(21—30 июня 2004 г.)
Опубликовано в журнале НЛО, номер 6, 2004
Открытие Школы, состоявшееся в первом гуманитарном корпусе МГУ, было отмечено дискуссией “Культура диалога в современном мире” с участием Владимира Познера и профессора Калифорнийского университета Стивена Майу. Видный российский журналист, сославшись, среди прочего, на сложности перевода знаменитого высказывания Никиты Хрущева “Мы вас похороним!”, не скрывал некоторого скепсиса в отношении перспектив и плодотворности межкультурной коммуникации. Американский профессор риторики, напротив, выразил убежденность в том, что, когда межкультурная коммуникация включает оригинальные суждения, пусть и не лишенные провокационности, и правильно риторически выстроена, диалог, в конечном счете, оказывается возможным, как оказываются реальными и шансы убедить собеседника в своей правоте. Сбои в коммуникации и неточности перевода, увы, неизбежны, но не лучше ли к ним относиться лишь как к отдельным моментам непрерывной серии попыток коммуникацию поддерживать, а перевод уточнять?
Собственно, школа — как только что завершившаяся, так и предшествовавшие ей — и является моделью межкультурной коммуникации. Диалог культур, прежде всего российской и американской, разыгрывается в ходе учебного процесса (американские профессора либо американская теория — российские “школьники”) и проявляется в сложностях сопряжения профессиональных задач и субъективных миров большинства участников. Многие из них в Америке стажировались и работают или учатся здесь, в России. Каким образом транслируются в местный контекст мыслительные конструкции и методы, ценности и ориентиры, постигнутые в иных обстоятельствах? Как возможен диалог культур в современном мире, где продолжение описанного С. Хантингтоном “столкновения цивилизаций” кажется неизбежным? Как сочетаются высокое убеждение, что достоинство личности нельзя измерить ее социальным положением, и реальности профессионального существования гуманитариев как в России, так и в Америке? Как относиться к ценностной нагруженности гуманитарных теорий? Не получается ли, что гуманитарные теории неизбежно опираются на достаточно произвольный ряд предпочтений, превращающихся в их рамках в универсалии? Не теоретические ли и идеологические предпочтения проявляются в формировании канонов или в выделяемой совокупности объектов исследования, которые лучше всего данными теориями описываются? Но коли так, как возможна научная объективность и в чем смысл профессиональной деятельности историка и филолога, лингвиста и социолога? Это — лишь немногие из вопросов, как общемировоззренческих, так и лежащих в основе конкретных профессиональных забот, что обсуждались во время школы.
Междисциплинарный характер школы проявился в том, что к ценам и ценностям с разных сторон подступали в своих лекциях и выступлениях теоретики и историки литературы, методологи гуманитарного знания, социологи и философы, лингвисты и специалисты по риторике.
Профессор Волгоградского университета В.И. Карасик рассказал в своем курсе лекций, названном “Ценности в общении”, об аксиологической лингвистике, сосредоточенной на ценностной картине мира, и о том, как она анализирует тексты, ценностно насыщенные или ценностно нейтральные. Если в культурный канон входят классические тексты, то так называемые прецедентные тексты, не претендуя на “классичность”, известны в той или иной мере всем носителям культуры, будь то тексты сказок или рекламные слоганы. В основе любой культуры лежат некие универсалии, или доминанты, или концепты, фиксирующие и упорядочивающие человеческий опыт вообще и опыт полагания ценностей в частности и являющиеся моментами соединения мира “Я” и мира культуры. Выделение тех или иных констант культуры позволяет зафиксировать своеобразие определенной национальной или этнической лингвокультуры. Достаточно вспомнить о таких концептах, как “душа” и “судьба” в русской лингвокультуре, “freedom” и “fair play” в английской. Другое дело, что создание классификаций и типологий концептов, выявляющих ключевые, но не всегда очевидные для носителей данной культуры ценности, — дело трудное и неизбежно вызывающее споры. Культурные концепты порождают различные типы дискурса: концепт “власть” лежит в основе политического дискурса, “вера” — религиозного, “закон” — юридического, “истина” — научного.
Но как именно определяется истина? Не получается ли, что концепт “истина” и связанные с ним “рациональность”, “доказательство” оказываются вовлеченными в изощренные риторические процедуры, чрезвычайно значимые для производства знания? На эту сторону дела обращал внимание в серии лекций “Ценности и суждения о них” уже упомянутый Стивен Майу. Ученые и литераторы движимы классовыми, групповыми, клановыми, политическими интересами в той же степени, что и остальные люди. “Объективные” критерии истины нередко оказываются бессильными в соревновании альтернативных взглядов или парадигм. Конечное возобладание одних и оттеснение других может быть объяснено только социальными обстоятельствами, и в том числе риторическими практиками научных или политических сообществ. Определив интерпретацию как установление смысла данного объекта, ценности — как объекты оценки, а оценку — как особый тип интерпретации, устанавливающий тот смысл, что лежит в основе действия субъекта, Майу познакомил участников с развиваемой им теорией риторической герменевтики и риторического прагматизма. Если оценка текстов осуществляется на основе тропов, аргументов и повествований данной культуры, то риторика культуры будет состоять в достижении политического эффекта тропов, аргументов и повествований. Как получается, что текст, шансы которого стать популярным кажутся незначительными, начинает в культуре широко циркулировать? Риторический прагматизм, настаивает Майу, предлагает лишь один возможный способ ответа на этот вопрос: конкретная интерпретация этого текста в контексте специфических культурных условий и — только на этой основе — создание теории.
На проблематичность теоретического “высокомерия” в ценностной сфере обратила внимание в своем курсе, названном “Ценности разделяемые и оспариваемые”, и профессор Уральского университета Е.Г. Трубина, подчеркнув, что философия не может претендовать на однозначно лидирующую роль в осмыслении ценностей. Так, отстаивая значимость и уточняя понимание рациональности, философия вместе с тем подчеркивает, что разум вряд ли способен повлиять на человеческий выбор между различными жизненными стратегиями. То, что происходит в культурном мире, основано на невидимом мире должного: это нормы и ценности определяют то, что люди способны увидеть. Существование универсальных ценностей позволило бы людям судить друг о друге вне зависимости от разделяющих их границ и отчуждающих их друг от друга различий. Но, возможно, все ценности относительны и зависят от места и исторического момента, от класса или расы, для которых они непреложны. Сложность современной ценностной ситуации в том, что плюрализм ценностей делает индивидуальное существование фрагментарным, а надежды на открытие абсолютного культурного авторитета обнаруживают свою беспочвенность. Тем не менее, сталкиваясь с препятствиями и ограничениями своих желаний, люди приходят к осознанию ценностей. К примеру, сталкиваясь с нарастающим упрощением культуры, иной человек приходит к необходимости культивирования себя как субъекта, способного работать со сложным и сложное ценить.
“Поле человеческого — вот с чем сталкивается профессионально гуманитарий. Оно необъятно, и поражение неизбежно” — так начал свой лекционный курс “Гуманитарные науки в ХХI веке: парадигмальные сдвиги и транскультурные ценности” Михаил Эпштейн, профессор теории культуры и русской литературы Университета Эмори (США). Тем не менее лекции Эпштейна были проникнуты конструктивным, воодушевляющим настроением. Провозгласив, что от ламентаций эпохи “пост-” пора перейти к созидательности эпохи “прото-”, Эпштейн обосновал необходимость нового междисциплинарного научного движения, гуманистики, нацеленной на сотрудничество гуманитарных наук и исследований искусственного интеллекта. Подчеркнув, что действительность создается понятиями, конструируемыми мышлением, лектор высказался в пользу производства понятий как одного из перспективных направлений работы гуманитарного мышления и деятельности современного ученого как деятельности мышления — динамической работы с теми понятиями, которые статически представлены в форме знания. Сетуя на то, что творчески мыслящие индивиды неумолимо выталкиваются из университетов в силу ригидности учебных планов и консерватизма коллег, Эпштейн ратует за создание кафедр мыслительного мастерства (creative thinking), подобных уже существующим кафедрам писательского мастерства (creative writing).
Несколько занятий были посвящены диалектике ценностей в истории и теории литературы. Преподаватель кафедры английской словесности Университета Реджиса (Денвер, Колорадо) Джоан Карпински говорила о неизбежном в век мультикультурализма расширении американского литературного канона, который позволил бы нам в воображении прожить жизни и испытать переживания, иным образом недоступные. Гленна Мэтьюз (Университет Калифорнии, Беркли) провела семинар “Маленькая женщина, которая начала эту большую войну: о Гарриет Бичер-Стоу, “Хижине Дяди Тома” и роли ценностно маркированного текста в истории”, показав возможности анализа роли и статуса женщины в культуре США на материале художественного произведения и его рецепции.
Профессор МГУ Т.Д. Венедиктова в своей лекции обратилась к текстам У. Уитмена и Г. Мелвилла, Б. Франклина и Э. Дикинсон с тем, чтобы показать, как в американской культуре XIX века сложилась особая модель коммуникации, связанная с экономическими практиками переговоров и торга. Неопределенность, присущая общению атомизированных индивидов, вызывала к жизни формы взаимодействия, объединявшие эгоистический интерес и нужду друг в друге, доверие и подозрительность, кооперацию и соревновательность, игру и обмен. В рамках торга разность интересов партнеров уравновешивается равенством их прав. Приключение с открытым концом, заключающее в себе неопределенность и риск, торг всегда готов продолжиться на той же или иной основе, и этим он отличается от войны.
Обращались лекторы и к проблеме восприятия, (про)чтения ценностей в инокультурном контексте, не столько национальном, сколько историческом и субкультурном. Социолог Н.Е. Покровский (Высшая школа экономики) проблематизировал адекватность ценностей прошлого (в частности, этической и политической доктрины американского романтика Генри Торо) современной культурной ситуации и тем самым — возможность их понимания.
Этик Е.В. Дубко (МГУ) сосредоточила внимание на бедности как особой культурной подсистеме (субкультуре), в которой функционирует особая система приоритетов/ценностей. Ее восприятие (и, вероятно, даже взгляд на сам объект, достойный исследования) столь же затруднено для человека “за пределами”, как и отстоящие во времени или пространстве ценностные системы.
Встреча с главным редактором журнала “Новое литературное обозрение” Ириной Прохоровой вылилась в разговор о проблеме профессионального самосознания. Существование нескольких видов филологического дискурса, например, для большинства филологов проблематично, а потому и сами дискурсы в их сознании оказываются изолированными и непроницаемыми. И. Прохорова подчеркнула ограниченность традиционных жанров академического письма, прежде всего диссертаций, и призвала к культивированию гуманитариями жанрового разнообразия. Согласившись, что журнал задает высокие профессиональные стандарты, редактор журнала остановилась и на причинах упорно воспроизводящегося непрофессионализма: обусловлен ли он частным выбором (отказом от освоения иного способа говорить о том же предмете) или же это результат замкнутости академической филологии на самое себя, без выхода на аудиторию, без ориентации на адресата.
В завершающей части школьной программы слушатели представили свои исследовательские проекты. Готовность к живому профессиональному диалогу, стремление постичь новое в процессе совместной работы позволяли участникам школы и лекторам — с большим или меньшим успехом — находить общий язык при всем различии, подчас существенном, профессиональных и мировоззренческих подходов. Что еще раз показывает возможность — при желании — коммуникации в рамках разных ценностных систем.
Е. Трубина, Т. Боровинская