автора, жившего в некую определенную эпоху, — как, например, Вергилий или Лукиан, — но текст эллинистической вульгаты, исправленной александрийскими филологами. Однако мы знаем, что гомеровские поэмы пользовались известностью уже в VII—VI столетиях до н.э. Значит, текст Гомера — не авторский текст в обычном смысле слова; парадоксы его истории объясняются этим уникальным обстоятельством, которое, в свою очередь, само требует объяснения.
Такое объяснение Вольф вполне ожидаемым образом находит в новейших историко-культурных идеях, быстро входящих в моду. Живи он в наше время, он с таким же успехом мог бы сказать, например, что противоречия между частями и эпизодами гомеровского эпоса объясняются сознательной лоскутностью творчества постмодернистского поэта, творящего свои произведения из всего, что попадет ему под руку.
1) Этой теме Вольф посвятил, начиная с 1785 г., восемнадцать своих инаугурационных лекций, озаглавленных Encyclopaedia philologica. См. обэтом: Pfeiffer Rudolf. History of Classical Scholarship. II. From 1300 to 1856. Oxford, 1976. Р. 175—176. Почти единственный из всех, кто пишет о Вольфе, Пфейфер обращает внимание на филологические корни гомеровской критики Вольфа.
2) Lesky Albin. Geschichte der Griechischen Literatur. Mün-chen: Dritte Auflage, 1999. S. 52.
3) Vogt Ernst. Griechische Philologie in der Neuzeit // Ein-leitung in die griechische Philologie / Hrsg. v. Heinz-Gün-ter Nesselrath. Stuttgart; Leipzig, 1997. S. 125. Этим суждениям вторит голос отечественного исследователя: «Фр.-Авг. Вольф своим исследованием “Введение в Гомера” (1795) настолько заострил вопрос о личности Гомера, что после него возникла по гомеровскому вопросу огромная литература. По Вольфу, поэмы появились в X в., когда не существовало никакой письменности. <…> В “Илиаде” и еще больше того в “Одиссее” мы находим вполне определенное художественное единство, но его не было сначала, оно — результат позднейшей обработки. Самую личность Гомера Вольф не отрицает и даже соглашается допустить его авторство для большинства песен. Но он отказывается определить, где, когда и как действовал Гомер и где действовали другие поэты. <…> Вольф слишком увлекался реакцией против т.н. ложноклассицизма. И тем не менее чувство художественного единства в поэмах Гомера делало теорию Вольфа довольно широкой в противоположность его многим не-уверенным подражателям» (Лосев А.Ф. Гомер. М., 1960. С. 38—39).
4) Wood R. Essay on the original genius and writings of Ho-mer. 1767, 1775. Эта книга, написанная дилетантом-энтузиастом, завоевала огромную популярность у публики своего времени; среди немецких ее поклонников был Гёте; высказанная Вудом оценка гомеровского эпоса как воплощения «утренней свежести» и «не отягощенной рефлексией естественности» искусства оказала огромное влияние на восприятие всей античности.
5) Schiller Friedrich. Über naïve und sentimentalische Dichtung (1795). Stuttgart, 1997. S. 26 ff.
6) Послепервыхфилологическихглав «Пролегоменов» этомупосвящаетсявсяцентральнаячастькниги: Prole-gomena ad Homerum, sive de operum homericorum prisca et genuina forma variisque mutationibus et probabile ratio-ne emendandi scripsit Frid. Aug. Wolfius. Halia Saxorum, 1795. Cap. 10—24.
7) Praefatio secunda ad Iliadem. [Homeri Ilias ex veterum criticorum notationibus optimorumque exemplarium fide recensita. Vol. I. II. Halis, 1794. Р. XXVIII] // Kleine Schriften in lateinische und deutsche Sprache von Fr. Aug.Wolf / Hrsgb. durch G. Bernhardy. I. Scripta Latina. Halle, 1869. S. 198—199.
8) Homeri Odyssea cum Batrachomyomachia, hymnis etc. ad exemplar Glasguense expressa, Halae Sax. 1784 // Kleine Schriften… S. 173; ДжошуаБарнс — английскийэллиниствторойполовины XVII в.
9) Praefatio novissimae recensionis Homeri. [Homeri et Homeridarum opera et reliquiae. Ex recensione Frid. Aug. Wolfii. Vol. I. In usum scholarum. Lipsiae apud bibliopolam G. I. Göschen. 1804. Р. XXVII—LXXXVIII.] // Kleine Schriften… S. 240—241.