Опубликовано в журнале НЛО, номер 5, 2000
сегодняшнего существования может быть поставлен под сомнение. Цементируемое пока еще словесно, понятие «современная литература русской диаспоры во Франции» расползается по всем швам в реальности.
Вот почему автор решился пересмотреть содержание общих понятий, посредством которых обозначен предмет статьи. За внешней амбициозностью замысла кроется глубокая растерянность перед значимостью происходящего. Отсюда особенности нашего подхода, отсюда — особенности стиля. Автору очень хотелось бы выдержать объективизирующую предмет его размышлений дистанцию, однако он прекрасно отдает себе отчет в том, что собственная вовлеченность в описываемые события не может не сказаться на созданной им картине. Мы заранее просим прощения у всех тех лиц, чьи амбиции так или иначе будут задеты в статье. Нам остается лишь надеяться на то, что некоторая субъективность написанного сделала ее менее скучной для чтения.
В работе над статьей нам очень помогли ответы на анкету, с которой мы обратились к русским авторам, издателям, критикам, живущим во Франции. Всем откликнувшимся на анкету — большое спасибо. Их ответы помещены в Приложении 1.
Литература
Для традиционного литературоведения центральным является понятие произведения. Литературоведы любят живописать то, как его сразу же оценила восторженная критика и благодарный критике, всегда анонимный читатель. Или то, как оно долго ждало своего часа, прежде чем престарелый автор (увы, к тому времени более озабоченный регулярным приемом медикаментов) на больничном одре дрожащими руками принял наконец запоздавшие лавры. Оно могло также сначала вызвать восторг масс, но быть неодобренным каким-нибудь старшим научным сотрудником соответствующего института в очерке для очередной истории литературы век спустя.
Но все это служит лишь преамбулой к анализу самого произведения. Его место в иерархии ценностей более не обсуждается и оговорено в бумагах, с которыми автор предстанет перед Всевышним Редактором в день Страшного Литературного Суда.
Такой подход, чрезвычайно удобный для работы с «хорошо выдержанными» произведениями (hors Йge, как пишут на этикетках со старым арманьяком), оказывается малопродуктивным в случае с современной литературой. Мы способны видеть сейчас скорее процесс, чем результат.
Вот почему при описании современной словесности акцент должен быть перенесен с произведения на его производителей. Поэтому определяющим для нас будет являться понятие совместного труда — авторского, посреднического, читательского — по превращению текста в произведение, или в вещь, на профессиональном языке вовлеченных в этот процесс.
Современность
Еще в начале девяностых годов специалисты по современной русской литературе метрополии могли расходиться во мнениях относительно ее нижней временной границы, считая таковой или хрущевскую оттепель, или даже окончание Второй мировой войны.
Периодизация литературы диаспоры делалась по «волновому» принципу, согласно которому, современной считалась прежде всего литература третьей волны русской эмиграции (с начала семидесятых годов).
Так или иначе, но счет шел на десятилетия.
Новизна ситуации, которую переживает современная литература в России, заключается в том, что ей всего не более десятка лет. При этом подавляющее большинство ее участников вошло в литературу или по меньшей мере воспитывало свое представление о ней в предшествующий период. С тех пор принципиально изменился автор, текст, читатель, посредник, а в результате — и сама словесность. Те, что не изменились, — оказались (или остались) маргиналами.
Перемены, произошедшие в России, имеют решающее влияние на литературную ситуацию в русской диаспоре и, в частности, во Франции. Финансовый и символический капитал, которым обладала эмигрантская литература, обеспечивался ей за счет России. Финансовый — так как она существовала в основном на средства западных правительственных и частных организаций, рассматривавших поддержку ее как одно из средств борьбы с советской властью. Символический — ибо слово тамиздата было словом людей, решившихся на конфликт с режимом, пострадавших в этом конфликте и тем самым героизировавших свое слово, покинувших Советский Союз и обретших возможность тиражирования этого слова, поселившихся на Западе и получивших возможность свбодных и неограниченных контактов с мировой культурой.
Терминология, определяющая перемены, которые произошли в России с конца 1980-х годов и особенно с момента распада СССР (рубеж 1991-1992), еще находится в процессе становления. В зависимости от позиции наблюдателя речь может идти и о «крушении империи зла», и о «стадии первоначального накопления капитала», и о создании «клептократии» (власти воров) и «мафиозного государства» и т.д. Так или иначе, в результате этих перемен современная литература русской эмиграции своих прежних капиталов лишилась. Эффект утраты оказался настолько шокирующим, что авторы ответов на нашу анкету, знавшие лучшие времена, утверждают, что ее просто не существует, во всяком случае во Франции, а большая часть остальных говорит о ее существовании с весьма серьезными оговорками.
Диаспора
В современном русском языке «диаспора» входит в достаточно объемную группу синонимов, которая включает в себя также «зарубежье», «изгнание», «иммиграцию», «рассеяние», «эмиграцию» 1. Договоримся о терминах.
Эмиграция определяется отъездом из страны, который становится стигматом, «шрамом прошлого» (Дм. Савицкий). В нашем случае эмигрантство как психическое состояние свойственно представителям старшего поколения респондентов 2. Само слово «эмиграция» отсутствует в ответах на анкету более молодых авторов 3. Ему предпочитаются «диаспора» (Соловьев), нейтральная описательная конструкция «россияне, живущие в Париже» (Козлов) или вовсе молчание относительно своего самоопределения 4.
К «эмиграции» примыкают «зарубежье» и «изгнание», также отсылающие к покинутой родине. Ведь «эмигрируют», «изгоняются» прежде всего из, но не в. И живут за рубежом, границей прежнего отечества.
Подобно «эмиграции» и «изгнанию», «иммиграция» есть перемещение в пространстве. Однако, в отличие от первых двух случаев, иммигрируют в, а не из, с мыслью об устройстве в новой стране.
И лишь «диаспора» («рассеяние») подразумевает не движение, не переезд, а жизнь на месте — именно нормальную жизнь, а не мученическое житие.
Вот почему понятия «автор (посредник, читатель)-эмигрант», «-иммигрант», «-член диаспоры» одинаково имеют право на существование, означая при этом отнюдь не одно и то же. И интересовать нас будут в первую очередь не эмигрантские попытки возвращения на родину в своих книгах (гробах) и не иммигрантские стратегии вписывания в новую среду, а способность современной русской диаспоры во Франции создать достаточно автономную структуру литературного производства — структуру, рассчитанную не на экспорт и не на импорт, но на непосредственное удовлетворение собственных культурных потребностей. У диаспоры имеются свои церкви, детские летние лагеря, спортивные клубы, дома для престарелых и пр. Есть ли у нее литература?
Русскость
Что дает основания рассматривать текст в качестве произведения — в нашем случае русской — диаспоры? Тот факт, что его производители являются жителями диаспоры. Проблема, однако, заключается в том, что, в отличие от жителя метрополии, житель диаспоры существует в ситуации двукультурья, причем его диаспорная культура объективно является подчиненной культуре аборигенского большинства.
Особенно остро это двукультурье переживается эмигрантом, которому свойственно подчеркнутое, по сравнению с жителем метрополии, самоотождествление с национально-культурными ценностями родины. Иностранное окружение порождает в нем страх утраты привычной самоидентификации и актуализирует для первого то, что второму кажется само собой разумеющимся.
В свою очередь, иммигрантство может проявляться прямо противоположным образом: через подчеркнутый отказ от ценностей родины в пользу новой страны обитания, настойчивое декларирование причастности новой культуре, что, в свою очередь, отличает его уже от нормального жителя заграницы. Но и в этом случае, проблематизируя то, что аборигену кажется банальным, приезжий остается чужаком, «чукчей» (Гладилин) 5.
Эти соображения должны помочь нам лучше понять случай Андрея Макина, на который указывают двое из наших респондентов 6. Вопрос стоит так: является ли роман «Французское завещание» произведением литературы русской диаспоры? Мы обращаемся к этой книге, потому что именно она принесла Макину колоссальный успех во Франции.
Согласно предложенным нами критериям, нет. Роман издан во Франции, медиатизирован французскими критиками и журналистами, его большой тираж обеспечен французским читателем.
Необычность ситуации, принесшей книге успех, заключается в авторской стратегии. Макин радикально меняет привычную оппозицию «аборигены/эмиграция»; в его книге повествователь-чужак (и ассоциирующийся с ним автор 7) не противопоставляет себя первым, но подчеркнуто манифестирует свое желание стать одним из аборигенов 8. Маугли покидает джунгли, оказавшись в результате не просто белым человеком, но к тому же еще и французом.
Такая стратегия как нельзя лучше отвечает потребностям дня. Бывшая колониальная держава, Франция переживает серьезные проблемы, связанные с иммигрантским вопросом, прежде всего с массовой иммиграцией в эту страну жителей ее бывших африканских колоний. Будучи западным государством, она вынуждена определиться в своем отношении к переменам, происходящим в странах Восточной Европы, также поставляющим во Францию большое количество иммигрантов. Считающую себя страной культуры par exellence, ее сотрясают взрывы антиамериканизма, выражающегося, например, в попытках введения квоты на англоязычные песни в радиоэфире, ритуальных нападениях на рестораны Макдональда или привозе группой французских фермеров двухсот двадцати килограммов рокфора на совещание Мировой организации по торговле в Сиэтле. И если в период холодной войны выигрышным был образ чужака-эмигранта, полусвятого-полуколдуна, пришедшего из восточных лесов и степей и привносящего немного разнообразия в пресноватую западную жизнь (аккуратная макинская бородка не идет ни в какое сравнение с роскошными брадами Солженицына, Синявского, Копелева), то теперь требуется ровно противоположное.
Показательно в этом отношении равнодушие, с которым был принят роман Макина в России. Несмотря на усилия некоторых критиков и журналистов, он так и не был востребован широким читателем. И интересовавшие еще недавно Запад авторы-эмигранты, и Макин использовали «эмиграцию как прием» (выражение Зиновия Зиника). Однако смысл этого приема принципиально изменился. Писатель-эмигрант, уехав из России, продолжает обращаться к русскому читателю; писатель-иммигрант, приехав за границу, думает о читателе местном.
Опираясь на собственные наблюдения, отметим, что в эмиграции мнения по поводу книги разделились: одни приняли с восхищением, другие, наоборот, — с враждебностью, явной или тайной. Общим же явилось отсутствие разговора по существу, т.е. о литературных качествах произведения. Он заменялся бесконечной устной дискуссией по двум вопросам: 1) А была ли бабушка? 2) На каком языке написан роман в оригинале? Причем если относительно существования реального прототипа родственницы повествователя мнения еще разделялись, то по второму вопросу абсолютное большинство оказывалось сторонниками «русской» версии.
Франция
Определяющими факторами современного существования русской диаспоры во Франции являются, на наш взгляд, следующие:
1) мощное культурное прошлое;
2) практически непреодолимые бюрократические трудности, которые испытывает современный рядовой эмигрант из России при попытке официально обосноваться во Франции 9;
3) сугубая столичность французской жизни, в том числе русской диаспорной. Париж далеко опережает любой другой французский город по демографическим, промышленным, культурным и прочим показателям.
Взятый сам по себе, первый фактор, без сомнения, является благоприятным для культуры диаспоры. Однако в сочетании со вторым он приводит к тому, что свежих сил, необходимых для развития этой культуры, в том числе литературы, чрезвычайно мало. В этом отношении значимость Франции на культурной карте современной русской диаспоры куда меньшая по сравнению с Израилем, США, Германией, в большом количестве принимающих эмигрантов из бывшего Советского Союза 10.
Русский Париж превратился для России в город-некрополь, город-архив, куда ездят за сбором материалов для очередной статьи о Бунине, Цветаевой, Мережковском. На их фоне современные русские авторы, живущие в Париже, напоминают то ли бомжующих на шикарном кладбище самозванцев, то ли бедных родственников покойного, пришедших со скромным букетом на его похороны, но застрявших в юбилейной толпе по случаю пятидесятилетия со дня его кончины.
Что касается «парижецентризма», то этот фактор, как нетрудно догадаться, с одной стороны, активному взаимодействию живущих здесь творческих личностей, но, с другой, затрудняет их выявление и развитие в провинции 11.
Авторы
Главным критерием, позволяющим относить пишущего к этой группе, являлось для нас его достаточно активное участие в литературной жизни, а именно издание своих текстов, публичные выступления, внимание посредников и признание читателей. К сожалению, никакого справочного пособия, посвященного современным русским авторам, живущим во Франции и традиционно считающимся авторами местной русской диаспоры, не существует 12. Составляя их перечень, мы вынуждены были руководствоваться главным образом собственными наблюдениями.
В качестве прозаиков нам известны: Нина Божидарова, Николай Боков, Дмитрий Бортников, Анатолий Гладилин, Алексей Ивин-Конь, Андрей Лебедев, Юрий Мамлеев, Борис Носик, Владимир Репин, Дмитрий Савицкий, Кира Сапгир, Сергей Соловьев, Евгений Терновский, Анаит Топчян.
Список известных нам поэтов составляют такие имена, как Василий Бетаки, Наталья Горбаневская, Владимир Загреба, Кристина Зейтунян-Белоус, Виолетта Иверни, Кароль К., Антон Козлов, Борис Лежен, Любовь Молоденкова, Галина Погожева, Александр Радашкевич, Николай Сарафанников.
В качестве драматурга укажем Юрия Юрченко.
Отдельно назовем имена Михаила Богатырева (поэзия, проза) и Алексея Хвостенко (поэзия, драма).
Кроме того, в период, который мы предлагаем считать современным, ушли из жизни писатели Владимир Максимов (1995) и Абрам Терц (1997), поэты Манук Жажоян (1997) и Вадим Козовой (1999).
Посредники
В Диаспоре нам известно четыре издательства-посредника, выпускающих русскую художественную литературу: Издательство Николая Дронникова, ИМКА-Пресс, «Русский болтун» 13, «Синтаксис» 14.
Русская литература печатается на страницах журналов «Вестник РХД», «Русская литература/Lettres russes», «Синтаксис», «Стетоскоп», а также газеты «Русская мысль».
Литературные вечера с участием Авторов проходят в русском парижском клубе «Симпозион», работой которого руководит Алексей Хвостенко, при русском отделении Сорбонны (прежде всего благодаря усилиям профессора Вероники Лосской), а также организуются журналом «Стетоскоп».
В Париже (что является в нашем случае синонимом Франции) существует два книжных магазина, в которых можно найти сочинения Авторов: «Les Oditeurs rOunis» и «Globe». Kpoмe того, сочинения Авторов продаются на литературных вечерах с их участием.
Существует одна общедоступная русская библиотека — Тургеневская. Кроме того, некоторые сочинения Авторов имеются в библиотеках французских высших учебных заведений, где изучается русский язык 15.
Критические материалы об Авторах помещаются на страницах «Русской мысли».
Интервью с ними транслируются Международным французским радио (русская редакция) и Свободным радио французских анархистов (ежевоскресная двухчасовая передача на русском языке «Голос труда»; ведущий Александр Чукаев).
Замечательная картина! Но что кроется за ней в действительности? Посмотрим конкретно, как обстоят дела с главными формами посреднической деятельности: издательской, журнальной, книготорговой.
Издательства
За период с 1992 г. из всех указанных издательств-посредников книги Авторов не вышли ни в одном.
Само понятие «издательство-посредник» может показаться плеоназмом. Мы используем его для того, чтобы разграничить издательства, реально берущие на себя труд посредника между авторами и читателями, и авторов, которые выпускают свои книги на собственные средства под выдуманной ими издательской маркой, имитируя тем самым нормальный литературно-производственный процесс. Примерами таких «издательств» являются «Стетоскоп» (Митрич и Богатырь 16), «Maison «Quatorze» (A. Ивин-Конь)», Victor» (H. Сарафанников) и некоторые другие. Тираж выпускаемых ими книг колеблется от нескольких экземпляров 17 до двухсот-трехсот 18. Чаще же всего Авторы предпочитают издавать свои книги в России.
Таким образом, на сегодняшний день в русской диаспоре во Франции нет ни одного настоящего издательства, выпускающего сочинения ее авторов.
Периодика
Авторов печатают три периодических издания: «Русская литература/Lettres russes», «Русская мысль», «Стетоскоп».
Журнал «Русская литература/Lettres russes» (тираж 600 экземпляров) печатает и включает в число своих подписчиков представителей Диаспоры, однако смысл своей деятельности видит отнюдь не только в обслуживании их интересов 19.
При более чем полувековом существовании и тираже 50 тысяч экземпляров «Русская мысль» традиционно считается самым представительным периодическим изданием русской диаспоры во Франции. Не случайно, что именно к этой газете предъявляют серьезные претензии трое из наших респондентов 20. Суть их упреков заключается в том, что она перестала быть печатным органом эмиграции, который объективно отражал бы ее интересы.
Нас, впрочем, интересует здесь чисто технический вопрос: можно ли, даже в случае самого внимательного отношения «Русской мысли» к современным русским авторам, живущим во Франции, считать ее литературно-художественным периодическим изданием? Очевидно, что нет. Традиционной формой такого издания является «толстый» литературный журнал, но никак не газета, основные жанры которой — информационные сообщения и аналитические статьи.
Итак, единственным периодическим литературным изданием современной Диаспоры является журнал «Стетоскоп», печатающийся на черно-белом ксероксе средним объемом 60 страниц и тиражом 70 экземпляров 21.
Книжная торговля
Работая над статьей, мы специально побывали в указанных выше книжных магазинах с тем, чтобы понять, как представлены в них сочинения Авторов.
В «Globe» имелись книги трех Авторов 22. На вопрос о том, что еще можно приобрести из книг Авторов, нам ответили: «Те, что распространяются через «Международную книгу». Учитывая то, что немалая часть этих книг либо выходит только во Франции, либо вывозится сюда из России самими авторами 23, апелляция к этой организации звучит весьма риторически.
В отличие от «Globe», в «Les Oditeurs rOunis» Авторы оказались представлены достаточно хорошо 24. Нам, однако, заметили, что никакой коммерческой выгоды торговля их книгами магазину не приносит, так как покупаются они по одному-два экземпляра книги в год или не покупаются вообще 25. В магазин книги попадают, как правило, через самих Авторов, которые сдают их на комиссию.
Из вышесказанного можно заключить, что сейчас на территории Франции имеется один книжный магазин, в котором реально представлены сочинения современных русских авторов, живущих в этой стране.
О продаже изданий на литературных вечерах, по свидетельству самих Авторов, говорить почти не приходится. Что касается «Стетоскопа», то редакции удается продавать в целом не более двадцати экземпляров одного номера (включая подписку за границей).
Читатели
Мы не располагаем точными сведениями о количестве жителей Диаспоры. Тем не менее есть основания рассматривать в качестве минимальной цифру 120 тысяч 26.
Цифра весьма солидная. Однако четверо из наших респондентов говорят об отсутствии читателя в современной Диаспоре 27. Что же тогда читают русские жители Франции? И читают ли вообще? 28
В полном объеме ответы на эти вопросы не входят в задачи нашего исследования. Поэтому ограничимся попыткой понять, что представляют из себя читатели Авторов.
Таковые могут быть разбиты на четыре группы:
1) читатели русской диаспоры во Франции;
2) читатели-французы, владеющие русским языком;
3) читатели диаспоры и иностранцы, владеющие русским языком, вне Франции;
4) читатели метрополии.
Из них непосредственный интерес представляют для нас первые.
Главной формой манифестации читателя является покупка им сочинений автора. Только таким образом он становится настоящим читателем-производителем, а не остается фигурой пассивной (читатель библиотеки) или страдательной (друзья автора, а также потенциальные литературные посредники, получающие от него сочинения в дар). Функция денег в данном случае близка функции денег в психоанализе, как функция чтения — психоаналитическому курсу 29. Как известно, плата за сеанс, и обычно весьма высокая, является непременным условием курса. В противном случае пациент (читатель) не заинтересован в реальном результате работы и предпочитает оставаться в фантазматическом пространстве ложного представления о себе: пациент — как существа психически нормального, читатель — как существа высококультурного.
Основные данные, которые следует учитывать при обсуждении вопроса о существовании читателя в современной литературе русской диаспоры во Франции, — это данные о продаже книг Авторов и единственного литературного журнала в единственном книжном магазине и на литературных вечерах 30. Данные эти приведены выше. Приведенные цифры смехотворны. Поэтому мы вынуждены считать справедливым мнение тех наших респондентов, которые отрицают существование такого читателя.
Произведения
Критерием, лежащим в основе предлагаемой нами классификации произведений, является степень участия тех или иных литературных производителей в создании произведения. С этой точки зрения произведения современных русских авторов, живущих во Франции, делятся на две группы:
1) произведения французской литературы. Кроме произведений Андрея Макина, чей случай мы проанализировали выше, отнесем к этой группе произведения Владимира Волкова, Егора Грана, Габриэля Мацнева, Анри Труайа 31.
Считая их авторами Диаспоры, мы исходим из того, что все они, живя во Франции, родились и/или воспитывались в семьях выходцев из России 32 и продолжают поддерживать отношения с Диаспорой на личном уровне. Считая их сочинения произведениями французской литературы, мы принимаем во внимание то, что они были написаны по-французски, изданы и медиатизированы во Франции, их писательский успех был обеспечен признанием французского читателя. Поэтому в основной список Авторов они не включены;
2) произведения русской метропольной литературы.
Наиболее известны из них произведения таких Авторов, как Василий Бетаки, Анатолий Гладилин, Наталья Горбаневская, Владимир Максимов, Юрий Мамлеев, Дмитрий Савицкий, Абрам Терц, Алексей Хвостенко33.
Все они представители третьей волны эмиграции, сложившиеся как литераторы задолго до 1992 г.
Кроме того, выделим в отдельную группу тексты, не преодолевшие стадию «автор — посредник» или «автор — читатель». Щадя самолюбие литературного ближнего, не называем здесь конкретных имен.
* * *
Итак, исходя из всего вышесказанного, можно ли говорить о существовании современной литературы русской диаспоры во Франции? На наш взгляд, как, впрочем, и на взгляд большинства наших респондентов, нет.
За последние восемь лет, составляющие новый период в истории русской культуры, как минимум, стодвадцатитысячная русская диаспора во Франции не создала ни одного литературного произведения.
Главными причинами такого положения дел являются утрата русской эмиграцией своего финансового и символического капитала, активная литературная жизнь в метрополии, а также чрезвычайно ограниченные возможности, имеющиеся у современного русского эмигранта для того, чтобы обосноваться во Франции.
Можно ли рассчитывать на возрождение литературы русской диаспоры во Франции в ближайшие годы? Считаем, что нет. При наличии авторов здесь практически отсутствуют заинтересованные в ее появлении посредники и читатели, и реальных причин, способствующих возникновению этого интереса, в настоящий момент не предвидится.
1 В анкете «эмиграция» и однокоренные ему слова употреблены 10 раз (Гладилин (5), Носик (2), Амурский (2), Бетаки (1)), «диаспора» и его руссская калька «рассеяние» — 4 (Савицкий (2), Соловьев (2)); «зарубежье» — 1 (Савицкий); «иммигранты» — 1 (он же).
2 См., например, у Носика: «…Хотя я и «не уезжал», чувствую себя в последнее время все больше эмигрантом, т. к. старые московские друзья уходят — «одни в никуда, а другие в князья»…»
3 Самому юному из них, Дмитрию Бортникову, 31 год, самому старшему, Сергею Соловьеву, 43 года.
4 Из известных авторов третьей волны попытка дедраматизации и банализации эмиграции делалась Иосифом Бродским: «В этом опыте [эмиграции, изгнания] нет ничего особенного в сравнении с многочисленными перемещенными лицами в мире — с гастабайтерами, с арабами, ищущими работу во всех странах. Если вспомнить вьетнамцев, сотнями тысяч переезжающих с места на место, если подумать обо всех людях, которые оказались в изгнании, то писателю говорить о его личных условиях в изгнании просто неприлично» («Никакой мелодрамы…»: Беседа с Иосифом Бродским // Амурский В. Запечатленные голоса: Парижские беседы с русскими писателями и поэтами. М., 1998. С. 5).
Остается, однако, вопросом, как истолковывать в свете сказанного последовательно декларировавшийся отказ поэта посетить Петербург в постсоветские годы («переехать с места на место»): как полную атрофию привязанности к родному городу, неоднократно воспетому Бродским в стихах, как желание подчеркнуть собственную исключительность гения-одиночки, всегда нарушавшего общепринятые нормы, или как проявление все той же эмигрантской болезненности по отношению к родине? Сам Бродский объяснял это тем, что город, который он покинул, больше не существует.
В любом случае высказывание Бродского из интервью Амурскому необычно для авторов-эмигрантов его поколения.
5 Если к типично эмигрантским заявлениям относятся «суки» в адрес аборигенов (Гладилин), то иммигрантов, наоборот, характеризует настаивание на том, что «мы, вообще-то, с русскими почти не общаемся». Эта черта иммигранской психологии точно подмечена Сергеем Довлатовым. Среди его персонажей, нередко кочующих из одного произведения в другое, есть молодая пара — Фима и Лора («Иностранка»), они же Алик и Лора («Третий поворот налево»). В «Иностранке» сакраментальная фраза вложена в уста Фимы: «С русскими мы практически не общаемся…» (Сергей Довлатов. Собрание прозы: В 3 т. СПб., 1995. Т. 3. С. 34). Иронический смысл этому высказыванию придает то, что Фима делает его по поводу района, в котором находится купленный ими домик: «Жили здесь в основном корейцы, индусы, арабы», — уточняет автор. В «Третьем повороте налево» ирония усилена: «Жили здесь в основном американские евреи, поляки и китайцы. Русских здесь не было совершенно. Алик говорил: «С русскими мы практически не общаемся…» (Малоизвестный Довлатов. СПб., 1996. С. 199). Общаясь или нет с русскими, герои не сливаются с аборигенами.
6 Гладилин, Савицкий.
7 «Французское завещание» написано от первого лица.
8 См. в Анкете проницательное суждение Савицкого, цитирующего по этому поводу известные строки Мандельштама о Франции.
9 За исключением случаев брака.
10 Пример, иллюстрирующий такое положение вещей, — проведение концертов авторской песни в Париже. Как правило, русские барды не едут сюда прямо из России, а заезжают во французскую столицу из Германии, где имеются хорошо отлаженная система КСП и достаточная публика, способные обеспечить бардам финансово оправданное турне по нескольким немецким городам.
11 Так, из 33 авторов, указанных ниже в главе «Авторы», лишь двое (Ивин-Конь, Соловьев) могут рассматриваться как непарижские.
12 Далее также: «Авторы», «Диаспора». Единственное известное нам пособие, в котором можно найти некоторые сведения на этот счет: Казак Вольфганг. Лексикон русской литературы ХХ века. М., 1996.
13 Оно же «Колобок» и «Русь»; издатель — Виталий Стацинский.
14 Отдельно укажем «Альбатрос», издательство французского русиста и коллекционера русского искусства Ренэ Герра.
15 Мы не включаем в этот список небольшие библиотеки при русских приходах во Франции, в которых хранятся главным образом старые книги.
16 «Богатырь» — псевдоним Михаила Богатырева. Что касается Митрича, то в «Стетоскопе» нам представили о нем следующую информацию: «Митрич — художник, издатель. Родился в 1946 г. в Ленинграде. В 1993-м уехал в Париж; с 1997 г. живет в Бургундии. Публикует свои творения в издаваемом им журнале «Стетоскоп» — его работы можно найти во всех выпусках журнала, а также в журналах «Стетоскоп Forever» (Санкт-Петербург) и «Черновик» (Нью-Йорк); главные журнальные публикации: «Докладные записки Масштаба Масштабовича», «Шары и брусья», «Кванты наивности». В издательстве «Стетоскоп» вышел альбом «Бутылочка туши», книга «СТЕНА и Я», брошюра «Пушкинские чтения» (совместно с Богатырем). В настоящее время, параллельно с созданием высокохудожественных полотен маслом, в поте лица трудится над серией «Книги о художниках»: подготовлены к изданию «Книга А», «Книга Ы» и «Книга Ъ»».
Следует сказать, что за последние пять лет, в течение которых мы посещаем культурные акции «Стетоскопа», Митрич (согласно псевдониму и описанию, лицо мужского пола, примерно пятидесяти лет, поклонник «Москвы-Петушков») ни разу не был представлен публике. Скорее всего, «Митрич» — или вымышленное лицо, или псевдоним одного из редакторов журнала.
17 Ивин-Конь Алексей. Тетрадь 18. Из книги № 1. День первый. «Maison «Quatorze»», 2000; тираж 7 экз.
18 Книги стихов Сарафанникова.
19 См., например, специальный, 22-й, номер журнала, вышедший в 1997 г. и целиком посвященный творчеству современных русских писателей и поэтов, живущих в Париже. Номер богато иллюстрирован графикой местных русских художников.
Вот что ответила нам на вопрос «Как бы Вы могли определить сегодняшнюю программу журнала, на какого читателя он рассчитан?» его главный редактор Кристина Зейтунян-Белоус: «Русская литература/Lettres russes» является одновременно как собственно литературным журналом, так и журналом художественного перевода. Наши основные читатели — это французы, интересующиеся русской литературой, которые когда-то изучали русский язык и хотят поддерживать знание языка; это эмигранты, которые хотят быть в курсе того, что пишется сейчас в России и в русском зарубежье (а мы публикуем теперь и авторов диаспоры); это преподаватели-русисты, изучающие русский язык, — журнал рассылается по всем французским университетам, где есть русская кафедра; журнал выписывают также преподаватели средней школы, которые используют публикуемые в нем тексты как учебные пособия».
20 Амурский, Гладилин, Савицкий.
21 Редакторы: Михаил Богатырев и Ольга Платонова. Отдавая себе отчет в символической значимости «Стетоскопа», мы посвятили ему две статьи: Митрич и Бодрийар. Русская мысль. № 4169. 1997. С. 12 (перепечатана без ссылки на «Русскую мысль» в: Литературный европеец. № 2. 1998. С. 12); Сказ о «Стетоскопе». — см. Приложение 2 к настоящей статье.
22 По одной книге Юрия Мамлеева и Абрама Терца, а также три книги Николая Сарафанникова, одна из которых вышла до 1992 г.
23 «На собственном больном горбу» (из разговора с поэтессой Х).
24 Из 33 Авторов, начиная с 1992 г., книги вышли у 29 (нет книг у Нины Божидаровой, Дмитрия Бортникова, Киры Сапгир; единственный сборник стихов Антона Козлова вышел в 1988 г.). В магазине имелись книги 16 авторов. Кроме того, там продавались все вышеназванные периодические издания.
25 Исключение составляют Борис Носик и Абрам Терц. Что касается Носика, то имелись в виду не его собственно художественные сочинения, а такие книги, как биография Набокова, «Прогулки по Парижу» и «Русские тайны Парижа».
26 В авторитетном гиде по Парижу сообщается, что на 1995 г. в столице Франции русскую диаспору представляло примерно 60 тысяч человек, принадлежащих к разным волнам эмиграции (Paris. Guides Bleus. Hachette Livre, 1994, texte rOvisO en 1995, p. 63). Допустим, что при французском «парижецентризме» на остальной территории Франции живет еще хотя бы 60 тысяч. Таким образом, можно считать, что во всей Франции сегодня постоянно проживает минимум 120 тысяч русских.
27 Гладилин, Ивин-Конь, Козлов, Платонова.
28 Так, по мнению того же Антона Козлова, автора нескольких работ, посвященных русской организованной преступности, «россияне, живущие в Париже, как правило, малограмотны; многие из них находятся в розыске — так что им не до чтения».
29 Отождествляя свою речь с авторской, читатель стремится выявить свои скрытые желания и комплексы или «понять тайны своей души».
30 Приобретая книгу автора диаспоры в России, где она стоит заметно дешевле, читатель участвует в литературно-производственном процессе метрополии, но никак не диаспоры.
31 Этот список может быть продолжен. Называем лишь самые заметные имена.
32 А. Макин эмигрировал во Францию самостоятельно.
33 Мы не включили в список Эдуарда Лимонова, т. к. с 1992 г. он живет и издается в России.
ПРИЛОЖЕНИЕ 1
Ответы на анкету
Время проведения анкеты: март 2000 года. Участникам анкеты было предложено ответить на шесть вопросов:
1. Год и место рождения.
2. Год отъезда из СССР (России).
3. Место сегодняшнего проживания.
4. Основная библиография (книги и главные журнальные публикации, включая написанное на других языках, если таковое имеется).
5. Работаете ли Вы сейчас над каким-либо литературным произведением?
6. Можно ли, на Ваш взгляд, говорить о наличии русской литературной жизни во Франции в настоящее время (с обоснованием мнения)?
В ряде случаев авторы вместо ответа на вопрос № 4 присылали свою полную библиографию. Не ставя пред собой задачу исчерпывающего библиографического описания их сочинений, мы решились сократить присланные ими списки; эти случаи отмечены значком*.
Виталий Амурский
1. Родился 14 декабря 1944 г. в Москве.
2. Из СССР (не из России, а именно из тогдашнего тоталитарного государства) уехал осенью 1973 г.
3. За годы жизни на Западе бывал в разных странах, но постоянно живу только во Франции. Сначала зарабатывал на жизнь преподаванием, иногда переводами, а с 1984 г. работаю в русской редакции Международного французского радио (RFI).
4. Публиковаться начал в 1964 г., когда был студентом. Главный мой интерес всегда был связан с текущей жизнью. Отсюда (а также, возможно, по наследству от отца, который был многие годы журналистом и писателем документального жанра) моя тяга и любовь к газете, а позднее к радиожурналистике. Путь в журналистику для меня начался с многотиражных газет, рабочую школу которых я считал и считаю исключительно важной. Впрочем, не менее важными были для меня и профессиональные навыки, приобретенные в качестве автора-корреспондента «Вечерней Москвы», «Московского комсомольца», а также, конечно, «Учительской газеты», где я был сотрудником отдела литературы и искуства несколько лет, вплоть до момента вынужденной эмиграции. В конце 60-х — начале 70-х гг. я испытывал интерес к книжной графике, в частности к иллюстрациям детских книг (в условиях советской казенщины эта область искусства представляла собой некую свободную культурную нишу). Памятью об этом интересе сохранились публикации в профессиональном журнале «Детская литература».
Сейчас это в прошлом, но в книге мне дорого не только содержание, но и ее архитектура, оформление.
Говорить о каких-либо «главных» публикациях в СССР мне не приходится. «Главных» не было, хотя что-то, вероятно, было важнее, а что-то не представляло интереса, так как писалось исключительно по необходимости. Живя во Франции, публиковался в парижской «Русской мысли» (иногда под псевдонимами), в нью-йоркском «Новом Русском слове», в журналах «Континент», «Вестник РХД». Отдельные публикации были и в других изданиях. Некоторые мои статьи о русской литературе, рецензии и беседы с разными писателями и поэтами имеются в переводах на французском и немецком языках. Например, в журналах «Magazine littOraire», «Lettre Internationale», «Europe», в книгах «ROcits fantastiques russes» (Paris: Ed. JosO Corti, 1996), «Diableries moscovites» (Paris: Ed. «InterfOrences», 1998), Gennadij Ajgi «Blatter in den Wind» (Band II. Wien-Lana: Ed. «Per procura», 1998).
Являюсь автором двух книг: «Памяти Тишинки», илл. Н. Дронникова (Paris: Ed. «AMGA», 1991) — до этого издания часть цикла моих мемуарных новелл была опубликована в Москве, в журнале «Москва», № 5 (1991); «Запечатленные голоса. Парижские беседы с русскими писателями и поэтами». Москва: «МИК», 1998.
5. Нет, не занимаюсь. Вообще, профессиональным моим делом явялется не литературное сочинительство, а журналистика (с основной специализаций в области литературы). Изредка, правда, я обращаюсь в своей работе к теме искусства. Но такого рода обращения имеют довольно эпизодический характер, как правило, ограничиваются кругом моих отдельных интересов, симпатий, дружб.
6. Увы, никакой русской литературной жизни во Франции сейчас не существует. Это не значит, что тут нет совсем пишущих по-русски людей. Но их очень немного, судить об их творчестве из-за отсутствия русской печати здесь трудно (это возможно только благодаря каким-то личным контактам, случайным встречам). Говоря об отсутствии в Париже русской печати, я не хочу поставить под сомнение факт формального существования «Русской мысли», однако в нынешнем варианте не считаю ее изданием русской эмиграции. На мой взгляд, интересы ее главного редактора и ее ближайшего окружения не имеют ничего общего с интересами русских людей, живущих во Франции, связаны исключительно с какими-то сомнительными политическими и церковными играми внутри России (лучшим свидетельством тому — обильно публикующиеся там материалы такого характера, доминирующая «география» авторов). Пережившая разные этапы своего существования, некогда живая, по-человечески теплая «Русская мысль» по существу оказалась в последние годы уничтожена теми, кто ее контролирует.
Василий Бетаки
1. Родился 29 сентября 1930 г. в Ростове-на-Дону. С октября того же года жил в Ленинграде (с небольшими перерывами).
2. Эмигрировал в апреле 1973 г.
3. С сентября 1973 г. живу в парижском пригороде Медон.
4*. Автор 11 книг стихов: первая — «Земное пламя» (Ленинград, 1965), последняя — «Избранное» (СПб., 1998). Известен также как переводчик (Киплинга, По, Т. С. Элиота и др.). Многочисленные публикации в журналах и антологиях.
5. Вопрос годен только для романистов и поэмосочинителей. Ни тем ни другим никогда не был. А стихи всегда непредсказуемы.
6. Нет. И все. «Обоснования» — вранье.
Николай Боков
1. 1945 г., Москва.
2. 1975 г.
3. Западная Германия, 1981-1982 гг.; Израиль и Греция, 1986-1987 гг. Два длительных путешествия по США, 1980 и 1981 гг.
4. Литературная деятельность делится на две части (на сегодня): до 1983-го и после 1995 г.
Из последних публикаций: «На улице Парижа», по-фр., изд. «Noir sur blanc», 1998; «Обед на побережье Балтийского моря», 1999.
Нужно упомянуть также «Человека, падающего на мостовую» (PrOsages. № 4. 1996), потому что это отрывок из книги «Обращение»; другие отрывки должны быть опубликованы в альманахе «Встречи с Жаном Сюливаном» (Rencontres avec Jean Sulivan. 2000).
Две последние книги — «Обращение» и «Одинокое» — предмет моих забот, как переводческих, так и издательских.
5. В октябре 2000 г. выходит эссе «Одиночество/ОдиночествА» вместе с фотографом Анри Зердуном (Henri Zerdoun) (Изд. «Autrement»).
Вместе с Анжеликой Боковой-Курковой работаю над книгой «Solitaires reconnaissent les siens» (cм. ее текст «Последний автобус» в «Русской мысли»: № 4305. М. 6, 7).
6. Если бы знать, что такое «литературная жизнь», то я сумел бы, вероятно, сказать и о «русской л.ж.». Т.е. писать и печатать по-русски, а общаться между собой преимущественно на русские темы? Пробуя себя «определить», я предлагал (публично) парадоксальные формулы, например: «французский писатель, пишущий по-русски». Французы отнеслись к моей инициативе недоверчиво.
Дмитрий Бортников
1. 1968 г., Самара.
2. 1998 г.
3. Париж.
4. «Playboy» (М., 1999. № 3, 5); Альманах «Золотой век» (М., 1998. № 12); «Вестник современного искусства «Цирк-Олимп»; «The Best» (лучшие рассказы «под годом сомбреро», Mexico).
5. Да. Над «Дезертиром».
6. Конечно. Если двое русских разговаривают по-русски (желательно осознанно) — это уже литературная ситуация, литературная жизнь. Серьезно. Можно говорить о парижской литературной жизни.
С одной стороны — старые награды из России. С другой — отсутствие языковой конкуренции. Иллюзия того, что ты и есть литературный язык.
Анатолий Гладилин
1. Родился в Москве в 1935 г.
2. Уехал из СССР в 1976 г.
3. С тех пор все время жил и живу в Париже. Были, естественно, служебные командировки и путешествия.
4. В мое время резонанс журнальных публикаций в СССР был гораздо шире (выше? глубже?), чем отдельных книг. Особенно когда вещь печатали в журнале с большим тиражом. Поэтому перечисляю вещи, опубликованные в журналах: «Хроника времен Виктора Подгурского» (Юность. 1956), «Дым в глаза» (Там же. 1959), «Песни золотого прииска» (Молодая гвардия. 1961), «Первый день Нового года» (Юность. 1963), «История одной компании» (Там же. 1965). Все эти повести и романы были изданы отдельными книгами в «Советском писателе» или «Молодой гвардии», кроме «Песен золотого прииска», попавших под постановление ЦК комсомола. Кроме того, были изданы отдельными книгами — «Бригантина подымает паруса» (Советский писатель. 1959), «Вечная командировка» (Там же. 1962), «Евангелие от Робеспьера» (Политиздат. 1970. Серия «Пламенные революционеры), «Сны Шлиссельбургской крепости» (1974, в той же серии), «Два года до весны» (сборник повестей и рассказов, «Советский писатель», 1975), «Секрет Жени Сидорова» (про нынешнего посла России при ЮНЕСКО и бывшего министра культуры России, издано в Детгизе в начале 1976 г., но, боюсь, большая часть тиража пошла под нож, так как стало известно, что я решил эмигрировать).
На Западе, кроме публикаций в «Континенте» и «Гранях», отдельными книгами выходило: «Репетиция в пятницу» (1978), «Парижская ярмарка» (1980); далее — только в Америке: «Большой беговой день» («Ардис», 1984), «Французская Советская Социалистическая Республика» (Нью-Йорк, «Эффект», 1985), «Каким я был тогда» (итоговый сборник рассказов, «Ардис», 1986), который был повторен в Москве, буковка в буковку, в 1992 г. издательством «Конец века», только под названием «Беспокойник». Кроме того, когда я жил еще в Союзе, в 1972 г. в ФРГ издательство «Посев» выпустило мою книгу «Прогноз на завтра». Потом повесть была переведена в Италии и Австрии, но в России ее так и не издали.
Последняя книга вышла в России — «Меня убил скотина Пелл» («Слово», 1991).
Многие из моих книг были переведены на польский, чешский, словацкий, латвийский, литовский, венгерский, румынский, немецкий, итальянский, японский, французский и английский языки.
5. В настоящее время готовлю для публикации роман «Тень всадника», который, не разгибаясь, писал последние четыре года.
6. Попробую обосновать мнение о «наличии русской литературной жизни во Франции». На мой непросвещенный взгляд, никакого наличия нет, что не исключает наличия большого количества литературных гениев, которые в каждом парижском аррондисмане втихаря пишут свою нетленку. Русская литературная жизнь бурлила во Франции, когда была первая великая эмиграция из России. Даже в период третьей эмиграции, когда в Париже обосновались всего несколько серьезных литераторов, была русская литературная жизнь, ибо издавались журналы «Континент», «Синтаксис», «Эхо», «Третья волна», «Вестник РСХД», была еще вполне приличная, не подлая газета «Русская мысль», а главное — в Советском Союзе был большой и неподдельный интерес ко всему, что происходит в русской эмиграции. За этой жизнью внимательно следили немецкие и американские издательства, влиятельная армия американских славистов, даже французы-суки интересовались русской эмиграцией. Несомненно, все это подогревалось и политическими причинами, страхом перед Советским Союзом, желанием понять загадочных русских хотя бы через их литературу. Теперь к России на Западе снисходительно-сострадательный интерес, а главное — в России интерес к литературе пропал (остался интерес к литературно-тусовочным разборкам). К тому же все классики эмиграции во Франции умерли. Последняя потеря — профессор Ефим Григорьевич Эткинд, выдающийся литературовед, известый в ученых кругах Америки и Европы. В этих условиях — о каком наличии литературной жизни может идти речь? Андрей Макин? Он для французов — экзотика. Если бы чукча писал по-французски, то нашумел бы еще больше…
Алексей Ивин-Конь
Терпеть не могу анкет, CV и т. п. Помойное ведро у меня маленькое, а за мусором ко мне заезжают всего раз в неделю в пять часов утра. Мои дипломы, даты и дни рождений — это мои тексты. Никогда в жизни не принимал и не приму сознательного участия ни в каком общем процессе (кроме, увы, химического) и не стану выражать по этому поводу никаких суждений, тем более в «официальной» форме. Моя жизнь — одно, текст — другое. Даже если, по-моему, между ними нет разницы, это никого касаться не может. Вот и все. Фигаро — здесь, Фигаро — там. Газет не читаю (пачкают руки).
Появление субъекта в пространстве и исчезновение его во времени не имеет прямого отношения к объекту, который он производит. Можно хорошенько пообедать в четверг и испытать позывы на низ только в понедельник к полудню, не так ли? Анкета к радости местных улиток явилась благодаря тому, что есть (был, будет) текст. Так? Пока текста не было, вопросы отсутствовали. Интереса не было. Читатель только корчился в чреве, когда автор уже вправлял и правил, следуя террору и правилам бытия. Короче, читатель начинается, когда автор кончает. Так вот, анкета обращена не к авторам, но к чи-чи-продавалакирпи-чи-читателям. Так что на первые четыре вопроса я не отвечаю1 (из «девичьего кокетства», как определила мое поведение Розанова; период девства, согласись, сладостен, чтобы нагулять аппетит).
На вопрос № 5 ответ: «Да».
Вопрос шестый: «Можно».
Кто осмелится задать вопрос о количестве/качестве (rapport qualitO/prix)? Пример: некто А. И. Ивин-Конь, давний гражданин Франции, вопреки закону занимается как бы сказать словоделием на Ее территории, используя главным образом (в отличие от гасконцев, басков, кельтов и т. д.) методическую кириллицу. Робинзон Крузо пережевывал живое слово на обитаемом каннибалами острове, обессмертив этим занятием в миру Даниэля Дефо, можно ли, на Ваш взгляд, говорить о наличии настоящего времени? И название острова-то с тех пор позабылось. Можно ли говорить о существовании живого глагола в устах дюжины робинзонов, выживших на крушении общего корабля при повсеместной безграмотности туземцев, отсутствии хотя бы одного Даниэля (судья ему Бог), одной типографии, книжной лавки и читателей с желанием хотя бы украсть, не говоря уже о наличии средств приобрести, необходимых магазину, дателю-из (можно ли, на Ваш взгляд, говорить о его наличии?!.), вот DOfaut (y сына раввина-то нужд никаких не было, мартышек же даже зеленых в округе хоть отбавляй, помахивают только что хвостиками).
Можно ли… мужественный и храбрый друг мой, говорить?
Антон Козлов
1. Родился в 1962 г. в Ленинграде.
2. Уехал из СССР в 1978 г.
3. До 1989 г. проживал в США, с 1989-го живу во Франции.
4. Публиковал в основном научную публицистику: Метакоррупция. Зачем приходил Горбачев? М., «ПИК», 1992, многочисленные статьи по-английски в «Scripta Politica».
Стихи — Двадцать пять стихотворений. Нью-Йорк, 1998; коллективный сборник «Последнее 16 декабря 1989», Париж, 1989, а также журнальные публикации в «Юности», «Континенте», «Арионе» (1983-98 гг.).
5. Последние два года работаю над романом, пьесой, стихами, автобиографией и т. д.
6. Прежде всего что следует понимать под словом «литература»?
Литература подразумевает множественность. Для ее существования необходимы:
1) писатели;
2) читатели и читательницы;
3) издатели;
4) богатые старухи;
5) литературные критики;
6) старшеклассницы, воспитанные на «Страданиях молодого Вертера».
В Париже нет ни школьниц, ни русского издателя, ни русских критиков, ни русского рынка, ни русского государства. Нет среды, необходимой для существования литературы. Ее, впрочем, нет, я думаю, сейчас нигде.
Россияне, живущие в Париже, как правило, малограмотны; многие из них находятся в розыске — так что им не до чтения.
Вообще, мы живем в крайне реакционную эпоху, главная характеристика которой — интеллектуальная пауперизация потребителя, в том числе и литературного.
В Париже есть писатели, их много, и все они пишут, поэтому литература, конечно, существует. Но только вот какая литература? для кого?
Борис Носик
1-3. Я родился в в Москве в 1931 г., приехал в гости к жене-парижанке в 1982-ом (к рождению дочки) и с тех пор много лет ездил «погулять с ребенком» на два-три месяца, пока не начал работать на хуторе в Шампани большую часть года, а в Москву теперь езжу к издателям раз-два в год.
4. Полная библиография заняла бы много места: печатаюсь я уже лет сорок пять, книг вышло много. Вначале преобладали переводы с английского (Ивлин Во, Сароян, Бэнвил, австралийцы и пр.), потом стали выходить мои книги о путешествиях («По Руси Ярославской», «От Дуная до Лены» и пр.), детские повести («Одиссея Вовки Смирнова», «Палуба пахнет лесом» и пр.), повести и рассказы («Жена для странника», «Ты уже за холмом», «Смерть секретарши», «Востряково» и пр.), биографии (Альберта Швейцера (на пяти языках, полтора десятка изданий), Владимира Набокова (четыре издания) и др.), пьесы и киносценарии, книги о народных промыслах.
Старые мои «самиздатские» романы лежали «в столе», потом печатались в журналах; в этом году должны выйти три книги прозы в Москве и Питере. Повести рассказы печатались также в питерской «Звезде» (в четырех номерах), «Континенте», журналах «Время и мы» (в семи номерах), «Вестник», «Огонек». Последние рассказы, как правило, отсылаю в «Звезду».
Чаще стали выходить мои документальные книги об эмиграции и Франции (хотя я и «не уезжал», чувствую себя в последнее время все больше эмигрантом, т. к. старые московские друзья уходят — «одни в никуда, а другие в князья»): «Этот странный парижский процесс», «Русские тайны Парижа» (1 том вышел), «Прогулки по Парижу» (скоро выйдет 2 том), «На погосте ХХ века (должна выйти)…
5. Сейчас пишу 2 том «Русских тайн Парижа» (по-русски, конечно), а если дни мои продлятся и сил хватит, допишу повесть о детстве и «Прогулки по Франции».
6. В Париже ничьих здешних русских произведений не читал (кроме одной книги Синявского, одной повести Савицкого и книжки А. Ваксберга о Лиле Брик), так что не знаю, можно ли говорить о наличии литературной жизни. Может, она бьет ключом, но до моего хутора в Шампани ни шум ее, ни брызги не долетают.
Ольга Платонова
Не знаю, насколько ко мне относится анкета — к литераторам себя никогда не причисляла; однако может статься, что в рамках углубления, развития и дальнейшего совершенствования вялотекущей шизофрении следует категрически отмежеваться от Митрича и объявить себя не только секретарем журнала «Стетоскоп», но и великой русской писательницей — почему бы и нет?
1. Родилась в 1961 г. в Ленинграде.
2. Выехала из России в 1993 г.
3. С тех пор живу в Париже.
4. Опубликованы в журнале «Стетоскоп»: № 12 — «О визуальной поэзии», № 18 — «Опровержение Декарта»; ряд редакционных статей.
В издательстве «Стетоскоп» (совместно с единомышленниками — писателями и художниками) — «Манифест СТОП-АРТ: Пора просыпаться!».
5. В настоящее время работаю над книгой «Темпорально-мнестический футуризм: былое и современники»; пишу роман «Напролом» (отрывки будут напечатаны в альманахе «Моя смерть в искусстве» (под редакцией Жухмена Мбанга)); заканчиваю статью для очередного выпуска «Стетоскопа» — рабочее название «Кто виноват в реорганизации Рабкрина: Что теперь делать?»
6. Литературная жизнь во Франции — если под жизнью понимать наличие писателей, стремящихся как опубликовать свои произведения, так и ознакомиться с новейшими гениальными творениями русских литераторов — безусловно, бьет ключом; если же считать, что для нормального литературного процесса необходимо присутствие широкой читательской аудитории — ситуация становится печальной, и была бы, не побоимся этого слова, катастрофической, если бы не разнообразие виртуальных взаимодействий… Впрочем, здесь мы выходим за полицейско-географические рамки проживания во Франции — а следовательно, и за рамки поставленного вопроса.
Дмитрий Савицкий
1. 25 января 1944 г., Москва.
2. 1978 г., во Францию.
3. Париж.
Я жил в Нью-Йорке и Лос-Анжелесе между 1981 и 89 гг. эпизодически, по несколько месяцев; в Сенегале зимой и весной 85 г.; много путешествовал, но не жил в разных странах (Израиль, Италия, Тунис, Марокко, Испания, Великобритания, Швейцария, Германия…) — более чем три-четыре недели.
4*. Ниоткуда с любовью. Роман. Париж, 1980; Вальс для К. Рассказы; Париж, 1987; Ниоткуда с любовью. Вальс для К. Рассказы. Стихи. М., 1990; Тема без вариаций. PassO dOcomposO, futur simple. Роман. СПб., 1997; журнальный вариант: Знамя, № 3, 1996. Многочисленные публикации в русской и французской периодике.
5. Я пишу в данный момент повесть, условно названную «Blue in Green» (название композиции М. Дейвиса), и нечто — по следам «Сараггосской рукописи» пана Потоцкого, пастиш быть, наверное.
6. Я не думаю, что во Франции есть русская литература, так как не вижу школ, общих платформ, манифестов, ничего общего, кроме желания различных пишущих выжить в этой роли — с пером в руке, что в наше время всем, кроме страусов, дается с трудом.
Наличие поэтов и писателей самых различных направлений само по себе не создает литературы. (Хотя одного писателя для этого и, вне зависимости от географии, достаточно. Даже — одной книги.) Каждый продолжает начатую работу, в основном, апеллируя к прошлому и к географии прошлого, что превращает этот разрозненный и мелкий поток в воды некоего Коцита. Главным признаком писателя, на мой взгляд, является его фантомность. Он отсутствует в настоящем. В этом смысле можно говорить о литературе зарубежья. Как фантомная литература, она существует. Кстати, необходимость и вне границ империи сопротивляться ей, даже если нынче она шрам прошлого, доказывает наглядно, что импрерия победила. Я не знаю никого из пишущей братии, кто бы не писал про Софью Власовну, не отписывался бы, в том смысле, в котором отстреливаются… Софочка — победила!
Я думаю, отсутствие подобия литературы в среде писателей-иммигрантов во Франции, кроме прочего, связано с отсутствием литературной критики, серьезной и объединяющей. Современная русская диаспора (март 2000) наследовала ситуацию партийного раскола двух-трех парижских центров-кланов 80-х годов (Максимов — Синявский — «Русская мысль»), в которой легко просматриваются деньги идеологических спонсоров, с одной стороны, кормушки для писателей, с другой, и все тот же раздел на западников и почвенников, пропитанный самой обычной борьбой за власть, первенство, за влияние на умы в России и т. д.
Попыток же войти во французскую литературу, за исключением не слишком удачного, на мой взгляд, хода Макина (то ли жалоба, то ли просьба…, мандельштамовское «Я прошу, как жалости и милости, Франция, твоей земли и жимолости…»), я не вижу вообще. Но нужно отдать ему должное; он заявил о своем желании принадлежать литературе, французской.
Еще более важным фактом отсутствия именно литературы в нашем рассеянии является отсутствие читателя. Эта проблема стоит более остро, чем в России, но она является принципиальной, так как отсутствие читателя порождает отсутствие издателя, а значит возможности жить своим трудом, не служить, а писать. Здесь драма современного писателя. В России она чуть мягче, но там она имеет более искаженную форму, там тираж считается литературой (как и на Западе в последние 15-20 лет). А этого читателя, делающего тираж произведениям, которые не то что пере-читать, до-читать до конца невозможно, вряд ли можно считать читателем.
И последняя здешняя проблема: слависты. Конечно, во Франции нет таких дотаций на русских кафедрах, какие существовали в США или Германии. Поэтому слависты чаще всего специализировались на двух-трех литературных светилах и делали свои карьеры параллельно. Это вывело и их за рамки самой русской словесности и ввело в тот или иной клан. Что в Германии, что в Англии, что во Франции, мы видим лишь специалистов по Иксу или Игреку. Местные слависты также не стали моментом собирательным.
Это, конечно, скорее шарж, чем анализ, но, насколько я понимаю, срочность ответа позволяет и эту форму письменного интервью.
Последнее. Сама постановка вопроса должна породить вопрос более значительный: принадлежит ли пишущий языку? Или же он принадлежит — культуре?
Поколение пятидесятилетних, наверное, не слишком переживает отсутствие местного совписа и ЦДЛа; почти все были подпольщиками, почти все знают, что такое шестая слепая копия. Почти все привыкли задавать вопросы в пустоту и из пустоты получать ответы.
Сергей Соловьев
1. Родился 17. 11. 1956 г. в Ленинграде.
2. 1992 г.; с тех пор периодами (иногда по 2-3 месяца) жил в России.
3. г. Тулуза; помимо Франции, в 1993-94 гг. жил в Дании, в 96-98 в Англии.
Профессия, которая позволяет зарабатывать на жизнь (а также уравновешивать полет литературной фантазии): специалист по математической логике. Писать начал во время учебы на математико-механическом факультете Ленинградского университета, который закончил в 1979 г. До 1983 г. писал в основном стихи, позже больше прозу. В 1984 г. защитил кандидатскую диссертацию по специальности «математическая логика, алгебра и теория чисел». Преподавал, работал в научно-исследовательских институтах. В 1985-91 гг. был участником семинара по научной фантастике под руководством Б. Стругацкого. Писал в жанре, близком фантастическому реализму. Сотрудничал с А. Ассовской (в жанре фантастического детектива). Печатались также историко-биографические, историко-публицистические и научно-популярные статьи. В 1992-98 гг. работал по контрактам (в качестве математика) в странах Западной Европы. С 1998 г. профессор университета г. Тулузы (Франция). Несколько десятков математических публикаций.
4*. Романы: «День ангела» (СПб., 1993), «Опасные связи — 2» (роман в е-mail-ax) (частично: Стетоскоп, № 25, 2000). В соавторстве с А. Ассовской: Претендент. Детективно-фантастическая повесть. — сб. «Магический треугольник», 1990; Горькая ягода. Детективная повесть. — Химия и жизнь, №№ 4-6, 1991.
5. Над несколькими. В частности, занимаюсь доработкой романа «Дали туманные», редактированием французского перевода «День ангела». В работе находится роман «Петля амфисбены».
6. По-моему, можно (вполне), при условии, что «во Франции» понимается не в узко ограничительном смысле. Русская литературная жизнь во Франции не может рассматриваться в отрыве от русской литературной жизни вне России, где имеется как бы сеть взаимодействующих центров, которые не могут браться изолированно, и без учета взаимодействия с литературной жизнью в России, для которой взаимодействие с российской диаспорой в наши дни также является весьма существенным. Например, возьмем отношения к традиции. Полный разрыв с нею был бы гибельным. Трудно сказать, где (в или вне России) легче сохранить связь с нею, однако взаимодействие России и российской диаспоры, на мой взгляд, помогает избежать гибельного разрыва непрерывности. Интересно также, как используется шанс внести некоторый вклад в мировую культуру. На мой взгляд, работая на Западе, легче избежать соблазна американских штампов как рецепта успеха (а вклад «русских бестселлеров» с точки зрения мировой литературы просто нулевой).