(Институт славяноведения РАН, Москва, 14—17 мая 2003 г.)
Опубликовано в журнале НЛО, номер 5, 2003
14—17 мая в Институте славяноведения РАН прошла международная научная конференция, посвященная 80-летию со дня рождения видного российского слависта, академика Никиты Ильича Толстого (1923–1996). На конференции, в которой приняли участие ученые из России, Австрии, Белоруссии, Болгарии, Польши, Сербии, Украины, Эстонии, обсуждался широкий круг проблем, связанных с развитием славянской этнолингвистики, диалектологии, ареалогии, фольклора, культур славянских народов.
На пленарном заседании выступили коллеги Н.И. Толстого, которые сотрудничали с ним в Институте славяноведения РАН, в Московском государственном университете и Национальном комитете славистов, в журнале «Вопросы языкознания». О роли Н.И. Толстого в развитии славистики за рубежом рассказали гости конференции — проф. Любинко Раденкович, директор Института балканистики Сербской академии наук, и проф. Ежи Бартминьский (Университет им. М. Кюри-Склодовской), руководитель люблинской школы этнолингвистики. О работе Отдела этнолингвистики и фольклора, которым с 1978 по 1992 г. руководил Н.И. Толстой, рассказала С.М. Толстая.
Рабочую часть конференции открыло заседание, посвященное различным аспектам славянской культуры, языка, фольклора.
С. Неклюдов (Москва) в докладе «Живая речь и язык фольклора» поставил ряд принципиальных вопросов об их различии и механизмах сосуществования, отметив такие специфические черты языка фольклора, как интердиалектность, ритмизованность, структурированность.
Доклад Е. Левкиевской (Москва) «Итоги и перспективы изучения славянской мифологии» был посвящен анализу истории изучения мифологических систем славянских народов, проблеме определения основной единицы мифологической системы, составу персонажей славянской «низшей мифологии», диалектному членению мифологических воззрений.
Семиотическая роль костюма в русском театре XVIII в. была рассмотрена в докладе Л. Софроновой (Москва) «Переодевание на старинной русской сцене». Костюм действующего лица определяется его статусом и изменяется в связи с изменением статуса персоны, служит показателем взаимности чувств (переодевание влюбленных в одежды друг друга) или взаимоотношений персонажа с окружающим миром (уход в монастырь героя сопровождается его полным переодеванием). Особо подчеркивалась условность театрального костюма, во многом приближенного к маске, столь популярной в народной культуре.
А. Гиппиус (Москва) в докладе «Сисиний и Сихаил: к сакральной просопографии берестяных грамот» ознакомил слушателей с новыми текстами на бересте, найденными во время раскопок в Новгороде Великом, в которых встречаются апокрифические и заговорные мотивы. На примерах трансформации имен Сисиний и Сихаил в молитвенных текстах берестяных грамот была показана знаковость фонетического сочетания с-и-н (характерного и для русских заговоров), а также то, что подобные имена часто служат анаграммой сакральных имен (например, имени Иисуса Христа).
Е. Бартминьский (Люблин, Польша) представил доклад «Христианство и народная культура: Богоматерь в польской традиции», в котором особое внимание уделил богородичным текстам, широко бытующим в польской традиции и представляющим собой своеобразный способ национально-патриотического проявления (ср. народный культ Богородицы в Польше).
Тема народной религиозности была продолжена целым рядом докладов.
С. Никитина (Москва) в докладе «О ядерных концептах народного христианства» проанализировала основные понятия — Бог, душа, грех, чудо — в интерпретации русских православных и русских протестантов (молокан и духоборцев).
На болгарском языковом и фольклорном материале был построен доклад Р. Попова (София, Болгария) «Народная этимология и культ святых». В южнославянской традиции народной этимологизации подверглись имена таких святых, как св. Мина (ср. «разминуться»), св. Прокопий (ср. «прокопать»), св. Пантелеймон (Пателей) (ср. «путь»), св. Вит (Вид) (ср. «видеть») и др.; в связи с чем народный культ этих святых приобрел черты, отличные от канонического, и сопровождается рядом специфических обрядов (в основном магически-лечебного характера).
О. Черепанова (Санкт-Петербург) в докладе «Мифологические мотивы в народных рассказах о местночтимых старцах на Русском Севере» остановилась на особом отношении народа к этим «маргинальным» персонажам, показав, что по ряду признаков (способность к провидению, загадочная речь или немногословие, специфическое поведение) старцы в народном сознании часто сближались с мифологическими персонажами.
Во многом символической и мифологически окрашенной фигуре старца посвятила свой доклад «О семантике странствующего певца-нищего в славянской народной культуре» К. Михайлова (София, Болгария). В народном отношении к старцам значимыми оказываются следующие моменты: отношение к ним как к посредникам между миром людей и сакральным миром (ср. представление о Христе, странствующем по земле под видом нищего); мобильность, бедность, выключенность из традиционного уклада жизни; слепота.
С. Дубровина (Тамбов) в докладе «Христианская лексика в диалектном “изводе”» проанализировала некоторые языковые единицы, относящиеся к сфере «народного богословия», в их диалектных вариантах. Исследование, проведенное на материале тамбовских говоров, стало еще одним дополнением к области изучения культурной адаптации христианства в народной традиции.
Утреннее заседание 15 мая открылось докладом В. Драбек (Краков, Польша) «Бабье лето и прочие бабьи дела», в котором рассматривались славянские хрононимы, связанные с «женской» тематикой (многие из них связаны с народным культом Богородицы). В календаре многих славянских народов выделяются дни или целые недели, приуроченные к церковным праздникам Божьей Матери, когда чествуют местных повитух. По традиции сельские повивальные бабки не только принимают младенцев, но и выполняют функции знахарок, они владеют знаниями любовной магии и магии плодовитости и плодородия
Доклад С. Адоньевой (Санкт-Петербург) «Социальное пространство крестьянской магии. Силы и хозяева» был построен на материалах экспедиций в Вологодскую область. Докладчица охарактеризовала основные этапы обретения магического знания и овладения магическим этикетом по мере взросления человека и перехода его из мира детей в мир взрослых. По мере перехода человека в статус «хозяина» ему приходится вступать в особые отношения с мифологическими «хозяевами» — духами места (например, домовым).
Механизму народной интерпретации этнографических фактов был посвящен доклад А. Мороза (Москва). Опираясь на севернорусский материал (Каргополье), докладчик показал, как «обрастает» фольклорными мотивировками тот или иной фрагмент этнографической действительности. Источниками мотивировок запретов и предписаний могут стать народные легенды и народная этимология (восприятие порога как «плохого» места по созвучию со словом «порок»), специфика местного восприятия природных объектов (положительная/отрицательная характеристика определенного вида рыб и связанная с этими рыбами символика народных снотолкований).
О проблеме соотношения письменных источников и фольклорных представлений рассказал в докладе «“Проводы Перуна”: древнерусский фольклор и византийская традиция» В. Петрухин(Москва). Рассматривая русские летописные свидетельства в контексте диалога культур, исследователь указал на возможный источник летописного эпизода свержения и поругания идола языческого бога Перуна в Киеве и Новгороде во фрагментах византийских хроник Иоанна Малалы и Георгия Амартола, описывающих изгнание из Рима и наказание узурпатора Феврария. Материалом восточнославянских легенд о «Перуновом острове» (записи середины XIX в.), в которых свергнутый и уплывший по реке Перун предстает в облике многоглавого змея, заманивающего девушек в свою пещеру, было проиллюстрировано явление «вторичной фольклоризации» книжного текста.
В докладе А. Тарасьева (Белград, Сербия) «“Живая” и “мертвая” вода в “Докторе Живаго”» были проанализированы эпизоды встреч героя с женщинами, сыгравшими особую роль в его жизни. В этих сценах символическим значением наделяется вода — «живая» (принесенная из колодца) и «мертвая» (замерзшая); образ «живой» и «мертвой» воды предопределяет в художественном поле романа характер дальнейших любовных отношений.
Вечернее заседание открылось серией докладов, посвященных отдельным славянским этнокультурным традициям.
Д. Айдачич (Белград, Сербия) рассказал о выходящем с 1996 г. в Сербии альманахе «Коды славянских культур», каждый выпуск которого посвящен какой-либо области традиционной культуры (земледелие, пища, цвет, растения и т.п.).
В докладе Г. Невекловского (Вена, Австрия) «Жилище, посуда и пища у боснийских мусульман» анализировалась лексика, связанная с указанными сферами быта, особо подчеркивался ее ориентальный пласт.
Чрезвычайно интересный материал был представлен в докладе Г. Цыхуна (Минск) «Полесские нарубы (лингвоэтнический аспект)»: докладчик проанализировал типы и формы архаических деревянных надгробий, зафиксированных на территории белорусского Полесья, а также лексику и терминологию, связанную с этими памятниками (например, лыжак, баран, хатка).
А. Дуличенко (Тарту, Эстония) в докладе «Карпатские русины сегодня» предложил рассмотреть проблему в этнолингвистическом аспекте — с точки зрения языкового и этнического самосознания, а также с позиций этнокультурных контактов русинов с окружающими народами (украинцами, словаками, венграми) и взаимоотношений русинской диаспоры в Канаде со «странами исхода».
Этнолингвистическая тема оказалась ведущей и в следующем блоке докладов.
Л. Виноградова (Москва) в докладе «Вербальные элементы обряда и их роль в раскрытии мифологической семантики» на примере обряда «вождения стрелы» остановилась на явлениях преобразования календарного обряда под влиянием песенной лирики, сопровождающей данный обряд. Основной вопрос, поставленный докладчиком, состоял в том, как песенный текст, «встроенный» в обряд, влияет на семантику и прагматику обрядового действа, какова роль в этом народной этимологии.
Доклад Л. Раденковича (Белград, Сербия) «Цвет как признак мифологических персонажей» представлял собой обширный перечень представителей славянской народной демонологии, имеющих те или иные цветовые характеристики (основными значимыми цветами являются белый, черный, красный, реже — зеленый и синий). Докладчик отметил принцип варьирования цветовых характеристик у одного и того же персонажа и связал это явление с региональными вариантами системы славянских мифологических персонажей.
А. Гура (Москва) в докладе «Пятна на месяце: способы конструирования мифологического текста» предложил сводную характеристику основных мотивов, связанных с народными представлениями о пятнах, видных на лунном диске во время полнолуния. Основными тематическими блоками являются: изображение двух братьев (часто Каина и Авеля), влюбленной пары, грешника, наказанного за кражу или работу в праздник, библейского персонажа. Распределение мотивов, с точки зрения докладчика, имеет региональную привязку, а их различные комбинации создают диалектные варианты «текста», связанного с народными астрономическими представлениями.
А. Топорков (Москва) в докладе «Этимология на службе магии» обратился к русским любовным заговорам и рассмотрел такой персонаж, как любовная тоска, насылаемая на женщину. Наряду с антропоморфным характером тоски, исследователь проанализировал также рифмованную пару «тоска–доска», часто фигурирующую в заговорах (на основе созвучия формируется представление о персонаже и его непременном атрибуте, доска является орудием устрашения тоски или оружием против нее).
Давно и плодотворно работающий в области этнолингвистики Н. Антропов (Минск) представил очередную работу из серии «Белорусские этнолингвистические этюды», посвященную акциональному коду обряда вызывания дождя на территории Белоруссии. Опираясь на материалы «Белорусского этнолигвистического атласа», а также на богатейшие экспедиционные данные (всего — 500 сел), докладчик охарактеризовал основные действия, применяемые в плювиальной магии (бросание в колодец горшков, освященного мака и т.п.; битье воды; ритуальное утопление животного; обливание водой; поливание могил самоубийц; пахание, боронование реки/дороги; разрушение муравейника; изготовление «обыденных» предметов; ритуальные обходы и т.п.). Накопленный материал позволяет не только судить о степени сохранности данного архаического ритуала в народной культуре белорусов, но и выделить некоторые региональные особенности обряда в пределах белорусской традиции.
16 мая утреннее заседание было посвящено лингвистической (в том числе ареалогической) проблематике.
А. Плотникова (Москва) в докладе «Этнолингвистическая диалектология: южные славяне» обрисовала проблему выбора объектов для этнолингвистического картографирования (в качестве примера была представлена карта «Жертвенное животное на поминках»). Особое внимание было уделено проблеме описания балканославянских диалектных микроареалов, определяющих культурную специфику всего балканославянского региона.
Е. Березович (Екатеринбург) посвятила свое выступление проблемам этнолингвистической интерпретации структур, связанных с семантическим полем (отражает структуру представлений о соответствующем фрагменте действительности), мотивационным полем (принципы номинации, мотивации и формирование мотивационных связей), полем культурной символики (представляет своеобразную «выборку» реалий и их номинаций с точки зрения значимости в системе культурно-мифологических представлений). В оппозиции «язык–культура» данные интерпретационные модели крайне важны, так как помогают понять, на основании чего происходит отбор явлений действительности для семантизации: что в языке культуры подвергнуто маркировке, а что остается «за кадром», не являясь релевантным для той или иной этнолингвистической традиции.
Понятиям «истины», «добра» и «красоты» в языке традиционной народной культуры посвятила свой доклад Т. Вендина (Москва). Основой исследования стал анализ словообразовательных гнезд; был сделан вывод о том, что данные концепты и производные от соответствующих слов лексемы играют значительную роль в формировании народной картины мира (ее положительных сторон).
И. Седакова (Москва) представила опыт этнолингвистического анализа лексем «прощание» и «прощение». В народной культуре «прощание» соотносится со сферой магических ритуалов (например, в свадебной и похоронной обрядности), «прощение» — с представлением о грехе и состоянием «переходности» (например, в родинной обрядности).
Народные представления о речевом поведении нечистой силы и связанной с ним звукосимволике стали предметом анализа А. Журавлева (Москва) в докладе «Фонетика бесовских глоссолалий». Докладчик выделил три лексические группы, связанные в народной традиции с представлениями о речи демонов: глаголы, обозначающие речь нечистой силы; междометия, которые издают те или иные мифологические персонажи; наименования представителей нечистой силы, соотносимые с их звуковыми характеристиками (типа кука, кыка, хохря, гогона и др.). В имитации речи демонов активизируются периферийные участки речевого аппарата (обилие заднеязычных согласных к, г, х и непередних гласных о, у, ы), что может быть сопоставлено с маргинальностью и иномирностью самих персонажей.
Вечернее заседание 16 мая объединило доклады, связанные с проблемами фольклорного текста и его составляющих, топонимии и антропонимии.
С. Небжеговска-Бартминьска (Люблин, Польша) в докладе «Роль мотива в описании модели текста» сосредоточилась на функциях, которые исполняет мотив в структуре фольклорного текста (конститутивная, информационно-поисковая, экспликативная, моделирующая). На материале текстов польских заговоров от вывиха были предложены два типа анализа вариантов текстов — внешний (сравнительный, отмечающий наличие/отсутствие различных сегментов текста — зачина, концовки, обращения к болезни, указаний на сопроводительные действия) и внутренний (выделение мотивов в структуре текста). Исследуя комбинаторику сегментов и мотивов в тексте заговора, по мнению исследовательницы, можно выделить наиболее значимые, стуктурообразующие мотивы, которые составляют костяк заговорного текста.
Мифотопонимии украинских и белорусских заговоров был посвящен доклад А. Юдина (Одесса, Украина, — Гент, Бельгия). Докладчик предложил разработанную им общую схему описания фольклорного имени собственного, включающую такие позиции для характеристики имени, как признак, пространство, время, сопутствующие персонажи, действия персонажа, объект его воздействия и т.п. На основе данной схемы был рассмотрен мифотопоним «Сион», который не только обнаруживает связь с областью сакрального пространства в заговорах, но и выступает как место обитания персонажей, связанных с потусторонним миром (например, змеиной царицы).
В. Гацак (Москва) в докладе «Зооморфный сон в эпических контекстах как метафорическая антитеза» на материале мирового фольклора попытался проанализировать универсальный эпический эпизод — сон героя и дальнейшее его толкование. Сон чаще всего оказывается вещим, а его толкование не предвещает герою ничего хорошего (поражение в бою, смерть и т.п.). Иной тип толкований представлен цепью эпизодов: герой видит сон (три оленя в лесу) — сну дается положительное толкование (мирная охота) — впоследствии герой сталкивается со смертельной опасностью (встречает не оленей, а вражеское войско).
Г. Благова (Москва) в своем докладе представила тюркскую антропонимию как проекцию мифологических представлений. На примере тюркских имен, входящих в семантическое поле «непогода» и связанных со словами «облако», «дождь», «буря», «буран», был показан механизм толкования таких антропонимов с учетом народных поверий и мифологических контекстов.
Продолжая начатую Н.И. Толстым традицию поиска архаических представлений в русской сказке «Колобок» (см.: Толстой Н.И. Секрет Колобка // Живая старина. 1995. № 3. С. 41—42, о песенке Колобка как защитном средстве, родственном распространенным в народной культуре и имеющим магическую апотропейную силу «житиям» растений и предметов), Т. Цивьян (Москва) в докладе «Фатальный путь Колобка» попыталась ответить на вопрос: почему Колобок был все-таки съеден, хотя и имел в своем распоряжении защитное средство в виде песенки? Причину неудачи Колобка следует усматривать в его форме — он круглый (идея неустойчивости) и обладает способностью катиться (движение, часто мыслимое как движение вниз).
Доклад О. Беловой (Москва) «Как в деревне Арзубиха “кабалу писали”» был посвящен фрагменту одной микролокальной традиции на Вологодчине, который рассматривался в контексте типологически сходных этнографических и фольклорных данных. Речь идет о написании прошения лешему в случае потери скота (писали на бересте, углем, левой рукой, справа налево, непонятными знаками). На фоне довольно широкого распространения этой магической практики на Русском Севере вызывает интерес спорадическое распространение термина «кабала» для ее обозначения. Задача дальнейшего исследования состоит в том, чтобы очертить ареал бытования данного термина и прояснить его значение для отдельных микролокальных традиций.
В заключение научной части выступил Ф. Климчук (Минск) с воспоминаниями («Из бесед с Н.И. Толстым»), посвященными взглядам Никиты Ильича Толстого на проблемы славянского этногенеза и славянских культурных связей.
Эта конференция — седьмая по счету в череде уже ставших традиционными Толстовских чтений, проводимых в Институте славяноведения РАН коллегами и учениками Н.И. Толстого. Круг обсуждаемых проблем и тематика дискуссий выявили актуальность этнолингвистических исследований на современном этапе развития славистики. На рубеже тысячелетий этнолингвистика как динамично развивающаяся научная дисциплина еще раз доказала, что язык традиционной культуры, как и язык этноса, был и остается ценнейшим источником для изучения национального менталитета и духовности.
Ольга Белова
(Москва)