Иван Smith
Опубликовано в журнале НЛО, номер 6, 2000
В России сейчас печатное слово стало неточным и необязательным; ошибки и нелепости остаются незамеченными и неотмеченными. Один коллега, который волею судеб оказался сейчас в Америке и, мучимый тоской по Родине, в больших объемах читает российскую периодику, регулярно пишет мне о всяческих встреченных там курьезах. Нередко они весьма выразительно характеризуют российскую литературную ситуацию.
Я всегда сожалел, что его труды пропадают втуне, и недавно уговорил делиться своими находками с читателями «НЛО». Единственное, что он выговорил себе, — это возможность печататься под псевдонимом, поскольку, по его словам, не хочет испортить отношения со своими московскими и петербургскими знакомыми. За это он доверил мне выбор названия для рубрики. Я же вспомнил, что в начале перестройки в Ленинграде, напротив Медного всадника (в здании Сената, где находится Российский (тогда Центральный) государственный исторический архив), располагался магазинчик «Современный антиквариат». Эта формулировка, по-моему, удачно выражает нынешнее состояние распада российского культурного сознания.
А.Р.
Милостивые господа!
Берусь за эти заметки с тяжелым чувством — слишком много нерадостного сейчас в России, а тут еще я из-за океана со своей критикой. Все так… Но именно с «берега дальнего», когда из своей культуры частично изъят, а в чужую частично погружен, кое-что видится лучше и выразительнее. А кроме того, у меня складывается впечатление, что в России сейчас вообще перестали читать, по крайней мере современную литературу.
Вот «Литературная газета» (2000. № 40) публикует рейтинг новинок сентября, составленный рядом литераторов. Результат ошеломляющий — авторы ВСЕХ вошедших в первую десятку книг давно умерли (за исключением, разумеется, лиц, готовивших словарь «Русские писатели 20 века», но и это издание — мемориальное). Более того, те книги, которые были названы экспертами дополнительно, тоже не принадлежат нашим современникам.
Что же получается? Либо действительно у нынешних авторов нет стЧящих книг, либо наиболее квалифицированных читателей вовсе не интересуют современность и современная литература. Если правильно второе суждение, это заслуживает быть отмеченным: такого не было в России уже два века. Равным образом и первый вариант свидетельствует о неблагополучии в русской литературе.
А примеров того, что никто современную периодику не читает, масса. Приведу два… Вот «Вопросы литературы» печатают большую статью Э. Герштейн о пушкинской дуэли «Как это случилось» (2000. Вып. 2). Статья интересная, с рядом нетривиальных наблюдений, но ведь она уже была опубликована пять лет назад в биографическом альманахе «Лица» (М.; СПб., 1995. Вып. 6) под названием «К истории смертельной дуэли Пушкина». Допустим, автор запамятовал, что уже напечатал этот текст, но неужели в редакции никто не следит за текущей литературоведческой периодикой? Впрочем, дальнейшее чтение этого номера журнала дает ответ на этот вопрос.
Публикуя свой перевод эссе И. Берлина «Александр Герцен и его мемуары», В. Сапов пишет во вступительной заметке: «К сожалению, в России творчество да и само имя И. Берлина почти неизвестны. На русский язык переведена его книга «Четыре эссе о свободе», да и та издана в Лондоне в 1992-м, «Разговоры с Ахматовой и Пастернаком», в 1999 году в журнале «Вопросы философии» опубликован перевод его статьи «Назначение философии», и это, кажется, все» (с. 112).
Если редакция не может подсказать В. Сапову, что в «Вопросах литературы» печатался перевод эссе Берлина «Рождение русской интеллигенции» (1993. Вып. 6), значит, она и свой-то журнал не читает, что уж говорить о других изданиях.
Вот другой случай. «Новый мир» печатает статью М. Эпштейна «Слово как произведение: о жанре однословия» (2000. № 9), а «Континент» — вариант этого текста под названием «Однословие как литературный жанр» (2000. № 104). Даже если М. Эпштейн, следуя примеру незабвенного Никифора Ляписа, дезориентировал редакции, то хотелось бы прочесть в этих журналах какие-либо разъяснения, а так получается, что они взаимно не замечают друг друга.
И наконец, последнее — о бестселлерах. Тут, в США, бестселлер — основа основ не только книгоиздания, но и литературной жизни. Книга активно рекламируется, ее покупают (или не покупают), а потом списки лучше всего расходящихся книг печатаются в популярных газетах и доносят до всех выраженное через покупку отношение к книге. Литературная критика может оценить книгу иначе, но она учитывает, тем не менее, попадание книги в число бестселлеров.
В России же, как всегда, телегу ставят впереди лошади, а в бестселлеры собираются назначать. Некие не объявляющие своих имен лица создают фонд «Национальный бестселлер», который учреждает премию «Национальный бестселлер». Оргкомитет сообщает, что «…на премию могут быть выдвинуты прозаические произведения, впервые опубликованные на русском языке в течение прошедшего календарного года, или рукописи вне зависимости от года их издания <…> Девиз премии: «Проснуться знаменитым». Цель премии — вскрыть невостребованный иными средствами рыночный потенциал отличающихся высокой художественностью и/или иными достоинствами прозаических произведений». Члены оргкомитета стремятся отобрать «истинно лучшее произведение, созданное в прозе на русском языке в течение года» (Книжное обозрение. 2000. 9 октября). То есть это пусть у нас в США бестселлер создают реклама и читатели. А вот в России знатоки (критики) назначат книгу бестселлером, и она таковой станет. Это в США в числе бестселлеров может оказаться всякая дешевка. А в России — только «истинно лучшие произведения». Впрочем, из своего российского (тогда — советского) опыта я такие бестселлеры хорошо помню — «Малую землю» и «Возрождение» все читали, покупали и премиями награждали. Да и новый фонд с необъявленными создателями очень подозрителен; хотя оргкомитет утверждает, что фонд будет финансироваться не из государственных источников, в это верится с трудом.
Но, честно говоря, недоумение у меня вызвало не само обращение оргкомитета — мало ли сейчас всяких премий и всяких обращений. Поразил список лиц, согласившихся стать номинаторами, то есть принявших правила этой игры, абсурдной по замыслу и темной по источникам финансирования (уже одним тем, что они скрыты от публики). Их десятки (см.: Книжное обозрение. 2000. 23 октября), и наряду с В. Астафьевым, И. Захаровым, Ю. Козловым, И. Штермлером и т.д., и т.п., чьи мнения и чье поведение меня совершенно не интересуют, тут присутствуют и люди, к которым я привык относиться к уважением как к интересным авторам и ответственным литературным деятелям (от А. Агеева и М. Берга до Б. Стругацкого и М. Трофименкова).
Что может получиться из этого начинания, если здесь смешаны два разных принципа литературной жизни: творческий (лежащий в основе системы премий) и коммерческий (на котором основывается система бестселлера)?
Этим риторическом вопросом заканчиваю свою эпистолу.
До новых писем, ваш
Иван Smith