«Новое литературное обозрение» обратилось к ряду авторов, занимающих разные позиции в поле социально-гуманитарного знания и в
Опубликовано в журнале НЛО, номер 3, 2001
“Новое литературное обозрение” обратилось к ряду авторов, занимающих разные позиции в поле социально-гуманитарного знания и в литературном поле, с просьбой отреагировать на анкету, вопросы которой приводятся ниже. При этом заранее оговаривалось, что ответы будут даны в форме свободного размышления и не будут жестко привязаны к списку вопросов. Вопросы следовало воспринимать как условный отправной пункт для высказывания. Ответ М. Л. Гаспарова печатается выше, в подрубрике “В сторону античности”. Остальные ответы, полученные нами, публикуются ниже.
АНКЕТА: АКТУАЛЕН ЛИ ФУКО
ДЛЯ РОССИИ?
Какие аспекты наследия Фуко актуальны сегодня для России (если таковые имеются)? Какие аспекты неактуальны (контрпродуктивны)? В чем незаменимость наследия Фуко сравнительно с другими теориями (если таковая имеется)?
А. Ф. Филиппов,
социолог (Институт социологии РАН —
Московская высшая школа
социальных и экономических наук)ФУКОИЗАЦИЯ ВСЕЙ СТРАНЫ
Говорить о Фуко, не будучи специалистом по Фуко, не чувствуя себя в мире его идей и понятий chez soi, значит либо выйти за пределы компетенции, либо заведомо ограничить область возможных суждений. Выразить согласие или несогласие с ним по отдельным вопросам невозможно: не тот жанр. Для обоснований нет места, голословные утверждения неприличны. Отказаться от обсуждения отдельных тем — значит еще сильнее ограничить область возможных суждений. Достойна пространного повествования была бы, например, связь Фуко с французским социологизмом — и преодоление этого социологизма в направлении немецкого (Макс-Веберовского!) номинализма. Стоило бы тематизировать его идейную связь с Ирвингом Гофманом (куда как явную) или Норбертом Элиасом (пожалуй, только метафизическую). Можно было бы поговорить о странных судьбах “левой идеи” в современной России, где странным образом освободительный пафос, унаследованный от времен борьбы с социализмом, одушевляет любителей капиталистического Запада (Фуко олицетворяет и вожделенный Запад, и борьбу с ненавистной властью). Но всему этому не место и не время. Что же остается? Да, в общем, совсем немногое. Можно, например, посмотреть на социальное функционирование идей Фуко в России — это не обязательно должно стать попыткой уйти от существа дела.
Кажется, издание полного собрания сочинений Фуко на русском языке близится к завершению, конечно, впереди еще несколько книг, несколько статей, несколько интервью, за ними придет черед квитанций из прачечной — и дело сделано. Так что самое время ответить на вопрос, что именно из “наследия Фуко” актуально теперь в России. Прежде всего, в России уже актуализировано наследие Фуко. Оно не актуально, оно сделано и продолжает делаться актуальным То, что было написано двадцать-тридцать лет назад и несет на себе печать тогдашних дискуссий, звучит для нас как последнее (в лучшем случае, предпоследнее) слово европейской мысли. То, что было достоянием немногих, спешащих донести до непросвещенных соотечественников новое и небывалое (и тем самым, заметим попутно, прирастить свой ресурс “знания-власти”), теперь доступно всем. При этом Фуко отнюдь не утерял прелесть новизны. Напротив, она стала, так сказать, еще прелестней. Напряженные интонации адептов, неофитов и прозелитов, более уместные лет двадцать назад, кажутся мне, говоря более серьезно, нехорошим симптомом. В прошлом году на одной конференции вынужден был вступить в полемику, поскольку посмел приписать Ницше выражение “воля к истине”, тогда как должен был бы знать (по мнению моего оппонента), что следовало ссылаться на Фуко. Случай. конечно, анекдотический. Но посмотрите-ка на дискуссию в 4-м номере журнала “Логос” за 2000 год: некоторые ее участники всерьез обсуждают, может ли заслуживать не то что уважения, а хотя бы признания в качестве профессионала отечественный гуманитарий (весьма почтенный), не то Фуко не читавший, не то когда-то что-то не то о нем сказавший.
В подобного рода отношении сказывается одна из главных бед нашей гуманитарной науки (и философии, если ее можно от этой последней отличить): радикальное отсутствие достоинства, т. е. способности сосредоточиться на самом предмете, а не на новейших веяниях в его оценке. Начитавшись Фуко (совершенно случайно! это мог быть Делез, Деррида, Барт, могли быть даже все они вместе взятые, но это уже требует времени — ресурса весьма скудного), коллеги по цеху начинают писать быстро, уверенно и очень гладко. Они не чувствуют сопротивления материала, они не ведают, что оно бывает. Вместо того, чтобы идти от материала и, пытаясь освоить проблему, брать ресурс везде, где могут его найти. В том числе и у Фуко.
Эту ситуацию можно было бы, наверное, описать в духе одного из самых известных рассуждений Фуко. Мы могли бы — будь у нас наука — воспринимать его, например, подобно Галилею или Ньютону новой физики. Но он стал “учредителем дискурса”. Молодые штурманы будущей бури, борцы с властными притязаниями академических авторитетов стали насаждать его, как картофель при Екатерине…
Вот и все.