Опубликовано в журнале НЛО, номер 5, 2001
… изучать антропософию рус. интеллигент не способен, попросит «рассказать своими словами, в чем дело» <…> да и немецкого языка никто не знает…
Эллис 1
Cписок работ, посвященных изучению биографии Эллиса, недавно пополнился двумя новыми — Г. Нефедьева 2 и Е. Кудрявцевой 3 . Обе публикации изобилуют архивными сносками, но претендовать на новизну материала способна лишь первая; Кудрявцева же сочла допустимым предложить вниманию коллег перевод фрагментов исследования Х. Виллих-Ледербоген 4 , ни разу его не упомянув. (Что ж, и плагиат служит целям просветительства; жаль только, что кое-где Кудрявцева не поборола зуд соавторства — это снизило познавательную ценность ее публикации.) При всем различии научных методов Кудрявцевой и Нефедьева нечто существенное их работы единит: у Кудрявцевой главным, а у Нефедьева одним из главных побуждений взяться за перо было стремление опубликовать русский перевод первого письма Эллиса к Штейнеру.
Обнародование документа в том виде, в котором оно наперегонки предпринято Нефедьевым и Кудрявцевой (в обоих случаях — в переводе с немецкого, выполненном Кудрявцевой; в публикации Нефедьева — со стилистическими изменениями), является следствием их заблуждения. «Оригинал письма на русском языке не сохранился», — заявляет Кудрявцева 5 . Нефедьев высказывается на сей счет более осторожно: «Местонахождение оригинального текста письма, написанного по-русски (Эллис немецкого тогда фактически не знал), нам неизвестно» и выдвигает следующее предположение: «Хранящийся в Дорнахе (Швейцария), в архиве «Попечительства о наследии Рудольфа Штейнера» немецкий перевод письма, очевидно, был выполнен кем-то из друзей Эллиса в России либо уже в Германии (М.Я. Сиверс или М.В. Сабашниковой)» 6 . Источником своих публикаций обратного перевода документа Нефедьев и Кудрявцева называют книгу В. Федюшина, в которой этот текст приведен на немецком 7 . Однако в дорнахском архиве Федюшин обнаружил вовсе не перевод письма, а оригинал, чего и не думал скрывать 8 , публикуя документ в собственном переводе. Последний, к слову сказать, не лишен неточностей, но и будь он безупречен, дерзновенному замыслу перевести письмо обратно «с возможным сохранением и воссозданием авторской манеры Эллиса» 9 вряд ли было бы дано осуществиться.
Было ли послание Эллиса по его получении вообще переведено письменно? Можно полагать, что нет: секретарь Германского отделения Теософского общества Мария фон Сиверс, активно владевшая пятью языками, включая русский, обычно просто переcказывала Штейнеру, языками не владевшему, содержание адресованной ему иностранной корреспонденции. Нефедьев пишет: «Последовавший ответ Штейнера Эллису нам неизвестен» 10 , т.е. не исключает самой возможности ответа. Нам же это кажется маловероятным: во-первых, письмо Эллиса не содержало вопросов, просьб и предложений, или, иначе говоря, относилось к разряду тех, что «принимаются к сведению»; во-вторых, автор письма, державший себя в Москве чуть ли не эмиссаром Штейнера, не был еще даже членом Теософского общества 11 , а между тем и куда более близкие к Штейнеру лица, писавшие ему по конкретному поводу (и по-немецки), далеко не всегда удостаивались ответа. Показателен в этой связи следующий эпизод из истории теософского обучения Н. Григоровой (урожд. Бурышкиной) и Б. Григорова. В сентябре 1910 г., на аудиенции в Берне, Штейнер дал им согласие принять их в группу своих эзотерических учеников — после того, как они будут «отпущены» их прежним учителем, М. Эртелем. По возвращении Григоровых в Москву Эртель разрешил им этот переход и порекомендовал до получения окончательного согласия Штейнера выполнять прежние дыхательные упражнения. В сентябре 1911 г., отправляясь в Германию, Эллис вез с собою письмо, в котором Григоров извещал Штейнера о том, что они с женой до сих ждут его ответа (на письма, посланные по почте и с оказией), и смиренно интересовался, не вредно ли им продолжать выполнять дыхательные упражнения, предписанные Эртелем, ныне душевнобольным 12 .
Ниже приводятся тексты упомянутого письма Эллиса к Штейнеру и еще пяти документов Эллиса по оригиналам, хранящимся в архиве Rudolf-Steiner-Nachla╡verwaltung 13 . Наш комментарий к их публикации адресован, главным образом, историкам «русского присутствия» в оккультном движении начала XX в., почему в него не включены данные, которые легко извлечь из специальной литературы, а тем более из справочников универсального и отраслевого типа. Что же до читателей, не являющихся специалистами указанного профиля, но знакомых как с биографией Эллиса, так и с историей тео- и антропософского движения и готовых эти знания приумножить, то им, вероятно, будут полезны приводимые ниже сведения общего характера.
Многие из упоминаемых Эллисом лиц, а именно В. Ахрамович, А. Белый, Н. Бердяев, Н. Брызгалов, Р. Глиэр, С. Дурылин, Н.Н. Киселев, Н.П. Киселев, К. Крахт, А. Ларионов, Э. Метнер, Д. Недович, В. Нилендер, А. Петровский, М. Петровский, Г. Рачинский, С. Рубанович, М. Сабашникова, А. Сидоров, М. Сизов, А. Тургенева, Е. Чеботаревская и С. Шенрок печатались в изданиях «Мусагета» и/или посещали устраиваемые при нем с 1910 г. занятия для молодежи. На этапе организации издательства значительное влияние на умонастроение его ведущих сотрудников оказала А. Минцлова — ученица Штейнера и душевнобольная авантюристка, обещавшая ввести их в тайное братство розенкрейцеров (отсюда «Р. К.» и под. в рукописях «мусагетцев»), однако предпринятые Эллисом и Белым попытки «штейнеризовать» курс издательства вызвали решительное сопротивление его руководителя — Метнера 14 , следствием чего, в частности, явилось основание в 1912 г. издательства «Духовное знание» 15 , с которым из упоминаемых Эллисом лиц сотрудничали О. Анненкова, Белый, Н., Б. и С. Григоровы, А. Петровский, Сабашникова, М. Сизова, Г. Трапезников и др. В 1913 г. Эллис, разочаровавшись в Штейнере, принял вместе с Метнером участие в антиштейнеровской кампании 16 , которая повлекла за собою выход из «Мусагета» антропософов. Таким образом, крайние даты публикуемых материалов Эллиса — 1910 и 1913 г. — обозначают начало и конец его штейнерианства.
Попробуем коротко охарактеризовать русскую аудиторию Штейнера и ту психологическую атмосферу, в которой протекало ознакомление с его учением. Если при аудиенциях у Штейнера можно было рассчитывать на помощь фон Сиверс, то его публичные выступления переводом не сопровождались, а между тем многие из русских учеников плохо понимали немецкий. Эллис по прибытии в Германию не знал его вовсе 17 , а о том, как он владел языком спустя два года, дают представления его немецкие письма, публикуемые ниже. Недостаток понимания докладов Штейнера русские слушатели стремились компенсировать своей, так сказать, пространственной близостью к нему. Тургенева не без юмора вспоминает, как Эллис перед началом этих выступлений наводил ужас на немецких «теток», непременно сгоняя одну из них с кресла в первом ряду 18 . Но та же Тургенева просила Григорову обеспечить их с Белым местами поближе к Штейнеру, чтобы Белый мог его лучше понять 19 . Впрочем, Штейнер сам подчеркивал важность внерассудочного воприятия его докладов — и действительно, слушатели нередко впадали в транс, а то и вовсе лишались чувств, ибо, объяснял Штейнер, из-за духовного перенапряжения, вызванного услышанным, их эфирные тела отделялись от физических. Это уравнивало слушателей независимо от cтепени владения ими немецким, а из высказываний Штейнера по проблемам этнопсихологии некоторые его русские адепты делали вывод о своей экстраординарной (превосходящей немецкую) предрасположенности к усвоению тайного знания 20 .
Штейнер неизменно оказывал знаки внимания русской культуре — говоря то о Хомякове, то о Достоевском, еще больше о Толстом и чаще всего о Соловьеве, и уже одно звучание этих имен воскрешало в сознании русских слушателей черты родного интеллектуально-духовного ландшафта; взгляд Штейнера на Россию — из перспектив Запада и Космоса — упирался в знакомый им славянофильский ценностный горизонт. В частности, Штейнер порицал русскую интеллигенцию за рецепцию ею ложных западных учений и отрыв от народа и отмечал, что это подорвало ее духовное здоровье. Стоит заметить, что, называя Штейнера доктором, его немецкие и русские последователи пользовались этим обозначением неодинаково — в частности, из-за различия в традициях словоупотребления: для немца «доктор» это в первую очередь носитель ученой степени, для русского — врач 21 . Пребывание при Штейнере объединяло две традиционные цели русских паломничеств в Германию — обучение и излечение, но упор, как кажется, делался на последнем. Взыскующие познания высших миров, действительно, нередко страдали нервными и/или психическими расстройствами (Белый, Е. Дмитриева, Н.Н. Киселев, Б. Леман, Тургенева, Эллис и др.), и теософские медитации, диета и упражнения воспринимались ими как врачебные предписания, а те, кому впоследствии довелось участвовать в строительстве антропософского центра в Дорнахе, верили, что аскетическая жизнь и тяжелая коллективная, или, лучше сказать, артельная, работа излечивают их от индивидуальных и сословных неврозов.
Русские противники Штейнера тоже видели в нем прежде всего целителя, вернее — лжецелителя. Так, Метнер, став пациентом Юнга, неустанно подчеркивал эффективность юнговской терапии по сравнению со штейнеровской 22 . В январе 1917 г. бывший штейнерианец Макс Зейлинг открыл на страницах лейпцигского журнала «Psychische Studien» обсуждение доктрины Штейнера и в числе прочих выступлений опубликовал полученное из Швейцарии письмо, автор которого поведал читателям о том, сколь разрушительные последствия для его здоровья имели медитации, предписанные ему в 1911 г. Штейнером 23 . Опасаясь мести штейнерианцев, пострадавший укрылся под именем «Dr. — i — «, но многое в письме говорит о том, что его автором был Эллис, подписывавший свои немецкоязычные публикации именем Dr. Leo Kobilinski-Ellis 24 .
Ниже при воспроизведении русских текстов Эллиса сохранены особенности написания им собственных имен и сложных прилагательных, а также употребления им строчных и прописных букв. Немецкие тексты воспроизводятся без изменений. Сегментация текстов в ряде случаев носит условный характер.
Р. Штейнеру 25
Высокочтимый и бесконечно-любимый учитель!
Считаю своим долгом и самым горячим своим желанием сказать Вам несколько слов, хотя пока лично не знаю Вас и имел возможность лишь случайно и частично ознакомиться с тем, что Вами уже было сказано и написано. Говорю это, потому что чувствую, что от Вас не останется скрытым ничего из этих моих случайных, но совершенно искренних слов.
О себе я хотел бы сказать одно. Несколько Ваших слов, услышанных мною от тех, кто Вас любит бесконечно (А.В. Сабашников 26 , А.Р. Минцлова, К.П. Христофорова 27 ), вернули меня к Христу. Что может сравниться с этим? Только несколько искр, упавших на меня случайно из того костра, к-рый пылает у Вас в груди, сделали в 2, 3 месяца со мной то, что сделать были неспособны все мои многолетние и серьезные искания в области лирики, философии и мистики, что не могло сделать личное влияние на меня тех из русских современных мистиков и предчувствующих будущее возрождение проповедников, к-рых я продолжаю считать самыми замечательными из всех (Д. Мережковский, А. Белый, в прошлом — Достоевский и даже Вл. Соловьев).
Более того! Ваши пламенные и мудрые слова застали меня не нетронутым, ждущим случая, чтобы загореться, неопытным и неподготовленным, а упорно боровшимся ряд лет против всех за идеи, столь чуждые тому, чему учите Вы. Пережив революцию, крайние формы символического движения и нео-христианские учения русских мистиков, я всесторонне отдался самому глубокому и самому гибельному учению из всех, я стал учеником, переводчиком и пропагандистом теорий и поэтических творений Ш. Бодлэра. Никто, кроме Вас, не мог бы заставить меня сознать весь ужас моего положения; никакое слово, кроме слова, открывающего сокровенное и живое, не могло бы меня заставить бросить мой путь и сознать бесконечную ответственность за тех, кого я повел за собою.
Когда мертвы все обычные слова о Христе, когда все средние пути неприемлемы, путь разрушения всех основ и проповедь демонизма неизбежны. Только Ваши слова среди всего хаоса фальсификаций и бессилия, выдаваемого в России сейчас за «теософию» и «оккультизм», и слова Ваших учеников от Вашего имени, с самого начала заставили меня преклониться перед тем, чего я не понимал еще вовсе. Простое впечатление от Вашего портрета заставило меня почувствовать нечто единственное, неизгладимое 28 , а дальнейшее ознакомление с Вашим учением — публично и бесповоротно отказаться от культа идей, с к-рыми я сроднился, с к-рыми жил 7 лет, за к-рые страдал и к к-рым уже более не вернусь никогда.
Я пишу Вам подробно о себе, чтобы Вы судили сами о силе косвенного влияния Ваших слов и о том, как страдают, как задыхаются сейчас в России, к-рую Вы любите, те, кто прошел обычные пути и, предчувствуя новые, не может идти без поддержки такого учителя, как Вы.
Знайте, что Вас ждут в России 29 , что Ваше имя священно не для меня одного, что мы все чувствуем безмерность Вашей жертвы и подвига в каждом Вашем слове, что мы, ожидающие Вас, сейчас стремимся только к одному — точно знать и точно понять Ваши подлинные слова.
Нам тяжело жить в России, к-рая, б. м., никогда не переживала такого ужасного и безвыходного положения; знайте, что наша жизнь уже б. 5 лет — виселицы, кафе-шантаны, порнография, пошлость прессы, растерянность и братская вражда. Наша война и революция потрясли всех вместе и каждого в отдельности. Единый раз в истории среди таких потрясений не создалось ничего великого. Мы гибнем и знаем это!
Но те, кто услышали Вас и почувствовали, получили возможность последней надежды.
Почтительно целую Вашу руку
Эллис
К. Христофоровой
Москва , 25.11. 1910
конфиденциально
Бесконечно-дорогая, единственно-честная и верная К. П.!
Спешу спокойно, но подавляя бесконечное негодование, сообщить Вам следующее: сейчас (25 ноября) в 2 1/2 часа ночи в ночной чайной я услыхал от Б.Н. Бугаева буквально следующие слова:
«Милый Лева, относительно Р. Ш-ра А.Р. М-ва сказала мне определенно, что, несмотря на его гениальность, Он в последнем безусловный Люцеферист и его слова о Христе собственная ересь, а не учение Р. Кр.».
Сопоставляя эти слова безусловно-честного Бугаева с фразой Киселева о «шарлатанстве доктора», с колебаниями Сизова, с сомнениями Петровского 30 и зная определенно от Б.Н. Бугаева (сказано сейчас же) о том, что А.Р. М-ва составила из этих всех лиц кружок, действуя будто бы от Р. Кр., осудивших великую и святую работу нашего единственного учителя, чувствуя, какой раскол внесен в центр «Мусагета», в души каждого из нас, ибо за доктора я готов уничтожить и Мусагет, и всех своих лучших друзей, если он этого пожелает (не самовольно), чувствуя измену по отношению к доктору, я умоляю Вас при первой возможности это мое письмо передать в собственные руки доктора лично и перевести ему каждое слово самолично или при содействии только одной М. Я. С.
Ужасаюсь, что при общем авторитете и влиянии Мусагета, при будущей идейной власти его, при моей связи с ним, ужасаюсь тому, какой же ценой будет воздано доктору за его великое дело и его самоотверженную любовь к людям и нам.
В «Рус. Мысли» объявлена статья Бердяева «Штейнер и религиозное сознание» 31 , в к-рой, по словам А. Белого, Бердяев ополчается на Доктора как на «бездну» (что за идиотизм). Между тем летом Бердяев имел ряд свиданий с А.Р. М-вой.
Вы, дорогая, конечно, понимаете, что для доктора не опасны никакие враги, кроме тех, к-рые опираются (лживо) на то единственное, во имя чего он действует.
По точным словам Бугаева, А.Р. говорила:
«Я была первой ученицей Ш-ра, потом я достигла одинаковой степени посвящения с ним, тогда я стала действовать самостоятельно, но не могу (хоть и страдаю) обличать его как первого моего учителя!» Какую тень кидает она на тех, от имени кого действует. Я невольно ставлю вопрос, хороши же и критики доктора, вверившие тайну такой посреднице.
Весь Ваш
Эллис
Отчет 32
конфиденциально
Предварительный Краткий отчет о теософических кружках в Москве за 1911 г.
Эллис
Более подробный отчет я обязуюсь представить в конце цикла 33 после получения необходимых материалов из Москвы.
Отчет
Прежде всего я считаю своим приятным долгом заявить совершенно категорически, что тот исключительно вредный, хаотический и глубоко захвативший центр возникающей теософич. организации вихрь, к-рый был связан с неожиданным прекращением А.Р. Минцловой своей деятельности, изумительно-интересной, но совершенно извратившей события и полной патологизма, совершенно рассеялся.
Несмотря на то, что около года (по крайней мере) очень многие глубоко интересовавшиеся теософией (и специально христианской линией ее, связанной с именем Р. Штейнера) решительно отступали от нее и с крайней подозрительностью стали относиться к теософии, несмотря на предшествующий (1908-10 г.) привал 34 огромной волны теософического интереса, созданной М.А. Эртелем, неоднократно замеченным в искажении самых основных фактов, скоро же после полного душевного потрясения г. Эртеля, ставшего психически-больным и до сих пор живущего в лечебнице, сталo снова развиваться теософическое движение в Москве.
Оно с самого начала характеризуется двумя чертами:
1) полным отсутствием связи с официальными т.н. «отделами теософич. общества» в России, как Петербургским, так и Московским 35 , несмотря на внешне дружественные отношения.
2) Основной целью ставится не «занятие оккультизмом», не самостоятельные работы, а изучение специальнo книг и циклов Р. Штейнера, единогласно признанного единственным безусловно-компетентным авторитетом в духовной науке современности и единственным вождем.
Получился полный внутренний разрыв между учениками и последователями А. Безант в «отделе» и поклонниками Р. Штейнера вне его 36 .
Общий результат самочинных и самозванных попыток г. Эртеля и г. Минцловой, выдававших себя за лиц, действующих непосредственно от Ордена Креста и Розы 37 , должно признать положительным.
На примере их общество раз навсегда убедилось в опасности и гибельности оккультной работы без руководителей испытанных и опытных.
Это создало живой прилив интереса к работам и личности Р. Штейнера.
За один 1911 г. 38 сознание общества, прикоснувшегося к теософии, должно считать уяснившимся и развившимся поразительно.
Третьей характерной чертой этой волны должно признать единодушный подход к теософии с чисто-христианской и живой религиозной, б. этической, чем познавательной стороны, что связано с основным типом славянской расы и культуры и, кроме того, подготовлено двумя могучими течениями последнего времени в России:
1) деятельностью Вл. Соловьева и его школы (Трубецкие, Гр. Рачинский, г. С. Булгаков, г. Н. Бердяев, В. Эрн и др.).
В Москве уже 10 лет существует «Религиозно-философское об-тво имени Вл. Соловьева» 39 , одно из самых живых в России 40 . При этом обществе возникло издательство «Путь«, с широкой религиозно-национальной и обще-культурной программой.
2) огромным развитием символизма в искусстве.
Это течение, начав с романтизма и импрессионизма, перешло к 1910-11 гг. к мистицизму, резко выраженному, и вплоть прикоснулось к оккультизму. Это выявилось в организации изд-тва «Мусагет», издавшего Рейсбрука, Гераклита, Орфея, Вагнера, Сведенборга и Як. Беме 41 .
Среди лиц, работающих в этих обществах, и возродился интерес к теософии Штейнера.
С самого начала осени 1911 г. 42 один из слушателей и почитателей Штейнера — Б.П. Григоров 43 вместе с поэтом символической школы Эллисом попытались набросать род негласного Устава для кружка, огранизуемого со специальной целью:
1) изучения творений Р. Штейнера
2) с устранением всяких самочинных попыток оккультной практики.
С самого начала к ним присоединились:
1) Дм. В. Алексеев 44 — профессор по кафедре химии, уже лично слушавший 2 цикла Доктора и читавший некоторые циклы.
2) Надежда Аф. Григорова 45 , тоже лично слушавшая Д-ра 46 (она пришла к теософии через спиритизм).
3) Сергей Павлович Григоров, студент инженерного училища, читавший раньше книги Д-ра.
4) Витольд Франциевич Ахрамович, сотрудник и вице-секретарь изд-тва «Мусагет», бывший прежде соц.-демократом, но после вернувшийся к католической церкви; он поляк, живущий в Москве со дня рождения, талантливый начинающий поэт, прошедший путь символической поэзии и Вл. Соловьева.
5) Мих. И. Сизов — учитель естествознания, в то же время образованный спирит, секретарь 1-го спиритуалистического рус. съезда, переводчик на рус. язык знаменитого трактата Рейсбрука Удивительного «Одеяние духовного брака», также прошедший последовательно символизм, Вл. Соловьева, отчасти Мережковского и А. Белого. Систематически изучивший за 1911 г. все вышедшие циклы Д-ра.
6) Его жена Ольга Павловна Сизова — женщина-врач, никогда не порывавшая с религией и церковью, большой друг г-жи Христофоровой, являющейся лично одним из главных пунктов в Москве для теософов.
7) Мария Ивановна Сизова 47 — сестра Михаила Ивановича — бывшая спиритка, потом систематически изучившая источники мистики, поклонница Вл. Соловьева, также систематически знакомая тоже уже со всеми циклами Штейнера, изучившая историю легенды о круглом столе. Она является одним из самых деятельных и видных сочленов.
8) Алексей Сергеевич Петровский — естественник по образованию, потом окончивший духовную академию, прививший себя к духовной деятельности, не порывавший с церковью, видный сотрудник и член редакционного совета в изд-тве «Мусагет», переводчик «Авроры» Як. Беме. Он лично слушал цикл Доктора 48 , систематически изучивший другие циклы.
9) Рейнгольд Морисович Глиер, один из самых значительных рус. современных композиторов по камерной музыке, уже 5 лет занимающийся теософией в направлении, данном Доктором Штейнером.
10) Мария Робертовна Глиер 49 , его жена, лично слушавшая Доктора, ревностная и энергичная поклонница его учения, совершенно идейно чуждая вообще церкви и православия.
Эти 12 человек стали собираться систематически, каждый вторник на квартире гг. Григоровых (Арбат, М. Николо-Песковский пер. 50 ) и читать по одному vortrag’у в вечер. После чтения и перерыва допускались беседы по отдельным вопросам, связанным с прочитанным.
Позже выразили желание быть членами нашего кружка:
1) А.В. Сабашников, ни одного заседания, однако, не посетивший.
2) В.М. Викентьев 51 , лично слушавший Доктора 52 , систематически знакомый с его циклами, работающий над исследованием по Египту с теософической т. зр.
С начала осени 1911 г. присоединились еще:
1) Маргарита Вас. Сабашникова 53 .
2) Т.Г. Трапезников 54 .
2) Б.Н. Бугаев (А. Белый) 55 , один из самых известных современных русских писателей, видный теоретик символизма, б. знаток литературы по мистике и оккультизму, лично знавший Вл. Соловьева, один из самых значительных мистиков современности. Один из редакторов «Мусагета».
3) Его жена Анна Тургенева 56 (урожденная), граверша, родственница писателя Тургенева.
4) Вл.О. Нилендер — сотрудник «Мусагета», переводчик Гераклита и гимнов Орфея, специалист по греческой мистике.
и еще 3, 4 лица, о к-рых еще я не знаю, приняты ли они без меня 57 .
Однако в течение этой осени 1 собрание произошло уже без меня, во вторник, и я дам отчет о нем через несколько дней. Последний будет мне выслан г. Григоровым согласно его обещанию.
Порядок собраний
В течение осени и зимы 1911 г. 58 порядок собраний был следующий:
Каждый вторник на квартиру г. Григорова к 9 ч. аккуратно собирался наш кружок 10-12 лиц с ничтожным % опозданий или отсутствий. Отношение с самого начала было настолько серьезно, что отсутствующие предупреждали по телефону об этом.
Пропущено было не боле 2 вторников, причем заседания все-таки состоялись в другие дни.
Обыкновенно читал перевод на русский язык экспромтом Б.П. Григоров один из vortrag’ов в порядке, указанном самим Доктором в личной беседе с ним. Попутно делались сопоставления с «Geheimwissenschaft» 59 , «Theosophie» 60 и другими источниками.
Сперва был прочитан цикл «Vor dem Thore» 61 , затем ввиду того, что за это время (прошло б. 2 месяцев) дома многие успели ознакомиться с «Welt, Erde und Mensch» 62 , «Offenbarungen des Karma» 63 , циклом Мюнхенским о Люцифере 64 и некоторыми другими, решено было перейти к циклу «Apokalypse» 65 как самому существенному для нас русских, у к-рых эсхатологическое направление в мистике особенно развито под влиянием знаменитых «Трех разговоров» Вл. Соловьева. К концу года цикл об апокалипсисе был прочитан почти до конца (без 2 лекций).
Собрания обычно делились на два отделения:
1) чтение vortrag’oв без прений
2) обсуждение прочитанного с дозволением взаимных прений и сопоставлений мнений Доктора с известными нам мнениями мистиков и проповедников, гл. образом с Як. Беме, Блавацкой, Сведенборгом, В. Соловьевым, Рейсбруком и русскими мистиками школы Соловьева, а также заветами и поучениями старцев и славянских подвижников, учения к-рых некоторым из нас знакомы (Исаак Сирин, Серафим Саровский и др.).
Разумеется, при всех обсуждениях центром служили лекции Доктора.
C большим удовлетворением спешу отметить, что за весь год в наших собраниях не только ни разу не повторились печальные попытки самозванства и лжемудрия, к-рые стали невозможны совершенно, благодаря непосредственной связи с каждым словом Мейстера, но согласие, взаимная братская любовь и дружба между всеми сочленами кружка не нарушилась ни разу.
Все присутствующие делились на группы по своему отношению к теософии Доктора, так, например, крайне-ортодоксальным отношением с оттенком католической дисциплины было признано отношение г. Эллиса 66 , менее ортодоксальным, но всего более чуждым критицизма являлось отношение у женщин нашего кружка: г-жи Григоровой, М.И. Сизовой, О.П. Сизовой и особенно у
г-жи Глиер; среднюю позицию заняли г. Алексеев и г. Григоров как более других знакомые с учением Мейстера; наиболее критическую позицию занял г. Петровский, вообще обладающий выдающейся эрудицией и критическим умом.
Фактически председательствовал по общему согласию г. Б. Григоров, действительно оправдавший общее доверие неутомимой работой и серьезным отношением к общему делу.
II кружок
Ввиду того, что при издательстве «Мусагет» с начала 1911 г. (с августа 67 ) открылись частные курсы для молодежи, где читались систематические курсы по истории поэзии, новой философии, истории символизма и велись работы по ритму (изучение инструментовки поэтической речи), и ввиду того, что я сам, как один из трех главных редакторов «Мусагета» должен был вести курс истории символизма 68 , я попытался, начиная с декабря 1911 г. 69 , кроме курса о символизме, устроить негласный специальный курс по теософии 70 , куда записались 5 самых способных и ценных слушателей:
1) А. Сидоров 71 — студент-филолог, автор книги стихов 72 , перевода поэмы Гете «Die Geheimnisse» 73 .
2) С. Дурылин — студент археологич. института, бывший последователь и личный знакомый Л. Толстого, автор статей по педагогике, автор книги о Франциске Ассизском 74 .
3) С. Шенрок — сын известного ученого, специалиста по Гоголю.
4) А. Ларионов — переводчик некоторых сочинений Э. По, студент университета.
5) М.А. Петровский — молодой ученый, только что оставленный при университете за свое сочинение о Гофмане.
Мы стали собираться в помещении редакции «Мусагета» по субботам, где я изложил общие основы теософии, а затем были прочтены «Теософия» и отрывки из «Тайной науки» 75 .
Интерес к учению Штейнера возрастал все время и далее, и этот кружок включил следующих новых членов:
1) Д. Недович — студент-филолог, уже раньше читавший Папюса, Элифаса Леви и др. Его мать ревностная почитательница Доктора.
2) Н. Брызгалов — инженер, бывший слушатель М. Эртеля, хорошо знакомый с сочинениями Безант, Фабра д’Оливэ, Папюса, Гуайты и др.
3) К. Крахт — известный скульптор, автор бюста Ш. Бодлэра, ученик французского ваятеля Минье, очень тесно и дружески связанный с домом г-жи Христофоровой и со всем кружком, существующим около «Мусагета». В его ателье происходили все те лекции Эллиса по символизму, концерты, литературные вечера и собрания. У него же собирается в настоящее время возникший недавно «Кружок имени Рих. Вагнера».
4) Е.Н. Чеботаревская, студентка университета, слушательница курсов при «Мусагете», работавшая над Маллармэ.
5) С. Рубанович — молодой начинающий поэт, работающий над переводом «Тангейзера».
6) несколько лиц, пока еще совершенно не прикасавшихся к вопросам мистики и теософии.
Весь этот молодой II кружок, к-рым в зиму 1911 приходилось руководить Эллису, в настоящее время за его отсутствием объединяется вокруг М.И. Сизова, у к-го имеется:
1) определенный вечер в неделю для чтений, беседы и выдачи книг по теософии.
2) небольшая библиотека, состоящая исключительно из циклов Доктора и его книг, к сожалению, пока только что организованная (всего 2 недели) и потому очень бедная.
Здесь организовалась комиссия из 6 человек для перевода циклов Доктора под редакцией А. Петровского 76 .
Этот II кружок через М. Сизова, А. Петровского связан с 1-м кружком, собиравшимся у Григоровых.
Будущее должно показать, как должны они будут развиваться далее.
III кружок
Самый элементарный, собиравшийся зимой 1911 г. у г-жи Глиер.
Подробный отчет будет прислан г-жей Глиер через 2 недели, пока сообщаю краткие, предварительные сведения.
состав
руководители:
1) Б. Григоров
2) Эллис
3) Алексеев
слушатели:
всего около 30-35 человек, большинство из молодых музыкантов, среди них:
1) Яворский, известный теоретик.
2) его брат.
3) г-жа Колюжная 77 .
4) Е. Богословский, известный пианист.
5) Халатов — начинающий композитор.
6) г-жа Ян Рубан, певица, дочь известного депутата 1-й «Думы» г. Петрункевича.
7) ее муж г. Поль — композитор, очень много занимавшийся оккультизмом в линии Востока. Впервые познакомившийся с теософией Доктора.
8) Гартман — композитор, автор балета «Аленький цветочек».
9) его жена.
10) В. Переплетчиков, очень известный художник.
11) г. Молленгауер — отец жены А.В. Сабашникова.
12) Борнио — офицер, переводивший статьи Доктора с «Lucifer-gnosis» 78.
О других сочленах кружка не могу пока ничего сказать.
Программа
чтение элементарных лекций Доктора:
1) «Теософия и наука» 79
2) «Как достигнуть познания сверхчувственных миров» (по русскому переводу в «Вестнике Теософии») 80
3) отрывков из цикла «Vor dem Thore»
место собраний
на частной квартире г-жи Глиер.
число
собраний было всего не > 6.
характер их
Огромный, живой интерес; строгое и благоговейное отношение к словам Доктора, очень небольшой % недоверия и протеста, идущий от искреннего желания примирить то совершенно новое, что разверзается в словах Доктора, с привычным позитивистическим или материалистическим мировоззрением.
Отсутствий и опозданий не было почти вовсе; напротив, приходилось буквально отказывать некоторым за недостатком места.
Каждое собрание предварительно намечалось и подробно разрабатывалось тремя, 4 членами «Кружка Григоровского»: Б. Григоровым, Над. А. Григоровой, Эллисом и г-жей Глиер.
Программа
очень точно определялась теми работами Р. Штейнера, к-рые написаны им до «Тайной науки», т.е. «Christentum» 81 , «Theosophie» и «Wie erlangt…».
Все читалось в рус. переводах частью г-жи Анненковой 82 , частью из «Вестника теософии».
Порядок собраний
Приблизительно такой же, как и в двух первых кружках:
1) сперва чтение (1-1 1/2 часа)
перерыв в 15 мин.
2) беседа на элементарные темы.
Характер всех собраний
был настолько положителен, лишен всяких недоразумений, пререканий, насмешек или себялюбивых исканий, что каждый раз оставалось надолго светлое, радостное чувство.
Общее резюме
1) Развитие теософии в Москве за последний один только 1911 г. заставляет признать осуществимым то, что казалось решительно невозможным два, три года тому назад.
2) Руководители кружков держались правила:
1) что нельзя отказывать по возможности в удовлетворении настоятельной духовной жажды со стороны лиц, серьезность и моральность к-рых известна.
2) что единственным методом является метод Р. Штейнера.
3) что в самом порядке издания своих сочинений Р. Штейнер дает строгую схему последовательного усвоения доктрины. Здесь явно означены три ступени:
1) До «Тайной науки»
2) Изучение «Тайной науки» и цикла «Vor dem Thore»
3) Все другие циклы в порядке их чтения самим Штейнером
После уже — ознакомление с его мистериями для сцены.
4) что всего важнее определить точно границу допустимого раскрытия знаний в связи с уровнем читателей, а не давать все без разбору и ни в каком случае не «таить светильника под спудом» 83 .
Практика вполне оправдала верность этих правил, создав серьезный интерес к теософии. Большое педагогическое значение оказали ошибки первых проповедников теософии за свой страх: Эртеля и Минцловой, следы отрицательного влияния к-рых жизнь стерла совершенно.
3) Большую услугу успеху теософии оказала связь кружков с литературными центрами, серьезно преследующими задачи изучения мистики и религии («Мусагет»).
4) Неизмеримо-полезным оказался общий фон напряженного религиозного искания, свойственный вообще русскому высоко-культурному и народному слоям общества.
Подготовка, полученная через философию и теософию В. Соловьева, оказала незаменимые услуги.
Литературно-символическое движение, во главе к-го в последнее время стоял А. Белый, также сослужило свою службу.
5) Личное знакомство некоторых членов кружков с Штейнером как лектором и присылка его циклов г-жей М.Я. Сиверс оказались незаменимыми, могучими средствами для рассеяния целой тучи недоразумений и дали строгое направление всей общей работе.
6) Будущее в развитии теософии в Москве представляется на основании вышеизложенного заслуживающим доверия и поощрения. Оно родит надежды.
Выводы из всего изложенного
Заканчивая объективное изложение развития и хода теософической работы в Москве, мне хотелось бы позволить себе высказать свое субъективное, давно уже прочно укоренившееся в моей душе мнение по поводу всего сказанного здесь.
Я верю, что, высказывая его, говорю от лица всех тех последователей и поклонников теософии и личности Р. Штейнера, для к-рых нет и не может быть других путей правды и любви, чем светлый и чистый путь Его теософии.
Мы все верим в божественную вдохновенность, в высшую миссию Его проповеди, обращенной пока к Германии, но зовущей к Христу весь культурный мир, все человечество и озаренной тем небесным светом, истинность к-го очевидна каждой душе тотчас же после рождения в сердце искренней жажды знания и веры. Мы чувствуем все, что говорятся слова, к-рые бывает дано сказать немногим избранникам, праведникам, Учителям. Все мы единодушно видим в нем нашего Великого Учителя; все мы преклоняемся перед каждым Его словом и готовы на деле доказать это каждую минуту нашей жизни.
Давно уже мы предчувствовали, что должен к нам придти Великий Учитель и вернуть нас к источнику света, ко Христу.
Недаром вот уже 10 лет блуждаем мы по опасным и кривым путям, зовущим к познанию высших миров. Спиритизм, оккультизм французов, символическая поэзия и живопись, возрождающийся философский идеализм, прагматизм, старая мистика, наша церковь, символика католицизма и средние века, мистика Греции, Ницше со своими двойственными призывами, синтез Р. Вагнера, восточная мистика и ее западная транскрипция (Шопенгауер, Дейссен) и многие другие — все это впивали мы страстно, и все это не удовлетворяло нас до конца.
У нас были и есть два вождя, два родные святые имени: Л. Толстой и В. Соловьев. Мы шли и за ними с верой и мукой. Но для тех, кто услыхал слово Доктора Штейнера и кто понял, что перед ним бледнеет все и все ценно лишь как предвестие, кто почувствовал раз навсегда, что в явлении Штейнера — осуществимы реально заветнейшие наши грезы и надежды, грезы о Парсифале, о возрождающемся рыцарстве, кто хотя бы один раз, хотя бы во сне или даже в бреду увидел свет, к-рый почиет на Нем, свет единственный и страшный луч Креста и Розы, тот может воскликнуть только одно: «Мы все ждем, мы сгораем от одной мысли, одного чувства: во имя спасения каждого из нас и нашей смертельно раненой родины Он должен быть среди нас, он должен видеть, как мы все его любим, как все ждем, и чем скорее это случится, тем лучше!
Эллис 84
Р. Штейнеру 85
Sehr verehrter Meister!
Muss ich jetz dieses Heft mit meinen Fragen zu Ihnen schicken?
Ich habe feste Hoffnung, was Sie dieses Heft zu mir schicken werden — wann es notwendig ist! Meine adresse bis Juli (Ende) ist: Post PÚcking a/Starnberger See.
Nun meine finanzielle Schwierigkeiten sind bis 1 Januar 1913 Jarh in ordnung gekommen.
Mit unendliche Liebe und Dank
Ellis 86
Р. Штейнеру 87
Sehr verherte Meister!
Nicht will Ich zu Ihnen raten, aber nur notwendige Fakten mitteilen, um Wahrhaftigkeit zu erklÊren!
Mein guter Freund und auch, wie Herr Bugaef, geistige Bruder — Herr Kisselew-Wing (nicht mahler Kisselew, wer in MЯnchen wohnt) war einmischen schon lКngst in russische kЯnstlerisch-mystische Bewegung, so genannt «Symbolismus», welche hatte wie Haupt-FЯhrer Herr Boris Bougaef-Belij und war ein Жbergang von decadentismus durch Nitzsche-einfluss zum unbewu╡te-atawistische okkulte Streben. In diese Bewegung hatten Herr Belij und Ich, wie Ellis (meine romantische Nahme) in 1904 Jhare ein geheime Bund («a╢rgw╢») begrЯndet. In diese Bund war auch Herr Kisselew ein persona grata.
In 1910-11 Jhr. war diese Bund in Verlag «Mouzaget» sich verКndern bei Einflu╡ Herr Medtner — Hauptredakteur.
Ist Herr Kisselew auch intime Mitglied in «Mouzaget».
Er studierte sehr ernst okkultismus schon lКngst, ich weis nicht anderen Mensch in Russland mit so grosse Erudition in occultismus. Er hatte grosse intuition, er war adorateur des alte Rosenkreuzertum und dabei war grosse tragedie fЯr Ihm Яbergang fЯr Theosophie, wie Кusserliche StrЪmung.
Indische Einfluss (Besant) hatte auch Ihn beleidigen; in Яbergangsperiode hatte Fr. MЯnzlow grosse Einfluss durch lЯge, was Sie ist Eingeweihte in alte Ros-thum.
Sie hatte in Mouzaget ein geheim Bund begrЯndet ohne mich, weil Sie hasste mich fЯr meine fanatismus zum Ihnen.
In diese Bund waren:
Herr Medtner
— — Kisselew
— — Bougaef-Belij
— — Sisow (Michael)
Herr Petrowski
Sie alle warten anderen Lehrer. Herr Kisselew war und ist absolut aufrechter
Mensch, aber wie ein russe, ein Kind auch innerlich. Jetzt hatte ich Ihm zum Theosophie gefЯhrt mit unendliche Schwierigkeit und er hat grosse interesse und Vertrauen zum Ihnen, aber… viele Яberbleisel von
Êstetismus
decadentismus
alte-okkultismus
russische greiserthum und
seine bibliophili (das ist seine Krankheit)
hemmen Ihm unendlich.
Ist unmÚglich schwer mit Ihm sprechen, er ist absolute schweigsamer Mensh und nicht harmonisch.
__________
Ich fЯhle, was ich bin verbinden mit Ihm durch Gral-Mysterium und mittelalterliche esotherik.
Er ist verbinden mit Fr. Sisowa tragisch-predestiniert.
Ich, Er und Fr. Sisowa sind in tragische Band.
Zwischen Capesius, Theodora und Johannes ist etwas Êhnliches.
Er kannt nicht weiter gehen ohne ErlÚsung dieses Band.
Ich bitte Meister hilfen zum meine Freund!
Mit grosse Hoffnung
Ellis 88
Фон Сиверс 89
Милостивая государыня Г-жа фон Сиверс!
Благодарю Вас за письмо!
Тетради с замечаниями D. Steiner’a уже высланы, г-н Бугаев будет любезен передать Вам другие, циклы мои в Москве, в ложе, свидетельский билет мной утерян еще в Берлине 90 ; все, что найду касающееся эзотерических бесед с Doctor’ом, вышлю, если найду.
Желаю Вам возвратиться к одной, всеобщей и высшей Правде и Единому, всеобщему и высшему Пути, т.е. Иисусу-Христу, сказавшему: «Я есмь Путь, Истина и Жизнь!»
Глубокоуважающий Вас
Эллис
1 Письмо к Метнеру от 25.04.1913 (почт. шт.) с Капри // РГБ. Ф. 167. Карт. 8. Ед. хр. 6. Л. 4 об.
2 См.: Нефедьев Г.В. Русский символизм: от спиритизма к антропософии. Два документа к биографии Эллиса // НЛО. 1999. № 39. С. 119-140.
3 См.: Кудрявцева Е.Л. «Я — человек XIII столетия…»: (К биографии Эллиса) // Потаенная литература: Исслед. и материалы. Иваново, 2000. Вып. 2. С. 281-288.
4 См.: Willich H. Lev L. Kobylinskij-E.llis: Vom Symbolismus zur ars sacra: Eine Studie Яber Leben und Werk. MЯnchen, 1996.
5 Кудрявцева Е.Л. Указ. соч. С. 283.
6 Нефедьев Г.В. Указ. соч. С. 126.
7 См.: Fedjuschin V. Ru╡lands Sehnsucht nach SpiritualitКt: Theosophie, Anthroposophie, Rudolf Steiner und die Russen: Eine geistige Wanderschaft. Schaffhausen, 1988. S. 186-188.
8 См.: Ibid. S. 332.
9 Нефедьев Г. В. Указ. соч. С. 126.
10 Там же.
11 Перед отъездом Эллиса в Германию Б. Григоров извещал Штейнера, что Эллис уже несколько месяцев состоит в членах Германского отд-ния Теософского о-ва (письмо от 17.09.1911 из Москвы // Archiv der Rudolf-Steiner-Nachla╡verwaltung; далее: RSN). Источником этой информации явился, несомненно, сам Эллис, который и Белому в июне 1911 г. писал, что уже «внесен в члены» Теософского о-ва (Нефедьев Г.В. Указ соч. С. 130). Доверять этим сообщениям, однако, не стоит: Эллис лишь 05.10.1911, т.е. сразу по прибытии в Карлсруэ для слушание лекционного курса Штейнера «Von Jesus zu Christus» (05-14.10.1911; Steiner R. Gesamtausgabe. Dornach, 1956-. Вd. 131; далее: GA и номер тома), подал заявление о вступлении в Германское отд-ние (его поручителями выступили О. Анненкова, М. Сабашникова и фон Сиверс; о сомнениях в связи с поручительством см.: Волошина М. Зеленая Змея: История одной жизни / Пер. М. Н. Жемчужниковой. М., 1993. С. 201), и членский билет был выдан ему 03.11.1911. Здесь и далее даты вступления и/или намерения о вступлении того или иного лица в Германское отд-ние приводятся по хранящимся в RSN регистрационным документам — членским билетам (они были сданы в правление после основания Антропософского о-ва в обмен на билеты последнего) и заявлениям. Следует иметь в виду, что материалы этого архивохранилища не дают представления о полном списке российских членов Германского отд-ния, поскольку некоторые регистрационные документы либо утрачены, либо сохранились в составе других собраний (см., напр., примеч. 51).
12 Письма Григоровых к Штейнеру от 11.11.1910 и 17.09.1911 из Москвы // RSN.
13 Выражаем признательность сотрудникам архива за помощь в розыске этих материалов и за предоставление права на их публикацию, А. Лапидус и К. Азадовскому за ряд биоблиографических справок и М. Безродному за помощь в составлении комментария.
14 Метнер слушал открытую лекцию Штейнера в Берлине зимой 1908/1909 г. (предположительно 18.02.1909) и сообщал о своем впечатлении Эллису: «Он мне очень, очень не понравился <…>. Человек он сильный, но философски наивный с уклоном в популярный, некритический монизм. Это какой-то теософский пастор, выкрикивающий «глубокие» пошлости» (письмо от 28.08.1909 из Пильница // РГБ. Ф. 25. Карт. 20. Ед. хр. 5. Л. 5 об.). В сентябре 1909 г. Метнер выражал свое неудовольствие планами Белого привлечь Штейнера к сотрудничеству в «мусагетском» журнале: «Если пригласите Штейнера, то не рады будете; навяжете себе болтуна вроде Ренэ Гиля, только теософского; Штейнер, конечно, будет писать (ему нужны деньги и ему нужно вербовать теософскую армию), будет писать грубо-популярно, скучно, крикливо и на манер деревенского протестантcкого пастора без следа дэндизма» (письмо от 17.09.1909 из Пильница // Там же. Л. 14 об.). Когда
М. Волошин оповестил читателей «Аполлона» о том, что в «Мусагете» имеет место «склонность к мистицизму и к оккультизму, с уклонами к католицизму с одной стороны и к штейнерианству с другой» (Аполлон. 1910. № 12. Отд. 2. С. 16), Метнер пришел в сильнейшее негодование на Эллиса, который «невесть что наговорил этому пошлому Максу» (письмо к Белому от 11.01.1911 из Ховрина // РГБ. Ф. 25. Карт. 20. Ед. хр. 7. Л. 1 об.), и отправил в редакцию «Аполлона» письмо, в котором указывал: «Что <…> касается «уклонов к католицизму с одной стороны и к штейнерианству с другой», то это замечание основано, очевидно, на недоразумении. Из всех ближайших сотрудников «Мусагета» только один склоняется к католичеству, и он же в последнее время проявляет особенный интерес к учению немецкого оккультиста Штейнера. Предоставляя всем членам нашего издательства полную свободу держаться тех или иных религиозных воззрений, я должен решительно заявить, что «Мусагет» как целое не был и н и к о г д а не может стать ни католическим, ни штейнерианским» (Аполлон. 1911. № 2. С.76). Последнее заявление Метнеру придется не раз повторять в 1911-1913 гг. в письмах к сотрудникам.
15 Его редакционный адрес поначалу совпадал с «мусагетским», а в 1916 г. оба издательства открыли общий книжный склад, однако характеристика «Духовного знания», печатавшего переводы сочинений Штейнера, как «мусагетского» отделения (см.: Сarlson M. «No Religion Higher than Truth»: A History of the Theosophical Movement in Russia, 1875-1922. Princeton, 1993. P. 100) и утверждение, что в редакции «Мусагета» висел портрет Штейнера (см.: Кузнецова Т.С. Цветаева и Штейнер: Поэт в свете антропософии. М., 1996. С. 16), ошибочны.
16 Этот демарш выразился, главным образом, в выпуске «Мусагетом» в 1914 г. памфлета Эллиса «Vigilemus!» и монографии Метнера «Размышления о Гете». Утверждение, что последнее сочинение отразило «восприятие Гете Метнером в штейнерианском ключе» (Приходько И.С. Мифопоэтика А. Блока: Ист-культ. и мифол. коммент. к драмам и поэмам. Владимир, 1994. С. 123; Ее же. Комментарии // Блок А.А. Полн. собр. соч.: В 20 т. М., 1999. Т. 5. С. 335), ошибочно. Следующим антиштейнеровским выступлением должна была стать работа Эллиса «Теософия перед судом культуры», задуманная как отзыв на монографию Метнера и предполагавшаяся к публикации на страницах «Трудов и дней». Этот во многих отношениях примечательный текст лишь недавно был издан и откомментирован Г.В. Нефедьевым (см.: Эллис. Неизданное и несобранное. Томск, 2000. С. 324-346) — к сожалению, в спешке. Так, относительно причин невыхода работы Эллиса в свет Нефедьев высказывает следующие предположения: «Во-первых <…> 1915 год (год написания статьи) стал годом перерыва в издании журнала <…> Во-вторых, статья, возможно, первоначально планировавшаяся как рецензия, вышла и по объему и по содержанию из (т. е. «за рамки». — Р. М.) рецензионного жанра <…> В-третьих <…> статья является по сути неправленым черновиком и ее, возможно, не стали печатать без правки Эллиса, который не мог ее сделать по каким-то причинам. И, наконец, в четвертых, статья <…> невольно в своей критике основ антропософии <…> затронула и близкие Э.К. Метнеру основы арийства, что сделало для него публикацию статьи нежелательной» (Там же. С. 468). Все эти объяснения несостоятельны. Факт написания статьи в «год перерыва в издании журнала» никак не мог препятствовать ее публикации в следующем году, а видеть это препятствие в невыполнении требований, предъявляемых редакцией к жанру рецензии, нельзя, ибо никаких требований такого рода не имелось. Сочти Метнер появление этой статьи нежелательным, он вряд ли стал бы отправлять в Россию ее рукопись, дополнения и окончание, отдавать жене и сотрудникам распоряжения относительно подготовки текста к печати, выговаривать им за забывчивость и нерасторопность — и так на протяжении почти трех лет (о чем свидетельствуют, например, его письма к Н.П. Киселеву от 29.06.1915 и 10.08.1915 из Цюриха и к А. Метнер от 30.06.1917 из Женевы и от 16.11.1917 и 17.02.1918 из Цюриха // РГБ. Ф. 167. Карт. 13. Ед. хр. 10. Л. 1, 6; Карт. 25. Ед. хр. 21. Л. 14; Ед. хр. 22. Л. 19; Ед. хр. 23. Л. 1).
17 Незнание языков не сдерживало переводческой активности Эллиса: он привык пользоваться услугами образованных друзей и рассматривать переводы предшественников в качестве собственных подстрочников, а то и источников допустимого заимствования. Так, Метнер писал Эллису о его переводе либретто «Парсифаля», который предполагалось издать в «мусагетской» серии «Орфей»: «Я очень огорчен тем, что Вы использовали перевод Чешихина и списали ремарки автора (т. е. переводчика. — Р. М.). Как Вы не понимаете, что, если бы Вас уличили, то или бы пришлось закрыть Мусагет, или Вам выйти из Мусагета; ведь скандал: мистерия, Орфей, о последнем, теософия и… плагиат, причем мелкий, ненужный! До чего Вы неосторожны!» и советовал: «Изучайте нем. яз.; куйте железо пока горячо, а то вдруг переброситесь в Англию к Уэту и останетесь без нем. яз., как остались без франц. яз. и без итальянского, покинув Данте и Бодлэра для Вагнера и Штейнера» (письма от 01.11.1911 и 12.11.1911 из Траханеева на Клязьме // РГБ. Ф. 167. Карт. 6. Ед. хр. 19. Л. 1; Ед. хр. 20. Л. 2). Известный инцидент 1909 г. — изобличение Эллиса в порче книг библиотеки Румянцевского музея — принято списывать на его рассеянность, однако своеобразие отношения Эллиса к чужой интеллектуальной собственности явно заслуживает большего к себе внимания — о чем говорят, например, результаты недавно проведенного анализа некоторых пассажей его книги «Русские символисты» (1910): «Эллис не столько пересказывает идеи Моклера (из кн.: Mauclair C. L’Art en silence. Paris, 1901. — Р. М.), сколько их активно переводит, причем довольно буквально и без указания источника» (Дубровкин Р. Стефан Малларме и Россия. Bern; Berlin u.a., 1998. S. 175).
18 См.: Turgenieff A. Erinnerungen an Rudolf Steiner und die Arbeit am ersten Goetheanum. Stuttgart, 1993. S. 28.
19 Письмо от апреля или начала мая 1913 г. из Луцка // РГБ. Ф. 636. Карт. 1. Ед. хр. 30. Л. 1-1 об. В «Символизме» Белый ссылается на источники на английском, датском, древнегреческом, итальянском, латинском, немецком, польском и французском языках и демонстрирует свое знакомство также с древнееврейским, китайским и санскритом, однако анализ его наследия, включая рукописное, и заслуживающих доверия показаний современников позволяет утверждать, что Белый не мог свободно изъясняться ни на одном иностранном языке, а читал только на французском и немецком, на первом лучше.
20 Cказанное относится прежде всего к Белому и Эллису, которые числили себя, несмотря на непродолжительность своего обучения, любимцами Штейнера и свысока глядели на других учеников — не только немецких, но и русских. Те, в свою очередь, стремились подчеркнуть собственную благовоспитанность. «Надеюсь, — писала О. Анненкова к фон Сиверс, — что дикие русские в Мюнхене (Андрей Белый, Эллис и Co) не будут опять приставать к Вам» (письмо от 03.08.1912 из России // RSN). К. Христофорова сообщала фон Сиверс, что не поехала на очередной курс лекций, поскольку больше не может выносить поведение Эллиса (письмо от 10.01.1912 из Мюнхена // RSN), а Штейнеру жаловалась, что испытывает ужас, чувствуя себя способной Эллиса убить (письмо от 22.01.1912 из Мюнхена // RSN).
21 Ср., с одной стороны, «Доктор Фауст», с другой — «Доктор Крупов», «Доктор Айболит», «Доктор Живаго».
22 И продолжал бороться с антропософией — как прямо (см., напр.: Medtner E. Жber die sog. «Intuition», die ihr angrenzeden Begriffe und die an sie anknЯpfenden Probleme. ZЯrich, 1923), так и косвенно — пользуясь при реализации своих издательских проектов «мусагетской» фирмой.
23 См.: Seiling M. Ein neues Opfer der Steiner-Schulung // Psychische Studien. 1917. Heft 8—9. S. 398—401.
24 Аргументы в пользу этой гипотезы будут приведены в нашей работе, посвященной дискуссии, которая развернулась вокруг Штейнера на страницах «Psychische Studien». Здесь же обратим внимание на подобие «Dr. — i — » другим псевдонимам писателя, а именно «Эллис» и «Dr. L. Lins» — оба представляют собою сокращенные формы автонима: эЛ. Кобылинский и Dr. L. Kobilinski (см.: Poljakov F. Literarische Profile von Lev Kobylinskij-Eбllis im Tessiner Exil: Forschungen — Texte — Kommentare. KЪln; Weimar; Wien, 2000. S. 8-9, 269; происхождение «лл» в первом из них можно, впрочем, объяснить иначе — совпадением инициалов личного имени и отчества). Если в русской печати Эллис пользовался псевдонимом — в частности, из-за «зоологического» неблагородства своей фамилии (ср.: Бугаев > Белый) и ее бурлескной контрастности с именем и отчеством, то за рубежом он аристократизировал свою фамилию путем прибавления к ней псевдонима и титуловал себя доктором (в биографических статьях о нем, помещенных в австрийской и швейцарской прессе, сообщалось о его дворянском происхождении, о защите им при Московском ун-те диссертации на соискание степени доктора права и о его службе в высшем учебном заведении — см.: Ibid. S. 44-45, 72). Подпись «Dr. — i — » под антиштейнеровским выступлением, скрывая имя автора, акцентировала его ученую степень и eo ipso утверждала паритет противников. К слову сказать, похожим оружием в борьбе со Штейнером — но не как с «доктором», а как с «мейстером» — воспользовался Метнер, назвав книжку о Никише «Meister Nikisch» (ZЯrich, 1921); см.: Ljunggren M. The Russian Mephisto: A Study of the Life and Work of Emilii Medtner. Stockholm, 1994. P. 136.
25 Федюшин и Виллих-Ледербоген датируют это письмо 1910 или 1911 г. (см.: Fedjuschin V. Op. cit. S. 332; Willich H. Op. cit. S. 122), Кудрявцева — 1910 г. (см.: Кудрявцева Е.Л. Указ. соч. 283), Нефедьев — июлем-августом 1910 г. (см.: Нефедьев Г. В. Указ. соч. С. 126, 130). По нашему мнению, поскольку в этом письме с симпатией упоминается Минцлова, оно написано не позднее 1910 г., но ранее следующего из публикуемых, которое представляет собою просьбу Эллиса известить Штейнера о враждебной ему деятельности Минцловой.
26 Членский билет от 10.07.1907.
27 Христофорова сообщала фон Сиверс, что впервые услышала лекцию Штейнера, читанную Минцловой по конспекту, в 1906 г. (письмо от 27.09.1909 предположительно из Базеля // RSN).
28 «Он заявил, — сообщал Сизов об Эллисе, — что всякого оккультиста, который «не поцелует вот этого портрета Штейнера», он выгонит за дверь» (письмо к Белому от 18.02.1911 из Москвы // РГБ. Ф. 25. Карт. 22. Ед. хр. 26. Л. 97 об.). Модернисты-богоискатели, т. е. люди по определению неверующие, но одержимые стремлением уверовать, были вообще склонны изобретать себе собственные стимулы мистической экзальтации: так, на известной фотографии 1904 г., запечатлевшей Белого и С. Соловьева, функцию иконостаса выполняют портреты Л. Менделеевой-Блок и Вл. Соловьева. Что же касается фетишизации изображений Штейнера, то она была явлением довольно распространенным в среде его последователей. В ходу были также репродукции портретов других наставников и инспираторов: Белый вспоминал, как весной 1909 г. Минцлова «вынула из ридикюля два кабинетных портрета, изображавших двух индусов с невыразимыми лицами, с нечеловеческими глазами; один портрет — руководителя Е. П. Блаватской; другой — Анни Безант» (Белый А. Рудольф Штейнер и Гете в мировоззрении современности; Воспоминания о Штейнере. М., 2000. С. 640; по сообщению С. Казачкова, речь идет о репродукциях портретов махатм Мориа и Кут-Хуми — см.: Там же. С. 673). Ср. запись Метнера, сделанную после собеседования с Минцловой: «Были мне показаны портреты двух носителей высочайшей степени Р. К.; предложено выбрать одного из них в руководители; я долго смотрел: оба одинаково прекрасны и мудры; левый прельстительнее, правый яснее; левый — Дионис; правый Аполлон (реминисценция «В начале жизни школу помню я…». — Р. М.); я выбрал последнего; (было одобрено); <…> оба индусы» (запись от 29.01.1910 в Москве // РГБ. Ф. 167. Карт. 22. Ед. хр. 16. Л. 2).
29 Общее место в посланиях к Штейнеру. Ср.: «Kommen Sie zu uns, Meister! Viele, viele auf Sie warten… Придите к нам, Учитель! Многие, многие ждут Вас » (письмо Христофоровой от 25.09.1909 предположительно из Базеля // RSN); «mehr und mehr verstehe ich, dass nichts gedeihen wird, in Russland, bis Ihr nicht kommt, selbst, zu uns я все больше и больше понимаю, что в России ничего не сдвинется, пока Вы лично не придете к нам » (письмо Минцловой от 08.08.1910 из Крыма // RSN).
30 Членский билет от 18.08.1910. Тональность преодоленного (преодолеваемого?) сомнения звучит в письмах Петровского, впервые слушающего Штейнера: «Штейнер дал мне несравненно больше, чем я ждал, хотя личной беседы я еще не имел с ним. Это нечто исключительное по властности и силе. Глядя на него, все время учишься, как я уже давно не учился» (письмо к Метнеру от 24.08.1910 из Мюнхена // РГБ. Ф. 167. Карт. 14. Ед. хр. 35. Л. 4 об.-5); «Бесконечно много учишься глядя на него. Да, это то» (письмо к Белому от 30.08.1910 из Мюнхена // Там же. Ф. 25. Карт. 21. Ед. хр. 16. Л. 45 об.).
31 Анонсировалась неоднократно, не публиковалась.
32 Сведения о биографии Эллиса и содержание текста позволяют датировать его написание концом сентября — началом октября (н. ст.) 1911 г.
33 См. примеч. 11.
34 Вероятно, «прилив».
35 Петербургское отд-ние Российского Теософского о-ва было основано в 1908 г., московское — в 1910 г.
36 Большинство российских членов Германского отд-ния не вступало в Российское Теософское о-во. Взаимоотношения этих организаций обсуждались в переписке Штейнера и Минцловой (письма Штейнера к Минцловой см.: GA, 264).
37 Свидетелями последнего могут быть г. Христофорова, г. Эллис, г-жа О. Поппель, г. Нилендер и многие другие. Примечание Эллиса.
38 За срок примерно в один год, предшествующий составлению отчета.
39 Ср.: «Точная дата образования Религиозно-философского общества нам пока не известна. Мемуарные источники, на которые, впрочем, нельзя вполне полагаться, указывают либо на осень 1905 г., либо на 1906 г. Документально установленные следы деятельности общества восходят к осени 1906 г.» (Соболев А.В. К истории Религиозно-философского общества памяти Владимира Соловьева // Историко-философский ежегодник’92. М., 1994. C. 104).
40 Председатель его — Гр. Рачинский, издатель сочинений Вл. Соловьева, его личный друг и ученик, является душой всего общества. Примечание Эллиса.
41 Имеются в виду издания серии «Орфей», из которых ко времени составления отчета свет увидели только два: «Одеяние духовного брака» Рейсбрука в пер. Сизова и «Фрагменты» Гераклита в пер. Нилендера. «Аврора» Беме в пер. Петровского и «Увеселения премудрости о любви супружественной» Сведенборга в аноним. пер. будут изданы «Мусагетом» в 1914 г., а «Гимны Орфея» в пер. Нилендера и «Парсифаль» Вагнера в пер. Эллиса не будут изданы вовсе. Неупоминание среди намеченных к изданию в этой серии «Проповедей и рассуждений» Экхарта в пер. Сабашниковой объясняется, вероятно, не забывчивостью Эллиса, а его неприязненным отношением к переводчице.
42 1910.
43 Членский билет от 30.03.1910. Спустя полтора года после своего и Григоровой вступления в Германское отд-ние Григоров сообщал, что прослушал уже три курса лекций Штейнера, а Григорова — четыре (письмо к Штейнеру от 17.09.1911 из Москвы // RSN).
44 В начале 1908 г. Минцлова сообщала Штейнеру, что в состав нового московского теософского кружка (из двенадцати человек) входят знакомые ему Алексеев и Викентьев (письмо от 05.02.1908 из Петербурга // RSN).
45 Членский билет от 30.03.1910.
46 Впервые — лекционный курс «Das Johannes-Evangelium im VerhКltnis zu den drei anderen Evangelien, besonders zu dem Lukas-Evangelium» (24.6-07.7.1909; GA, 112). Представление об атмосфере, царящей в кругу русских теософов, дают их письма к фон Сиверс, предварявшие эту поездку. Сабашников сообщал: «Один из членов нашего кружка, Надежда Афанасьевна Бурышкина, приедет в Cassel, чтобы слушать Д-ра Штейнера. Я обещал ей, что помогу устроить ей это и напишу об этом Вам; но должен преупредить Вас, что Бурышкина ученица оккультиста Эртеля, о котором Вам рассказала Анна Рудольф. Отношение ее к теософии я не могу назвать слишком серъезным. Она еще очень молода и слишком легко решается переменить Учителя, а это не внушает доверия» (письмо от 01.06.1909 из Москвы // RSN). Минцлова, в свою очередь, писала: «… я должна сказать Вам несколько слов, которые, конечно, очень прошу Вас передать Доктору. На днях едет из Москвы в Кассель, чтобы слушать Д-ра, одна барышня — Бурышкина. Это — «ученица» и большая поклонница того человека, о котором я говорила с Вами и с Доктором. Я лично — прошу Вас, Мария Яковлевна, не оказывать ей никакой льготы и уступки. Если она хочет слышать Д-ра, пусть войдет в Секцию немецкую, пусть сделает этот шаг. Я сделала все, для этого — я посылаю сейчас в Москву, с Любимовым (товарищ Сабашникова), лист для подписи Бурышкиной (Anzeige), и я сама подписываюсь в качестве 2-го поручителя (первым может подписаться Ал. Вас. Сабашников). Если Бурышкина не согласится на это, тогда я — предупреждаю Вас о том, что здесь есть какая-то интрига против Д-ра, какое-то нечистое, неправое действие, и я, лично, безусловно против того, чтобы допускать «шпионов» … Spionen — на такие важные и большие лекции, как курс Д-ра в Касселе» (письмо от 17.06.1909 из Петербурга // RSN).
47 Заявление о вступлении от 05.12.1911, поручители: Христофорова, Эллис; членский билет от 07.12.1911.
48 Курс лекций «Das MatthКus-Evangelium» (01-12.9.1910; GA, 123). О своем намерении прослушать его Петровский информировал Метнера (письмо от 24.08.1910 из Мюнхена // РГБ. Ф.167. Карт. 14. Ед. хр. 35. Л. 4 об.).
49 Заявление о вступлении от 03.06.1908, поручители: Вальтер Штауф-Фегелан, Берта Леманн.
50 Правильно: Б. Николо-Песковский пер., 13. Причиной ошибки явилось, по-видимому, то, что другая знакомая Эллиса, С. Мальковская (см. примеч. 76), проживала по адресу М. Николо-Песковский пер., 13.
51 Членский билет от 15.09.1910 // ГМИИ. Ф. 36. Оп. 1. Ед. хр. 12.
52 В Париже предположительно в мае-июне 1906 г. (письмо Минцловой, названное в примеч. 44).
53 Заявление о вступлении от 16.05.1908, поручители: Матильда Шоль, Сабашников; членский билет от 03.06.1908.
54 Строчка вписана позже. Заявление о вступлении от 10.08.1908, поручители: Йоханна Эльсперманн, Сабашников; членский билет от 16.08.1908. По воспоминаниям В. Зубова (членский билет от 16.07.1907; заявление о выходе из о-ва в письме к Штейнеру от 26.04.1909 из Милана // RSN), со Штейнером Трапезникова свел он (см.: Зубов В. Институт истории искусств: Страницы воспоминаний // Мосты. 1963. № 10. С. 374).
55 Заявление о вступлении от 10.12.1912, поручители: Петровский, Эллис.
56 Заявление о вступлении от 10.12.1912, поручители: Петровский, Эллис.
57 Таким образом, по данным Эллиса, число участников кружка — 22-23. Григоров называл другое число: 9-10 (письмо к Штейнеру от 17.09.1911 из Москвы // RSN).
58 Осени 1910 г. и зимы 1910/11 гг.
59 “Die Geheimwissenschaft im Umri²” (1910; GA, 13).
60 «Theosophie: EinfЯhrung in Яbersinnliche Welterkenntnis und Menschenbestimmung» (1904; GA, 9); пер. Минцловой: «Теософия: Введение в сверхчувственное познание мира и назначение человека» (СПб., 1910).
61 “Vor dem Tore der Theosophie” (22.08—04.09.1906; GA, 95).
62 “Welt, Erde und Mensch, deren Wesen und Entwickelung sowie ihre Spiegelung in dem Zusammenhang zwischen Êgyptischem Mythos und gegenwÊrtiger Kultur” (04—16.08.1908; GA, 105).
63 “Die Offenbarungen des Karma” (16—28.05.1910; GA, 120).
64 Предположительно «Der Orient im Lichte des Okzidents: Die Kinder des Luzifer und die BrЯder Christi» (23-31.08.1909; GA, 113).
65 “Die Apokalypse des Johannes” (17—30.06.1908; GA, 104).
66 Увлечение Эллиса католицизмом было наиболее стабильным компонентом его мировоззрения, и нередко приходится встречать утверждение, что за рубежом он принял римско-католическое вероисповедание. Это утверждение, насколько нам известно, пока не документировано (Виллих-Ледербоген и Поляков сообщили нам, что тоже не располагают прямыми свидетельствами в его пользу), а в письме к Бердяеву от 17.06.1939 Эллис категорически отрицал факт своего перехода (см.: Нечаев В.П. В поисках прошлого // In memoriam: Ист. сб. памяти А.И. Добкина. СПб.; Париж, 2000. С. 47-48).
67 1910.
68 Курс назывался «Французский символизм (История, идеи, форма)» (письмо С. Дурылина к А. Тинякову от 01.05.1910 из Москвы // РНБ. Ф. 774. Ед. хр. 16).
69 1910.
70 Сизов писал: « Эллис cо своими студентами ведет линию «такой марки», что боюсь, как бы бедные студенты впоследствии горько не разочаровались, будучи вынужденными решительно спуститься к земле. Они уже видят сны, двое шесть часов ходили по улицам разговаривали, чуть не постятся, как говорит Лев, просят его начать объявленный им курс о докторе, но Лев сурово медлит и собирается в Гельсингфорс, откуда он приедет, «заручившись инструкциями и, м. б., полномочиями» (!). Студенты ждут, Лев в конце февраля думает начать свой курс и вдруг узнает, что в Гельсингфорсе доктор будет не в феврале, а в конце апреля. Лев был обескуражен несколько таким оборотом дела, и, как он выйдет из создавшегося затруднения, не знаю»; «Лев чувствует себя восходящим в силе и правде. Иные относятся к нему как авторитету. Поэтому в уставе нового кружка, вырабатываемом Львом, имеется, как рассказывает Нилендер, такой пункт: не считать его пророком» (письма к Белому от 01.01.1911 и 10.02.1911 из Москвы // РГБ. Ф. 25. Карт. 22. Ед. хр. 26. Л. 86 об., 95-95 об.). По мнению Сизова, занятиями с молодежью Эллис пытался компенсировать недостаток своего авторитета у старших «мусагетцев» (Там же. Л. 94 об.-95). В самом деле, отношение последних к теософской активности Эллиса было в 1910-1911 гг. окрашено скептицизмом разных оттенков; ср., напр, фрагменты из их писем к Белому: « Эллис развивает невероятную деятельность в смысле пропаганды Шт., основывает кружки, каждый день умножает число прозелитов, хочет обратить Трубецкого и Марг. Кир.» (письмо Петровского от 19.12.1910 из Москвы // Там же. Карт. 21. Ед. хр. 16. Л. 50); «он не может без нетерпимости, догматизма, требовательности, искажения того, что он превозносит, и того, что он ругает. Пропаганда его теософии очень полезна, и она несомненно отвечает потребности, я сам ему очень благодарен за наш кружок, но он из теософии делает двуперстое знамение и красный (!), швыряя окурками, вскакивая, разражается по адресу тех, кто думает, что можно что-нибудь дать миру, сидя в пещере или среди груд книг. <…> И загадочно: он проповедует то учение, которое противно всей его собственной психологии» (письмо Сизова от 31.03.1911 из Москвы // Там же. Карт. 22. Ед. хр. 26. Л. 101-101 об.); «Эллис и Крахт устраивают богослужения с цветами. <…> Всего хуже то, что мистики Мусагета подают повод к сплетням. Уже говорят, что Мусагет — не редакция, а нечто вроде масонской ложи. Да оно и правда смахивает» (письмо С. Соловьева от 24.06.1911 из Дедова // Там же. Карт. 26. Ед. хр. 10. Л. 5-5 об.). На основе получаемых из Москвы известий Белый характеризовал «мусагетское» отношение к Эллису так: «Мы не можем его бросать, но мы все не считаемся с ним никак. Это мнение мое, Э.К., Петровского и всех вообще. <…> Его присутствие в «Мусагете» теперь скорей своего рода благотворительность… Я очень люблю Эллиса, но… как любят вообще юродивых. Как с литератором или выразителем чего бы то ни было я не считаюсь с ним никак… И все мы в ужасе от «Штейнерьяды» Эллисовского кружка» (письмо к Иванову от начала апреля 1911 г. из Каира // Там же. Ф. 109. Карт. 12. Ед. хр. 29. Л. 35-35 об.).
71 Следующие строки из письма Сидорова к Эллиса характеризуют стиль их отношений: «Пишите мне еще, Учитель, еще и еще говорите мне об учениях р-крейцеров, об их спасительных тайнах… <…> я привезу с собою в Москву <…> твердое намерение более воплотить в жизнь те наши планы, о которых мы говорили во время незабвенной для меня прогулки к Новодевичьему монастырю…» (письмо от 29.06.1911 из Николаевки Курской губ. // РГАЛИ. Ф. 575. Оп. 1. Ед. хр. 43. Л. 3-4 об.).
72 См.: Рем Д. Баранов А. , Сидоров А. Стихи 1909 года. М., 1910; на обл.: Toga в ряде указателей ошибочно: Года Praetexta.
73 Проект издать его перевод в серии «Орфей» (письмо Сидорова к Эллису от 12.06.1911 из Николаевки Курской губ. // РГАЛИ. Ф. 575. Оп. 1. Ед. хр. 43. Л. 1 об.-2) не осуществился, и Сидоров опубликовал свой перевод в 1914 г. в «младомусагетском» издательстве «Лирика».
74 Имеется в виду, вероятно, статья: Северный С. [Дурылин С.] Житие святого Франциска Ассизского // Сказания о бедняке Христове. М., 1911. С. 13-38. Дурылин был также автором предисловия к «мусагетскому» изданию «Fioretti» в пер. А. Печковского (см.: Дурылин С. Св. Франциск Ассизский и «Цветочки» // Цветочки святого Франциска Ассизского. М., 1913. С. III-XXXII), и, хотя к работе над предисловием он приступил в 1912 г. (письмо Дурылина к А. Кожебаткину от 24.05.1912 из Курской губ. // ИРЛИ. Разр. III. Оп. 2. Ед. хр. 508. Л. 1), Эллис к моменту составления своего отчета мог быть в курсе этих планов. Как бы то ни было, ему было довольно знать об увлечении Дурылина фигурой Франциска и францисканством и участии в «Книге о Франциске Ассизском» (подзаголовок первого из упомянутых изданий), чтобы, не обинуясь, назвать его «автором книги о Франциске Ассизском».
75 См. примеч. 59, 76.
76 Сюда же присоединилась г-жа С. Мальковская, компетентная по вопросам теософии (в Москве), переводчица «Geheimwissenschaft» Штейнера. Этот перевод будет издан г. Христофоровой в 1912 г. Примечание Эллиса. Под загл. «Сокровенное знание» перевод анонсировался «Духовным знанием» в 1912-1913 гг., под загл. «Очерк тайноведения» был издан там же в 1915 г. (на тит. л.: 1916) без указания имени переводчика.
77 Вероятно, Е. Калюжная.
78 Список примечателен как свидетельство интереса к оккультным знаниям (наиболее стойкого, кажется, у В. Поля) со стороны представителей творческой интеллигенции, в частности учеников С. Танеева и их близких. Что же касается активного участия в оккультном движении, то тут мы располагаем сведениями только о А. Борнио — члене московского отд-ния Российского Теософского о-ва и смоленского Теософского о-ва (осн. в 1907 г.; с 1908 г. — Христианское Теософское о-во; прекратило деятельность ок. 1911 г.) и сотруднике «Вопросов теософии» и «Теософской жизни».
79 «Theosophie und Wissenschaft» (1905; GA, 34); лекция изучалась, вероятно, в пер. Анненковой, опубликованном в «Вестнике теософии» (1910, № 1).
80 «Wie erlangt man Erkenntnisse der hЪheren Welten» (1904-1905; GA, 10); в «Вестнике теософии» эта книга была опубликована в 1908-1909 гг. в пер. В. Лалетина. Уточняя, по какому именно источнику члены кружка с нею знакомились, Эллис стремился подчеркнуть солидность подготовки занятий: другой перевод — выполненный Борнио под загл. «Как достигается познание высших миров» — увидел свет в 1907-1909 гг. на страницах «Теософской жизни», т. е. издания менее авторитетного и к моменту составления отчета прекратившегося.
81 “Das Christentum als mystische Tatsache und die Mysterien des Altertums” (1902; GA, 8).
82 Заявление о вступлении от 23.02.1908, поручитель: фон Сиверс; членский билет от 24.02.1908.
83 Мф 5, 15; Мк 4, 21; Лк 8, 16; 11, 33.
84 Полученная от Эллиса информация не возбуждала полного к себе доверия, а Сабашникова даже настаивала, «чтобы товарищи потребовали отчет у Эллиса о том, что он рассказывает» о московской теософской жизни и, в частности, о Минцловой (письмо к Петровскому от 08.10.1911 из Мюнхена // ГМИИ. Ф. 43. Оп. 5. Ед. хр. 446. Л. 1). Полезно также иметь в виду, что, воодушевленно и бодро рапортуя Штейнеру об успехах теософской пропаганды в Москве, Эллис был не вполне искренен — своей конфидентке он признавался: «Я бесконечно измучен, изранен, покинут… всюду «не то», все-таки «не то» и «не то»! Это «не то» хуже всего! В «Мусагете» — «не то» <…> Штейнеровские кружки, конечно, «не то»…» (письмо к М. Сизовой из Москвы // РГАЛИ. Ф. 575. Оп. 1. Ед. хр. 44. Л. 1-1 об.; судя по сообщению: «Мне 33-й год», написано незадолго до составления отчета). Неудовлетворенность своей пропагандистской работой, скрываемая от постороннего взгляда, пока не сопровождалась у Эллиса сомнениями в объекте пропаганды — в том же письме он заявляет: «огромная часть моей души <…> навсегда будет отдана тому, что есть единственное, настоящее «то самое», т.е. делу Штейнера» (Там же. Л. 2-2 об.).
85 На основании содержания можно полагать, что текст написан в июне-июле 1912 г. в Пекинге.
86 Многоуважаемый учитель! Должен ли я cейчас послать Вам эту тетрадь с моими вопросами? Я твердо надеюсь, что Вы эту тетрадь вышлете мне, когда это будет нужно! Мой адрес до конца июля: до востребования Pцcking a/Starnberger See. Ныне мои финансовые затруднения до 1 января 1913 г. улажены. С бесконечной любовью и благодарностью Эллис.
Речь идет об одной из тетрадей Эллиса с вопросами, которые, по мнению русских штейнерианцев, касались самых сокровенных аспектов теософской доктрины и на которые Штейнер отвечал Эллису собственноручно (cм., напр.: Turgenieff A. Op. cit. S. 31). Финансовые затруднения Эллиса были вызваны тем, что «мусагетские» ссуды, на которые он жил, выплачивались ему (по его словам) нерегулярно и неполностью, к тому же Метнер, раздраженный длительным бездельем Эллиса и его нелояльностью «старому» издательскому курсу, грозился (по словам Белого) вовсе их прекратить (письмо Белого к Петровскому от 09.06.1912 из Буа-ле-Руа // ГЛМ. Ф. 7. Оп. 1. Ед. хр. 33. Л. 103 и далее). Субсидии от «Мусагета» Эллис продолжал получать (до 1915 г.), и не исключено, что эта финансовая зависимость сыграла свою роль в эволюции его отношения к Штейнеру.
87 На основании содержания можно полагать, что текст написан в августе 1912 г. в Мюнхене или в Пекинге.
88 Многоуважаемый учитель! Не хочу Вам советовать, но только нужные факты сообщить, чтобы правдивость объяснить! Мой хороший друг и так же, как г. Бугаев, духовный брат — г. Киселев-Винг (не художник Киселев, который живет в Мюнхене) вмешивался уже давно в русское художественно-мистическое движение, так называемый «символизм», который имел главным лидером г. Бориса Бугаева-Белого и был переходом от декадентства, благодаря влиянию Ницше, к бессознательно-атавистическому оккультному стремлению. В этом движении г. Белый и я, как Эллис (мое романтическое имя), в 1904 г. основали тайный союз («a╢rgw╢»). В этом союзе был и г. Киселев persona grata. В 1910-11 гг. этот союз преобразился в издательство «Мусагет» при влиянии г. Метнера — главного редактора. Г. Киселев интимный член и «Мусагета». Он изучал очень серьезно оккультизм уже давно, я не знаю другого человека в России с такой большой эрудицией в оккультизме. У него была большая интуиция, он был поклонником старого розенкрейцерства, и при этом большой трагедией для него был переход к теософии как внешнему течению. Индийское влияние (Besant) обидело и его; в переходный период г-жа Минцлова имела большое влияние, благодаря лжи, что она посвященная в старое розенкрейцерство. Она основала в
«Мусагете» тайный союз без меня, потому что она ненавидела меня за мой фанатизм к Вам. В этом союзе были гг. Метнер, Киселев, Бугаев-Белый, Сизов (Михаил), Петровский. Все они ждали другого учителя. Г. Киселев был и есть абсолютно искренний человек, но, как русский, ребенок и внутренне. Теперь я с бесконечной трудностью привел его к теософии, и у него большой интерес и доверие к Вам, но… многие остатки эстетизма, декадентства, старо-оккультизма, русского старчества и его библиофилия (это его болезнь) бесконечно мешают ему. Невозможно тяжело с ним говорить, он абсолютно молчаливый человек и негармоничный. Я чувствую, что связан с ним мистерией Грааля и средневековой эзотерикой. Он трагически-предопределенно связан с г-жей Сизовой. Я, он и г-жа Сизова состоим в трагической связи. Между Капезиусом, Теодорой и Иоганнесом есть нечто похожее. Он не может идти дальше без освобождения от этой связи. Я прошу, учитель, помочь моему другу! С большой надеждой Эллис.
Н. П. Киселев — заявление о вступлении от 14.08.1912, поручители: Трапезников, Эллис; членский билет от 04.11.1912. Художник Н. Н. Киселев — заявление о вступлении от 05.01.1912, поручители: Анненкова, Сабашникова, Зофи Штинде; членский билет от 24.03.1912. «╒ ЦЛp» — кружок «аргонавтов». Капезиус, Теодора и Иоганнес — персонажи мистерий Штейнера. О взаимоотношениях Эллиса и Сизовой см.: Willich H. Op. cit. S. 30, 125-126. «Кармическая» связь Киселева и Сизовой имела земное продолжение; Христофорова сообщала фон Сиверс: «у меня живет Китти Киселева. <…> Ее муж вдруг почувствовал, что любит Марию Ивановну Викентьеву (урожд. Сизова. — Р. М.), а Мария Ивановна давно его любит, и поэтому Китти уехала ко мне»; «она продолжала тосковать по мужу, к-рый в это время уже поселился с Марией Ив. Викентьевой на отдельной квартире. <…> Но кончилась неожиданно быстро вся эта затея: прожив вместе три месяца, Мария Ив. вернулась к своему мужу, а Николай Петр. к Китти» (письма от 03.03.1915 и 04.01.1916 из Екатеринослава // RSN). Отношение Киселева к штейнерианству не было стабильным: в 1913 г., будучи секретарем «Мусагета», он поддержал Метнера и Эллиса в их конфликте с антропософами и даже обвинил Белого в «низости» (помета Киселева на корректурном экземпляре «Vigilemus!» // РГБ. Ф. 190. Карт. 36. Ед. хр. 4. Л. 21 об.), в 1917 г. встал на сторону Белого в его конфликте с Метнером (в финансовой зависимости от которого к этому времени уже не находился). Для более детального комментирования этого письма, в частности для объяснения, почему Эллис называет своего друга Kisselew-Wing, мы, к сожалению, не располагаем необходимыми сведениями: руководство рукописного отдела РГБ на протяжении ряда лет отказывало нам и М. Безродному в просьбах предоставить возможность ознакомиться с материалами фонда Киселева. Cправедливости ради следует заметить, что причиною отказа был не обскурантизм, а патриотизм — государственный и ведомственный: материалы фонда Киселева изучались сотрудницей рукописного отдела РГБ Л. Куглюковской. Однако ознакомление с результатами ее исследовательской активности (см.: Куглюковская Л.И. Московское книгоиздательство «Мусагет» и антропософия Рудольфа Штейнера // Румянцевские чтения:
Тез. докл. и сообщ. науч.-практ. конф., 17-18 апр. 1997 г. М., 1997. С. 161-164) не сделало нас решительными поборниками непотизма.
89 На основании содержания можно полагать, что текст написан в Дегерлохе после визита, который Белый нанес Эллису в конце октября 1913 г. с тем, чтобы отобрать у «ренегата» тетради с ответами Штейнера (см. примеч. 86) и, таким образом, предотвратить их использование в целях антиантропософской пропаганды.
90 Поскольку сохранился билет, удостоверяющий принадлежность Эллиса к Германскому отд-нию Теософского о-ва (см. примеч. 11), здесь речь идет о членском билете Антропософского о-ва.