Опубликовано в журнале НЛО, номер 3, 2003
Читая Ваши письма, коллега, я не переставал удивляться тому азарту, с которым Вы искали блох на теле нашей литературно-общественной жизни, и все время думал, что эту энергию можно было бы использовать и с большей пользой. Но моя собственная последняя жатва на культурной ниве повела меня по Вашей же дороге, и я теперь целиком и полностью разделяю Ваши энтузиазм и пафос.
В ноябре 2002 г. в Крыму я познакомился с № 2 за август 2002 г. “КЦГИ-инфо” (Информационный орган пресс-центра Крымского центра гуманитарных исследований). Оттуда я узнал, что 19—22 сентября 2002 г. в Алупке состоялись следующие мероприятия: XII Крымские Международные Пушкинские научные чтения, V Крымские Международные Воронцовские научные чтения, IV Крымские Международные Набоковские научные чтения, XII Крымские Международные Шмелевские научные чтения, IV Крымские Международные Ахматовские научные чтения, III Крымские Международные Бунинские научные чтения, III Крымские Международные научные чтения М. Горького. Итак, семь Крымских Международных научных чтений за четыре дня.
К величайшему сожалению, мне не удалось достать полной программы этих мероприятий. С трудом я получил ксерокопию двух последних страниц — 14-й и 15-й. Из текста на странице 14 я и выяснил, что 20 сентября (второй день работы) в 12.00—13.30 состоялись III Крымские Бунинские Международные чтения, секция I “Национальное и инонациональное в русской культуре и творчестве И.А. Бунина” под руководством доцента Таврического национального университета Галины Александровны Зябревой. Выступили: М.П. Билык (Симферополь). Тема вечности в крымских произведениях И. Бунина; А.С. Давыдова-Волчкова (Симферополь). Элементы восточной философии в “крымских” произведениях И. Бунина; Г.А. Зябрева (Симферополь). Эпоха трех революций в свете проблемы национального характера (Бунин, Горький и… Достоевский); А.Д. Рожкова (Днепропетровск). Актуальные проблемы современного буниноведения; Мохаммед Ходра (Одесса). Феноменологическое прочтение ранней прозы И. Бунина. Программа, честно сказать, не хуже многих.
Но на той же 14-й странице сообщается, что 20 сентября в 15.30—18.30 состоялись III Крымские Горьковские Международные чтения, секция I “Творчество М. Горького и судьбы русской интеллигенции” под руководством того же доцента Г.А. Зябревой. Выступили: О.Р. Демидова (Санкт-Петербург). И.С. Фондаминский и “орден” русской интеллигенции в эмиграции; А.В. Коханова (Санкт-Петербург). Русская интеллигенция. Эмиграция как пространство политической свободы; Л.Ф. Малафеев (Симферополь). Методологические аспекты судеб русской интеллигенции; М.В. Михайлова (Москва). “Крым я считаю своей второй родиной…” (Крым в творчестве и судьбе Н.Н. Никондрова). И здесь программа не хуже других.
Но я вовсе не о программе тех или иных чтений веду речь. Я просто знакомлю Вас, коллега, с тем, как проводятся научные конференции в Крыму (если Вы того не знаете), и предлагаю поучиться тому, как следует их проводить. Не имея программы целиком, можно предположить, что на всех чтениях руководителем выступила доцент Г.А. Зябрева, на каждом из семи чтений была одна первая секция, в каждой секции было по 4—5 докладов. Впрочем, я, пожалуй, утрирую. Если приведенные программы находятся на 14-й странице, значит, ей предшествовали 13 страниц — а их ведь надо было чем-то занимать!
Но все это еще не основание для того, чтобы я брался за перо и тревожил Вас. Основание ждет нас на следующей, 15-й странице. Но — минуту терпения. Вверху страницы здесь объявляется, что 22 сентября (21-го, видать, экскурсия была) в 10.00—12.00 состоялся “круглый стол”: 1. Отчеты руководителей секций; 2. Обмен мнениями о работе конференций; 3. Подведение итогов Чтений. В самом низу страницы в рамочке — Регламент работы: “Пленарный доклад — до 15 мин. Пленарный доклад с переводом — до 20 мин. Секционный доклад — до 10 мин. Секционный доклад с переводом — до 15 мин. Выступление на “круглом столе” — до 7 мин. Реплики и замечания — до 3 мин. Ввиду напряженного графика работы Чтений настоятельная просьба придерживаться регламента”.
И вот теперь — Оно. То, во имя чего собрались эти СЕМЬ Крымских Международных научных чтений вместе. В тот же день, 22 сентября, в 15.00—17.00 состоялось заключительное совместное заседание (следует полагать, всех семи Крымских Международных научных чтений). Вот программа этого заседания:
С.О. Курьянов, В.В. Лавров (Симферополь). Казарин и Таврический (Симферопольский) университет.
Л.Н. Синельникова (Луганск). Научная публицистика филолога. Жанрово-стилистический анализ статей профессора Казарина.
С.А. Небольсин (Москва). Казарин как исследователь Пушкина.
В.А. Воропаев (Москва). Казарин как исследователь Гоголя.
П.В. Михед (Нежин). Казарин и украинская русистика.
М.А. Новикова (Симферополь). Казарин и Крым.
А.В. Мальгин (Симферополь). Казарин и крымское краеведение и музееведение.
Кто такой этот Казарин, который не нуждается (как Сталин и Ленин) в инициалах? — Как, коллега, Вы не знаете Казарина? Это ж Владимир Павлович Казарин, доктор филологических наук, профессор, заведующий кафедрой русской и зарубежной литературы Таврического национального университета им. В.И. Вернадского, академик Крымской академии наук, основатель Крымского центра гуманитарных исследований, в настоящее время являющийся его почетным президентом и “идейным вдохновителем” (КЦГИ-инфо. № 2. С. 6), а по совместительству — заместителем председателя Совета министров Автономной Республики Крым.
Владимир Палычу 15 августа 2002 г. исполнилось 50 лет, о чем сообщается на 4-й странице все того же цитированного мной издания за август месяц (теперь поняли, почему второй номер в августе вышел?). На 5-й странице “друзья, коллеги, ученики” поздравляют его “как выдающуюся личность, обладающую исключительной волей и целеустремленностью”. На 6-й сообщается о характере деятельности КЦГИ, почетным президентом и “идейным вдохновителем” которого… а на 7-й — о работе Крымского общества русской культуры, негосударственной неполитической общественной организации, председателем которой является заместитель председателя Совета министров АР Крым, находящийся вне государства и вне политики.
Сильнее кошки зверя нет. Он уже все превзошел. Он уже себя превзошел. Он уже потерял ориентиры в пространстве и времени и не знает, что ему еще захватить своими “исключительной волей и целеустремленностью”. Я представляю, как его хвалят, а он сидит и слушает: приятно. Лицо светится благостыней, он милостиво взирает на докладчиков, милостиво позволяя анализировать жанрово-стилевые особенности своей публицистики, свой вклад в пушкинистику, гоголеведение, украинскую русистику, крымское краеведение и музееведение, Таврический университет, да что мелочиться — просто в Крым! Мне интересно, что же подвигло московских докладчиков, которые, не убоявшись мнения своих российских коллег, решились выступить с такими докладами. Никогда не поверю, что задарма: такое искусство ради искусства не бывает!
Среди многих других материалов “КЦГИ-инфо” № 2 (с. 60—66) содержит перепечатку рецензии В.А. Кошелева на сборник “Пушкин и Крым. IX Крымские Пушкинские Международные чтения” (Материалы в 2-х кн. Симферополь, 2000), опубликованной в свое время в “НЛО” (2000. № 46). Перепечатка сопровождается заметкой от редакции, которую удивляет “скрытая, затаенная недоброжелательность, адресованная крымским коллегам”, “поскольку Вячеслав Анатольевич, неоднократно пользуясь здешним гостеприимством, подчеркивал в общении с ними свое дружеское расположение”. Дальше все вокруг этого. И если крымские коллеги не лукавят, когда говорят, что “Вячеслав Анатольевич <…> подчеркивал в общении с ними свое дружеское расположение”, то обида их вполне понятна. Они вполне закономерно могли прочитать рецензию, в которой рецензируемое издание обвинялось в провинциальности, как “проявление все того же провинциализма, столь оскорбляющего эстетические чувства В.А. Кошелева” (с. 66).
Я бы предложил различать два явления. Провинциализм — это осознанное стремление жителя провинции возместить недостатки своего местожительства некоей амбициозностью, родственной амбициозности “маленького человека”. Житель областного центра ощущает свою недостаточность перед столичным и вламывается в амбицию перед жителем районного центра (и так — по цепочке — до бесконечности). Провинциальность — это не осознаваемое самим жителем провинции отставание от жизни. Например, в то время, когда в столицах началась мода на культурологию, провинция все еще жила поэтикой, за которую с еще большей степенью устарелости выдавались “художественные особенности”. Провинциализм — это, таким образом, точка зрения самого жителя провинции; провинциальность заметна только “со стороны” “столицы”. Не агрессивная провинциальность все-таки гораздо симпатичнее и поправимее, чем агрессивный провинциализм. Провинциализм вызывает резко негативную оценку, провинциальность же вызывает то, что можно было бы назвать снисходительной иронией (ср.: Строганов М.В. Провинциализм/провинциальность: опыт дефиниции // Русская провинция: миф — текст — реальность. М.; СПб., 2000).
Важнейшей особенностью “провинциального” мышления является геополитическая претензия (об этом я докладывал как раз в Крыму в ноябре 2002 г.): избранный локус объявляется историческим, культурным, политическим центром определенного пространства и наследником давней исторической традиции. С этой точки зрения центром мира объявляется то Рим, то Париж, то Пермь (“там Европа переходит в Азию”), то Старая Русса (она “старая”, а находящийся рядом областной и наделенный большей исторической славой Новгород — “новый”, молодой). В случае с Владимиром Павловичем все решается просто: есть центр мира — Крым, есть центр Крыма — он. Он. А кого Вам, дорогой коллега, еще надобно? Ведь важным элементом мифологического провинциального локуса является включение в него особо знаменательных персон. В русской культуре таковой персоной является, разумеется, Пушкин, “наше все”. В крымской — нетрудно угадать кто.
Провинциальный Медведь