_
Опубликовано в журнале НЛО, номер 4, 2001
Андрей Зорин
По направлению к…?
Ab Imperio. Казань, 2000, № 1, 2, 3/4; 2001. № 1/2. 300 экземпляров.
Выход в свет журнала “Ab Imperio” сразу же стал, несмотря на маленький тираж этого издания, заметным событием. Вниманию читателя было предложено одно из первых, если не первое, в нашей науке периодическое издание, организованное не по дисциплинарному, а по проблемному принципу и претендующее на роль своего рода центра исследований, ведущихся в различных областях знания по “теории и истории наций и национализма в постсоветском пространстве”.
По словам ответственного секретаря “Ab Imperio” И. Герасимова,
в России в последние год-два начинает преодолеваться традиционная имперская сегрегация научных изданий и центров на столичные и провинциальные <…> Складывается новая конфигурация сотрудничества исследователей, происходит интеграция наиболее динамичных и современных научных сил независимо от институциональной принадлежности <…> Столица утрачивает свойство беспрекословного законодателя академических вкусов и моды, а также верховного научного арбитра, зато становится привлекательной из-за близости и легкости доступа к международным научным организациям и фондам. Место издания журнала все больше начинает указывать лишь на расположение типографии, а не на запрограммированный уровень и круг авторов и читателей (2000, № 2, с. 300).
Приведенная цитата взята из рецензии на журнал “Диаспора”, однако читается не столько как характеристика этого издания, делающегося в основном в Москве и пока представляющего собой скорее традиционный цикл тематических сборников, сколько как программа самого “Ab Imperio”. И надо сказать, что создатели журнала вполне сумели на собственном примере подтвердить обоснованность своих культурологических построений.
Прежде всего, сама идея (как указано на форзаце, она принадлежала нью-йоркскому историку Алле Зейде) посвятить журнал проблемам национализма, этничности, конфликту имперского и национального, теории и истории становления, развития и распада империй выглядит исключительно уместной и своевременной. Именно в этой области сегодня сконцентрированы во всем мире интересы десятков и сотен историков, политологов, социологов, экономистов, культурологов и т.д. В пору заметного упадка внимания мировой академической среды к исследованиям в области собственно русистики взгляд на исторический опыт Российской империи, Советского Союза, Российской Федерации через призму заявленных проблем может оказаться и плодотворным, и интеллектуально освежающим.
Как всегда успех затеянного предприятия ретроспективно хочется объяснить его символическим измерением. Действительно, трудно найти более подходящее место для подобного издания, чем Казань. Именно со взятием Казани в 1552 году Московское царство вступило на путь имперского развития, и, с другой стороны, сегодня, четыре с половиной века спустя, становится все более очевидным, что место и роль Татарстана в Российской Федерации определят в конечном счете перспективы становления новой России как постимперского многонационального государства.
С самого начала издатели “Ab Imperio” позиционировали свой журнал как издание международного характера. Речь по сути дела идет о неформальной институционализации интернационального сообщества исследователей, заинтересованных в сходной научной проблематике. Программа эта реализуется продуманно и последовательно. Из пяти редакторов — И. Герасимов, С. Глебов, А. Каплуновский, М. Могильнер, А. Семенов — двое, насколько можно судить по приведенным данным о месте работы, в настоящее время живут за границей. Среди членов редколлегии иностранные ученые составляют подавляющее большинство, среди авторов публикуемых материалов — около или чуть более половины. При этом бумажная версия журнала поддержана толково организованным сайтом, а публикуемые данные об авторах неизменно включают их электронные адреса.
Однако создать инфраструктуру профессионального общения — это еще меньше, чем полдела. Куда важней наполнить ее серьезными исследованиями. В этом отношении планка, заданная уже в первом номере, оказалась достаточно высокой, чтобы привлечь широкий круг квалифицированных авторов — журнал от выпуска к выпуску делается все интереснее. Существенно при этом, что уровень первого номера был отчасти сформирован русскими переводами работ, ранее публиковавшихся на других языках, затем доля оригинальных материалов стала неуклонно возрастать. Разумеется, среди публикаций “Ab Imperio” есть и проходные и откровенно неудачные, но мне, честно говоря, не удается вспомнить научного издания, которое было бы вовсе свободно от такого рода балласта.
Выбранная проблематика предполагает немалую толику политической актуальности. Как кажется, редакторы журнала с особенным удовольствием публикуют статьи, посвященные взрывоопасным вопросам, вызывающим сегодня повышенно невротическое отношение. Чтобы убедиться в этом, достаточно перечислить несколько заголовков первого номера: “Может ли Россия стать национальным государством?” (Дж. Хоскинг), “Имеет ли Украина историю?” (М. фон Хаген), “Коллаборационизм тюрко-мусульманских народов СССР в годы второй мировой войны — форма проявления национализма?” (И. Гилязов), “Assimilationism in Relation to Ethnic Hatred among Russian Nationalists” (Д. Ранкур-Лаферрьер). Такая стратегия, по-видимому, имеет отчасти рекламный характер — издание, где обсуждаются подобные сюжеты, неминуемо должно привлечь к себе внимание. Вместе с тем самый тип предъявленного здесь читателю дискурса заставляет предположить и некоторую терапевтическую задачу: перевод роковых вопросов в сугубо научную плоскость должен несколько сбить градус ажитации, которая часто сопутствует их обсуждению не только среди “широкой общественности”, но и в самых что ни на есть академических кругах.
Впрочем, когда речь идет об имперско-национальных коллизиях, любая тема поневоле оказывается горячей. Так, в содержательной статье японского исследователя К. Мацузато “Польский фактор в Правобережной Украине с ХIХ по начало века” (2000, № 1), вроде бы достаточно нейтральной по постановке проблемы, убедительно показано, как формирующийся в независимой Украине нарратив национальной истории блокирует серьезный анализ этнических коллизий прошлого века. Столь же насыщена остроактуальными смыслами интересная дискуссия М. По и А. Кореневского об истории изобретения концепции “Москва — Третий Рим” (2000, № 2, 2001, № 1/2), посвященная в значительной части сугубо текстологическим проблемам так называемого “Филофеевского цикла” — трех сочинений первой половины ХVI века. Разногласия обоих авторов по вопросу датировки и атрибуции двух из этих текстов приводят к совершенно различному пониманию происхождения самой доктрины, ее природы и места в духовной жизни Древней Руси.
Конечно, не все авторы журнала могут и хотят удержаться в пределах аналитического подхода к изучаемым вопросам. Статьи В. Авксентьева и И. Бабкина “Религиозный фактор в этнических конфликтах на Северном Кавказе” (2000, № 2), и У. Кимлики “Федерализм и сецессия: Восток и Запад” (2000, № 3/4) представляют собой, скорее, набор практических рекомендаций действующим политикам, чем собственно научные исследования. Понятно, что специфика политологии как науки состоит в том, что грань между аналитикой и прагматикой здесь вообще довольно зыбка, и все же, читая эти работы, трудно отделаться от ощущения, что эмпирическая фактура, привлекаемая авторами, призвана, прежде всего подтвердить их преднайденные политические установки (у У. Кимлики , впрочем, это получается намного убедительней).
Речь, разумеется, не идет о том, что ученому следует прятать от читателя свои взгляды (куда ж их спрячешь?). Целая рубрика журнала “Новейшие мифологии” занята в основном публицистикой и эссеистикой. Кому-то из авторов свободные жанры удаются в большей, кому-то — в меньшей степени, но никакого недоумения их появление на журнальных страницах не вызывает. Опасности академической политологии прикладного толка в ином. Жанровые атрибуты научного текста оказываются здесь призваны объективировать авторскую субъективность, не подвергнутую адекватной авторефлексии, и натурализовать политическую функциональность текста. То, что от подобной гибридизации дискурсов обычно страдает научность, еще, кажется, полбеды, хуже, что и политика чаще всего получается не бог весть. История не любит, когда кто-то берет на себя смелость говорить от ее имени.
Об этом статья американского историка Роджерса Брубейкера “Мифы и заблуждения в изучении национализма”, перевод которой помещен в двух номерах “Ab Imperio” в рубрике “Азбука национализма”. Автор рассматривает шесть теоретических моделей национализма, выдвинутых для объяснения и предсказания событий, произошедших в бывшем СССР и Восточной Европе в последние пятнадцать лет, и показывает их очевидную несостоятельность. Не приходится сомневаться, что все эти модели создавались серьезными политологами на основании тщательно подобранных исторических фактов и были призваны влиять на политический курс западных государств. Однако, как некогда предсказывал бессмертный Веничка, “жизнь посрамила и <…> элементарную и <…> высшую математику” историков и теоретиков. Недаром заключительные заметки одного из редакторов журнала С. Глебова к публикации работы Р. Брубейкера называются “Аргумент историка против историцизма” и посвящены полемике с обыкновением объяснять происходящие события мифологизированными “вековыми традициями”.
“История, — пишет С. Глебов, — значит много, когда она используется не для объяснения сегодняшних национальных конфликтов событиями вековой давности, а для исследования конкретных периодов с их особенной конфигурацией условий и явлений” (2000, № 2, с. 269, 273). Любопытным образом, критика историцистских подходов к проблеме национализма переходит здесь в открытый скептицизм в адрес “больших теоретических моделей” и их объяснительной силы.
Раздел “Методология и теория” неизменно открывает все выпуски “Ab Imperio”. Однако, отчасти вопреки заголовку, публикуются в нем, в основном, исследования исторического плана, значимость которых, по мнению редакции, выходит за тематические рамки. Похоже, при сегодняшнем состоянии науки это оптимальное решение. Опыт Российской и Советской империй пока еще не вдохновил теоретиков класса Э. Геллнера и Б. Андерсона.
Двое из авторов, чьи работы опубликованы в этом разделе, Р. Уортман и М. фон Хаген, рассказывая в совместном интервью на страницах журнала о курсе “Империя и нация в российской и советской истории”, который они вели в Колумбийском университете в Нью-Йорке, отметили, что в изучении этих вопросов наступает “стадия, после которой теория скорее обесценивает, чем улучшает интеллектуальный результат” (2001, № 1/2, с. 383).
Такого рода наблюдение может показаться неожиданным, но две собственно теоретические работы, напечатанные в соответствующем разделе разделе “Ab Imperio”, кажется, подтверждают его справедливость. Категориальная сетка, разработанная М. Хрохом в его “Ориентации в типологии” (2000, № 2), переусложнена до такой степени, что утрачивает эвристическую силу. Напротив того, конструкция, которую со ссылкой на работы Дж. Армстронга и М Дойля выстроил Р. Суни в статье “Империя как она есть: имперская Россия, самосознание и теории империи” (2001, № 1—2, с. 13 и др.), оказывается столь абстрактной, что едва ли может быть приложена к какому бы то ни было материалу. Автору в результате его дефиниционных усилий приходится признать, что под его определение империи в основном подходят современные Бельгия, Грузия и Эстония.
Природа трудностей, с которыми сталкиваются исследователи, увлекающиеся поисками исчерпывающих определений, представляется в достаточной мере очевидной. Категории “империи”, “нации”, национализма” и пр., с одной стороны, представляют собой слова, имеющие богатую и противоречивую историю “наивного” употребления, а с другой — регулярно используются в качестве научных терминов. Обойтись без них в историческом описании столь же немыслимо, сколь и использовать их с искомой мерой терминологической однозначности. Соответственно, задачей исследователя становится поиск оптимального компромисса между историческим узусом и аналитической нормативностью. Исторический обзор бытовавших определений слова “империя”, сделанный в работе С. Беккера “Russia and the Concept of Empire”, естественным образом приводит к выводу, что лучшее из них дается в Оксфордском словаре английского языка (2000, № 3/4, с. 331).
В результате едва ли не более продуктивным оказывается подход, продемонстрированный польским историком М. Яновским, который открывает свою статью “Wavering Friendship: Liberal and National Ideas in Nineteenth Century East-Central Europe” заявлением, что “не будет терять время, определяя, что такое либерализм, национализм или Восточная Центральная Европа. Обычно прочитав текст, читатель примерно понимает, что автор имел в виду под терминами, которые он употреблял. Этот способ определения по контексту представляется более разумным, чем элегантные, но редко полезные дефиниции a priori” (2000, № 3/4, с. 70).
Вместе с тем важно отметить, что “Ab Imperio” не только не избегает теоретической и методологической рефлексии, но, напротив того, постоянно приглашает к ней своих авторов и читателей. Речь, однако, в основном идет о теории, так сказать, “среднего уровня обобщения”, позволяющей, с одной стороны, подняться над материалом, а, с другой, не оторваться от него слишком далеко, удержавшись в пределах сферы, находящейся между чистым эмпиризмом и умозрительной схематикой. Направление рефлексии подобного рода во многом определяется теми концептуализациями, которые получает проблематика журнала в подзаголовках тематических выпусков: “национализм и религия” (2000, № 2), “национализм и либерализм” (2000, № 3/4), “имперские мифологии” (2001, № 1/2). На ближайшее время анонсированы номера, посвященные “нации и этносу”, “этничности и криминалу (этническим мафиям и обвинениям нацменьшинств в преступной деятельности)”, а также “войнам империй”.
В предисловии к выпуску, посвященному “имперским мифологиям”, редакция справедливо отметила особую популярность этого аспекта проблемы у “современных исследователей, как российских, так и западных” (2001, № 1/2, с. 6). Такой поворот в целом характерен для мировой науки последних десятилетий. В области русистики, как мне представляется, парадигматическую роль сыграл выход двухтомной монографии Ричарда Уортмана “Scenarios of Power: Myth and Ceremony in Russian Monarchy” (I, 1995, II, 2000), совпавший с интенсифицировавшимся процессом осмысления наследия тартуской семиотики. Фундаментальное исследование Р. Уортмана предложило целостную картину авторепрезентаций российской монархии ХVIII — нач. ХХ веков, как они отразились в ее парадных ритуалах и церемониях.
Особая роль, которую играла идеология государственной власти в российской истории, достаточно очевидна каждому, кто когда-либо занимался этой историей. Заслуга и, во многом, методологическая новация американского исследователя состояла в том, что он сумел последовательно описать эту идеологию не как систему рационализированных предписаний и формулировок, но как чаемый властью образ себя самой, как ряд сменяющих друг друга культурно-психологических интуиций правящей элиты о собственном месте в жизни империи, а также о самой империи, ее характере и предназначении.
Упомянутый сдвоенный номер “Ab Imperio”, а также некоторые публикации в других номерах зафиксировали возникновение по крайней мере в области изучения имперского периода российской истории своего рода уортмановской школы. Среди нескольких удачных работ этого ряда я бы особо выделил статью М. Долбилова “Культурная идиома возрождения России как фактор имперской политики в Северо-Западном крае в 1863—1865 годах”, где подходы, апробированные в “Сценариях власти”, были с успехом использованы для анализа конкретных административных мероприятий, включая такую традиционно сложную для символического анализа сферу, как аграрная политика.
Очевидно, что если в ритуале мы имеем дело со своего рода непосредственным овеществлением идеологических смыслов, то попытка их практического воплощения неизбежно натолкнется на более или менее сильное сопротивление среды. Тем самым, исследовательский акцент переносится с конструирования государственных мифов на их бытование, а сами эти мифы предстают как результат своеобразных переговоров различных участников исторического процесса. В статье М. Долбилова этот методологический сдвиг еще только намечен, причем достаточно осторожно, но перспективы, которые он сулит, кажутся мне чрезвычайно многообещающими.
В целом четырех вышедших выпусков или (с учетом двух сдвоенных книжек) шести номеров “Ab Imperio” достаточно, чтобы сделать вывод, что журнал состоялся. Однако заданный авторами уровень предопределяет и характер пожеланий. Прежде всего, проблемный принцип организации издания предполагает, что сужение тематического диапазона будет компенсировано ликвидацией дисциплинарных барьеров. Между тем со страниц “Ab Imperio” звучат пока почти исключительно голоса историков и политологов. Даже в разделе, названном “Социология, экономика, политология”, две первые из перечисленных дисциплин почти не представлены. Конечно, заявленный номер об этническом криминале вроде бы обещает их реванш, но его еще предстоит дождаться. Точно так же во всем корпусе журнала нет пока ни одной историко-лингвистической или социолингвистической работы, хотя ясно, что для проблематики журнала языковые вопросы, мягко говоря, не являются посторонними. Остро не хватает даже в “мифологическом” выпуске материалов, посвященных культуре.
Известно, что ценность научного издания по меньшей мере наполовину определяется постановкой рецензионно-библиографического отдела. В издании типа “Ab Imperio” эта пропорция, вероятно, еще значимей. При этом, если качество рецензий, публикуемых в журнале, за немногочисленными исключениями, выглядит вполне адекватным (некоторые так просто блистательны), то их количество совершенно не может удовлетворить, а самое главное, система в выборе изданий для рецензирования пока не просматривается. Что же до таких жанров, как обзоры, аннотации, библиографическая информация и пр., то их нет вовсе, если, конечно, не считать неполного списка публикаций Р. Уортмана на русском языке.
Отдельная проблема — язык публикаций. Здесь существуют два возможных решения, зависящих от характера издания. Периодика, условно говоря, эзотерического типа, ориентированная на узкий круг специалистов, часто подразумевает публикацию материалов на тех языках, на которых они были написаны. Само собой разумеется, что при таком подходе уместны только работы, печатающиеся впервые. С другой стороны, в журналах, ставящих перед собой в том числе и просветительские задачи, иноязычные тексты обычно печатаются в переводе. При этом не исключается и публикация переводов важных исследований, ранее уже появлявшихся на других языках.
Признаюсь, что мой преподавательский опыт побуждает меня отдавать предпочтение изданиям второго типа. Судя по тому, что конференция, организованная “Ab Imperio”, была посвящена “проблемам создания курса по истории империи, нации и национальностей в Российской империи и Советском Союзе” (ее материалы см.: 2000, № 3/4, с. 319—371), редакторы журнала не чужды тех же пристрастий. Впрочем, уместна была бы и альтернативная позиция. Хуже, что в “Ab Imperio” в достаточной мере эклектически сочетаются оба подхода, когда одни тексты, написанные по-английски, почему-то переводятся на русский, а другие печатаются в оригинале.
Особое недоумение вызывают случаи, когда по-английски печатаются тексты российских исследователей, учащихся или работающих за рубежом. Мне понятна и заинтересованность этих авторов в английских публикациях, и трудности автоперевода, и все-таки отделаться от ощущения некоторого снобизма не удается, тем паче, что порою подобная практика негативно сказывается и на содержании работ. Так, напечатанная по-английски статья “докторанта Центрально-европейского университета” О. Саркисовой “Edges of Empire. Representations of Borderland in Early Soviet Cinema” не освобождена от жанрово-стилистических примет студенческого сочинения. Показательно. что ссылка на идеи Ю. Лотмана о культурном билингвизме дается здесь по сборнику “Russia’s Orient”, изданному Д. Броуером и Э. Лаззарини, а название недавнего фильма С. Говорухина переведено как “The Rifleman of the Voroshilov Regiment”. Кому бы ни принадлежал этот перевод, он свидетельствует, что смысл идиомы “ворошиловский стрелок” остался для исследователя не вполне ясным.
Впрочем, претензии такого рода можно предъявить не только автору, но и редакторам. Качество редакционной подготовки текстов пока еще не соответствует уровню журнала. Не хочется придираться к мелочам, тем более, я представляю, в каких непростых условиях работает редакция, однако именно ее безусловные достижения не позволяют быть снисходительным. Сделав совершенно уникальное издание, создатели “Ab Imperio” меньше чем за полтора года сумели стать одними из ключевых фигур в сегодняшнем гуманитарном процессе. А тому, на кого все смотрят, приходится заботиться о собственном облике.
Латинское заглавие журнала означает “От империи”, и оно действительно фиксирует вектор нашего общественного развития. Политически, культурно, институционально, интеллектуально все мы движемся от империи. Ответ на вопрос “куда ж нам плыть?” зависит теперь в том числе и от самого журнала. Молодые ученые, придумавшие и сделавшие новое издание, добились многого. “Ab Imperio” уже вполне адекватно отражает сегодняшнее состояние мировой науки, но оно может, а, следственно, и должно стремиться формировать это состояние. Конечно, для этого журнал должен сделать еще один качественный рывок. Творческий потенциал для такого рывка у редакционного коллектива есть, вопрос, хватит ли им драйва, денег и терпения.