Опубликовано в журнале НЛО, номер 1, 2003
Разговоры о кризисе академической науки и академических структур идут, наверное, столько же, сколько существуют сами поименованные феномены — в их классическом европейском варианте. Вялотекущий кризис есть нормальное состояние любой развивающейся системы, а научные сообщества суть системы развивающиеся по определению, каким бы духом замшелости или стагнации ни веяло от них время от времени на радикально настроенных современников.
Другое дело, что в ряде случаев подобные кризисы перестают быть вялотекущими, и тогда, как в Праге начала XV века, могут последовать весьма радикальные перемены — причем отнюдь не только в научной среде. Однако не будем ставить телегу вперед лошади. Академическая среда всегда и всюду была одной из систем репродукции и обслуживания элит. И, как любая подобная система, она патологически склонна к перепроизводству основного конечного продукта, что чаще всего и служит причиной очередного системного кризиса: Прага начала XV века в данном случае также не являет собой исключения. Чистая же наука, какие бы дифирамбы ей ни пелись, всегда была чем-то вроде продукта побочного. Ученый сам по себе, с точки зрения правящей элиты, также есть существо бесполезное, и его существование может быть оправдано только активным участием в “накачивании мускулов”. Реальные практики императора Рудольфа, товарища Сталина и правящих элит современных США в этом отношении не слишком разнятся между собой — при всех внешних отличиях и разных “способах воздействия”.
Кризис советских академических институций в 1980—1990-е годы был очевиден всякому, кто имел к ним хоть какое-то отношение. Причины этого кризиса, при всем их кажущемся разнообразии, в конечном счете сводятся все к той же, названной выше, основной причине: производство и обслуживание элит старого советского образца прежними методами и в прежних количествах [1] оказалось ненужным. Как система развивающаяся, академическая среда фактически сразу принялась старательно “перестраиваться”, пробуя и проверяя на перспективность максимально возможное количество стратегий. Нелепые министерские телодвижения, включая и нынешний эксперимент с единым экзаменом, есть не более чем попытка придать этому процессу видимость подконтрольности.
Околоакадемические и внеакадемические формы структурирования и “самоорганизации” научной деятельности всегда были одним из “обходных маневров”, позволяющим отделить собственные поиски путей выхода из системного кризиса от общеинституциональных и тем самым осуществить извечную мечту ученого: развести по разным стойлам агнцев чистой науки и козлищ организации оной, животных неприятных, дурно пахнущих и ориентированных сугубо прагматически [2].
Наш собственный сюжет в этой области начался летом 1999 года, когда у меня более или менее оформился блок базовых гипотез в области исторической и культурной антропологии, истории и теории литературы, который двумя годами позже получил рабочее название пространственно-магистического подхода и который, с одной стороны, выглядел достаточно радикально и обещал в перспективе не одну хорошую драку, а с другой — “держал воду”, так что в драку имело смысл ввязываться отнюдь не ради одного только желания помахать кулаками на диком поле отечественной гуманитарии. Счастливый статус докторанта давал должную долю как свободного времени (которое можно было тратить не только на зарабатывание денег), так и внеструктурной мобильности. А потому я забросил массу лишних дел (вроде написания докторской диссертации по социологии) и вплотную занялся распашкой целины.
К весне 2001 года было написано и опубликовано несколько принципиально важных статей [3], в которых базовые гипотезы обкатывались на самом разном материале — от генезиса и эволюции русского мата до структурных особенностей героического дискурса. Той же весной сложилось и весьма продуктивное творческое сотрудничество с философом и культурологом Сергеем Труневым, подбросившим в теперь уже общий котел и свежего материала, и новых идей. Идей теперь было столько, что одни только традиционные академические способы их презентации и апробации стали казаться недостаточными: ну, станем мы вдвоем писать не по три, а по шесть статей в год, ну, издадим через пару лет монографию, ну, съездим раз-другой на конференции (что при хроническом безденежье провинциальных университетов тоже дело непростое) — радикально ситуации это не изменит, а концепция казалась настолько хорошей, что держать ее под спудом было грех. И летом того же, 2001 года родилась идея создать открытый междисциплинарный семинар, рассчитанный в основном на преподавателей саратовских вузов, аспирантов и студентов старших курсов гуманитарных факультетов.
Таким образом, как нам тогда представлялось, мы могли решить сразу несколько проблем. Во-первых, появится возможность обкатывать новые гипотезы на достаточно разнородной (базовая специальность, область научных интересов, институциональный статус) аудитории. Во-вторых, наш диалог волей-неволей превратится в дискуссию со всякий раз непредсказуемым количеством (и качеством) участников — и со столь же непредсказуемыми результатами: а это, в свою очередь, вынудит нас постоянно быть в тонусе и еще более пристально отслеживать возможные “выходы тем”. В-третьих, вводя в научный оборот новую методологию со специфическим осмыслением ряда понятий и терминов, мы планировали в течение ближайшей пары лет создать — пусть камерную — академическую среду, в которой не придется всякий раз заново обосновывать наши базовые положения и в которой логика проводимых исследований будет постоянно отслеживаться не только “изнутри”, но и “снаружи”. В-четвертых, наработок было столько, что ни времени, ни “рук” нам двоим для них было уже явно недостаточно. Нужны были свежие люди, которые смогут взять на себя часть работы — как интеллектуальной, так и технической.
К тому же были соображения, связанные и с сугубо “институциональной сообразностью”. Создание формальной академической структуры (например, кафедры в рамках любого из существующих в СГУ гуманитарных факультетов), специализирующейся на интересующей нас проблематике, было лишено какого бы то ни было прагматического смысла. Предположим, мы назовем эту кафедру “кафедрой культурной антропологии”. Предположим, мы даже пробьем для нее статус “выпускающей”. И кого мы будем выпускать? Культурных антропологов? Создание специальностей вроде “культурология”, “политология”, “антропология” и т.д. в провинциальном вузе есть лучшее свидетельство того, что современные российские высшие учебные заведения прекрасно осознают всю условность демонстративных, “профессионально ориентированных” стратегий в своей деятельности. Они выпускают гуманитариев вообще, потенциальный сырой материал для элит разного уровня, как местных, так и столичных, — как и выпускали от века, пытаясь всякий раз предугадать очередной поворот конъюнктуры. Тратить время на доказательство недоказуемого нам совсем не хотелось. Традиционные учебные планы традиционных факультетов (филологический, исторический) и экспериментальные, не успевшие устояться — факультетов недавно созданных (соцгум и философский факультет в СГУ, факультет управления социальными системами в СГТУ) давали прекрасную возможность маневра между дисциплинами, при одновременной возможности опоры на разнородные базовые системы знаний у потенциальных участников семинара. А посему принципиально междисциплинарный характер нашего предприятия был констатацией не только “не-институционального” статуса нашей титульной дисциплины, но и просто — реального положения вещей в современной отечественной вузовской гуманитарии.
Ближе к осени сформировалось ядро будущего семинара, в которое помимо нас с Сергеем вошли также Ольга Фомичева, аспирантка СпбГУ, и Екатерина Решетникова, в те времена — блестящая студентка филологического факультета Саратовского госуниверситета.
Первое заседание состоялось 9 октября 2001 года, в 29-й аудитории 4-го корпуса СГУ. Пришло более 50 человек, в основном студенты, — что отчасти и определило специфику работы семинара в первый год его существования. Состав аудитории был и остается достаточно пестрым — во всех отношениях (возраст, специальность, статус, род занятий). Самую значительную долю участников составляют студенты, аспиранты и преподаватели гуманитарных специальностей из различных саратовских вузов: филологи, философы, культурологи, политологи, историки, социологи, журналисты, художники — с некоторой примесью экономистов, юристов, а также математиков, психологов и физиков. Вневузовская часть аудитории также достаточно разнообразна — от библиотекарей до предпринимателей.
В дальнейшем заседания проводились раз в месяц. Начинались они с доклада или двух содокладов (полтора-два часа), после которых следовали перерыв и дискуссия (около часа). В силу специфики аудитории, а также новизны гипотез и (во многом) культурного материала дискуссия по большей части превращалась в диалог с залом. Впрочем, по окончании заседания “узкий” состав семинара перемещался на кафедру зарубежных литератур и классической филологии, где, собственно, и шел “разбор полетов” — по всем возможным позициям, от технических (оценка состоявшегося “большого” семинара) до научных. Количество участников этого “узкого” семинара колебалось в пределах пяти-семи человек, посиделки затягивались еще примерно часа на два, а то и на три и бывали весьма продуктивны.
Всего за 2001/02 учебный год состоялось 8 заседаний семинара, получившего название “Пространственно-магистические аспекты культуры” [4]. В большинстве случаев велась диктофонная запись как докладов, так и дискуссии — если был диктофон и если в пылу дискуссии не забывали о необходимости перевернуть кассету. Запись самых интересных, “узких” дискуссий с самого начала не велась и не ведется до сих пор: об этом можно сожалеть, но делалось это во многом сознательно, поскольку эти дискуссии носили и носят сугубо неформальный характер и планировались изначально именно как таковые.
В сентябре 2002 года семинар возобновился после летних каникул, и план его сверстан по крайней мере до конца нынешнего учебного года [5]. В этом же году планируется выпуск коллективной монографии “Власть, судьба, интерпретация культурных кодов” и проведение — в конце апреля — конференции “Понятие “судьба” в контексте культурных кодов” (заявки принимаются по адресу mihailinvy@info.sgu.ru). Часть наработанных постоянными участниками семинара текстов, уже вышедших “в бумаге”, вывешиваются также на недавно созданном сайте www.seminar.hotbox.ru. Сайт был создан, поддерживается и обновляется без какой бы то ни было финансовой и организационной базы, силами студентов-энтузиастов (Виталий Ослопов), а потому претензии к оформлению и частоте обновления принимаются исключительно в вежливой форме. В перспективе мы собираемся выкладывать на сайт также и выдержки из стенограмм заседаний семинара.
С конца 2001 года семинар получил поддержку только что созданного Саратовского межрегионального института по общественным наукам — пусть не финансовую, но организационную и издательскую, за которую мы, естественно, очень благодарны (отдельное спасибо Велихану Мирзеханову, Олегу Абакумову и Дмитрию Михелю).
Итак, семинар существует уже второй год. Количество его участников неизменно увеличивается (в этом году уже переваливало за 100 человек). Понятно, что значительная часть участников суть люди просто “интересующиеся”. Однако ряд признаков (стабильность, формирование постоянного “широкого” ядра и нескольких базовых тем, регулярно “возобновляющихся” в ходе дискуссий) свидетельствуют о том, что предложенные на семинаре новый язык описания и новая система подходов постепенно становятся элементами естественной коммуникативной среды для созданного нами вне- или околоакадемического сообщества. Дальнейшее развитие сюжетов — как индивидуальных, так и институциональных — “имеет варианты”. А пока — пока нам просто интересно разрабатывать найденные жилы и обсуждать найденное с людьми, которые все более и более ощутимо говорят на одном с нами языке. Благо, прииск, судя по всему, оказался таким, что копать нам его — не перекопать. Тьфу-тьфу-тьфу.
1) А в рамках плановой экономики перепроизводство элит достигло пределов, смежных с ситуацией абсурда: высшее образование, сохраняя привычную для советской престижной экономики привлекательность (“поплавок”, “билет наверх”), реально по большей части множило нищих и социально наименее защищенных функционеров низшего системного слоя, чей уровень жизни значительно уступал уровню жизни “малообразованных” страт.
2) Кстати, разведение агнцев также может оказаться вполне прагматически выгодной стратегией — при условии, что индивидуальный выбор в неком обозримом будущем совпадет с одним из базисных направлений институционального развития. Тогда непризнанный гений, по-прежнему белый и пушистый, будет возведен в столпы современной науки (вместе с примкнувшими агнцами) — со всеми вытекающими отсюда индивидуальными и институциональными последствиями.
3) Избыточность: исходный социокультурный смысл // Культура, власть, идентичность: новые подходы в социальных науках. Саратов, 1999. С. 229–235; Русский мат как мужской обсценный код: проблема происхождения и эволюция статуса // НЛО. 2000. № 3 (43). С. 347–393; Между волком и собакой: героический дискурс в раннесредневековой и советской культурных традициях // НЛО. 2001. № 1 (47). С. 278–320.
4) Темы были следующие: Пространственно-магистические аспекты культуры. Введение в проблематику (докладчик — В.Ю. Михайлин); Пространственно-магистические аспекты ряда воинских культур (С.И. Трунев, В.Ю. Михайлин); “Меч на ложе”: пространственно-магистическая осмысленность бытового предмета в европейской традиции (Е.С. Решетникова, В.Ю. Михайлин); “Зимняя невеста”: исследования в области одного устойчивого европейского сюжета (В.Ю. Михайлин); “Камень, ножницы, бумага”: опыт пространственно-магистического материаловедения (С.И. Трунев); Пространственно-магистические коннотации ряда сексуальных практик (С.И. Трунев, В.Ю. Михайлин); Ритуальные подосновы ряда эпических традиций (В.Ю. Михайлин); Ваджра и фарн (С.И. Трунев, В.Ю. Михайлин).
5) Примерная тематика: Пространственно-магистическая семантика охоты (В.Ю. Михайлин, С.И. Трунев); Культы мертвых в индоевропейских традициях (В.Ю. Михайлин, С.И. Трунев); Пространственно-магистические аспекты древнегреческих календарных празднеств (В.Ю. Михайлин); Пространственно-магистические аспекты советского мифа (В.Ю. Михайлин, С.И. Трунев); Судьба / статус: доминантные модели поведения в индоевропейских традициях (В.Ю. Михайлин, С.И. Трунев); Чет / нечет: игровые аспекты героической судьбы (В.Ю. Михайлин, С.И. Трунев); Deus loci и Бог с тобой (В.Ю. Михайлин, С.И. Трунев, Е.С. Решетникова).