(Рец. на кн.: Крылов В.В., Кичатова Е.В. Издательство «Academia»: люди и книги, 1921— 1938—1991. М., 2004)
Опубликовано в журнале НЛО, номер 2, 2005
Крылов В.В., Кичатова Е.В. Издательство «Academia»: люди и книги, 1921—1938—1991 / Под общ. ред. В.А. Попова. — М.: Academia, 2004. — 328 с. — 24 с. — ил., библ. (каталоги).
В том, что одна книга посвящена двум издательствам, нет еще ничего особенного. Было бы даже интересно познакомиться со сравнительным анализом такого рода. Но в рассматриваемом случае мы имеем дело с совсем иным феноменом. Под одним, как теперь говорят, брендом в монографии объединены советское издательство «Academia» (1922—1937), известное всем российским библиофилам, да и просто интеллигентным людям, и постсоветское издательство «Academia», существующее с 1991 г. и известное, думаю, несколько другому кругу лиц. Уж библиофилы-то до сих пор вряд ли о нем слышали.
Ни о каком сравнительном анализе работы (или продукции) двух издательств в монографии Крылова и Кичатовой речи нет. Приводятся только каталоги книг, выпущенных ими обоими, да в тексте под претенциозным заголовком «Цветы во льдах Арктики (вместо предисловия)» изданиям второй «Academia» отведена страничка рекламного по своему характеру текста. Практически работа посвящена советской «Academia». Соответственно и я сосредоточу свое внимание на данной книге, не отвлекаясь на другие издания современной «Academia», которых по большей части не видел.
В упомянутом тексте дважды подчеркивается ориентация новой «Academia» на опыт старой, но именно резкая дисгармония рецензируемого издания с хорошо известными книгами старой «Academia» заставила меня взяться за перо. Пользуясь известной формулой А. Синявского, я бы сказал, что у меня с авторами и издателями этой книги непримиримые «стилистические расхождения». Недоумение вызывает уже название новой монографии. Неужели авторы всерьез полагают, что вовремя присвоенная торговая марка является достаточным основанием, чтобы говорить об одном издательстве? И как понимать годы: 1921—1938—1991? 1921—1938 — это в интерпретации авторов годы существования первой «Academia», но ведь между 1938 и 1991 гг. издательства с таким названием в природе не было! А современная реинкарнация «Academia» как раз существует начиная с 1991 г.
Странное впечатление оставляет и воспроизведенная на титульном листе вместо названия издательства знаменитая марка «Academia» работы Г. Любарского: ей здесь не место, тем более еще с надпечаткой не предусмотренного художником слова «Издательство», набранного полукругом и, что называется, присобаченного к рисунку. Мелочь, конечно, но характерная, выдающая полную несовместимость культуры новых издателей с традициями старой «Academia». В книгах той «Academia», между прочим, марка помещалась обычно на авантитуле. Ее место занимает теперь перечень «свадебных генералов» — академиков, входящих в редакционный совет нового издательства, — украшенный фрагментом (судя по обрезанным колоннам) какой-то классицистской заставки. Но о дизайне мы еще скажем несколько слов специально, пока же обратимся к содержанию книги.
По объему она делится на две примерно равные части: первая из них содержит историю издательства, воссозданную авторами в значительной мере по архивным источникам и представляющую по материалу несомненный историко-культурный интерес. Вторая половина занята уже упоминавшимися библиографическими списками. Начнем с первой половины.
Предисловие в целом свою функцию выполняет: знакомит читателя с замыслом книги и дает представление о ее содержании. Хотя текст его уже с первых слов порождает упоминавшиеся стилистические расхождения. Чего стоит один торжественный зачин (с. 5): «Издательство “Academia”. Сердце каждого завзятого книголюба начинает сладостно биться при звуке двух этих слов». Может быть, я недостаточно завзятый книголюб, но подобные безвкусные штампы вызывают у меня совсем другие эмоции: читать дальше нет ни малейшей охоты. Предмет, однако, обязывает. Продолжу цитату: «По всем законам жанра, продиктованного стране усатым кремлевским властителем, такому издательству быть не полагалось». Смею заверить читателя, что я не испытываю ни малейшей симпатии ни к советской власти, ни лично к И.В. Сталину, но все же читать такие внеисторические пассажи в сочинении по жанру своему историческом мне странно. Во-первых, «такое издательство» возникло до сталинской эпохи, а 1920-е гг. были вообще временем относительного расцвета культуры. Именно в эти годы сложилось любимое многими лицо издательства. Во-вторых, время жизни «Academia» совпало как раз с годами становления сталинского режима: оно и уничтожено было в знаковом 1937 г. В-третьих, — и это главное — сообразно господствовавшей в те годы идеологии и культурной политике «такому издательству» как раз быть надлежало: оно решало важнейшую задачу — приобщения «молодой советской интеллигенции» (такова была лексика времени) к мировому культурному наследию. Об этом не раз писал и главный герой книги — директор издательства в 1934— 1935 гг. Л.Б. Каменев. Ибо, как помнят представители старшего поколения, Ленин утверждал, что «коммунистом можно стать, только переработав все знания, накопленные человечеством». Так что насчет «табуирования всего и вся» (с. 5) — это не более чем «публицистика»: «Academia» успешно продолжала и развивала традиции публикации на русском языке памятников мировой литературы, заложенные Издательством Сабашниковых и «Всемирной литературой», о чем пишут далее и наши авторы. Заканчивая же свое предисловие характеристикой изданий новой «Academia», они без лишней скромности заявляют: «Преемственность в работе на ниве культуры потенциально заряжена творческой удачей» (с. 10). Бесспорно. Остается пожалеть только, что заряд этот реализуется далеко не всегда.
Первая половина книги состоит в последовательном описании основных перипетий в истории издательства и его книжного репертуара. Здесь содержится много нового материала. В особенности интересны страницы, посвященные деятельности основателя издательства А.А. Кроленко и его директора в 1934— 1935 гг. Л.Б. Каменева. Этому можно было бы только радоваться, если бы авторы не взяли странную манеру приводить материал без ссылок на источники1. Без адресных ссылок (а часто вообще без ссылок) даются не только прямые цитаты, в том числе раскавыченные, из опубликованных работ, но и сведения, почерпнутые из архивов. Это заставит будущих исследователей волей-неволей заново проделывать уже выполненную большую работу (материалы находятся в трех разных архивах Москвы и Петербурга). В ряде случаев вообще непонятно, где взяты те или иные сведения. Например, на с. 51 говорится о том, что некоторые обстоятельства «проясняются недавно опубликованными архивными документами», но что это за документы, кто и где их опубликовал, остается только гадать. Специальные изыскания надо производить, чтобы выяснить, публиковалось ли уже посвященное издательству стихотворение М.А. Кузмина, приводимое на с. 46—48 и сопровождаемое интересными, но явно выпадающими из стилевого контекста книги комментариями.
Итак, приходится верить авторам на слово, хотя во многих случаях их слова вызывают большие сомнения, даже когда речь заходит о легко проверяемых фактах. Например, я никогда не слышал о режиссерской деятельности известного графика и искусствоведа Николая Радлова (с. 28), которого, видно, «скрестили» невзначай с братом — Сергеем, действительно известным режиссером. Покойный доктор искусствоведения Михаил Андреевич Ильин, в молодости служивший в «Academia» техредом, очень бы удивился, узнав, что его называют «художником» (хотя книжечку А. Полициано «Сказание об Орфее» он, действительно, оформил)2. Нельзя верить даже цифрам. Так, авторы ухитрились оценить «общий тираж» собрания сочинений Анри де Ренье в сто тысяч экз. (с. 36). Я, правда, не знаю, что они называют «общим тиражом» (сдается мне, что таким образом они обозначают суммарный тираж всех томов — цифру совершенно бессмысленную), но доподлинно знаю, что тираж каждого из томов составлял 5—10 тысяч, даже с учетом переизданий.
Я уж не говорю о характеристиках и оценках, раздаваемых авторами «людям и книгам» издательства: это, конечно, дело вкуса, но все же… Так, при полном уважении к творчеству Г.Г. Шпета трудно признать в нем «одного из творцов современной герменевтики» (с. 28). А характеристика художественного оформления сочинений Ренье просто приводит в оторопь: Н.П. Акимов, оказывается, выполнил для этого издания «поэтичные иллюстрации, овеянные дымкой декадентства» (с. 36). Я бы не стал называть иллюстрациями обложки и фронтисписы (ничего другого Акимов для Ренье не делал), но, даже признав их «иллюстрациями», говорить о «поэтичности» и т.п. этих острых, ироничных рисунков язык не поворачивается. Вообще, чтобы представить себе «поэтичные иллюстрации, овеянные дымкой декадентства», в исполнении молодого Акимова, надо обладать, мягко говоря, недюжинной фантазией.
Еще более показательно описание книжного репертуара издательства. Например, подробно обсуждая издания Анри де Ренье и Жюля Ромена, авторы ухитрились ни слова не сказать о первой попытке ознакомления советского читателя с творчеством Марселя Пруста, предпринятой издательством в те же годы. Детально описывая чисто коммерческие начинания Кроленко вроде «Радиобиблиотеки», они ни словом не обмолвились о замечательной — как по составу, так и по оформлению — подборке немецких романтиков, изданных по большей части уже в Москве, и т.д. Зато приписали «Academia» издание полного собрания сочинений И. Гёте (с. 137), которое выпускал Гослитиздат. Но что, признаться, меня удивило больше всего, так это полное отсутствие ссылок на библиографическое описание изданий, о которых идет речь. В сущности, три основных компонента книги — авторский текст, библиографические списки и иллюстрации (о двух последних мы еще поговорим специально) — оказались никак друг с другом не связанными. Понятно, что описания графики, как и попытки описать в тексте Крылова и Кичатовой особенности отдельных изданий вообще, в значительной мере обессмысливаются при отсутствии таких связей. И точно так же теряет смысл знакомство с иллюстрациями или библиографическими описаниями изданий без необходимых комментариев.
Приблизительности, необязательности, банальности большинства авторских суждений вполне соответствует канцелярский стиль, особенно бросающийся в глаза, поскольку речь идет об искусстве и литературе. «Сочинения Мериме были изданы в форме собрания сочинений в семи томах…» (с. 45). Мало того: издание еще было напечатано «в художественном оформлении В.А. Фаворского, создавшего ряд гравюр на дереве, украсивших обложку, фронтиспис и шмуцтитул» (там же). Как это понимать: Фаворский оформил только один из семи томов или все тома были, по мнению авторов, одинаково «украшены»?
Право, говоря о работе художников, лучше бы авторам ограничиться своими излюбленными оценками типа «великолепного оформления» или «замечательных иллюстраций» (с. 42, 56, 70 и др.). В противном случае появляются перлы вроде «огромного эстетического воздействия», оказываемого гравюрами Фаворского (с. 96), «миниатюр большого формата» (с. 90), «сюжетно-растительных форзацев» (там же) или возникают «великие мастера вечной красоты и творческого вдохновения» (с. 100)! Я думаю, что не меньше описываемой суперобложки (к «Тысяче и одной ночи») читателя поразит способ ее описания: «…особенно поражала читателей суперобложка, блестевшая золотом, серебром и всеми лакированными… тонами радуги» (с. 56).
Но если о книгах и искусстве Крылов и Кичатова пишут неумело и плохо, то написать что-то вразумительное о людях оказывается и вовсе выше их сил. В сущности, кроме очень приблизительных указаний на специальность и род занятий, они о большинстве своих персонажей сказать ничего не могут. Здесь их спасают только цитаты, прежде всего, конечно, из дневников Корнея Чуковского. (Не могу отказать себе в удовольствии привести характеристику А.А. Кроленко: «Кроленко — моложавый, белозубый, подвижный, энергический… — подавляет меня своей базарной талантливостью… я с веселой душой попался бы в когти к этому приятнейшему хищнику», с. 18). Но, когда приходится выразить собственное отношение к приводимым цитатам, дневниковые записи Чуковского авторы толкуют, на мой взгляд, странным образом. Более чем сомнительна, например, квалификация замечания Чуковского о том, что Каменев не понимает поэзии — с упоминанием ссыльного Мандельштама, — как «записи-доноса» (с. 108). И замечание о непонимании поэзии вряд ли можно квалифицировать как попытку дистанцироваться от Каменева: вопреки мнению Крылова и Кичатовой оно ничуть не противоречит высокой оценке историко-литературных работ Льва Борисовича, которые к поэзии никакого отношения не имели. Вообще К.И. Чуковский в подлостях, по-моему, замечен не был.
Странный для книговедческого издания вид имеет «Библиография» (с. 157—162), которая делится на: 1. Источники, и 2. Литературу. «Источники», в свою очередь, делятся (по известному принципу деления лисиц на хромых, рыжих и черно-бурых) на: 1.1. Архивные, 1.2. Опубликованные, и 1.3. Мемуары. «Литература» тоже делится… на сгруппированную до трех звездочек и после них. Впрочем, легко догадаться, что после трех звездочек следуют каталоги выставок (благо, их всего три). К чему здесь вся эта библиография, при том что адресные ссылки на нее в тексте отсутствуют, догадаться труднее. Впрочем, здесь-то и выясняется, что особенно трудиться, чтобы найти источник упоминавшегося стихотворения М. Кузмина с комментариями, нет нужды. Стихи вместе с комментариями, принадлежащими Л.А. Рождественской (сестре А.А. Кроленко и сотруднице издательства), надо полагать, заимствованы Крыловым и Кичатовой из публикации Н. Богомолова и Н. Крайневой в «НЛО» (1999. № 36. С. 192—217), а отнюдь не из альбома издательства, упоминаемого в тексте книги.
Переходя ко второй, библиографической части издания, я, право, не знаю, с чего начать, поскольку на с. 163 перед нами предстает «голый» каталог изданий «Academia» («Под редакцией Г.А. Алексеевой»), неизвестно кем, как и для чего составленный. По умолчанию остается предполагать, что составляли его все те же Крылов и Кичатова, но вот зачем и как — догадаться труднее. Потому что полное описание изданий «Academia» было опубликовано трехтысячным тиражом в выставочном каталоге, фигурирующем после трех звездочек в разделе «Литература» «Библиографии» на с. 1613. В связи с этим, кстати, возникает подозрение, что каталог изданий молчаливо заимствован составителями из указанного источника. Он только переструктурирован: вместо характерной и принципиально важной для «Academia» группировки изданий по сериям, теперь они даны в хронологической последовательности, да изменены некоторые подробности библиографического описания, представляющие узкоспециальный интерес.
Впрочем, важнейшее отличие этого каталога от «старого» (1980) состоит в том, что слепым и глухим библиографическим описанием практически невозможно пользоваться: оно не имеет никаких пояснений и указателей. Если не знать точного года издания книги, то найти ее в этом каталоге — сложная работа. К слову сказать, в старом выставочном каталоге «Academia» вместе с необходимым предисловием составителя было три указателя (авторов и названий книг, художников и издательских серий). Вообще (если моя гипотеза верна), с какой целью составители переделали «старый» каталог изданий, понять трудно. Он от этого резко ухудшился, и описание всех библиографических «ляпов», наверное, потребовало бы отдельной статьи. Например, третий и четвертый тома собрания сочинений М.Ю. Лермонтова описаны дважды подряд (с. 264—265, № 738—741), что, между прочим, увеличивает общее число изданий на две позиции. Разбивка описаний изданий по годам привела к тому, что многотомные издания описываются по томам и, чтобы получить полное представление о таком издании, надо совершить несколько экскурсов по ссылкам «См. также №…». При этом еще значительную часть информации составители вынуждены постоянно дублировать, чтобы читатель понимал, о каком издании идет речь. Если же вас интересует одно из одноименных многотомных изданий, то вы рискуете совершить и лишние путешествия (см., например: Диккенс Ч. Посмертные записки Пиквикского клуба. №№ 539, 628, 818: под этими номерами описываются два издания — двух- и трехтомное). Иногда задача получить полное представление о многотомном издании, выпускавшемся на протяжении нескольких лет, оказывается практически неразрешимой. Так обстоит дело, например, со сборниками статей о музыке и музыкантах «De musika»: при описании первого из них (№ 152, с. 180) указывается, что издание было осуществлено в четырех выпусках, но адресные ссылки даются почему-то только на два других; при их описании, как и при описании «отдельно взятого» четвертого (№ 342, с. 201), отсылки к описанию других выпусков вообще отсутствуют.
Вслед за перечнем изданий старой «Academia» идет каталог новой. Нынешняя «Academia» (если верить издательской аннотации, даже и не издательство, а странное порождение чиновной фантазии — «издающая организация») — какое-то подразделение диверсифицировавшегося издательства «Наука». Вполне соответствует этому и книжный репертуар, обнимающий разнокалиберную литературу: от массовых изданий по гомеопатии до явно заказных малотиражных узкоспециализированных монографий или, наоборот, стихотворных сборников. Вероятно, вопреки желанию авторов-составителей качественное различие изданий старой и новой «Academia» дополнительно подчеркивается тем, что даже стандарты описания книг, принятые в их каталогах, различны: применительно к современным изданиям нет нужды указывать на несуществующую серийную принадлежность, равно как и на работу иллюстраторов и оформителей. Я уж не говорю о суперобложках.
Завершая обзор текста книги, должен еще отметить органично вписывающееся в общую картину большое количество опечаток, особенно досадных в именах собственных. Не будучи корректором, я заметил превращение известного театроведа В.Н. Всеволодского-Гернгросса во Всеволожского, художника Н.П. Дмитревского — в Дмитриевского (впрочем, на вклейке его фамилия напечатана правильно), историка Алексея Карповича Дживилегова — в Карловича, художественного редактора издательства М.П. Сокольникова — в М.Г. Со-кольникова, Журнально-газетного объединения Жургаз — в Жургиз…
Остается сказать еще немного о дизайне и иллюстрациях. В начале я лишь коснулся этой темы, говоря о титульном листе. Два слова о внешнем оформлении. Добротный картонаж, в который одета книга, перегружен, как это теперь модно, информацией и оформлен малоудачно. Марка издательства оттиснута на нем дважды: на корешке и на передней сторонке, причем второй раз она помещена еще и на колонну — поверх ионической капители. Это имеет тем более нелепый (хотя, конечно, «символический») вид, что колонна оттиснута типографской краской, а марка, как и название книги, — золотом. Вся эта конструкция помещена еще в овальную рамку, расположенную поверх выглядывающей из-под нее прямоугольной. Название книги, тоже повторенное дважды, на корешке выглядит так:
В.В. Крылов издательство «Academia»
Е.В. Кичатова люди и книги 1921—1938—1991.
Соответственно читать его можно двумя способами. На задней сторонке изложено содержание издательской аннотации и содержится реклама издательства. Не обошлось без «ляпа» даже здесь: в аннотации говорится об «успехе у читателей книжного репертуара “Academia”», хотя имеется в виду, конечно, успех изданий «Academia».
Что хорошо, хотя бы по замыслу, — это форзацы: на переднем — групповое фото сотрудников старого издательства «Academia», на заднем — вид Малого Вузовского переулка, где помещалось московское отделение этого издательства. (Не будем придираться к тому, что на первом фото — ленинградский коллектив.) Необходимый комментарий (с полной расшифровкой — кто есть кто — на групповом фото) помещен на с. 324 книги. Все бы хорошо, но художнику книги А.В. Кубанову недостает его любимых колонн, и краткие пояснения к фотографиям появляются на уже знакомых нам (по авантитулу) заставках все с теми же ионическими капителями.
В книге довольно много иллюстраций, но лучше бы их не было. Начнем с того, что никакие принципы их выбора читателю не предъявлены и подобраны они, скорее всего, случайно. В таком выборе (или, скорее уж тогда, статистической выборке), конечно, тоже есть свой резон, но только к искусству он имеет отдаленное отношение: представьте себе «избранные стихотворения» хоть бы и Пушкина, избранные человеком, никогда этих стихов не читавшим… Аргументировать сказанное затруднительно, потому что в книге нет даже элементарного списка иллюстраций. Но все же, кто из художников определял графическое лицо издательства? В ленинградский период, конечно, Н.П. Акимов, В.П. Белкин, Г.П. Любарский. В Москве — И.Ф. Рерберг, В.М. Конашевич, С.М. Пожарский… На протяжении всей недолгой истории издательства сотрудничали с ним В.А. Фаворский, А.И. Кравченко, Д.И. Митрохин. Чьи еще графические работы вспоминаются в первую очередь, переиздаются и кочуют по выставкам? В.Г. Бехтеева, Н.В. Кузьмина, В.А. Милашевского, А.Н. Самохвалова, А.В. Фонвизина… А теперь полистаем книгу. На единственную репродукцию с гравюры В.А. Фаворского (Пушкин-лицеист) приходится — скажем для примера — семь работ В.И. Соколова, на одну репродукцию Кравченко — шесть работ Н.И. Пискарева. И.Ф. Рерберг представлен двумя работами (одна из которых — иллюстрация к «Скупому рыцарю» — вовсе необязательна: Рерберг был по преимуществу оформителем, а не иллюстратором), а Конашевич, как и Н.П. Акимов, — единственной. Бехтеева, Милашевского, Самохвалова, Фонвизина, Кузьмина вовсе нет. Это при том, что последнему пропет целый панегирик в тексте. Зато есть пять репродукций с офортов Е.Я. Хигера к «Персидским сказкам», три — с гравюр М.В. Маторина к «Утопии» Томаса Мора, четыре — с гравюр Ечеистова к Эсхилу, хотя о них в тексте книги и вовсе, кажется, нет речи. Все это достойные художники, но при таком подборе иллюстраций графическое лицо издательства предстает искаженным. Обидно также, что при крайне ограниченном количестве полосных иллюстраций в их число попали не слишком выразительные работы М.В. Ушакова-Поскочина, Е.И. Когана, Н.П. Дмитревского.
В заключение повторю еще раз: авторы собрали большой и интересный материал по истории едва ли не лучшего советского издательства. Но обработать его и представить достойно им оказалось не по силам. В этих условиях нынешняя «Academia» могла и должна была бы, принимая рукопись к изданию и желая поддержать марку издательства, помочь авторам. Вместо этого, насколько можно понять по результатам, в ходе издательской подготовки промахи и недочеты работы авторов были усугублены и умножены.
Если бы я был литературным критиком, мне следовало бы больше внимания уделить сюжету, собственно истории издательства, представленной авто-рами подробнее, чем это делалось до сих пор. Но я думаю, что многие рецензенты сделают это не хуже, я же выступаю с другой позиции: если угодно, библиокритики — в отличие от традиционной критики литературы, которая ограничивается в большинстве случаев анализом текста произведения. Соответственно и акценты в моей работе расставляются иначе 4.
Резюмирую. Старая «Academia» — при всей мрачности времени, несомненно наложившего свою печать на выпущенные ею книги, всегда казалась мне образцом культурного издательства. Теперь у меня есть еще и столь же хрестоматийный образец отсутствия издательской культуры. История и продукция первого худо-бедно описаны в книге Крылова и Кичатовой, работа второго наглядно продемонстрирована в ней.
_____________________________________________________________________
1) При том, что источники эти в книге перечислены со всеми подробностями (с. 157), можно предполагать, что ссылки вычеркнуты из рукописи рукою редактора, озабоченного, вероятно, тем, чтобы книга не выглядела слишком сухой и лучше продавалась.
2) Описание самой книги тоже впечатляет: «Поэт показал величие искусства, которое преобразует природу и побеждает самую (так в оригинале. — М.Р.) смерть. Оранжевый переплет, инициалы и имена героев на страницах книги, окрашенные в тот же оранжевый цвет, придают особую гармонию всему произведению» (с. 96). Здесь каждое слово — перл, но лучше всего, пожалуй, имена, окрашенные оранжевым цветом и придающие гармонию произведению (Полициано. — М.Р.)!
3) «Academia». 1922—1937: Выставка изданий и книжной графики / Сост. М.В. Рац; под ред. Ю.А. Молока. М.: Книга, 1980. 149 с.: ил. 3000 экз. Составитель каталога изданий — В.И. Якубович.
4) Для литературного критика книга — не более чем материальная форма, в которую облекается интересующее его произведение. Для библиокритика литература — не более чем обобщенное наименование словесного содержания книги.