Опубликовано в журнале НЛО, номер 4, 2002
Начну с покаяния. Пять лет назад я опубликовал в 24-м номере “НЛО” Семиотические послания А.Н. Колмогорова со своими комментариями. В последних, на с. 222—223, я привёл кое-какие сведения о выдающейся личности — первой в мире программистке и основоположнице теоретического программирования графине Аде Лавлейс[1]. При этом я умудрился сделать по меньшей мере три ошибки в одном небольшом абзаце. Во-первых, я приписал ей имя “Ада Августа (Ada Augusta)”, тогда как она — Августа Ада (Augusta Ada). Во-вторых, восьмого барона, или лорда, Кинга (ставшего впоследствии первым графом Лавлейсом), за которого вышла замуж леди Ада, я назвал восемнадцатым. Наконец, в качестве даты смерти Ады я указал 27 ноября 1852 г., тогда как Британская энциклопедия (The New Encyclopaedia Britannica, 15th edition, 1991, v. 7, p. 518), даёт 29-е число того же года и того же месяца.
Первая из перечисленных ошибок объясняется тем, что Августа Ада вошла в историю именно как Ада (и потому это имя как бы просилось на первое место). В частности, так её называет её отец Байрон в первых двух строках третьей песни “Паломничество Чайльд Гарольда”:
Is thy face like thy mother’s, my fair child!
ADA! sole daughter of my house and heart?
А создатели языков программирования назвали адой один из таких языков:
Ада — это язык программирования для задач вычислительного характера, для системного программирования, систем реального времени и параллельной обработки. Он назван в честь Ады Августы, леди Лавлейс — первой в мире программистки, сотрудницы Чарльза Беббиджа и дочери лорда Байрона. Язык разработан в Париже группой авторов <…> (Из предисловия к книге: Вегнер П. Программирование на языке ада / Пер. с английского. М.: Мир, 1983.)
Вторая ошибка, вызванная сходством числительных, заимствована со с. 60 книги: Кибернетика и логика: Математико-логические аспекты становления идей кибернетики и развития вычислительной техники. М.: Наука, 1978. Из той же книги, со с. 73, и столь же некритично, взята дата 27 ноября. Казалось бы, всё ясно, и остаётся лишь принести извинения читателю. А перед этим, чтобы испить всю меру своего недостоинства, заглянуть ещё и в Интернет. Поиск в Интернете на слова “Ada Lovelace” даёт около 19 тысяч ссылок. Проверив наугад несколько из них и отобрав те, в которых указана дата смерти, не без удивления обнаруживаем в качестве таковой даты именно 27 ноября. Вот некоторые из адресов, содержащих эту дату:
http://www.scottlan.edu/lriddle/women/love.htm
http://www-groups.dcs.st-and.ac.uk/history/Mathematicians/Lovelace.html
http://www.sdsc.edu/ScienceWomen/lovelace.html
http://wms.www.uwplatt.edu/wise/lovelace/locelace.html
http://www.well.com/user/adatoole/bio.htm
Кто умножает познания, умножает скорбь, — говорит царь Соломон (Еккл, 1:18). Но многократно умножает скорбь умножающий источники познания.
Конечно, нельзя не доверять Британской энциклопедии. Однако подозрительное обилие интернетовских адресов, содержащих другую дату, препятствуют тому, чтобы со спокойствием в душе согласиться на двадцать девятое. Оставив всякие попытки найти истину — да и чтО есть истина? (Ин, 18 : 38), — ограничимся констатацией, что признать истинными обе даты, 27 или 29, было бы затруднительно, так что одна из этих дат, скорее всего, ложная.
Толкуя слово “календарь” расширительно и включая в это расширительное толкование и энциклопедии, и Интернет, приходим к выводу, что календари врут, как им и положено согласно Грибоедову. Только вот за что именно осудил календари Грибоедов — за то, что все они врут, или за то, что они врут всё? Оказывается, точка зрения российского общества по этому вопросу претерпела драматическую эволюцию.
Как известно, великая наука текстология в своём практическом использовании стремится установить авторскую волю при воспроизведении того или иного текста — установить в условиях, когда задать автору вопрос уже невозможно. Основные свидетельства авторской воли очевидны: 1) автограф, т.е. рукопись, собственноручно написанная автором литературного произведения; 2) цитаты из изучаемого произведения в других написанных рукою автора текстах (письмах, дневниках и т.п.); 3) мнения современников; 4) прижизненные издания; 5) прочее. Но надо иметь в виду, что каждое из этих свидетельств может быть оспорено. Казалось бы, уж автограф-то должен считаться аутентичным в абсолютном смысле — ан нет, и тут есть, чтО возразить: а ну как автор описАлся, а ну как существует более поздний автограф и т.д. И, главное, перечисленные свидетельства нередко противоречат друг другу. Как будет видно, в рассматриваемом нами случае как раз и имеет место такое противоречие.
Выражение “…врут календари” принадлежит той половине текста грибоедовской комедии, о которой Пушкин в конце января 1825 г. писал А.А. Бестужеву (Марлинскому): “О стихах я не говорю: половина — должны войти в пословицу”. Первое слово грибоедовской пословицы умышленно заменено выше многоточием. Потому что мы как раз и займёмся выяснением того, чтО именно, все или всё, должно стоять вместо этого многоточия. А для пушкиноведения, которое имеет справедливое желание выбить в бронзе каждую строчку, не только написанную, но и прочитанную своим Предметом, небезынтересно было бы установить, какое слово на месте многоточия видел Пушкин в той рукописи, которую 11 (по старому стилю) января 1825 г. привёз ему в Михайловское Пущин [2].
Для начала обратимся к справочным изданиям — к собраниям цитат и крылатых выражений. Первым нам попадается под руку изданный в 1930 г. справочник С.Г. Займовского: Займовский С.Г. Крылатое слово: Справочник цитаты и афоризма. М.; Л.: Госиздат, 1930. 493 с. На с. 84 читаем (со ссылкой на “Горе от ума”): “Все врут календари”. Казалось бы, всё ясно: все, а не всё. Однако (как в том анекдоте про “один кофе и один булочка”) на той же странице мы обнаруживаем цитату из “Леса” А.Н. Островского в следующей орфографической форме: “Все высокое и все прекрасное”; и тогда понимаем, что в издании, которое мы держим в руках, не различаются (как это, увы, слишком часто бывает) буквы е и ё.
Чтобы поделиться с читателем результатами наших дальнейших наблюдений, мы должны осуществлять цитирование с буквальной (т.е. побуквенной) точностью, полностью сохраняя орфографическую форму источника. Обычных кавычек для этого недостаточно: ведь при закавычивании цитат считается допустимым осовременивать орфографию (а при цитировании иноязычных текстов даже и заменять оригинальный текст переводом). Поэтому, ежели мы желаем указать, что при цитировании полностью сохранено исходное написание, то подобные цитаты будем обрамлять не кавычками, а зачернёнными кружками, т.е. знаками ∙. В частности, если мы пишем ∙Все∙, ∙Всё∙ и ∙Всh∙, то это значит, что мы имеем ввиду именно такие цепочки из трёх букв. Итак, у Займовского было написано ∙Все∙, но вот чтО означало это написание, ▒все’ или ▒всё’, оставалось неясным.
Потерпев первую неудачу, мы с надеждой обращаемся к справочникам дореволюционным. Не то, чтобы при царизме буквы е и ё различались чаще, чем в советское время; наша надежда основана на другом: в дореформенной орфографии множественное число местоимения “весь” писалось через ять. И наша надежда полностью оправдывается! В известном справочнике Михельсона (Михельсон М.И. Меткие и ходячие слова: Сборник русских и иностранных пословиц, изречений и выражений. СПб.: Паровая Скоропечатня П.О. Яблонского, 1894. — 690 с.) на с. 64 находим: ∙Всh врутъ календари∙. Написание через ять однозначно указывает на множественное число, каковое в этом категорическом заявлении Хлёстовой воспринимается совершенно естественно. Действительно, если принять во внимание приводимую, для пояснения, на той же странице справочника предшествующую реплику Фамусова ∙Въ моемъ календарh…∙ и сделать в этой реплике ударение на слове “моём”, то ответ Хлёстовой приобретает такой смысл: ▒Все календари врут, и твой, Фамусов, не является исключением’.
Испытывая законное удовлетворение от решения трудной проблемы, мы лениво перелистываем вышедшую в свет в 1966 г. книгу Ашукиных: Ашукин Н.С., Ашукина М.Г. Крылатые слова. Литературные цитаты. Образные выражения. Изд. 3-е. М.: Художеств. лит-ра, 1966. — 824 с. И с ужасом обнаруживаем следующий текст на с. 125:
101. Всё врут календари
Цитата из комедии А.С. Грибоедова “Горе от ума” (1924 <sic!>), д. 3, явл. 21, слова Хлестовой. Во многих изданиях комедии ошибочно напечатано не “всё”, а “все”; часто так же произносят и на сцене.
Далее, как это принято в данном справочнике, приводятся поясняющие цитаты — в данном случае две: одна из Чехова, другая из Константина Симонова. В обеих цитатах используется форма ∙все∙; при этом видно, что при цитировании (как и при написании фамилии Хлёстовой) принята та форма русской графики, при которой буквы е, ё и ять не различаются и все записываются в виде ∙е∙ (так что для слова “Хлёстовой” принято написание ∙Хлестовой∙). Таким образом, приводимые цитаты не столько поясняют, сколько запутывают. Наше раздражённое замечание, как и отмеченная ошибка в сто лет при датировке комедии, не отменяет, однако, главного: недвусмысленно объявлено, что правильным является написание ∙всё∙ (с вытекающими отсюда произнесением и пониманием), а написание ∙все∙ является ошибочным.
Но неужели же всегда такой аккуратный Мориц Ильич Михельсон так грубо ошибся? Не пора ли обратиться непосредственно к тексту великой комедии?
В сложившейся острой ситуации требует уточнения сама поставленная задача: обратиться к тексту. Самым правильным было бы увидеть — в подлиннике или в факсимильном воспроизведении — автограф Грибоедова, но это мне не удалось. Зато мне удалось подержать в руках единственное прижизненное издание — т.е. объект, традиционно признаваемый одним из выразителей авторской воли.
Как известно, при жизни Грибоедова, “Горе от ума” ни разу не издавалось целиком, хотя бы и с цензурными купюрами. Лишь один раз, в 1825 г., в печати появились отдельные сцены комедии. Под названием “Изъ Комедiи: Горе отъ ума” эти сцены напечатал Булгарин в своём альманахе “Русская Талия” [3]. Именно, на страницах 257—316 названного альманаха находим последние четыре явления первого действия и всё действие третье. А на с. 313 обнаруживаем написание: ∙Всh врут календари∙.
Такое же, через ять, написание, встречаем и на с. 127 первого, московского, издания комедии 1833 г. (Москва, в типографии Августа Семена при Императорской Медико-Хирургич. Академии).
Такое же, через ять, написание, демонстрируют читателю и последующие издания:
второе, петербургское, издание 1839 г. (СПб., в военной типографии) — на с. 150;
булгаринское издание 1854 г. (“с портретом и факсимиле автора и биографией его, написанной Q Булгариным” [4], СПб., в типографии Императорской Академии Наук) — на с. 114;
смирди╢нское издание 1854 г. (на с. 1—140 изданного в Петербурге тома: Сочинения Грибоедова. Издание Александра Смирдина) — на с. 104;
лейпцигское издание 1858 г. — “полное издание Юрия Приваловского, Лейпциг, у Густава Бера (Leipzig, Gustav BКr)” — на с. 92;
берлинское издание 1858 г. — “полнейшее издание”, Берлин, Фердинанд Шнейдер — на с. 153 [5];
петербургское издание 1862 г. — “Первое полное (первое полное в России. — В.У.) издание Николая Тиблена” — на с. 83.
Наконец, в 1875 г. Иван Дементьевич Гарусов [15(27).02.1824—16(28). 1893] создал первое комментированное издание. На титульном листе этого 552-страничного тома было написано: “По счёту сороковое, по содержанию первое полное издание, содержащее, при новой редакции текста, 129 нигде до сих пор не напечатанных стихов, все доселе известные варианты комедии, оценку всех изданий и рукописей “Горя от ума” и буквально-точный текст рукописи, подаренной Грибоедовым Булгарину. Редакция полного текста (в оригинале на титуле: ∙тектса∙. — В.У.), примечания и объяснения составлены И.Д. Гарусовым. Издание “Русской книжной торговли”, СПб., 1875 г.”. Интересующая нас реплика Хлёстовой из 21-го явления 3-го действия приводится в этом издании дважды: на с. 402 в основном тексте 3-го действия, публикуемого в редакции Гарусова, и на с. 470, в тексте 3-го действия по рукописи Булгарина. Оба раза имеет место написание через ять: ∙Всh∙.
Написание через ять мы находим и в вышедших в Петербурге двух первых Полных собраниях сочинений Грибоедова:
в ПСС 1889 г. под редакцией приват-доцента И.А. Шляпкина — во 2-м томе на с. 308 и, в составе публикуемого “первоначального текста”, на с. 489;
в ПСС 1892 г. под редакцией Арс. И. Введенского — на с. 79.
Я совершенно уверен, что написание ∙Всh врутъ∙ имело место во всех без исключения изданиях XIX века. А вот Пушкин, возможно, в привезённой ему Пущиным рукописи увидел как раз ∙Все врутъ∙.
Представим себе человека, внезапно перенёсшегося из девятнадцатого века в советское время. Сперва он попадает в двадцатые и тридцатые годы. Будучи не чуждым просвещения, он с интересом и даже с сочувствием воспринимает орфографическую реформу (хотя и не вполне понимает, чем, скажем, написание беспамятный лучше прежнего написания безпамятный). Однако написание об’ем вызывает у него острое недоумение. Ему рассказывают, что после революции новые якобинцы в кожанках врывались в типографии и проверяли выборные кассы. Наличие там отменённых букв рассматривалось как контрреволюция с вытекающими последствиями. К отменённым же буквам неоякобинцы относили не только и с точкой, ять и фиту, но и твёрдый знак.
Наш Путешественник снова садится в свою машину времени и оказывается во второй половине ХХ века, отмеченной выходом в свет свода правил русской орфографии и пунктуации (Правила русской орфографии и пунктуации. М.: Учпедгиз, 1956. — 176 с.). 10-й параграф этого свода прямо предписывает писать “всё в отличие от все”. Не без труда Путешественник по Времени привыкает к новой системе орфографических противопоставлений: до реформы противопоставлялись написание ∙все∙ с чтением [фсьо] и написание ∙всh∙ с чтением [фсьэ]; реформа же привела к противопоставлению написания ∙всё∙ с чтением [фсьо] и написания ∙все∙ с чтением [фсьэ]. На этом примере Путешественник с восторгом открывает для себя один из основных законов семиотики (а заодно и узнаёт о существовании науки с таким названием): никакой знак не имеет значения сам по себе, но лишь будучи противопоставлен другим знакам. В частности знак все означает ▒[фсьэ]’ в оппозиции со знаком всё и означает ▒[фсьо]’ в оппозиции со знаком всh.
Но незамутнённый восторг Путешественника от открывшихся вершин глубины вскоре сменяется замешательством. Замешательство наступает, когда он с изумлением обнаруживает, что во всех изданиях второй половины ХХ века (в том числе, разумеется, и в “Литературных памятниках”) в реплике Хлёстовой стоит не ∙Все∙, а ∙Всё∙. Наш Путешественник готов признать, что средний год местоимения тоже может выглядеть достаточно логично в данном контексте. Реплика Хлёстовой приобретает в этом случае такой смысл: ▒Всё, что сообщают календари, есть враньё, и тЧ, что написано в твоём, Фамусов, календаре — тоже враньё’. Тем не менее Пришелец из Прошлого испытывает определённый дискомфорт от перемены звучания пословицы, знакомой ему с детства и неоднократно повторявшейся на гимназических уроках словесности (потом ему объяснят, что это чувство дискомфорта хорошо изучено наукой и называется культурный шок). Он пытается понять, чтО же произошло, и вырабатывает объяснение, кажущееся ему самоочевидным. Вот это объяснение.
Когда отменили ять, то было предписано вместо ятя всюду писать е. Поэтому там, где было ∙Всh∙ теперь стало ∙Все∙. При неразличении на письме букв е и ё написание ∙Все∙ могло читаться с равным успехом и как [фсьэ] и как [фсьо]. Из этих двух чтений выбрали второе как требующее меньшего синтаксического напряжения: ведь если принять первое чтение (и понимание), то оказывается, что связь между словом календари и подчинённым ему определительным местоимением все разбита словом врут. Однако когда Путешественник по Времени поделился своим объяснением с теми советскими литературоведами, с коими он успел познакомиться (и не все из коих, надо сказать, вызывали его безоговорочное уважение), они возразили ему так, как возразил профессору Филиппу Филипповичу Преображенскому тот из его прежних пациентов, которого Булгаков описывает как “рослого человека в военной форме”: “Извините, профессор, вы действительно очень уж презрительно смотрите на нас”. И литературоведы объяснили Путешественнику, что была проведена текстологическая экспертиза и что проводил её сам Пиксанов. Тут-то Пришелец из Прошлого и узнал, что для грибоедоведения двадцатый век стал веком Пиксанова.
Николай Кирьякович Пиксанов [31.03(12.04).1878—10.02.1969] — признанный авторитет в области грибоедовской текстологии (не то, что энтузиастический подвижник Гарусов, которого Пиксанов справедливо упрекал в любительском подходе). Под его редакцией и с его примечаниями в 1911—17 гг. в Петербурге вышло изданное Разрядом изящной словесности Императорской Академии Наук Полное собрание сочинений Грибоедова в 3 томах (в серии “Академическая библиотека русских писателей”). Именно он, при участии А.Л. Гришунина, подготовил два издания (1969 г. и 1987 г.) “Горя от ума”, выпущенные московским издательством “Наука” в известной серии “Литературные памятники”.
В вышедшем в 1913 г. втором томе названного только что трёхтомника, на с. 176, интересующая нас реплика Хлёстовой содержит написание ∙Все∙.
В дореформенной орфографии, присущей этому тому, слово ∙Все∙ читается как [фсьо]; в современной орфографии оно было бы написано в форме ∙Всё∙. В комментарии к этой реплике на с. 218 Пиксанов сообщает:
Во всехъ трехъ рукописяхъ такъ: “Все врутъ календари”; только въ первопечатномъ текстh: “всh”.
Под первопечатным текстом разумеется текст в “Русской Талии” [6]. Три рукописи суть три основные списка комедии, получившие в грибоедоведении стандартные имена: Музейный автограф, Жандровская рукопись, Булгаринский список. Жандровская рукопись и Булгаринский список названы так по именам первоначальных обладателей этих списков, двух друзей Грибоедова: А.А. Жандра и Ф.В. Булгарина. Что касается Музейного автографа, то он представляет собою самую раннюю из известных редакций “Горя от ума”; в 1902 г. документ поступил в Московский исторический музей, чем и объясняется его название.
В своём кратком предисловии “От редактора” на страницах I—III второго тома трёхтомника 1913 г. Пиксанов даёт Музейному автографу такую характеристику: “Музейный автограф — рукопись, на девять десятых писанная самим Грибоедовым”. Там же, на с. 221, Пиксанов приводит такую деталь этой рукописи:
На листе 67-м имеется следующая запись (с приложением печати) близкого друга Грибоедова, Андрея Андреевича Жандра: “Удостоверяю моей подписью, что рукопись сия, за исключением в 1-м акте сцен 2-й, 3-ей и 4-ой до слов (Фамусов садится) Софьи: в саду была, цветы и т.д. в 7-й сцене приписок, означенных знаком ╗), єє ╗╗ и в 3-м акте последней сцены, — вся писана собственною рукою Александра Сергеевича Грибоедова. 28 февраля 1859 года. Сенатор Тайный Советник Жандр.
Эта приведённая Пиксановым запись Жандра факсимильно воспроизведена в осуществлённом Н.Е. Якушкиным издании Музейного автографа (см. ниже).
Как же так, спросит внимательный читатель, ведь выше было сказано, что Гарусов приводит текст 3-го действия по рукописи Булгарина и что там стоит написание через ять: ∙Всh∙. На это отвечает Пиксанов на с. XIII своего Введения к осуществлённому им в 1912 г. изданию текста Жандровской рукописи [7]: “Следует ещё отметить, что воспроизведён он (Булгаринский список. — В.У.) в печати Гарусовым вовсе не с буквальной точностью”.
Как видим, здесь как раз и имеет место то неприятное противоречие между свидетельствами, о возможности которого говорилось в начале этого раздела. Мы видим также, что Пиксанов, как истинный текстолог, решительно отвергает свидетельство печатного текста, хотя бы и первопечатного, в пользу свидетельства, доставляемого рукописью.
Таким образом, в 1913 г. народу и миру было окончательно объявлено, что истинным написанием является форма среднего рода “всё”, а форма множественного числа “все” представляла собою словесное квипрокво — но такое словесное квипрокво, которое безраздельно царствовало в течение многих десятилетий. Вот с этого времени первое слово знаменитой пословицы и стало читаться как [фсьо].
Нам возразят, что Музейный автограф был опубликован десятилетием ранее:
Императорский Российский исторический музей имени императора Александра III. Описание памятников. Выпуск III. Рукопись комедии А.С. Грибоедова “Горе от ума” / [Редакция, введение и примечания В.Е. Якушкина]. М.: Т-во типографии А.И. Мамонтова, 1903. — XIX+150 с.
Более того, публикатор Музейного автографа В.Е. Якушкин обратил внимание на обсуждаемое нами разночтение, указав в своих комментариях (на с. 90): “В позднейших списках везде ∙“Всh врутъ календари”∙” (что, впрочем, не совсем точно, поскольку и в Жандровском списке, и в Булгаринской рукописи стоит ∙Все∙). Всё это так, но публикация 1903 г. состоялась в рамках выпускаемой Историческим музеем научной серии; она не предназначалась для широкой публики и потому ещё не могла произвести поворот в общественном сознании. И действительно, в издании грибоедовской комедии, вышедшем в 1910 г. в одесском издательстве М.А. Миньковского (с грифом “Пособие при изучении русской словесности”) на с. 59 по-прежнему читаем “всh” через ять. Более того, в издании 1923 г., выпущенном эмигрантским издательством “Нева” в Берлине и демонстративно выдержанном в старой орфографии, на с. 87 в реплике Хлёстовой (там она Хлестова, без тремы) мы видим всё тот же ять.
При желании можно поискать и другие проблемы, связанные с грибоедовской комедией. Вот одна из них, в решении которой автор этих строк рассчитывает на помощь любезного читателя.
Речь идёт о списке действующих лиц. В Музейном автографе он отсутствует, так что кто его составлял — неизвестно. В большинстве изданий Анфиса Ниловна Хлёстова обозначается в этом списке так: “Старуха Хлёстова, свояченица Фамусова”. Свояченица — это сестра жены. Посмотрим, вытекает ли из текста этот её статус. Хлёстова появляется в 10-м явлении 3-го действия со словами “Легко ли в шестьдесят пять лет тащиться мне к тебе, племянница, мученье”. Племянницей может называть Софью сестра отца или матери Софьи, а также жена отцова брата. Далее, в 12-м явлении Фамусов подводит к Хлёстовой Скалозуба, говоря: “Моя невестушка, которой уж давно о Вас говорено”. Слово “невестушка” кажется невозможным в применении к свояченице; жену же брата это слово может означать вполне. Но если Хлёстова жена брата Фамусова, то почему у них разные фамилии? Возможные объяснения этого явления: братья имели разных отцов с разными фамилиями или же Анфиса Ниловна была когда-то Фамусовой, а стала Хлёстовой по второму браку.
О сколько нам открытий чудных готовит просвещенья дух!
Май 2002 г.
1) Она была дочерью Байрона, у которого не было других детей (по крайней мере, детей законных). Рождённая 15 декабря 1815 г., она последний раз видела своего отца в месячном возрасте, после чего родители развелись. Личная судьба Ады (матери троих детей) была довольно трудной.
2) “Я привёз Пушкину в подарок “Горе от ума”; он был очень доволен этою тогда рукописною комедией, до того ему вовсе почти незнакомою. После обеда, за чашкой кофе он начал читать её вслух <…>”, — писал впоследствии Пущин в своих записках (см., напр.: Пущин И.И. Записки о Пушкине. М.: Детск. лит., 1984. С. 56).
3) Не откажем себе в удовольствии привести полное название этого 448-страничного издания (в котором слово “русский” во всех формах пишется через одно эс): Руская Талiя, подарокъ любителямъ и любительницамъ отечественнаго театра на 1825 г. Издалъ Qаддей Булгаринъ. Санктпетербургъ. Въ типографiи Н. Греча.
4) Факсимиле автора таково: Горе моё поручаю Булгарину. Верный друг Грибоедов. 5 июня 1828”. Цитата из биографии (с. VIII): “Грибоедова любили многие, но, кроме родных, ближе всех к нему были: С.Н. Бегичев, Андрей Андреевич Жандр и я”. Отметим ещё движение русской орфографии: слово “русский” во всех формах Булгарин пишет здесь через два эс, даже воспроизводя название своего альманаха 1825 г. (где, как мы помним, было одно эс).
5) Оба германских издания 1858 г., лейпцигское и берлинское, примечательны тем, что в них впервые полностью приведён монолог Фамусова о его покойном дяде Максиме Петровиче из 2-го явления 2-го действия. В издании 1833 г. этот монолог обрывается после первых трёх строк, прямо на запятой, стоящей вслед за словами “Учились бы, на старших глядя”; после этой запятой сразу следует реплика Чацкого “И точно начал свет глупеть”. Можно предполагать, что цензор Лев Алексеевич Цветаев вычеркнул все последующие строки монолога, но упустил приказать, чтобы запятую заменили на что-нибудь более подходящее. Это, конечно, было нехорошо — нехорошо не только в том, чтобы удалить из текста всякое вольнодумство, но и в том, чтобы уничтожить следы собственного вмешательства: всё должно выглядеть так, как если бы именно это и написал сам автор. Во втором издании “Горя от ума” запятая была заменена многоточием; но вслед за тем, перед репликой Чацкого, следовала строка, состоявшая из одних точек, что тоже наводило читателя на непозволительные размышления. Поэтому, скажем, в булгаринском издании 1854 г. многоточие после слова “глядя” сохранено, но строка точек уже отсутствует.
6) С недоумением воспринимается следующий факт. Каждое из двух упомянутых изданий “Горя от ума” в серии “Литературные памятники” содержит специальный раздел, в котором отмечены расхождения публикуемой редакции текста с первопечатным текстом “Русской Талии”. Отмечаются мельчайшие, не несущие смыслового различия, расхождения, вроде Софья входит / Входит Софья. Но никак не отмечена разница между ∙Всё∙ в публикуемом тексте и ∙Всh∙ в “Русской Талии” (это должно было бы быть отмечено на с. 248 в издании 1969 г. и на с. 278 в издании 1969 г.). Андрей Леопольдович Гришунин, продолжавший дело Пиксанова, устранил эту явную ошибку на с. 256 первого тома подготовленного и прокомментированного им трёхтомного Полного собрания сочинений Грибоедова, вышедшего в Санкт-Петербурге в 1995 г.
7) Грибоедов А.С. Горе от ума: Текст Жандровской рукописи / Редакция, введение и примечания Н.К. Пиксанова. — М.: Л.Э. Бухгейм, 1912. — 8+LXX+151 с.