Опубликовано в журнале НЛО, номер 1, 2003
Несколько раз, возвращаясь из очередной поездки, я зарекалась: не езжу больше на конференции! Слишком часто последнее время они оборачиваются профанацией и пустой тратой времени[1]. Не раз подобные реплики я слышала и от своих коллег и ровесников.
Очевидно, что научная конференция — единственный, пожалуй, для исследователя и преподавателя способ самоидентификации в качестве филолога, ученого; ощущение себя в своем пространстве, среди “своих” — собственно, ученый нигде так ярко не явлен, как на научной конференции. Принадлежность к цеху и подлинность существования науки можно почувствовать только здесь: не на заседании кафедры или ученого совета, не в архиве или библиотеке. Но в этом и прелесть, и опасность. Цеховость все больше и больше реализуется в научно-дружеских попойках, и последние зачастую становятся чуть ли не основным стимулом для участия в “конференционной жизни” (либо, напротив, причиной для отказа от нее). Когда я попросила моих знакомых ответить на вопрос, зачем они ездят на конференции, то получила следующие ответы:
* * *
Все зависит от организаторов и от состава участников. Очень часто “научные конференции” оказываются просто большой тусовкой. Был на разных конференциях много раз, как за казенный, так и за свой счет. Лучше стараться избегать неизвестных конференций, потому что состав на них оставляет желать лучшего. Очень редко получал от конференций что-нибудь полезное. Обычно конференции самое лучшее место для завязывания новых профессиональных знакомств. В остальном — это просто социализация “великих умов” и “юных дарований”. Одни купаются в лучах славы, другие купают… Раз на раз не приходится…
* * *
Цели — две, зависит от конференции. Если это действительно рабочая конференция, то с прямой целью встретиться с коллегами, узнать, что делается, и т.д. Сейчас, разумеется, все можно узнать в сети, но обычно 5 минут живого разговора помогают лучше понять суть какой-нибудь фигнюшки, чем чтение многих статей. Отдохнуть, выпить, расслабиться тоже, но это не самоцель. Бывают еще помпезные конференции, посвященные юбилеям и т. п. Туда езжу либо из уважения к юбилянту, либо просто развеяться за казенные шиши.
* * *
Езжу, с большим удовольствием. Во-первых, отдых хороший, да за казенный счет, во-вторых, практически на каждой конференции находится хотя бы один новый человек, с которым развивается дальнейшее полезное сотрудничество.
* * *
Езжу редко, потому что пропускаю часто информацию о дедлайне подачи тезисов. То, куда езжу, — полезно ОЧЕНЬ в смысле усваивания новых идей и открывания для себя новых людей. Приятная обстановка в смысле выпить-закусить уже не столь важна, но часто бывает очень удачным дополнением, позволяющим установить более дружеские отношения с какими-нибудь крупными людьми, которые интересны по делу. Потом с ними общаться намного проще, и не стыдишься написать письмо с просьбой хотя бы прислать статью.
Примечательно, что обсуждение (“апробирование”, выражаясь казенным языком ВАКа) результатов собственных изысканий не упоминается вовсе. Именно общение становится целью и смыслом. Собственно, об этом же пишет в 57-м номере НЛО Марина Лоскутова в отчете об одной из конференций: “И в то же время нельзя не признать, что самое интересное и полезное в этой конференции заключалось не столько в докладах и их обсуждениях, сколько в живом общении между исследователями из разных городов, представителями различных дисциплин. Непрерывность и продуктивность междисциплинарной коммуникации является, на наш взгляд, несомненной удачей нынешней конференции”.
Тем не менее состоятельность ученого зачастую поверяется частотой и активностью его участия в этих цеховых сборищах. Для многих конференции становятся единственным или, по крайней мере, основным путем к тому, чтобы состояться в этом качестве. А иначе — кто тебя заметит? Кто узнает, чем ты занимаешься и насколько это интересно? [2] Кто предложит публикацию? Кто подпишет рекомендацию на грант? Заботливый научный руководитель неизменно вывозит/высылает своих студентов-аспирантов на конференции, на “апробирование”, как это обозначается в определенной графе, бесчисленных авторефератов. И апробируется, апробируется. Все без разбора — и по тому, ЧТО легко сходит с рук нерадивому филологу на конференции, легко вычисляется серьезность этих конференций. А она медленно, но верно, раз от раза все больше разочаровывает. То, что должно быть проверкой на прочность, лакмусовой бумажкой для исследователя, медленно, но верно превращается в светские рауты.
Конечно, в определенный период становления молодого ученого конференция — вещь незаменимая, и я очень благодарна и организаторам тех конференций, в которых я участвовала, и тем многим слушателям моих докладов, чьи замечания помогли мне в дальнейшем, но конференция сейчас представляется мне жанром вырождающимся. Об этом достаточно явно свидетельствует отношение некоторых моих коллег-ровесников к “конференционной деятельности”. Отношение это достаточно лаконично обозначено в названии данной заметки. “Существует, как известно, — говорил мне на конференции в Калининграде один подмосковный студент-филолог, — два вида бесплатного туризма: научный и религиозный”.
И как только конференция становится “бесплатным туризмом”, акценты в оценке каждой отдельной конференции моментально смещаются: становится важным, где она проводится, что оплачивают устроители (дорога, проживание, питание, суточные), какова “культурная программа”. Замечательные конференции с этой точки зрения устраиваются одним петербургским культурно-туристическим центром: участников возят, размещают в отличных гостиницах, поят и кормят, развлекают песнями и плясками. На сами доклады, правда, едва хватает времени, не говоря уж об обсуждении: скорее, скорее, через 15 минут у нас автобус — заседание комкается, докладчики загружаются в автобус и отправляются на экскурсию… Но на эти конференции ездят и будут ездить — многим нужна “апробация” результатов в качестве доклада и публикации тезисов, а большинству просто необходимы санаторные условия на 5—6 дней.
Конечно, к подобным “научным” конференциями и отношение соответствующее: приехав на конференцию, аспиранты (да и не только аспиранты…) опрашивают коллег: “А доклад у тебя готов? Написан? Нет? О, и у меня нет!” Доклад созидается в ночь перед выступлением, читается на заседании с экрана ноутбука, докладчик бравирует своей импровизацией в последний момент. И это не его вина, это исчерпанность и выхолощенность жанра конференционного общения.
Очевидная польза “научного туризма”, пожалуй, в одном — при достаточно серьезном отношении к этому роду деятельности он позволяет расширить научный кругозор. Факт проведения конференции в “правильном” (интересном) месте определяет направление, которое будет разрабатывать “научный турист”, и может подвигнуть его к выходу на новую тематику: конференция про творчество Х.? Надо будет о нем что-нибудь написать, никогда не был в городе N.
Как и участие в конференции, организация этих “празднеств науки и водки” также свидетельствует о некоей научной состоятельности и значимости инстанции, под грифом и опекой которой все это проходит. Это довольно легкий путь для факультета/ кафедры сделать себе имя. Собственно организация в практическом плане требует некоторого административного усердия, выбор темы требует всего лишь “быть в курсе” актуальных проблем. И вот проводится одна конференция, другая, третья. И “в свете” говорят: “В городе N. занимаются такой-то проблематикой!” (а на самом деле не занимаются — лишь интересуются, и собственно хозяйские доклады на конференции об этом свидетельствуют, но дело сделано — зарубка в памяти осталась, репутация обеспечена).
Работа и конференция — вещи, как мне представляется, давно уже несовместные. Конференции сводятся к самопрезентации исследователей, к отдыху и светской жизни и давно перестали быть собственно научной деятельностью. В этом смысле, на мой взгляд, гораздо эффективнее более или менее узкотематические семинары — как, например, семинар Б.И. Колоницкого о политической культуре в Европейском университете, объединивший людей с различной специализацией. Семинары подразумевают доклад (отчасти популярный, отчасти просветительский, отчасти научный) и его обсуждение. Конференция все же слишком связана регламентом, а семинар позволяет надеяться, что тебе дадут достаточно полно высказаться и уж потом раздолбают по всем статьям и с разных позиций. Это гораздо более продуктивный жанр — как для докладчика, так и для слушателей.
Что же касается “припадения к истокам”, общения с маститыми учеными, стремления “молодых ученых” посмотреть, послушать потрогать, поговорить с “мэтром”, то это может осуществляться в рамках иной формы научной деятельности — цикла лекций приглашенного профессора. Например, последние 10 лет регулярно функционирует лекционный цикл “Западные слависты в Герценовском университете” (в нем принимали участие Игорь П. Смирнов, Ежи Фарыно, Вольф Шмид, Михаил Вайскопф, Елена Толстая-Сегал, Рольф Фигут, Арпад Ковач, Барбара Ленквист, Оге Ханзен-Леве и многие другие) — и эти лекции не только выполняют просветительскую функцию, но часто выливаются в очень интересные и оживленные дискуссии.
Еще одна беда конференций в том, что они бывают слишком редко. Я не говорю о людях, способных посещать 43 конференций в год, они вызывают у меня смесь восхищения и ужаса, “средний” же филолог ездит на конференции 2—3 раза в год. А проблемы возникают у него гораздо чаще, и не только в связи с разрабатываемой темой. И непосредственное общение с коллегами необходимо круглый год. Хорошо, если все сведущие и нужные специалисты живут в одном с ним городе или знакомы ему лично, можно позвонить, написать, спросить. А если нет? Если неизвестно, кто вообще может знать ответ на животрепещущий вопрос? И может ли вообще? Западные (и некоторые российские) ученые в таких случаях активно пользуются специализированными рассылками по электронной почте, например рассылкой SEELANGS (носящей, впрочем, скорее справочный характер).
Возможная альтернатива конференционному образу жизни мне видится в общении в жанре “живого журнала” (http://www.livejournal.com), при наличии заинтересованных специалистов, разбросанных по разным континентам, не всегда способных выбраться в час Х в место Y, но готовых принять участие в виртуальной дискуссии. Например, в его изначальном, максимально неформальном виде (то есть в том, в каком он функционирует сейчас) “живой журнал” отлично подходит не только для срочных фактических справок (хотя в этой функции он практически идеален — ответ получаешь быстрый и точный), но прежде всего для сбора предварительного материала — навскидку я могу вспомнить полезные для меня лично обсуждения, когда я искала употребления формулы “Еt tout lе rеstе est littОraturе”, члены сообщества подкинули мне еще несколько цитат, о которых я сама вряд ли бы вспомнила. А ведь к этому сводится добрая часть реплик “из зала” после того или иного доклада: а вот здесь еще посмотрите, а вот похожее еще есть тут. В “живом журнале” я проводила мини-опрос-сбор “венецианских” ассоциаций во время работы над докладом о “венецианском тексте после Бродского”, обсуждала предстоящие семинары по “Конармии” Бабеля и т. д. За последний год на моей памяти в “живом журнале” прошло несколько довольно обширных дискуссий, связанных с программами тех или иных вузовских курсов по истории русской литературы и посвященных отбору текстов, манере подачи и общей концепции этих курсов; достаточно квалифицированных и интересных дискуссий, посвященных мифопоэтике, интертекстуальности, историко-литературным проблемам, “петербургскому тексту”, современному литературному процессу, интерпретации текстов Тютчева, Ахматовой, Хармса, Вагинова, Набокова, Бродского, Сосноры и т. д. (я не говорю уже об одном из самых замечательных сетевых дневников, почти полностью посвященном семиотике визуальности, записи в котором неизменно провоцируют бурные обсуждения). Некоторые авторы “живого журнала” перед поездкой на конференцию вывешивают там черновики или тезисы доклада, статьи и даже фрагменты из пишущихся книг для всеобщего обозрения/обсуждения (и их ожидания оправдываются); после Лотмановского конгресса в Тарту в феврале 2002 года в “живом журнале” появилось сразу несколько более или менее полных отчетов о нем; на днях появился там конспект лекции Ольги Седаковой в Русском кружке в Женеве; постоянно встречается информация о новых книгах, публикациях в сети и в бумажной периодике [3].
Читая чей-нибудь дневник, довольно быстро понимаешь, чем человек занимается, насколько интересны и актуальны его идеи. Вот уже третий номер серии “Филологические науки” журнала “Вестник молодых ученых” включает статьи исследователей, знакомство с которыми у меня состоялось в “живом журнале” и продолжилось потом в виде сотрудничества автора и редактора. Примерно такое же количество статей, как за полтора года существования в “живом журнале”, мной было “добыто” за время конференционного “живого” общения последних двух-трех лет.
Очевидно, что “живой журнал” для многих его авторов и читателей филологической ориентации и выполняет (среди многих других) роль пространства неформально-кулуарного общения на профессиональные (в том числе) темы, то есть одну из важнейших функций научной конференции сегодня, а частично, при желании и определенных условиях, может совмещать в себе и остальные — если создать на основе механизма “живого журнала” отдельный, чисто филологический сетевой “уголок”.
Так как понятно, что научные контакты не являются центральной “темой” “живого журнала, в том виде, в каком существует последний, вряд ли имеет смысл говорить о нем как о серьезной научной среде. Хотя для многих он становится в определенной степени полноценным пространством научного общения, заменяющим как минимум кулуарное пространство конференции. Мне кажется, что следовало бы взять на заметку сам принцип существования и механизм функционирования филологического, не регламентированного жестко и достаточно неформального community, где каждый исследователь мог бы вести свой дневник/колонку/страничку, читать чужие записи и принимать участие в виртуальном, но, как выясняется, вполне продуктивном и исключительно полезном обсуждении и общении.
Совершенно не случайно уже несколько лет делаются попытки организации специализированного филологического семинара в сети – пока, к глубочайшему моему сожалению, безуспешные (см., например, запланированный и так и не реализованный раздел “семинары” на сайте “Рутения” http://www.ruthenia.ru или “виртуальный аспирантский семинар” филологического факультета Герценовского университета http://aseminar.narod. ru). Что бы ни говорили сейчас об исчерпанности русского “живого журнала” его застрельщики, эта среда за два года своего развития прошла испытание на прочность – и при желании, наличии времени и средств (а также развиваемой интернетизации филологов — поскольку и сейчас подавляющее большинство катастрофически безграмотно в этом смысле) мы можем получить оптимальное пространство продуктивного научного общения фактически в режиме non-stop.
А на банкеты и фуршеты можно раз в год в Москву съезжаться. Дешевле обойдется.
1) Сразу оговорюсь, что в данном случае и в дальнейшем я буду говорить не о конференциях “высшего света” — не о Лотмановском конгрессе в Тарту или Лотмановских чтениях в Москве, не о Тыняновских чтениях и не о конференциях “НЛО”, а об обычных конференциях, доступных каждому филологу, разнообразных тематически и географически варьирующихся: от “Человек в ХХ веке” до “Творчество NN в 1926 году”, от Москвы до самых до окраин.
2) Так, однажды изумились в Публичке филологу П., занимающемуся Хлебниковым, когда он приехал поработать с архивом: “Откуда вы взялись?!” Потому что филолог П. не ездил на хлебниковские конференции, публиковался же только в изданиях своего университета, в Публичку практически не попадающих.
3) Я не говорю уже о том, что все новости я полтора года узнаю в первую очередь из “живого журнала”.