Опубликовано в журнале НЛО, номер 6, 2003
ОТ РЕДАКТОРОВ[1]
Революция как объект теоретической рефлексии уже рассматривалась на страницах «НЛО» в 1997 году. Опубликованные тогда в номере 26 фрагменты известной книги Ханны Арендт «О революции», статья Филиппа Роже (ученика Ролана Барта) о семиотических (авто)репрезентациях Марата и работа Михаила Ямпольского об основании советской власти [2] были сосредоточены вокруг описания дискурсивного оформления и исследования риторических стратегий революции. Настоящий блок материалов строится вокруг анализа самого события, сдвига революции (в том числе и в плане недискурсивных практик), что и определяет несколько иной дисциплинарный ракурс такого предприятия, которому ближе скорее «вновь-актуальные» интеллектуальная история и (политическая) философия, нежели «уже-классические» семиотика и культурология. Однако, по нашему мнению, речь здесь должна идти вовсе не о смене теоретической парадигмы («от дискурсивности к событийности»), но о таком стереоскопичном видении важнейших перемен, которое с необходимостью включало бы в себя также и концептуализацию исследовательских инструментов и подходов. Эта перемена акцентов также задается особым — принципиально асинхронным и дисконтинуальным — характером самого феномена революции.
Возвращение к событийной проблематике в изучении минувшего пришло после всеобщего интереса к сериальной истории структур и «больших длительностей» в духе второго поколения школы «Анналов» (1950 —1960-е годы). Уже с середины 1970-х годов историки Германии (Рейнхарт Козеллек и его сотрудники [3]) и Франции (Франсуа Фюре и др. [4]) обратились к тщательному историко-идейному и социально-политическому анализу всей совокупности изменений конца XVIII — первой половины XIX века. «Пиком» этих исследований можно считать 1989 год, 200-летнюю годовщину штурма Бастилии, совпавшую с крушением коммунистического режима в Восточной Европе, а вскоре — и в СССР (примерно так же, как Пражская весна и май 1968 года в Париже определяли политический контекст и физиономию западно- и восточноевропейского структурализма).
Изучение революционных интеллектуальных сдвигов эпохи затронуло также и предшествующий период — Просвещения и раннего Нового времени, где в исследовании первого элемента связки «смыслы–действия» особое внимание стало уделяться изменениям, связанным с рождением нововременной картины мира. Это рождение было описано в терминологии «научных революций» (что началось с пионерских исследований Т. Куна).
Нам кажется принципиально важным обозначить связь теоретической проблематики революции с идеей события. Проблема события приобрела центральный статус в философии относительно недавно — в связи с мыслью позднего Хайдеггера (а также после недавней публикации его написанной в 1930-х годах книги «BeitrКge zur Philosophie» [«К философии»]). Хайдеггер ввел понятие события (Ereignis), неудовлетворенный своей предшествующей попыткой «фундаментальной онтологии», где основанием становилось бытие, — как слишком антропоморфной и метафизичной. Событие, по его замыслу, не является новым первоначалом и метафизическим основанием, а играет иную, впрочем, достаточно загадочную роль. В последние два десятилетия французский философ Ален Бадью подхватил идею Хайдеггера и предложил формализованную систему, где понятие событие противопоставлено понятию «бытие». Матрицей понятия «событие» является для Бадью именно революция, и особенно Французская революция.
С другой стороны, нельзя не обратить внимания на то, что именно в России в плане теоретического, понятийного осмысления феномена революции именно 1990-е годы оказались практически «пустыми». Появление заметных работ философов (Н.В. Мотрошиловой, Э.Ю. Соловьева, отчасти Д.Е. Фурмана и В.С. Библера) и важных размышлений историков (в первую очередь — М.Я. Гефтера, ранних статей А.И. Фурсова [5] а также обобщающих исследований А.В. Гордона) так и не привело в итоге к созданию трудов, сопоставимых по масштабам рассмотрения революции и охвату проблематики с указанными опытами их западных коллег [6]. Дело, очевидно не только в пресловутом «отставании» или недостатке у отечественных исследователей теоретического рвения или любопытства. Можно ли считать причиной этому то, что — как часто констатируется в исторической или литературно-критической публицистике — итоги революционного века для России до сих пор не подведены?
Вопрос о рамочных критериях и самых первых истоках новоевропейской идеи революции рассмотрен в помещаемой ниже работе петербургского историка И.С. Дмитриева, посвященной идеям «космологического» переворота Николая Коперника. Особенно важной в связи с другими статьями блока представляется отмеченный здесь продуктивный и новаторский характер ретроспективных устремлений, которыми отмечены большинство революционных доктрин. Вопрос о контекстуальности революционных сдвигов, двуплановости опыта и переживания революционного времени находится в центре очерка Кирилла Постоутенко.
В обобщающей статье Артемия Магуна «Опыт и понятие революции» избран рационалистический герменевтический подход: в статье исследуются условия возможности, мыслимости революции. Автор ставит своей задачей прежде всего ориентацию субъекта в политической истории.
При всех методологических изменениях, главное в этом блоке осталось принципиально тем же, что и в исследованиях середины 1990-х: и тогда и теперь речь идет о заведомо более общем и значительном феномене, чем «устаревшие политические технологии прошлого». При обращении к советскому опыту не может быть обойден и существенный вопрос о цене и последствиях революционного насилия. Сегодня внимательного и настойчивого аналитика революции мало привлекают охранительный пафос защиты незыблемых устоев, мифологизирующий восторг тотального переворота, или ностальгический поиск утраченного шанса — с любого края политического спектра.
Актуальность феномена революции для современников определялась не глубиной кризиса, а невозможностью игнорирования новых условий. Так и сейчас, вне зависимости от отношения к революционным лозунгам и делам, мы можем яснее почувствовать — парадоксально свободную! — связанность нашего опыта этим событием: в текущих академических занятиях, в горизонте радикального философского вопрошания и в разных зонах современной культурной практики.
Необходимость стереоскопичного видения исследуемой проблемы, сопоставления самых различных точек зрения на феномен революции (в сопряжении с вопросами политики, событийности, репрезентации и т.д.) кажется нам очевидной. Рассмотрение этих сюжетов будет продолжено в ближайших выпусках «НЛО».
А.Д., А.М.
1) Блок составлен при участии Артемия Магуна.