(Уральский государственный университет, Екатеринбург, 15—17 мая 2003 г.)
Опубликовано в журнале НЛО, номер 3, 2003
Очередная междисциплинарная научная конференция, проведенная Уральским межрегиональным институтом общественных наук и Гендерным центром Уральского государственного университета, была посвящена проблемам детства. Центральной темой исследований УралМИОН являются проблемы толерантности в российском обществе, поэтому основное внимание на конференции должно было уделяться детству как периоду формирования желательных для социума моделей и форм поведения. Конференция задумывалась как тематическая с привлечением специалистов из разных областей гуманитарного знания, при этом было решено сосредоточить междисциплинарный анализ, с одной стороны, на политиках репрезентации детства в современном, преимущественно российском обществе, с другой — на образах детства, закрепляющихся в культуре, формирующих представления о месте и роли детства в истории человека. Организаторы стремились сделать акцент не на конкретном анализе проблем воспитания и образования, осуществляемых институционально, а на проблемах стихийной и сознательной социализации как способа формирования культуры различений, осуществляемой через разные типы субкультур и образы детства. Хотелось также побудить участников к рефлексии по поводу продолжающегося междисциплинарного диалога, обратить внимание на реальные сложности, которые ожидают социологов и психологов, филологов и культурологов, стремящихся сопоставить не только взгляды на обсуждаемый предмет, но и инструментарий исследования.
Программа составлялась таким образом, чтобы как можно большее количество докладов было заслушано и обсуждено на общих заседаниях. С одной стороны, это позволяло исследователям, объединенным одной темой, ознакомиться с различными подходами к ее анализу. С другой — давало возможность аудитории сопоставлять выводы докладчика с материалом, накопленным в своей области знания, и задавать вопросы, высказывать суждения, порой обескураживающие. В ходе каждого заседания сталкивались не только разные интересы, но и несовпадающие представления о критериях научной состоятельности исследований (охват значительного эмпирического материала или концептуальная изощренность). Но, как отметила при подведении итогов одна из активных участниц дискуссий, неизвестно, что более плодотворно для дальнейшего развития темы: удовлетворение или раздражение.
Все представленные доклады были объединены вокруг двух основных проблем, вынесенных в название секционных заседаний. Первая — “Феномен детства: из природы в культуру” — предполагала анализ общих моделей репрезентации образа детства, соответствующих или не соответствующих представлениям о толерантности, а также анализ детской субкультуры и ее специфики. Вторая — “Мальчики и девочки: реалии гендерной социализации” — должна была быть посвящена общим и частным проблемам полоролевой идентификации, формированию культурно-обусловленных сценариев гендерного поведения и механизмов их усвоения, а также междисциплинарному анализу гендерных образов детства, закрепленных в культуре и искусстве, создающихся и воспроизводящихся в СМИ.
Попытки расширить концептуальные рамки анализа детства содержались в докладах философов: А. Кислова, Е. Трубиной, О. Шабуровой (все — Екатеринбург). Философскому осмыслению места, которое детство как особый период жизни человека занимало в основных культурных периодах, и, соответственно, ценностям, которые ему придавалась, был посвящен доклад А. Кислова “Перспективы детства”. Докладчик рассмотрел четыре варианта “оправдания” детства, существовавших от архаики до постмодернизма. Так, в архаике детство оправдано своим местом — миром взрослых. В христианстве сущность детства — пронизанность божественным началом, а значит, подлинным бытием. В культуре Нового времени преобладает телеологическое оправдание детства: ребенок оправдан тем, что станет взрослым. Наконец, анализируя постмодернистский этап развития культуры, докладчик приходит к выводу о том, что детство здесь оправдано как “другое”, но такое, которое “онтологически необходимо взрослому”. Е. Трубина в докладе “Ребенок в ситуации обмена”, опираясь на “Философию денег” Г. Зиммеля и идеи С. Московичи, высказала ряд предположений относительно того, как ребенок в “разволшебствленном” социуме входит (конечно, при посредстве родителей и значимых других) в широкий социально-экономический контекст. Докладчица противопоставила широко распространенную в обстоятельствах экономики дефицита культурную практику обмена (фотографиями артистов и фантиками, секретами и взглядами, тайнами и особым знанием, мечтами и планами) и тот факт, что изобилие продаваемых вожделенных предметов сводит на нет традиционные акты детского обмена. Активное присутствие денег в современной детской жизни, беспрецедентно раннее осознание сегодняшними детьми их самоценности сопровождаются тем, что от детей ускользают “субъективность стоимости” (Г. Зиммель) и многообразие мира. О. Шабурова в докладе “Дочери и отцы: взаимокорреляция гендерных ролей” предприняла попытку показать, как жесткое требование нормативной мужественности, транслируемое современным обществом, претерпевает изменения при обращении к дочернему женственному, позитивно в конечном итоге воздействуя на стратегии “успешного” мужчины-отца.
Особый интерес присутствующих вызвали выступления, посвященные анализу конкретных подростковых субкультур. В докладе М. Лурье (Санкт-Петербург) “Хулсы, колбасёры, графферы, гопота… (к проблеме типологии современных подростковых субкультур)” совокупность современных подростковых объединений рассматривалась как единое социальное пространство, сегменты которого соединены между собой сложной системой взаимосвязей. В докладе были намечены подходы к созданию общей типологии подростковых сообществ, учитывающей такие критерии, как фактор самоидентификации (локоцентрические и идеоцентрические сообщества), тип внутренней структуры (аморфные, доминантные, командные сообщества), характер деятельностных практик (паразитические, альтернативные, креативные) и др. Доклад С. Борисова (Шадринск) “Феномен русского девичества” содержал описание специфических практик “девичьих сообществ”, от “ладонно-хлопковых” и “прыжковых” игр дошкольниц до рукописных рассказов, песенников и письмовников старших подростков. Уникальный материал, собранный автором в небольшом городе, частично опубликованный в нескольких монографиях, стал основой для обобщающих выводов о типах гендерных сценариев, превалирующих в сознании современных провинциальных барышень.
Тема специфических подростковых социальных практик развивалась и в докладах, посвященных сложным случаям обретения гендерной идентичности. Выступление Е. Гредновской (Челябинск) “Дети третьего пола: “гендерные” одежды для неудобных тел” выявило проблемы самоидентификации у подростков с гомосексуальной и транссексуальной ориентациями, при этом исследовательница особое внимание уделила проблеме навязанной идентичности. В докладе В. Ефремова (Санкт-Петербург) “Не-мальчики и не-девочки: интернет-словарь гей-лексикона” анализировались сайты подростков-геев в Интернете, была предпринята попытка создать речевой портрет представителя этой половозрастной группы.
Особую группу составили доклады, посвященные тем общественным практикам, через которые дети получают возможность обретения идентичности, и результатам пройденной детьми социализации. Выступление Т. Булавиной, Н. Дашенковой (Харьков, Украина) “Сказка: социальное воображение” было посвящено анализу важной функции, выполняемой сказкой в процессе социализации, — формированию представления о том, что как природные “естественные” законы и свойства вещей, так и социальные законы и установления могут значительно расширяться, видоизменяться и трансформироваться. В докладе А. Веселовой и Я. Ахапкиной (Санкт-Петербург) “Геополитическая самоидентификация современного школьника” анализировался комплекс культурных стереотипов, связанных в сознании учащихся 6—11-х классов ряда учебных заведений Санкт-Петербурга с образом России, а также историко-географические аберрации, сопутствующие формированию этого образа. Особое внимание в докладе было уделено механизмам культурно-исторической социализации детей, выбору либо пути поиска общего культурного языка со старшим поколением, либо сознательного отказа от него, признанию/непризнанию “Родины взрослых” своей. М. Гудова (Екатеринбург) в сообщении “Советская героико-патриотическая литература как чтение для девочек” основной акцент сделала на том, что при чтении такого рода литературы происходило не только формирование индивидуального женского супер-эго верной боевой подруги, но и формирование в глазах девочки образа идеального мужчины. При этом историко-литературное изменение образа героя приводило к смене женских ценностных и поведенческих установок.
Ряд докладов, представленных практиками — педагогами средней школы и психологами, был сконцентрирован вокруг сложностей гендерной и сексуальной социализации. Как сочетаются в процессе взросления модели мужского и женского воспитания? Как подросток приходит к тому, чтобы ответственно действовать, контролируя агрессивные и сексуальные импульсы? Как в педагогической практике переживаются изменения в тех контекстах, где происходит социализация? Как ключевой агент гендерной социализации (по крайней мере, от младенчества до подросткового возраста ребенка), семья, реагирует на нарастающую конкуренцию со стороны других агентов социализации — групп сверстников и средств массовой информации? Доклады: А. Меренкова (Екатеринбург) “Противоречия стихийной сексуальной социализации у мальчиков и девочек”, О. Сельковой и Н. Красковской (Екатеринбург) “Насилие родом из детства: проекции мужских и женских ролей”, М. Шлениной (Екатеринбург) “Межличностные отношения подростков: поле гендерной социализации”, Т. Бетчер (Екатеринбург) “Представления подростков о своем будущем: гендерные различия”.
Большая группа докладов была посвящена проблемам формирования образа детства в искусстве, предназначенном как для взрослой, так и для детской аудитории. Доклад Е. Приказчиковой (Екатеринбург) “Митрофанушки, “люди Плутарха” и “рыцари нашего времени”: модель воспитания мальчиков в культурно-историческом сознании и литературной практике второй половины XVIII — начала XIX веков”, как это явствует из названия, содержал анализ культурных образцов для формирования мужественности в означенный период. Материалом для обобщений автору доклада послужили преимущественно мемуарные источники. Темой доклада Н. Граматчиковой (Екатеринбург) стали известные своей сложностью взаимоотношения М. Волошина и его матери (Пра). Автор доклада анализировала механизмы сознательного и бессознательного сопротивления Волошина тем проектам поведения, которые проецировались на него матерью как единственно приемлемые, при том, что в реализуемом самим поэтом жизненном сценарии именно фигура матери оказалась инвариантной компонентой. Проблемы гендерной социализации на уральских заводах и их отражение в сказах П.П. Бажова стали предметом описания в сообщении Е. Харитоновой (Екатеринбург).
Ряд докладов был посвящен кинематографическим репрезентациям детства. Т. Круглова (Екатеринбург) в докладе “Повесть о первой любви, или Превращение дикой собаки Динго в собаку Павлова” говорила об изображении первой любви в социалистическом реализме, в котором, по мысли автора, осуществляется стратегия сокрытия травмы подростков, обнаруживающих “темную” сторону своих отношений. Эта сторона ощущается ими как “стыдная”, “страшная” и “непонятная”, но, поскольку в советском дискурсе не находилось места для таких экзистенциальных состояний, романтизация первого эротического влечения в соцреализме переводила телесное в социальный регистр, трансформируя язык соблазнения и эротической игры в язык борьбы и сопротивления. В докладе Г. Цыплакова (Екатеринбург) “Тема детства в современном американском кино” было отмечено, что мотив защиты ребенка героем в массовой кинопродукции все чаще сменяется мотивом сиротства и нагнетанием пафоса инфантилизма как формы спасения от разрушительного мира.
Анализу советских мультфильмов были посвящены выступления О. Пироженко (Харьков, Украина) “Советская мультипликация и проблемы гендерной социализации” и Н. Журавлевой (Екатеринбург) “Ребята и зверята — герои и героини отечественной мультипликации”, в которых была представлена под соответствующим углом зрения своего рода история развития тех представлений о семье и гендерных ролях, которые советское общество передавало самым маленьким детям в соответствии с меняющимися педагогическими концепциями: от бихевиоризма через педагогику “окружающей среды” к педагогике “сотрудничества”.
Поскольку в художественной литературе интерес к детству то вспыхивал, то угасал, во многих докладах шла речь по преимуществу об одних и тех же периодах: середине ХIХ века как периоде изменения в социализации, в первую очередь девочек; начале ХХ века, когда с приходом модернизма кардинально обновляется культурное самосознание, рубеже 1920—1930-х годов, отмеченном окончательной победой советского в официальном дискурсе. В докладе И. Савкиной (Тампере, Финдяндия) “Чтение как искушение, или Девочка в библиотеке (на материале художественных и автодокументальных текстов первой половины XIX века)” на примере повестей Е. Ган “Напрасный дар”, Ф. Достоевского “Неточка Незванова”, А. Соханской “Автобиография” и др. рассмотрено, как в истории девочки проникновение в библиотеку (“запретную комнату”) и чтение интерпретируются через метафоры и символы соблазнения, падения, искушения запретным плодом. Вхождение в символический (по Лакану) мир слова, мир Отца, никогда не проходит бесследно и безболезненно, хотя интерпретируется в разных (мужских и женских) текстах по-разному. Е. Созина (Екатеринбург) в докладе “Дочки-матери в литературе и жизни второй половины XIX века” на основании анализа изображения материнско-дочерних отношений в произведениях русской классики выделила девять моделей. В качестве житейской параллели некоторым выделенным типам отношений на основании воспоминаний и писем восстанавливается история взаимоотношений Н.А. Тучковой-Огаревой и ее дочери Лизы Герцен, которая закончилась трагической гибелью девушки и оставила след в сознании многих очевидцев этих событий. В докладе Е. Трофимовой (Москва) ““Дочки-матери” семейства Тальниковых в одноименной повести А.Я. Панаевой” творчество писательницы было представлено не только как интереснейшая страница русской литературы XIX века, но и как реальный вклад в эмансипационное движение женщин в России, поскольку А. Панаевой удалось дезавуировать официальный миф о семье как образцовом конструкте (иерархия в семье гарантирует гармонию и счастье всем ее членам) и, подобно Чернышевскому, сконструировать образы “новых женщин”, пытающихся изменить социальные патриархатные клише.
В докладе Т. Бреевой (Казань) “Варианты личностных и поведенческих моделей ребенка в прозе русского модернизма” анализировалась смысловая многогранность темы детства и детскости в русской литературе Серебряного века. Отметив характерный для литературы эпохи отказ от трактовки детства как главного критерия оценки состояния мира, автор сосредоточил особое внимание на актуализации проблемы детского сознания, что проявилось в подчеркнутой соотнесенности детского сознания и мифа, обособлении детского мира, интересе к деформированному сознанию ребенка. В докладе Н. Барковской (Екатеринбург) “Детство как перекресток между жизнью и смертью (по рассказам Ф. Сологуба)” была поставлена проблема деконструкции “детского” мифа в русской литературе первой трети XX века на примере, в частности, Ф. Сологуба, для которого тема детского выбора между жизнью и смертью стала одной из устойчивых в творчестве, парадоксальным образом оказавшись частью “жизнетворческой” программы писателя.
В. Химич (Екатеринбург) в своем выступлении “Образ ребенка как знаковая фигура в литературе 1920-х годов”, проанализировав произведения А. Аверченко, И. Бабеля, М. Булгакова, Л. Леонова, А. Платонова, показала процесс формирования концепта ребенка как меры нравственной достаточности послереволюционного общества. Е. Яблоков (Москва) в докладе ““Здесь каждый мальчик улыбается, а девочка наоборот…” (мальчики и девочки в поэзии раннего Н. Заболоцкого)” на материале стихотворений, составивших “Столбцы” (1929), обратил внимание на социально-возрастную “неопределенность” персонажей, которые явно великовозрастны, однако постоянно именуются “мальчиками” и “девочками”, и дал интерпретацию образа “невзрослого” мира как одного из проявлений антимещанского пафоса Заболоцкого. И. Васильев (Екатеринбург) в докладе “Инфантильность как средство художественной суггестии в творчестве обэриутов” показал механизмы инфантилизации художественного мышления у обэриутов. М. Литовская (Екатеринбург), посвятив свой доклад теме “Потешное войско в советской литературе 1930-х годов”, проанализировала принципиально важный для искусства означенного периода проблемно-тематический комплекс “ребенок-воин”, его связь с общей системой воспитания и военной доктриной советского государства.
При анализе литературы последней трети ХХ века на первый план вышла проблема взросления. Доклады: Л. Кисловой (Тюмень) ““Школа взросления” в драматургии Э. Радзинского: “новые амазонки” в поисках гармонии”, Г. Прохорова (Москва — Коломна) “Ситуация взросления в романе В. Пелевина “Омон Ра””. А. Степанов (Тверь) предметом анализа сделал “Личность ребенка как выражение “эпистемологической неуверенности” в модернистском сознании (Саша Соколов. “Школа для дураков”)”. Социализация маргинального подростка была представлена как глобальная ревизия стереотипов и фобий позитивистского миропонимания взрослых, осложненная реалиями репрессивной педагогики и советской тоталитарной практики.
Особняком стоял доклад Н. Рогачевой (Тюмень) ““Ребенком воздух весь пропах…”: Запахи детства в русской поэзии XX века”. В нем был проанализирован периферийный, но все же устойчивый мотив русской поэзии XX века — мотив “запаха детства”, в котором, по мнению докладчика, воплощена концепция детства (младенчества) как особого состояния, не расчлененного на духовное и телесное бытие, мужское и женское начала. “Запах ребенка” герметичен, противопоставлен сфере “взрослых” запахов и вызывает противоположные реакции — от умиления свежестью “детского тела” до раздражения и ассоциации с “запахом жертвы”. Так называемый “teen spirit”, напротив, связан с подчеркнутой противоположностью женского и мужского, он моделируется, основываясь на памяти взрослого человека о детстве и о мире, который с ним связан.
Обилие докладов, посвященных образу детства в русской литературе, побудило организаторов к незапланированному выделению в отдельную секцию исследователей зарубежной литературы. Там были заслушаны как доклады, посвященные описанию воплощения практик детства в творчестве конкретных писателей: О. Сидоровой (Екатеринбург) “Детские образы в романах Кадзуо Исигуро”, Л. Хабибулиной (Казань) “Модель семьи в романе С. Таунсенд “Дневник Адриана Моула””, так и выступления, связанные с проблемами полемики между более ранними и поздними концепциями детства и способами их художественного воплощения. Г. Данилина (Тюмень), сопоставляя романы Т. Фонтане “Мои детские годы” (1897) и “Штехлин” (1898), в которых детское сознание становится центром культурного конфликта, столкновения “das Alte” и “das Neue”, и романа “Ein weites Feld” (1995) Г. Грасса, где используются детские образы Фонтане, показывает, как современный прозаик переводит конфликт “старого” и “нового” в столкновение “классической” и “постклассической” концепций художественного творчества. Доклад Л. Липской (Тюмень) ““Невозможный образ”: разоблачение стереотипов детства в творчестве М. Кундеры” опирался на идею Р. Барта о разоблачении комплекса мифов, питаемых темой детства. С точки зрения докладчицы, М. Кундера, развивая эту идею в 1990-е годы, акцентирует внимание на непреодолимом инфантилизме, свойственном нашему современнику, когда очарованные мифологией детства, сформированной западной культурой, взрослые сознательно не хотят взрослеть, культивируя в себе образ ребенка.
Важной в подобного рода междисциплинарных тематических исследованиях оказывается проблема языка описания и состыковки терминологии и методик. Проблема, которая много обсуждалась на предшествовавших конференциях УралМИОН, была на сей раз представлена только в двух докладах. Д. Бычков (Барнаул) в сообщении “Рубежи семьи: о роли пространства в воспитании детей” отметил, что социальные группы постоянно ведут конкурентную борьбу за нормативное определение отношений между взрослыми и ребенком в семье и их роли для человека и общества. Осмысливая эти отношения в границах собственной практики, педагогика и СМИ вынуждены говорить о них на “своем” языке, сложившемся вне института семьи, в результате, по наблюдениям выступающего, в журналистских и педагогических текстах стремление зафиксировать свою позицию по отношению к чужому опыту осуществляется посредством риторических смещений в пространстве. Е. Грицай (Харьков, Украина) в своем выступлении проанализировала трактовки комплекса понятий, связанных с детством, в различных русских и украинских словарях, энциклопедиях и справочниках, отметив их тавтологичность и непроработанность, затрудняющую терминологическое использование.
В рамках конференции прошел также научно-практический семинар “Мир детства и художественные практики”, где педагоги-практики, преподаватели школ искусств, художники, работающие с детьми, обсуждали проблемы социализации ребенка в аспекте эстетического воспитания.
В итоге, если участники конференции в чем и были согласны друг с другом, так это в признании того, что формула детства как “счастливой невозвратимой поры” справедлива только во второй своей части. С какой стороны ни смотри, с какой методологией ни подступайся, детство со всеми его атрибутами — отношениями с родственниками, сверстниками, играми и ученьем — это крайне трудный и драматичный период человеческой жизни.
Мария Литовская,
Елена Трубина
(Екатеринбург)