(«Понятие судьбы в контексте культурных кодов», Саратовский государственный университет. 25—26 апреля 2003 г.)
Опубликовано в журнале НЛО, номер 5, 2003
25—26 апреля в СГУ состоялось 15-е заседание открытого семинара «Пространственно-магистические аспекты культуры». Мероприятие прошло в необычном формате. Первый день целиком заняли поэтические чтения, посвященные К. Кавафису. В них приняли участие саратовские поэты С. Трунев, А. Голицын, Е. Решетникова, а также гости из Москвы А. Нестеров и И. Ковалева, которые помимо собственного творчества представили также свои переводы из новогреческих, норвежских и англоязычных поэтов.
Антропологические «Пирровы чтения»[1] второго дня прошли под общей темой «Понятие судьбы в контексте культурных кодов».
Заседание было открыто докладом автора этих строк «Судьба Тристана». В докладе предлагалось деление схемы сюжета о Тристане и Изольде и судьбы Тристана на восходящую и нисходящую стадии, главными характеристиками которых является направленность агрессии героя, соответственно, вовне (из статусного пространства в маргинальное) и вовнутрь (из маргинального — в статусное). Эпизод дефлорации Изольды является в предложенной схеме структурно важным — центральным — элементом, маркирующим переломный момент в жизни Тристана. Двойственность образа Тристана ощущается средневековой литературной традицией не только на уровне организации сюжета (положительно или отрицательно маркированная маргинальность), но также на уровне отдельных мотивов (мотив прокаженного, мотив арфиста) и зооморфного кода (Тристан-лев, Тристан-щенок). Однако специфика этой двойственности заключается в том, что статусная подвижность Тристана ограничена и проявляется в пределах строго заданного регистра. Так, «неотыгранная» сюжетом тема — это тема обретения Тристаном высокого хозяйственного статуса (мужа, владельца земель и т.п.), который невозможен в силу пожизненной «вписанности» персонажа в героическую судьбу.
В докладе И. Ковалевой (Москва) «Об одной Гесиодовой персонификации “dТke”» речь шла о роли dТke в организации поэмы Гесиода «Труды и дни». Весь текст поэмы прошит и скреплен упоминанием dТke в самых разных оттенках значения (решение, суд, воздаяние, тяжба, правосудие и т.д.), а также связанными с dТke оппозицией прямого/кривого (в специфическом значении правосудного/неправосудного) и темой пропитания, богатства и счастья. «Труды и дни» посвящены целиком одной теме — Зевсову правосудию, которое проявляется в том, что Зевс награждает соблюдающих dТke, посылая им всякого рода процветание, и карает преступающих ее различными бедствиями. Композиция «Трудов и дней» глубоко архаична. Это не конструкция, но плетение словесной ткани, восходящее к древнейшей словесной магии первобытного заклинания. И как заклинание имеет целью благоденствие дружественного адресата или несчастье противника, так и поэма Гесиода, с одной стороны, утверждает счастье, богатство и изобилие пропитания того, кто покорен Зевсу, соблюдает правила благочестия и слушается наставлений Гесиода, а с другой — постоянно напоминает об участи, ожидающей ослушников и нарушителей правил. Только в этом смысле можно говорить о противопоставлении dТke и hubris в «Трудах и днях». Речь в поэме идет не о рождении и гибели космоса, но о вещах более скромных, хотя для современников Гесиода, вероятно, не менее важных — о том, как по возможности достичь того процветания и блаженства, которые еще доступны смертным за пределами золотого века. Разделение на dТke-правду и dТke-суд происходит в современном языке и в современном сознании, в языке же и сознании Гесиода такого разделения не было, и, соответственно, текст поэмы воспринимался как единое целое в гораздо большей степени, нежели это доступно современному читателю.
А. Нестеров (Москва) представил доклад «Предсказательная астрология и астрологические аллюзии в английской литературе XVI—XVIII веков», в котором анализировались роль и статус астрологии в означенную эпоху. Астрология была одним из аспектов картины мира, предлагала особый способ организации жизненного опыта, актуальный для того времени. Астрологические прогнозы оказывали влияние на реальную жизнь, становясь ее «формирующим фактором». В докладе были рассмотрены такие аспекты, как: место астрологии в системе знаний, социальная практика обращений за консультациями к астрологу, астрологические календари и астрологические прогнозы, в том числе долговременные прогнозы погоды, непосредственным образом влияющие на планирование сельскохозяйственных работ; особо был затронут вопрос о связи астрологии и политики. Астрология той эпохи оказывала серьезное влияние на политику. В некоторых случаях внимательный анализ астрологических контекстов позволяет связать с очень серьезным политическим подтекстом многие произведения Шекспира и других авторов.
Чем менее ясным нам кажется смысл шекспировского текста и чем больше мы склонны считать его типичной риторикой Возрождения, тем более он был злободневен для современных слушателей.
Д. Кабанова (Саратов) в своем докладе «Концепция судьбы в творчестве О. Уайльда» рассматривала жизнь и творчество Уайльда через призму феномена дендизма, выделяя в модели жизненного поведения писателя ряд отклонений от традиционной модели поведения классического денди. Исследовательница отмечает особенности восприятия Уайльдом собственной судьбы и затем переходит к анализу функционирования понятия судьбы в прозе, поэзии и публицистике писателя. Д. Кабанова приходит к выводу, что «судьба» в текстах Уайльда является негативной силой, так как ограничивает индивидуальное проявление личности.
О. Фомичева (Санкт-Петербург) представила доклад «Женские жизненные стратегии в немецкой народной сказке: судьба Золушки». Материалом для анализа послужили немецкие сказки, однако выводы подкреплялись многочисленными параллелями из европейской обрядности, фольклора, литературной, в том числе эпической, традиции. При анализе исследовательница исходила из положения о том, что мгновенный переход из статуса невесты в статус жены-хозяйки для девушки невозможен, что этот переход растягивается во времени, приобретая своеобразную дискретность. В докладе была подробно рассмотрена проблема особого низкого статуса, который приобретает невеста. Отдельно рассматривались нестатусные персонажи — либо девы, либо старухи (мачеха, сестры Золушки, ведьма и т.д.) и их роль в свадебном ритуале: они образуют маргинальную зону внутри статусной, чтобы обеспечить переход от своего, ставшего чужим, к чужому, которое должно стать своим. Маркерами переходности персонажа являются зола/пепел (этот мотив указывает на «младшую» судьбу персонажа, а также связывается с культом предков и с налаживанием отношений между живыми и мертвыми), звериная шкура (медвежья, ослиная и мышиная; подчеркивает маргинальность, «дикость» персонажа), обутость на одну ногу. С момента надевания женихом туфельки невеста Золушка приобретает статус молодой жены, а это уже другая судьба, требующая отдельного исследования.
С. Трунев (Саратов) выступил с докладом «Моментальность судьбы в поединке и массовой битве». На материале индийского эпоса «Махабхарата» исследовались инварианты «короткой судьбы», представляющие моментальный переход персонажа на качественно новый уровень существования, который сопровождается повышением или понижением его социального статуса, а также возможным изменением его магистического статуса. Идеальным условием одномоментного перехода судьбы является героический поединок или массовая битва, в которых друг другу противостоят воины примерно равные по статусу. Именно переходом судьбы и определяется исход поединка. На переход судьбы могут повлиять полнота воплощения божества (Индры) в том или ином воине/войске, использование магического оружия (ваджры), а также клятва или обет, данные воином перед началом битвы и детерминирующие его поведение заявленным образом. Так, данный заранее обет может сделать допустимыми способы ведения боя, неприемлемые для честного статусного поединка. Замечание о том, что героя нельзя убить обычным оружием, перекликалось с наблюдением Е. Решетниковой, касающимся мотива отравления и смерти от отравленного оружия в сюжете о Тристане.
Завершил семинар доклад В. Михайлина «Неопределенность мужского статуса как основа эпического конфликта: дилеммы Ахилла и Агамемнона». Исследователь полагает, что в основе любого эпического конфликта лежит неопределенность мужского статуса персонажа, восходящая к той или иной ритуальной схеме, но подаваемая в эпическом контексте как обусловленная ситуативной или сюжетной логикой.
Агамемнон под Илионом — человек, застрявший меж двумя ролями: ролью статусного pater familias, который вынужден мстить за поруганную семейную честь, и ролью предводителя войска, пришедшего в чужую землю и volens nolens живущего по законам маргинального воинского коллектива. В итоге он плохо справляется как с первой, так и со второй ролью. Как pater familias, он склонен к накопительству, и это губит в нем хорошего военного вождя, приводя в конечном счете к коллизии с Ахиллом. Как военный вождь, он склонен пренебрегать необязательными к исполнению на маргинальной территории базовыми обязанностями отца и хозяина. Место Ахилла в предложенной системе (как и в гомеровском тексте) уникально. С одной стороны, он единственный сын в семье и, следовательно, имеет полное право на долю старшего сына. С другой стороны, целый ряд характеристик говорит в пользу «младшей» судьбы персонажа. Ахилл — универсальный солдат, «застрявший» между двумя статусами, а потому (хотя бы формально) имеющий право поступать согласно любому из двух вариантов поведения.
Итак, перед нами ситуация полного хаоса, в которой статусная неопределенность в позициях двух заметнейших фигур в ахейском войске приводит к конфликту (передел добычи, права на Брисеиду), а тот, в свою очередь, — к ситуации «мира наоборот», в котором ролевые агенты меняются местами. «Вечный юноша», герой по праву рождения, Ахилл думает о возвращении домой и о необходимости смириться с выбором доли старшего сына; властитель Агамемнон, утративший право на воинскую удачу, не замечает этого и рвется в бой.
Однако текст стремится к восстановлению утраченного равновесия, и в этом, собственно, и состоит его основной пафос. Ведь на самом деле никакой статусной неопределенности не существует. Ахилл всего лишь «играет в старшего», примеряя на себя ту роль, которой ему сыграть не суждено. Он на время отходит от предначертанной ему стези, чтобы тем вернее подчеркнуть ее непреложность и неизбежность. Агамемнон также совершает симметричную «прогулку в чужой статус», чтобы затем вернуть себе свой, исконный. Он оправдывается (после публичного отречения Ахилла от гнева) тем, что в ссоре виноват не он, а Зевс, Судьба и Эринис.
В докладе отдельно отмечается, что ситуация статусной неопределенности, давшая «Илиаде» драматическую сюжетную основу, есть в некотором смысле всего лишь отражение возможной «небесной», олимпийской коллизии, которая не случилась именно потому, что «волею Зевеса» была вовремя «отыграна» на земле. Ведь у Фетиды должен был родиться вовсе не Ахилл. Согласно предначертанию судеб, она должна была родить не от смертного, а от бога, и не первого среди смертных, а первого среди богов, который со временем должен был свергнуть с престола своего отца, Зевса, и занять его место точно так же, как когда-то Зевс сверг Кроноса, а тот — Урана. Смерть Ахилла не случайно является главным условием взятия Илиона. Илиону суждено пасть: соответственно, Ахилл не может не умереть. Вся Троянская война затеяна едва ли не исключительно для этой цели.
Остается добавить, что все рассказанное и прочитанное во второй, антропологической, части семинара послужит в относительно близкой перспективе основой для коллективной монографии.
P.S. И. Соловьев, владелец одного из саратовских книжных магазинов под названием «Оксюморон», учредил приз за первую «пиррову победу» — монографию Н.Ф. Сумцова «Символика славянских обрядов». Предполагавшийся вначале выбор победителя открытым голосованием по окончании заседания представился участникам и слушателям актом, не соответствующим духу семинара — слишком уж статусно правильным и скучным. И кто-то (история уже забыла, кто именно) высказал предложение — переложить ответственность за выбор лучшего на плечи судьбы. Все единодушно согласились оправдать девиз семинара — «Кидайте кости». «Кости кинули» — и книга досталась О. Фомичевой. Судьба распорядилась справедливо. Так, во всяком случае, полагает непосредственный участник и наблюдатель сего действа, выступающий ныне в качестве автора этой хроники.
Екатерина Решетникова
(Саратов)
1) Вовсе не в честь того Пирра, который одержал пару всем известных побед, — как то объяснил В. Михайлин, — а в честь той Пирры, которая была первым антропологом/антропургом/антропомахом.