Опубликовано в журнале НЛО, номер 1, 2004
ФАНТАСТИЧЕСКАЯ
ПУБЛИЦИСТИКА
Рыбаков Вячеслав. На будущий год в Москве. — М.: АСТ, 2003. — 352 c.
Писатель Вячеслав Рыбаков работает почти исключительно в жанре “альтернативной истории”, очень популярном среди фантастов. Альтернативная история описывает возможные, но не состоявшиеся варианты развития истории: “что было бы, если бы…” Для писательской фантазии представляется обширное поле деятельности, но непременным условием существования сюжета становится реальный исторический факт, послуживший отправной точкой. Например, в основе романа того же Рыбакова “Гравилёт “Цесаревич”” (1993) — попытка представить, какой могла бы стать в близком технократическом будущем Российская империя, если бы Александр II подписал конституцию Лорис-Меликова, если бы не возникло подполье “Народной воли”, если бы в России не произошла революция — и т.д. Аналогичный сюжет можно видеть в романе Василия Звягинцева “Бульдоги под ковром” (третья книга девятитомной эпопеи “Одиссей покидает Итаку”), где предлагается другая “развилка”: если бы в 1920-е годы некие могущественные силы вмешались в ход истории, отняли бы у Красной армии завоеванные ею южные территории (Украину, Крым и даже Кавказ), поставив во главе “Югороссии” генерала Врангеля, довели бы Ильича до сердечного приступа с летальным исходом и привели к власти в стране Советов Троцкого, — жизнь в России оказалась бы куда как лучше.
Отдаленно похожий сюжет, как известно, был реализован еще в романе Василия Аксенова “Остров Крым”. И, хотя “альтернативная история” традиционно считается жанром именно фантастики как особой ветви литературы, — обращаются к ней далеко не только фантасты.
Другие отечественные “альтернативные истории” представляют менее завлекательные картины всеобщего социального счастья. Например, роман Андрея Лазарчука “Иное небо” (1994; другое название — “Все способные держать оружие…”), в котором фантастическим допущением стала идея о том, что во Второй мировой войне победу одержала фашистская Германия (идея, у “альтернативщиков” довольно популярная). Однако эта идея в романе Лазарчука — подчиненная: более важным оказывается сюжет боевика с огромным количеством кровавых сцен. И все же в 1994 году эта книга получила престижную фантастическую премию “Странник” и была отнесена к так называемой “жесткой прозе”. Это было действительно ново.
Теперь обратимся собственно к рецензируемому роману. Но сначала представим его автора.
Вячеслав Рыбаков родился в Ленинграде в 1954 году. В 1976 году окончил восточный факультет ЛГУ, где специализировался на истории Китая. Его кандидатская диссертация называлась “Правовое положение чиновничества в Китае при династии Тан”. Рыбаков позже признавался, что хотел найти секрет китайского административного права, обеспечивший эффективное функционирование бюрократической системы Поднебесной Империи на протяжении полутора тысяч лет, — “и поднести на блюдечке с голубой каемочкой благодарному отечеству” [4]. Поднесение не состоялось, но судя по публицистике и новейшим произведениям Рыбакова, в которых активно “цитируются” социальное устройство и философия Китая, нечто важное для себя в культуре этой страны Рыбаков все-таки нашел.
Рыбакова называют “ефремовцем (то есть продолжателем Ивана Ефремова) до мозга костей”, имея в виду его веру “в возможность некой чрезвычайно мощной этики” [5]. Однако официально Рыбаков принадлежит не к “ефремовцам” (несмотря на влияние, которое оказал И. Ефремов на развитие советской фантастики, он не породил устойчивой литературной традиции), а к так называемой “школе Стругацких”, к которой принадлежат и упомянутые мною А. Лазарчук и В. Звягинцев, а также Василий Головачев, Эдуард Геворкян (возглавляющий ныне литературно-философскую группу “Бастион”, пропагандирующую имперские идеи и даже учредившую премию за лучшее литературное произведение “в имперском духе”) и другие. Рыбаков был активным участником семинара Бориса Стругацкого.
Утверждение о том, что Стругацкие действительно создали школу, а не просто породили многочисленных эпигонов, нуждается в проверке, однако уже сейчас можно выделить некоторые общие черты авторов, относящих себя к этому направлению [6]. Одна из этих идей: мир жесток и опасен, и правят в нем некие сверхъестественные силы, хотя и непостижимые, но не потусторонние. В романах Стругацких “Трудно быть богом”, “Обитаемый остров”, “Хищные вещи века” и др. есть постоянный образ миссионеров-прогрессоров: в абсурдном мире положение могут немного (или сильно) исправить люди, действующие тайными, подпольными методами по заданию пославшей их высшей цивилизации. В произведениях последователей Стругацких подобная деятельность оценивается однозначно негативно: вмешательство в чужую историю, чем бы оно ни было мотивировано, непростительно. Вообще, надо сказать, варианты будущего, выходящие из-под пера “учеников”, не располагают к оптимизму.
Со времени получения в 1986 году Государственной премии РСФСР за сценарий фильма “Письма мертвого человека” (по собственной повести “Первый день спасения”), написанный в соавторстве с К. Лопушанским и Б. Стругацким, Рыбаков пишет фантастические произведения регулярно. Он выпустил сборник повестей и рассказов “Свое оружие”, роман “Очаг на башне” и его продолжения “Человек напротив” (1997) и “На чужом пиру” (2000). Упоминавшийся выше роман “Гравилёт “Цесаревич”” получил премию “Бронзовая улитка” [7] как лучший роман 1993 года. Каждая из этих книг заслуживает отдельного разговора.
Но, пожалуй, наибольшую популярность, сравнимую с эффектом от “Писем мертвого человека”, ему принес проект “Хольм ван Зайчик”. Согласно приложенной к повестям биографии, ван Зайчик — советский разведчик голландского происхождения — писал только по-китайски, и Рыбаков — “консультант при переводчиках” этого романа (еще одним “консультантом” стал петербургский историк-китаист Игорь Алимов). Мир, живописуемый таинственным голландцем, стал возможен благодаря тому, что в XIII веке Александр Невский сумел договориться с сыном хана Батыя Сартаком и объединить Русь с Золотой Ордой. В результате их совместного развития (ср. идеи Льва Гумилева о “симбиозе” Руси и Орды) получилась довольно обаятельная страна Ордусь с двумя столицами — Александрией Невской (читай — Санкт-Петербург) и Ханбалыком, и с двумя же святынями — Русской Правдой и великой Ясой Чингисхана.
Ордусь живет и действует в соответствии с принципами конфуцианства; одежда, денежные единицы и метрическая система мер (“ляны”, “ли” и т.д.) тоже перешли в наследство от Поднебесной Империи. Как, впрочем, и телесные наказания — “малые и большие прутняки”. По сути, в этом цикле повестей Рыбаков под маской ван Зайчика попытался в который раз решить задачу по сотворению тоталитаризма с человеческим лицом. Чем вызвал в памяти ассоциацию с Карамзиным в интерпретации Пушкина:
В его “Истории” изящность, простота
Доказывают нам, без всякого пристрастья,
Необходимость самовластья
И прелести кнута.
Более того, раззадоренный ожесточенной полемикой вокруг ван Зайчика, Рыбаков опубликовал в альманахе “Фантастика” статью под названием “Клеветникам Ордуси”, что еще раз напоминает о “золотом веке” русской поэзии; впрочем, хотя речь о Пушкине, это уже другой сюжет.
Последний роман, выпущенный под собственным именем Рыбакова, вышел, как мы уже упоминали, в 2000 году. “На чужом пиру” завершил цикл из трех романов о любви, недавнем прошлом и современности. И вот, спустя три года выходит “очередная альтернативно-историческая литературная бомба от Вячеслава Рыбакова”, как гласит рекламная аннотация, — роман “На будущий год в Москве”.
В новой книге Вячеслав Рыбаков решил продолжить версию будущего развития страны, уже однажды описанную им в романе “Человек напротив”. Россия, согласно Рыбакову, в результате реформ и стремления “сохранить лицо перед Западом” якобы распалась на множество стран-осколков. Москва и Московская область — отдельное государство, Санкт-Петербург — тоже суверенный клочок земли… И как тут быть, жить, любить и детей растить, непонятно. Точнее, понятно, что никак. А изменить это можно только чудом.
По сути, “На будущий год в Москве” — своего рода анти-ван Зайчик: последний — это “как надо”, а первый — как, по мнению Рыбакова, “не надо”. Новый роман Рыбакова — развернутый политический скетч, довольно злой, но не без юмора. Все персонажи его названы “обрусевшими” именами героев киноэпопеи Джорджа Лукаса “Звездные войны” — правда, роли им расписаны точно в соответствии со злобой дня. Алексей (“Лёка”) Небошлепов (то есть Люк Скайуокер) — интеллигентный борзописец, сделавший себе имя в России 1990-х годах и вдруг осознавший, что напоролся он на то, за что боролся. Лэй (принцесса Лэйя), среднестатистический “шпаненок” и просто Лёкин сын, среди смрада нынешней своей жизни вдруг вспоминает детство и яркое солнце, которое светило над домом тети Люси (умершей тетки Небошлепова; это чуть ли не единственный полностью положительный персонаж повести), и за это солнце он готов схватиться даже с таможенниками — только бы пробиться в город Клин, где умирает старушка. “Чародей” Обиванкин (= джедай-отшельник Оби ван Кенноби) на поверку оказывается инженером-ракетчиком некогда страшно засекреченного НИИ; ныне он медленно дотлевает в безвестности, поскольку власть имущие равнодушны к корифеям отечественной науки. Прожженный циник и деляга капитан Хан Соло у Рыбакова становится украинским националистом Гнатом Соляком [8]. Еще в книге имеется раздвоившийся на главреда некоей общественной газеты Дарта и начальника фонда споспешествования (чему?) Вейдера бывший “светлый” джедай Дарт Вейдер. Обе половинки — форменные мерзавцы, как им и положено по фольклорной традиции с тех давних времен, когда вышла первая серия (она же — “Эпизод III”) знаменитой космической оперы.
Впрочем, по мере чтения постепенно перестаешь выискивать сюжетные аналогии, мотивирующие выбор имен: если они и есть, то только самые общие. Да и не в аналогиях дело.
Сам сюжет прост и строится по принципу, известному со времен “Гильгамеша” и “Одиссеи” (кстати, “Одиссея” — один из значимых подтекстов романа): герои имеют цель, достичь которой они могут, только путешествуя. Большую часть повествования они просто пытаются собраться вместе. Лэй вынужден сообщить отцу, который пять лет назад оставил семью, что того вызывают в школу. Бродя с приятелем по Питеру, где поначалу происходит действие, сын нечаянно натыкается на Лёку. До случайной встречи с сыном Небошлёпов-старший получает телеграмму о том, что его тетка, Людмила Николаевна, находится при смерти, и решает ехать в Клин, который стал теперь другим государством. Случайно подслушав его разговор по телефону, ученый Обиванкин пытается напроситься к нему в спутники, поскольку должен попасть в Москву во что бы то ни стало. Гнат, изначально преследовавший “чародея”, поскольку на того поступила оперативка, в конечном итоге присоединяется к троице. А целью Обиванкина оказывается полет на космическом самолете “Буран”, давно вставшем на вечный прикол в парке развлечений, — дабы продемонстрировать чудо всей Руси. И тогда она, быть может, “взмахнет крылами”.
Две публицистические статьи Рыбакова, напечатанные под одной обложкой с представляемым здесь романом, всего лишь продолжают его идеи [а на самом деле были предтечами, так как годы их публикации в периодике — 1994 (“КНДР [9] против СССР”) и 1995 (“Мораль и право: день чудесный”)]. Кстати, Рыбаков, кажется, — единственный из писателей-фантастов, который, во-первых, активно занимается публицистикой и, во-вторых, публикует свои статьи не только в периодике (в основном в толстых литературных журналах), но и в книгах вместе со своими произведениями. Так сделано в его двухтомнике 1997 года, куда вошли опять же две его статьи: “Фантаст в России больше чем поэт” (1994) и “Научная фантастика как зеркало русской революции” (1995). А в недавно вышедшем толстом томе Рыбакова “Письмо живым людям” его публицистика занимает 160 страниц из 780.
В статьях, перепечатанных в рецензируемой книге, Рыбаков заявляет, что “радоваться распаду” (СССР) — оксюморонное сочетание, сравнимое с фразами типа “Нужно уважать падаль” и “Гниды тоже люди” и т.д. В качестве положительной программы — сокровенное: империя может быть человечной, а бюрократический аппарат может быть дееспособной государственной машиной. Вот, например, Поднебесная… Вторая статья фактически продолжает идеи первой, причем все на том же излюбленном примере, правда, речь идет уже конкретно о так называемой “школе закона” (китайском легизме).
Михаил Нехорошев, который вел в свое время довольно ожесточенную полемику с Рыбаковым, назвал его статьи “фантастическим романом под видом публицистики” [10]. В случае с романом утверждение верно с точностью до наоборот — это публицистика под видом фантастического романа. Недаром тот же Нехорошев недоумевал, зачем Рыбакову вообще нужна фантастика.
Впрочем, писатель и критик-фантастовед Василий Владимирский считает, что раз народу стало интереснее читать в книжках про то, как в стране не платят зарплату (в противовес повальному эскапизму начала-середины девяностых, что выразилось в быстрой раскупаемости фэнтэзийных саг об эльфах и магах), значит, уже можно говорить о выздоровлении общества. Гм… Ему видней, может быть. Но мне не интересно читать про то как, и даже про то — почему, мне интересно увидеть решение этого вопроса. Поэтому Юлию Латынину, исследующую механизмы образования оффшоров или препарирующую систему государственной бюрократии, мне читать интересно. А вот роман Рыбакова — попросту тяжело.
Название нового романа — “На будущий год в Москве” — не что иное, как измененная сакральная иудейская фраза “В будущем году в Иерусалиме”, которую рассеянный по миру народ веками повторяет как молитву, тост или даже заклинание. Насколько мне известно, на идею создания романа Рыбакова натолкнула подаренная ему аудиозапись песни М. Мермана “На будущий год в Иерушалайме” (песня цитируется в тексте произведения). Аналогия вполне ясна: с евреями в романе Рыбакова сравнивается бывший советский народ. Мол, и мы пострадали, и нас разделили и разметали, пусть и не по всему свету — мы все в тех же ареалах обитаем, — но границы между нами почти непреодолимы, а место встречи, как всегда, нужно назначить сакральное, древними традициями освященное.
Здесь Рыбаков, как и в предыдущих романах, встает на защиту государственности, которую понимает как национальное самосознание и стремление противостоять любому западному супостату, идущему к нам со своей политикой двойных стандартов. Памфлетный роман в фантастике — не такое уж новое слово, и десятилетия их “производства” должны же были дать какой-то качественный скачок. Честно говоря, мне сложно усмотреть его в новом романе Рыбакова. Зато я отчетливо вижу желание воплотить собственную идею о сакральности фантастического текста: “По сути дела, беллетризованное описание желательных или нежелательных миров есть не что иное, как молитва о ниспослании чего-то или обережении от чего-то” [11].
Конечно, не хочется, чтобы описанные Рыбаковым ужасы сбылись. И тогда мне остается только пожелать: МИНУЙ НАС ПУЩЕ ВСЕХ ПЕЧАЛЕЙ!..
Ольга Белова
От редакции. В следующем номере “НЛО” мы планируем опубликовать аналитическую статью Б.М. Витенберга, посвященную жанру “альтернативной истории” в современной российской фантастике.
4) Балабуха А. Полет сквозь миражи, или Витязь на распутье // Вячеслав Рыбаков. Сочинения: В 2 т. М.: Terra, 1997. Т. 2. С. 498.
5) Русская фантастика в именах и лицах / Под ред. М.И. Мещеряковой. М.: Мегатрон, 1998. С. 107.
6) Последователи Стругацких выпустили три сборника в серии “Миры братьев Стругацких” под общим названием “Время учеников”.
7) Вообще премии, учрежденные любителями и профессионалами, — отдельная тема. Во-первых, потому, что их довольно много (только широко известных я насчитала двенадцать), во-вторых, потому, что они превосходно отражают дух времени и его идеи. Любопытствующим могу порекомендовать статью: Байкалов Д., Синицын А. Истина где-то рядом? (Опыт экзистенциального анализа российских фантастических премий) // Фантастика 2002. Вып. 1. М.: АСТ, 2001.
8) Видимо, украинские националисты особенно огорчают Рыбакова. Вспоминается специально посвященный этой теме роман Ван Зайчика “Дело незалежных дервишей”.
9) “Куча Независимых Деревень России”.
10) “Вавилонское столпотворение понятий и концепций в статьях Рыбакова можно объяснить единственным образом — это не публицистика, а монологи из модного фантастического романа”. (Нехорошев М. Фантастика в ожидании прозы // Звезда. 1998. № 9).
11) Рыбаков В. Срочно требуется идеал // Нева. 1994. № 4. С. 160