(Дискуссия о будущем социальных наук в Санкт-Петербурге)
Опубликовано в журнале НЛО, номер 2, 2005
11—13 ноября 2004 г. в Санкт-Петербурге состоялась международная конференция «Будущее социальных наук», организатором которой выступил Смольный институт свободных искусств и наук. Институт был создан в 1997 г. в результате сотрудничества Санкт-Петербургского государственного университета и Бард-колледжа (Нью-Йорк, США) в качестве экспериментального учреждения либерального образования. В рамках Смольного института существует Смольный коллегиум, международный междисциплинарный центр, чья деятельность направлена на поощрение и развитие исследований в области теории и методологии социальных наук, контактов между российскими и зарубежными учеными, работающими в данной области. Еще одной приоритетной задачей коллегиума является обеспечение диалога между гуманитарными науками, миром искусства и общественной жизнью, поэтому проводимые им мероприятия предполагают обсуждение не только теоретических проблем современного социального и гуманитарного знания, но и острых вопросов политики, экономики и прав человека через призму социальных наук. Состоявшаяся конференция в полной мере соответствовала этим фундаментальным установкам.
Спор вокруг будущего социальных наук сегодня обусловлен столкновением, как минимум, трех противоположных интеллектуальных тенденций. Одна из них, консервативная, отражает уверенность в непреходящей ценности традиционных методов исследования и преподавания, как если бы вчерашние методологические уверенности были неоспоримыми и не нуждались в пересмотре. Другая, пессимистическая, видит в положении социальных наук приметы многостороннего и глубокого — институционального, социального и интеллектуального — кризиса, который отнюдь не выглядит кризисом роста. Третья отличается завидным оптимизмом, будучи уверена, что глубокий кризис, затронувший социальные науки, уже преодолен, а новые подходы, возникшие за последнее десятилетие, позволяют с надеждой смотреть в будущее.
Смысл слова «кризис» применительно к социальным наукам остается неясным, несмотря на все разнообразие диагнозов. Сегодня, когда речь идет о кризисе социальных наук, под этим понятием обычно подразумевают отсутствие глобальных теорий, способных дать исчерпывающее объяснение общества или истории. Но необходимы ли социальным наукам глобальные теории? Не является ли тонкое понимание отдельных социальных феноменов и механизмов достаточным обоснованием научности, а следовательно, и полезности социальных наук? Но в таком случае необходим ли нам для создания таких частичных моделей объяснения весь тот институциональный и понятийный аппарат, который был создан социальными науками практически век назад? И является ли такое понимание роли социальных наук единственным и главным предназначением, ради которого они были созданы? Очевидно, что создание глобальных экспликативных моделей играло и продолжает играть важную идеологическую роль. Не является ли стремление к созданию глобальных экспликативных моделей важной идеологической предпосылкой социальных наук, отказ от которой грозит обернуться для них сегодня полным крахом?
Как хорошо известно, благодаря социологии науки, разговор о кризисе не является невинным жестом: ставить диагноз кризиса или отрицать его зачастую не что другое, как способ позиционировать себя, причем самым выгодным образом, в профессиональном поле. Каков современный дискурс о кризисе социальных наук? Какие проекты и стратегии скрываются за этим внешне объективным и нейтральным диагнозом? Можно ли попытаться создать типологию дискурсов о кризисе? В конце концов, не сводится ли весь кризис к разговорам о нем в профессиональной среде? Существует ли хотя бы некоторое согласие относительно состояния социальных наук, если не глобальное, то хотя бы относительно отдельных дисциплин?
Весь этот комплекс вопросов и стал предметом обсуждения в ходе международной конференции «Будущее социальных наук», участие в которой приняли 27 докладчиков из России, США и Франции. Доклады были распределены по секциям с таким расчетом, чтобы последовательно обсудить следующие проблемы: историю социальных наук, новые исследовательские подходы и поля исследований в контексте полемики о кризисе социальных наук, сегодняшнее состояние российских исследований и связи социальных наук с теорией прав человека. Цели и задачи конференции были сформулированы в ходе пленарного заседания в докладах Франсуа Артога (Высшая школа социальных наук, EHESS, Париж) «Историк в мире презентизма» и Николая Копосова (Смольный институт, Санкт-Петербург) «Критика социальных наук и задачи конференции».
По мнению Франсуа Артога, современное отношение к времени, охарактеризованное им термином «презентизм», заставляет серьезно задуматься о роли и месте историка в начале XXI в. как в рамках научного сообщества, так и в социуме в целом. Жесткий акцент, поставленный сегодня на современность, лишает историка его традиционных ролей пророка и жреца культа дня минувшего, превращает в эксперта в области памяти о прошлом, сталкивая его при этом с такими серьезными соперниками, действующими в поле современности, как журналист и судья. История утратила свою устремленность в будущее и уступила место достоянию прошлого, индивидуальному (во Франции в 1980 — 2000 гг. была зарегистрирована 2241 ассоциация, целью которых было сохранение достояния) и искусственно сконструированному, «мемориал предпочитают памятнику… минувшее притягивает больше, нежели история, эмоциональное воззвание берет верх над умеренностью и желанием сохранять дистанцию». «Более нет ни прошлого, ни будущего, как если бы сегодняшнее историческое время оказалось приведено в движение противоречием между полем опыта и горизонтом ожиданий». В конце доклада Франсуа Артога стоит знак вопроса: следует ли искать нечто общее во множественности темпоральностей, которая и характеризует наше с вами время? Можно с уверенностью сказать, что вопросы, поставленные в докладе, оказались продуктивными, будучи затронуты в выступлениях Дины Хапаевой (Смольный институт) и Вадима Парсамова (Саратовский государственный университет).
В докладе Николая Копосова была представлена широкая и многогранная картина того явления, которое и может быть названо кризисом социальных наук как одной из культурных практик, которую докладчик намеренно провокативно сравнил со схоластикой или алхимией. В числе симптомов кризиса распад больших парадигм и форм обобщения, распад понятийной системы, имевшей смысл только в рамках ориентированного на прогресс «проекта Просвещения», кризис логики социальных наук, распространение критической рефлексии по поводу своей рефлексии, отразившееся в интеллектуальной моде на когнитивные исследования и историю понятий. Кроме того, симптомами кризиса стали распад веры в практическую ценность социальных наук, падение популярности социальных наук как эквивалента идеологии среднего класса и государства благоденствия, возвращение к альянсу с моральной философией и литературой. Наконец, важные признаки кризиса — кризис университета как образовательной фабрики специалистов узкого профиля и интеллектуальной среды, ориентированной на удобные рамки социальной демократии. В то же самое время у докладчика есть «ощущение некоторого возникающего нового поля», характеризующегося более субъективным, политически и морально заостренным, публичным и литературно значимым дискурсом об обществе, который может найти опору в новых формах образования, где, вероятно, будет более востребован тип учителя, а не ученого. Подводя итоги, докладчик определил главную задачу критики социальных наук как осознание их сегодняшнего состояния и возможных путей трансформации.
На «круглом столе» «История социальных наук» прозвучали доклады Павла Уварова (Институт всеобщей истории РАН, Москва) «Из прошлого социальных наук: конец метафоры тела — начало социального нарратива», Сергея Козлова (Институт высших гуманитарных исследований РГГУ, Москва) «История гуманитарного знания и опциональный анализ», Александра Дмитриева (журнал «Новое литературное обозрение», Москва) «Интеллектуальная история, русская версия: поле, (суб)дисциплина и жанр», Джона Тэйлора (Университет Южного Иллинойса, Смольный институт) «История и простейшая математика: случай Грегори Кинга» и Александра Бикбова (журнал «Логос», Смольный институт) «Партийная дисциплина и социологическая теория: СССР 1960—1980-х гг. и далее». Анализ развития социальных наук в их историческом контексте, отношение к современному состоянию социальных наук как к кризису, имеющему свои исторические условия и причины, были теми общими нитями, которые связывали между собой все выступления этого «круглого стола».
В докладе Павла Уварова большое внимание было уделено причинам возникновения понятия «социального» как культурной практики постреформационной эпохи. Она ознаменовала распад концепции единого мистического тела, свойственной для периода корпоративного католицизма, завершившегося в XVI в., и привела к необходимости сформировать новый фундамент для религиозной в первую очередь, а впоследствии и общественной толерантности. Абстрактная социальная теория, возникшая в итоге религиозных войн, была призвана заменить собой практики, направленные на поддержание чистоты мистического тела (религиозные процессии) и достижение через это общественного мира и спокойствия. Доклад был завершен довольно пессимистичным прогнозом о возможности некоего «провала в досовременную эпоху».
Сергей Козлов обозначил современный кризис социальных и гуманитарных наук как «составную часть тотального кризиса культуры, порожденного нынешним этапом развития капиталистической микросистемы» в рамках «большого исторического цикла, охватывающего три столетия — девятнадцатое, двадцатое и двадцать первое». Симптомы его представляются докладчику в виде оскудевания и омассовления культуры наряду со все более беспощадным взаимоистреблением людей. Впрочем, повод для робкого оптимизма дает автору «атомизация и персонализация научных программ, т.е. индивидуальные методологические проекты одиночек или маленьких кружков», каковым проектом докладчик и считает свой собственный. Подходя к своему предмету, «истории гуманитарного знания», задаваемой двумя осями координат: историей идей и историей интеллектуалов, докладчик обозначил его как «историю преднамеренных человеческих действий», которые он исследует, используя в качестве центральной категорию «выбора», или «опции». Последний термин автор вводит, чтобы избежать многозначности, которая привносится словом «выбор» в русском языке. Обращаясь к наследию Ю.М. Лотмана и М. Вебера, С. Козлов анализирует, как оба этих исследователя, использовавшие в своей работе метод сравнения с абстрактной моделью или «идеальным типом», осуществляли выбор базовых метафор, лингвистической и термодинамической (сочетающей моменты неопределенности — точки бифуркации, и моменты заданного развития) в случае Лотмана, и метафоры «железнодорожного движения и железнодорожной катастрофы» в случае Вебера, включающего «идею типового маршрута… и точечного отклонения». Проанализировав вышеуказанные метафоры, автор предложил в качестве своей «метафорику компьютерной операционной системы», дающей человеку некоторый набор информационных и практических опций, но оставляющей за ним право выбора, которое он понимает в том числе и как право экзистенциальное. По этой причине автор считает залогом сохранения социальными науками их общественной значимости их способность разбирать не только как люди улаживают свои дела, но и как они выбирают свою судьбу.
Доклад Александра Дмитриева был посвящен теме интеллектуальной истории, лишь недавно получившей легитимацию в российском научном сообществе, а до того рассматривавшейся в качестве «сугубо надстроечного явления, как историография». Автор отметил ее противоречивость, выражающуюся в одновременной рецепции ряда методологических направлений (Уайт, Анкерсмит) и почти полном игнорировании других (Козеллек, Скиннер), а также в желании под новым именем возобновить легитимность историографии после кризиса начала 1990-х гг. В то же время у отечественной интеллектуальной истории есть такие важные темы, как анализ причин неравномерности развития некоторых исследовательских полей в советский период (таких, как лингвистический структурализм или медиевистика) или общий поворот к изучению мотивации и обусловленности занятий историей: «Сегодня вопрос стоит не “историк чего?”, а “историк зачем?”».
Основная мысль доклада Джона Тэйлора заключалась в том, что кризис социальных наук был и остается чем-то постоянным и проявляется в проблеме генерализации и верификации полученных результатов исследования. Свой тезис докладчик обосновывает на примере Грегори Кинга (1648—1712), английского географа, землемера и экономиста. В докладе было показано, как ученый начала XVIII в., осознавая указанные докладчиком проблемы, для их решения совершил попытку внедрения в социальные науки количественных методов.
В докладе Александра Бикбова современное представление о кризисе социальных наук было отчасти объяснено фрустрацией научного сообщества, не только в России, где она была усугублена общим экономическим кризисом, но и за ее пределами, где можно увидеть «утрату учеными профессиональных привилегий» и «ощутимое падение науки в политико-административных иерархиях». В этом доклад продолжил одну из линий, намеченных Н.Е. Копосовым в первый день конференции. Концепция кризиса возникает, по мнению автора, при сравнении нынешнего положения дел с 1960—1980-ми гг., воспринимаемыми в качестве «золотого века». Автор последовательно рассматривает, каким образом могла возникнуть такая привилегированная ситуация, обеспечивавшая встречу интеллектуального интереса (доступ к информации, в том числе международной, общение с коллегами, в том числе и зарубежными, возможность публикаций) и политико-административной карьеры в рамках советской науки. При этом автор приходит в целом к весьма закономерному выводу, что «ключевым фактом, управляющим социологическим высказыванием и профессиональной биографией социолога, оказывалось его место в политических классификациях. А не признание его достоинств в интеллектуальном состязании».
«Круглый стол» «Социальные науки сегодня: кризис или новые поля исследования?» был самым насыщенным. В его ходе прозвучали доклады Даниэля Андлера (Университет Paris-IV, Высшая нормальная школа, Париж) «Когнитивный поворот и методологический натурализм в гуманитарных науках», Дины Хапаевой (Смольный институт) «Презентизм и после…», Натали Эник (Высшая школа социальных наук, Париж) «К ненормативной социологии ценностей, французские препятствия», Натальи Трубниковой (Томский политехнический университет) «“Эпоха сомнений” и горизонты ее ожиданий: поиск теоретических основ в дискурсах современной французской историографии», Лорана Тевено (Высшая школа социальных наук, Париж) «Какой может быть моральная и политическая наука о человеке в его многообразных общественных связях», Сергея Зенкина (Институт высших гуманитарных исследований РГГУ, Москва) «Социальный факт и вещь: к проблеме смысла в гуманитарных науках», Марианны Шахнович (Санкт-Петербургский государственный университет) «Современное религиоведение: от интерпретации к объяснению», Вадима Парсамова (Саратовский государственный университет) «О диалогической природе исторического нарратива (К проблеме: историк и аудитория)», Марты Спранци (Университет г. Версаля) «Проблемы биоэтики сквозь призму социальных наук», Геннадия Шкляревского (Бард-колледж, Нью-Йорк) «Парадоксы наблюдения, автопоэзис и будущее социальных наук», Сергея Фокина (Смольный институт) «Философия деконструкции: новая социальная наука?» и Данилы Раскова (Смольный институт) «Экономика как риторика и искусство».
Уже по одним названиям докладов можно судить, что их авторы, работающие в очень разных областях социальных исследований, отличаются скорее оптимистическими взглядами на будущее как отдельных дисциплин, так и социальных наук в целом, и потому ответ на поставленный в название «круглого стола» вопрос звучит почти однозначно — сегодня социальные науки предоставляют новые поля исследований.
Даниэль Андлер сформулировал основную цель социальных наук в противостоянии восходящей к Джону Стюарту Миллю теории индивидуализма. В этом отношении продуктивной, по мнению докладчика, является связь социальных наук с когнитивными исследованиями, три уровня которой (слабый, средний и сильный) были проанализированы в докладе. Наиболее продуктивным представляется сильный уровень, цель которого «навести мосты между чувствующим субъектом и объяснительными возможностями социальных наук».
Доклад Дины Хапаевой явился одним из продолжений линии, заданной в первый день Франсуа Артогом. Размышляя о последствиях «презентизма» в социальных науках и, в первую очередь, в науке исторической, автор предрекает дальнейший «распад понятий “объективность”, “реальность”, а следовательно, и неразрывно связанного с ним понятия “научность”», что «лишает социальные науки их критического аппарата, их инструмента анализа». Своеобразный ренессанс позитивизма (его можно было бы назвать даже «номинализмом», от чего автор, впрочем, воздерживается) ведет, по мнению докладчика, к отрицанию самого предмета социальных наук, и потому этот доклад прозвучал в качестве контрапункта к более или менее общему мнению участников этого «круглого стола».
В докладе Натали Эник предметом анализа стало современное состояние социологического дискурса о ценностях и тех проблемах, которые были порождены рефлексией о взаимосвязях «суждений о ценностях» и «ценностных отношений», а также о позиции самого исследователя, который должен одновременно проявлять научную беспристрастность и гражданскую ответственность. Автор приводит несколько примеров работ, в частности Цветана Тодорова, в которых удается найти сочетание между нравственной озабоченностью перед лицом исследуемых проблем и эмпирической безупречностью, без риска проявить политическую или социальную ангажированность.
Наталья Трубникова в своем докладе сделала обзор новейших тенденций в современной французской историографии, таких, как «социологический поворот» 1990-х гг., связанный с именами Л. Болтянски и П. Бурдьё, влияние итальянской микроистории, проводником которой стал во Франции Жак Ревель, проект «Места памяти» Пьера Нора, олицетворяющий переход к явлению, определенному Франсуа Артогом как «презентизм». В качестве позитивного итога автор отметила чувствительность французского сообщества ученых-историков к дискуссиям на темы эпистемологии и стремление к максимальной прозрачности как исследовательских техник, так и дискурса в целом.
Лоран Тевено обозначил проблему убедительности социальных наук. Моральная философия в прошлом должна была убеждать монарха или граждан в аутентичности того или иного образа «блага». Сегодня средства аргументации, основанные на использовании словесного инструментария, нередко оказываются бездейственными. По мнению автора, это должно привести к переосмыслению и переформулированию всего понятийного и критического аппарата социальных наук.
Доклад Сергея Зенкина посвящен кризису «вещественной», восходящей к Дюркгейму парадигмы в гуманитарных науках: «Социальные факты должны рассматриваться как вещи». Антитеза ей стала вырабатываться еще в 1920-е гг. и была основана на исследовании социальных и культурных фактов как рассеянных, неконцентрированных образований, обладающих реляционно-поверхностным смыслом, но поддающихся объективному исследованию. История современных гуманитарных наук, по мысли докладчика, — «это во многом история попыток уловить и сконструировать невещественные смысловые объекты».
В докладе Марианны Шахнович было проанализировано влияние когнитивных исследований на современное религиоведение, в чем ее доклад сомкнулся с докладом Даниэля Андлера. Особенно плодотворным оказался тезис Паскаля Бойера о «мнемоническом превосходстве абсурдных идей» (ср.: «Верую, ибо нелепо» Тертуллиана). По мнению автора, когнитивное религиоведение «вновь возвращает нас к рассмотрению религии как формы познавательной деятельности или формы знания и связывает проблемы генезиса религии с общими вопросами происхождения сознания и выявления специфики его ранних форм», открывая новое поле для исследования.
Выступление Вадима Парсамова, основанное на исследовании опыта русской историографии от Н.М. Карамзина до Ю.М. Лотмана, подняло важную тему взаимоотношения историка с аудиторией, предъявляющей историку свои специфические требования, главное из которых — «рассказывать о прошлом, каким оно было [курсив докладчика]», а также доставлять ей эстетическое наслаждение красотой мысли. По этой причине историк вынужден представлять себе аудиторию, к которой он обращается, — то, как собрание людей, не знающих ничего, то, как узкий круг всезнающих. В итоге, «эффект реальности» возникает тем сильнее, чем полнее проявляется личность историка в созданном им нарративе.
Марта Спранци посвятила свой доклад важной практической теме: исследованию проблем биоэтики с точки зрения социальных наук, особенно важной в условиях строительства единой Европы. Доклад стал практической демонстрацией того, что социальные науки еще не сошли со сцены в качестве интеллектуальной основы для достижения общественного консенсуса по злободневным вопросам жизни социума.
Своеобразным продолжением этого доклада стало выступление Сергея Фокина, материалом для которого послужил современный политический дискурс в области борьбы с международным терроризмом, рассмотренный автором сквозь призму философии деконструкции Жака Деррида. С одной стороны, им было отмечено обращение политика к словарю и желание разобраться в происхождении и значении слова «террор», с другой — показано, как анализ употребления этого слова в разных, все более приближающихся к современному значениях показывает родственную связь данного явления с политической демократической системой, восходящей к Великой французской революции.
В докладе Данилы Раскова рассуждения о роли слова были продолжены. Основываясь на целом ряде примеров (Г. Беккер, К. Маркс, Дж. Кейнс, Дж. Стиглер), автор показывает, насколько часто в экономической полемике используются приемы исключительно риторического свойства: интроспекция, мысленный эксперимент, отсылка к авторитетам, аналогия и т.п. В будущем автор предрекает экономической теории в еще большей степени «стать ближе к человеку», искать новые метафоры в литературе и искусстве и вернуться «к античному пониманию ойкономиии как к искусству ведения хозяйства, отправной точкой для которого являются представления о справедливости, о достойной жизни человека и его семьи».
Тема будущего социальных наук прозвучала и в докладе Геннадия Шкляревского, который использовал термин «автопоэзис» для обозначения той «необходимой для сохранения научной объективности ситуации, когда наблюдатель оказывается включенным в поле наблюдения». Автопоэзис играет роль регулятора, одновременно создавая возможность рефлексии и нормального функционирования социальных систем, жизненных форм, научных сообществ и т.п.
В работе «круглого стола» «Русистика сегодня» приняли участие Тамара Кондратьева (Университет г. Валансьена, Центр российских исследований Высшей школы социальных наук, Париж) с докладом «Режимность, как пароксизм советского строя», Светлана Фролова (Академия государственной службы при Президенте Республики Татарстан, Казань), — «История российского образования: эволюция проблематики и методов исследования», Александр Семенов (Смольный институт) — «Иллюзорная концепция империи», Алексис Берелович (Высшая школа социальных наук, EHESS, Париж, Франко-российский центр гуманитарных и социальных наук, Москва) — «О статусе события в истории».
В докладах поднимались такие темы современных российских исследований, как помещение советского опыта в общемировой контекст (Кондратьева, Семенов), интерес к истории понятий, в частности понятия «империя» и его возвращению в современный исторический дискурс (Семенов), к микроисторическим исследованиям (Фролова). Были отмечены проблемы — публикаций в региональной российской науке и пестроты тем в западной, а также тот факт, что влияние критического поворота в социальных науках привело к изменению тематики российских исследований, но не их методологии. Так, изучение проблем повседневности российского общества имеет тенденцию возврата к бытописанию (Кондратьева). В докладе Алексиса Береловича на примере отношения к распаду СССР как к событию с точки зрения различных идеологических систем было показано, как в случае жесткого идеологического отношения к истории событие теряет свою «событийность», превращаясь в нечто жестко детерминированное всей цепью предшествующего хода истории.
На «круглом столе» «Социальные науки и теория прав человека» прозвучали доклады Артемия Магуна (Смольный институт) «Марксизм сегодня и теория прав человека», Томаса Кинана (Бард-колледж, Нью-Йорк) «Медиа, информация, интервенция», Кендалла Томаса (Колумбийский университет, Нью-Йорк) «Социальные науки и Верховный Суд США», Владимира Малахова (Институт этнологии и антропологии РАН, Москва) «Теория прав человека и этнология».
Этот «круглый стол» был посвящен наиболее практическим вопросам, таким, как роль социальных наук в исследовании проблем правосудия, преступности и правоприменительной практики (Томас), этнические, религиозные конфликты и проблемы толерантности (Малахов), визуализация (освещение) нарушений прав человека в СМИ и общественная реакция на полученную информацию (Кинан). В докладе Артемия Магуна особо отмечалась связь марксистской концепции преодоления отчуждения как одного из важных условий обеспечения прав человека и невозможности защиты прав человека в отсутствие политической борьбы, одним из инструментов которой могут быть социальные науки.
Постановка темы кризиса социальных наук и проблематизация их будущего оказались плодотворным и удачным ходом, привлекшим к интеллектуальной дискуссии ученых из разных стран и городов, представителей различных дисциплин и научных школ, что побуждает еще раз вспомнить старый призыв «назад к источникам» и обратиться к греческому значению слова «кризис» — «судебный процесс». Разумеется, состоявшиеся в Санкт-Петербурге прения о будущем социальных наук имели мало общего с гражданским и тем более с уголовным процессом. В них, это важная деталь, участвовала, несмотря на все возможные расхождения позиций, только одна из заинтересованных сторон, и именно поэтому очень ярко прозвучала фраза Николая Копосова, к месту процитировавшего слова Анатолия Белкина, назвавшего одну из рубрик журнала Смольного института «Коллегиум» — «Тайные обряды малых народов». Однако, глядя на положение социальных наук в современном обществе и оценивая его как критическое, участники волей-неволей делали отсылку к этому греческому источнику, осознавая отчетливо или смутно, что социальные науки ищут в настоящий момент оправдания перед тем социумом, от которого они и ведут свое имя. Им есть что предъявить в свою защиту, но кто обвинитель? И есть ли судьи…
Павел Крылов