(Пер. Я. Токаревой)
Магнус Юнггрен
Опубликовано в журнале НЛО, номер 3, 2000
О символизме и символистах
из жизни Андрея Белого
Весной 1912 года Андрей Белый встретил Рудольфа Штейнера и после некоторых раздумий примкнул к его Теософской колонии в Мюнхене, вскоре ставшей “Антропософской”. Как известно, Белый создал культ Штейнера. Он работал над романом “Петербург”, вышедшим к тому времени за рамки первоначального замысла и обретшим, благодаря мифологическому оккультному материалу, новую сатирическую и философскую глубину. Сильная личность Штейнера явно поразила воображение Белого, и напряжение в отношениях новоявленного оккультиста с его наставником разряжалось на страницах романа. Отношение Белого к Штейнеру было непростым с самого начала. Порой он чувствовал себя предателем: некоторые из его друзей видели в Штейнере чуть ли не антихриста, они запугивали писателя возможными последствиями того, что представлялось им отступничеством и от символизма, и от России 1.
В начале 1914 года Белый и его спутница Ася Тургенева поселились в Дорнахе (Швейцария), центре нового антропософского движения. Росло число проблем. Работа над романом, целиком поглощавшая его ранее, была завершена. Он перестал ездить по Европе по пятам за энергичным лектором Штейнером и теперь был вынужден влачить оседлое существование; у Штейнера оставалось все меньше времени для отдельных учеников. Вследствие принятого решения Белый потерял множество друзей в России. Отношения с Асей Тургеневой также осложнились. Затем разразилась Первая мировая война. Вскоре после того он пережил новый шок, получив недавно вышедшую книгу своего друга Эмилия Метнера с нападками на антропософию и антропософскую интерпретацию Гете 2. В то время кризис затронул все стороны жизни Белого, и его мучили все более тяжелые галлюцинации и кошмары. Как показывает “Материал к биографии (интимный)” — сухой отчет жизни Белого месяц за месяцем, завершающийся экспрессионистическим inferno, описывающим его переживания весны 1915 года в Дорнахе, — граница между внешним и внутренним миром была практически стерта. Последний раздел этого произведения, опубликованный Джоном Малмстадом под названием “Андрей Белый и антропософия”, приобретает форму “оккультного дневника”. Белый не мог быть знаком с “Оккультным дневником” Стриндберга, поскольку тот еще не был опубликован, но он прочел и усвоил “Ад”, и его переживания во многом пересекались с духовным опытом Стриндберга.
Тогда же, весной 1915 года, в Дорнахе находился последователь Штейнера, открыто обвинявший своего учителя в черной магии. Его имя часто упоминается в “Материале к биографии…”: Генрих Геш. Человек этот стал особенно необходим Белому в тот период его жизни в антропософской общине, когда, как выразился сам писатель, он был “на острие” своей жизни 3. В мемуарах Геш описывается как один из самых одаренных и своеобразных немецких интеллектуалов начала двадцатого века, человек, обладавший харизмой, близкой к демонизму 4. Однако вплоть до настоящего момента о нем не было написано ничего более основательного.
2
Оглядываясь назад, можно сказать, что Генрих Геш был губкой, впитавшей все хорошие и дурные свойства своей эпохи. Разносторонне одаренный человек, он в то же время был патологически не способен создать что-либо долговечное. Для этого он был слишком нервным и несобранным, подобно прочим бесплодным гениям, окружавшим Белого, таким, как Метнер и Эллис. Он, как и Белый, родился в 1880 году. К двадцати годам он получил степень доктора философии, а в двадцать четыре стал доктором юридических наук. В Геттингене вместе с философом Леонардом Нельсоном он работал над созданием законной этики (в духе либеральной нео-фризской школы ) , основанной на “Критике чистого разума” Канта. Еще подростком он был вхож в кружок Стефана Георге. Его наставником в поэзии был Рудольф Борхардт, который сам был не намного старше. Уже в 1902 году Геш под псевдонимом опубликовал свое первое исследование о Георге, “Поэзия Георге” 5. Учитель представлялся Гешу и его юным друзьям величайшим пророком, чуть ли не мессией, и одновременно — блестящим реформатором языка, Гете своего времени. Как и Гете, он проповедовал гармонию духа и разума, души и тела. Но поклонение в то же время создавало дистанцию, поэтому Гешу никогда не удавалось стать особенно близким к своему кумиру 6. Благодаря брату-художнику и Кете Кольвиц (двоюродной сестре жены), Геш рано познакомился с радикальными художественными кругами. Помимо всего прочего, он овладел профессией архитектора. Он был финансово независим и вел кочевую жизнь. Возможно, единственным местом, которое он ощущал своим домом, был Швабинг, богемный район Мюнхена. В конце концов Геш поселился под Дрезденом, где жил как частный ученый и вынашивал свои революционные планы. Он мечтал создать новую философию культуры на этической основе. Посетители его дома описывали фантастическую, нереальную атмосферу этого места. Впечатление было таким же, как от посещения Фридриха Шлегеля в Йене: на мгновение казалось, что все возможно 7. Геш блистал среди своих постоянных посетителей, зажигая и вдохновляя их своими продолжительными беседами. Бруно Гец писал, что после встречи с Генрихом Гешем мир казался преображенным 8.
В 1909 году Геша стал притягивать центр свободомыслия, международная колония Monte Veritа (Монте Верита) в Асконе (южная Швейцария). Здесь опробовались альтернативные стили жизни, здесь бок о бок жили самые разнообразные утописты и идеалисты: сторонники жизни на свежем воздухе, солнцепоклонники, гомеопаты, вегетарианцы, теософы, розенкрейцеры, спириты, пацифисты, социалисты и приверженцы свободного танца. Геш регулярно появлялся в том же кругу, что и другой немецкий посетитель Асконы, Герман Гессе 9. На этой “Горе Истины” он встретил Отто Гросса из Граца, психоаналитика и проповедника подрывных идей, которого Зигмунд Фрейд несколькими годами ранее назвал, наряду с Карлом Густавом Юнгом, своим возможным преемником. Но крайний радикализм Гросса, отстаивавшего свободу секса и употребления наркотиков, а также постоянный бунт против власти, сделал фрейдистскую карьеру невозможной для него. Геш привез Гросса к себе домой в Дрезден и подверг себя, свою жену и брата интенсивному анализу. Нет никаких указаний на то, что на Геша подействовала гроссовская пропаганда наркотиков, но буйный анархизм и борьбу за свободу сексуального самовыражения Геш воспринял с энтузиазмом 10.
В то же время и с тою же неизбежностью Геш вошел в более тесный контакт с Рудольфом Штейнером и его теософией. В 1910 году он ездил к Штейнеру в Берлин, и эта встреча оказалась решающей. Перед ним словно открылась новая астральная реальность. Его привлекал штейнеровский сплав кантианской философии и буддистской веры в реинкарнацию. Геш был в восторге от первого разговора с “доктором” и, кажется, уже тогда представлял себе тесную связь между психоанализом и духовными поисками Штейнера 11.
3
Когда Андрей Белый и Генрих Геш встретились в теософской колонии в Мюнхене летом 1912 года, обоих, должно быть, поразило, сколь многое их объединяло. В лице Штейнера каждый из них как бы вновь открыл для себя того, кто был его духовным наставником на переломе столетия: Белый — Владимира Соловьева, Геш — Стефана Георге. Надежды обоих на грандиозное культурное обновление и новые системы мышления оказались связаны с тем, что ближе к концу 1912 года будет наречено “антопософией”, новой духовной наукой. Белый мало или почти ничего не знал о психоанализе, но фрейдистские идеи витали в воздухе, поскольку как раз к этому году относится прорыв психологии подсознательного в Россию. И “Петербург” оформился именно как углубленный самоанализ с фрейдистскими обертонами. Осенью 1913 года в Норвегии, когда Белый заканчивал свой роман, он пережил в обществе Штейнера духовное таинство, своего рода перерождение. Геш присутствовал при этом. В ту пору они с Белым обсуждали значение немецкого романтизма и границы кантианской философии 12.
Геш приехал в Дорнах спустя несколько месяцев после начала войны. Он видел в колонии новую Аскону, центр изучения нетрадиционных стилей жизни, и намеревался купить землю и поселиться здесь 13. Война, однако, наложила на все свой отпечаток, и политические трения внутри колонии оккультистов нарастали. Оседлая жизнь устраивала Геша еще меньше, чем Белого. Вскоре гроссовское бунтарство в нем обернулось против Штейнера, которого он считал чересчур подавляющим и угнетающим. Он, казалось, почувствовал, что учитель служит не одному лишь добру, но связался с нечистой силой 14. Как показывает “Материал к биографии (интимный)”, Белому тоже становилось все труднее удерживать себя, чтобы не воспринимать своего оккультного наставника как нового Клингзора — злого волшебника из вагнеровского “Парцифаля” 15. Можно было бы сказать, что теперь дала о себе знать оборотная сторона их первоначального поклонения Штейнеру. Геш и Белый, перевозбужденные и психически неустойчивые, представляются близкими по духу индивидуумами, страдающими от эдипова комплекса и колеблющимися между необходимостью подчиняться и инстинктивным неповиновением. Геш словно бы вдруг вербализовал все конфликты, назревавшие внутри Белого, и приобрел черты тайного зеркального отражения Белого, одновременно тревожно-опасного и непреодолимо притягательного. Пока Белый писал ответ Метнеру, у них состоялось несколько ночных бесед, в ходе которых Белый добился от Геша научной оценки Канта и Гете. Геш предпочел не разговаривать с Белым о Штейнере, однако речь его была полна многозначительных намеков касательно измены наставника и пагубного влияния, которое тот будто бы тайно оказывал на своих последователей. Белый пишет, что обсуждение Канта в конечном счете не удовлетворило его, но еще более он был расстроен оттого, что Геш завуалированно обвинял Штейнера в колдовстве 16.
Критическое состояние обоих писателей одновременно достигло кульминации в августе 1915 года. В течение нескольких месяцев Белый чувствовал, что его контролируют темные силы, посредством оккультных знаков и секретных посланий пытающиеся привести его к мятежу, насилию, поджогу. Теперь в кошмарах ему приходилось убивать то, что он называл “драконом войны” — зло, стремящееся завоевать его 17. Особенно его пугало то, что в своих переживаниях он колебался в нерешительности относительно будто бы содеянного, не зная, правильно ли он понял порученную ему миссию. Под руководством Штейнера в августе в Дорнахе инсценировали в виде мистерии последнюю часть “Фауста”, космическую инициацию. Тургенева и ее сестра изображали ангелов, которые, по слову Белого, “вырвав Фауста из когтей смерти, принесли его в небо” 18. Казалось, что постановка “Фауста” стала для Белого тайным посланием, которое он должен был расшифровать, дабы не быть разорванным на части. В этой экзистенциальной драме, где за его душу боролись различные силы, все в любой момент грозило обернуться своей противоположностью. В своих “Воспоминаниях о Штейнере” он сообщает, что Штейнер иногда брал на себя роль Мефистофеля, чтобы продемонстрировать, как его нужно играть. Белый в такие моменты бывал потрясен полным внутренним самоотождествлением Штейнера со злом. На мгновение казалось, говорит он, что учитель и был сам Сатана 19.
Практически в то же самое время Геш передал Штейнеру длинное прощальное письмо, в котором он открыто признавался в своем двойственном отношении к нему. Он чувствовал, что учитель сделал много добра, но одновременно и то, что он причастен черной магии, и иногда своей властной рукой буквально контролирует, смиряет и подавляет новых учеников. Штейнер ответил на этот вызов серией лекций, в которых, понимая фрейдистскую подоплеку обвинений Геша, сводил счеты со Фрейдом как с опасным материалистом и редукционистом 20. С небольшой разницей во времени Геш и Белый покинули Дорнах. Но судьбы их сложились по-разному. Белому удалось преобразовать свою внутреннюю двойственность и конфликты в творческую энергию и создать новые произведения, прежде всего роман о детстве “Котик Летаев”. А Геш, в противоположность ему, оказался втянут в десятилетнюю бесплодную борьбу против Штейнера с отчетливыми признаками паранойи.
К 1916 году Белый вернулся в Россию. Пятью годами позже он приехал в Берлин, убежденный, что является российским посланником антропософии и обязан доложить Штейнеру о катаклизмах, происходящих в стране, и о роли, которую играет там “духовная наука”. Ему не удалось получить швейцарскую визу, а встретиться с учителем в Берлине тоже оказалось сложно. Этого было достаточно, чтобы разбередить старые раны. Там же, в Берлине, Геш вновь ополчился против Штейнера, утверждая, что тот создал из своих последователей иерархически организованный франкмасонский орден и контролирует их посредством гипноза 21. Вскоре Белый впервые открыто проклял своего духовного покровителя, назвав его в разговоре с Мариной Цветаевой “дьяволом” 22. Антропософия в то время подвергалась ожесточенным нападкам, особенно со стороны католиков: в канун нового 1 923 года святилище в Дорнахе, так называемый Гетеанум, было сожжено неизвестными лицами. Таким образом одолевавшие Белого в 1915 году мечты о поджоге стали реальностью.
4
Мысли Генриха Геша, глубоко потрясенного войной, к тому моменту приняли новое направление. Он старался сблизиться с молодыми “консервативными революционерами”, читал им лекции о власти и законе и вступил в диалог с одним из их ведущих представителей, Артуром Меллером ван ден Бруком 23. Когда (например, в своей книге “Третий Рейх” (1923 г . )) Меллер ван ден Брук отвергал власть государства и заявлял, что для завоевания будущего молодая немецкая нация должна искать свою идентичность в прошлом, он говорил во многом на языке Геша, поскольку Геш теперь утверждал, что каждая страна должна сформировать свой собственный “миф”. Адольф Гитлер читал Меллера ван ден Брука и сделал заглавие его книги лозунгом национал-социалистов. Одновременно Геш, как философ права, испытывал возрастающий интерес к левацким экономическим теориям “свободной земли” и “свободных денег” швейцарского немца Сильвио Геселя, утверждавшего, что в будущем монополия государства на землю и денежную эмиссию должна быть упразднена. Геш разъезжал из Асконы в Берлин и обратно и, кроме того, выстроил в Ронко собственный дом в префункционалистском стиле, в нескольких десятках километров от “Горы Истины”, с тем же видом на Лаго Маджоре.
На антиштейнеровском митинге в Берлине в 1923 году Геш подружился с молодым теологом Паулем Тиллихом 24, которого он вскоре познакомил с типичным для двадцатых годов темным LebensgefЯhl, важнейшими компонентами которого были свободный секс, свободный танец и психоанализ. Радикальная теология Тиллиха, которая получит международную известность в период его эмиграции в Соединенные Штаты в 1950—1960-е годы, сформировалась в это время, и некоторые ее отправные моменты заимствованы у Геша 25. Тиллих отблагодарил кочующего гения, найдя для него первую постоянную работу: место профессора дрезденской Академии Искусств и Ремесел, где Геш преподавал, в числе прочих предметов, духовные и технические аспекты искусства и ремесла.
Мы не обладали бы столь подробной информацией о Геше в двадцатые годы, если бы не Ханна Тиллих, которая под влиянием хипповской философии младшего поколения опубликовала свои воспоминания “Время от времени”, в которых Геш, наряду с ее мужем, является центральной фигурой. Ханна, которая в течение нескольких лет жила с Гешем в тройственном браке, спустя пятьдесят лет описывает Геша как бога любви, современного Диониса, человека, учившего ее физическому наслаждению, — до тех пор, пока его страсть к разнузданному групповому сексу, смене партнеров и новым бисексуальным раскладам не привела их к разрыву 26. Она признается, что на выборах в конце двадцатых голосовала за коммунистов, тогда как Геш поддерживал национал-социалистов 27. Давнишнее сотрудничество с ван ден Бруком направило его в эту сторону. Этот эпизод достаточно показателен. Мечты начала века о будущем неизбежно эволюционировали в сторону коммунизма или нацизма, и асконским идеалистам рано или поздно приходилось выбирать одно из двух. Есть жестокая ирония в том, что исключительная страсть Геша к свободе нашла свое завершение в личности Адольфа Гитлера 28. В 1930 году, не дожив до пятидесяти лет, Геш умер от дифтерии. Возможно, он почувствовал, что его время истекло.
5
Белый умер в 1934 году, не выдержав давления большевизма, который он поначалу приветствовал. Вернувшись в Советский Союз после примирения со Штейнером, он написал новый двухтомный роман о Москве 29, во многом срисованный с дорнахского ада. В романе, действие которого разворачивается на фоне событий Первой мировой войны, описывается борьба профессора Коробкина и его тени, черного мага Мандро, выполняющего приказы сатанинского доктора Доннера. Доннер — могильщик европейской культуры, немецкий ученый и глава ордена, которого особенно привлекает буддизм 30. Чертами доктора Штейнера наделены обе стороны конфликта — как черная, так и белая магия, но больше всего их у Доннера. Значение Геша для этого романа огромно. Можно даже сказать, что в основу произведения легли его инсинуации.
Андрей Белый и Генрих Геш были персонажами, достойными пера Достоевского. Их встреча оказалась плодотворной для творчества Белого, и, кроме того, она дает нам представление о напряженности мировоззренческих конфликтов и крахе утопий начала века.
Примечания
1 См. мою работу: The Dream of Rebirth. A Study of Andrej Belyj’s Novel Peterburg. Stockholm, 1982, особенно главу “The Meeting with Steiner”.
2 Метнер Э. Размышления о Гете. Разбор взглядов Р. Штейнера в связи с вопросами критицизма, символизма и оккультизма. М., 1913. (См. также мою работу: The Russian Mephisto. A Study of the Life and Work of Emilii Medtner. Stockholm, 1994, особенно главы “The Goethe Book” и “The Break with Belyj”.)
3 Андрей Белый и антропософия (публикация Джона Малмстада) // Минувшее. Исторический альманах. Т. 9. Париж, 1990. С. 409.
4 Fechter Paul. Menschen und Zeiten. Begegnungen aus fЯnf Jahrzehnten. GЯtersloh, 1949. P. 248. Ср.: Seewald Richard. Die Zeit befiehlts, wir sind ihr unte rtan. Lebenserinnerungen. Freiburg; Basel; Vienna, s.a. P. 77—78.
5 Zwymann Kuno. Das Georgesche Gedicht. Berlin, 1902. За псевдонимом, помимо Геша, скрывался Герман Канторович.
6 См.: Goesch Heinrich. Aus der fruehen George-Zeit. Erlebtes und Anekdotis ches // Deutsche Allgemeine Zeitung, 8 juli 1928.
7 Fechter P. Menschen und Zeiten. P. 249
8 Goetz Bruno. Autobiographische Skizze // Der Gefangene und der FlЪtenblКser. Heidelberg, s.a. P.104.
9 См.: Green Martin. The Mountain of Truth. Hanover, N.Y., 1986, и Monte Veritа. Berg der Wahrheit. Milan, s.a.
10 См. подробнее: Hurwitz Emanuel. Otto Gross. “Paradies”-Sucher zwischen Freud und Jung. ZЯrich und Frankfurt, 1979. P. 206—207. Интенсивный анализ имел катастрофические последствия для Пауля Геша, вызвав психическое расcтройство, продолжавшееся до самой смерти.
11 См.: Steiner Rudolf. Probleme des Zuzammenlebens in der Anthroposophischen Gesellschaft. Zur Dornacher Krise vom Jahre 1915. Gesamtausgabe 253. Dornach, 1989. P. 123—190.
12 Белый Андрей. Воспоминания о Штейнере. Париж, 1982. С. 333.
13 См.: Kollwitz Kaethe. Briefe an den Sohn 1904 bis 1945. Berlin, 1992. P. 97—98.
14 Геш в это время находился под явным влиянием немки Алисы Шпренгель, одной из жительниц антропософской колонии, женщины, мягко говоря, неуравновешенной. Характерно, что двумя годами позже она стала сподвижницей Теодора Ройса, лидера оккультистской франкмасонской секты в Асконе, в числе прочего, поклонявшейся дьяволу. Таким образом, она открыто проповедовала все то, в чем ранее обвиняла Штейнера.
15 Андрей Белый и антропософия (публикация Джона Малмстада) // Минувшее. Исторический альманах. Т. 6. Париж, 1988. С. 381, 383.
16 Минувшее. Т. 8. Париж, 1989. С. 425, 429, 432, 435, 454.
17 Минувшее. Т. 9. Париж, 1990. С. 410.
18 Там же. С. 412.
19 Белый А. Воспоминания о Штейнере. С. 256.
20 См.: Steiner R. Probleme des Zusammenlebens. P. 64—121.
21 См. статью Геша: Ordensgrossmeister Rudolf Steiner. Mysterien eines modernen Geheimbundes // Vossische Zeitung, 15 September 1921. (См. также: Steiner Rudolf. Das Schicksalsjahr 1923 in der Geschichte der anthroposophischen Gesellschaft. Von Goetheanumbrand zur Weihnachtstagung. Gesamtsausgabe 259. Dornach, 1991, особенно pp. 759—842.)
22 См.: Цветаева М.И. Пленный дух // Собр. соч.: В 7 т. Т. 4. М., 1994. С. 263.
23 Диалог этот, происходивший за знаменитым “понедельничным столом” в Берлине, по большей части состоял в том, что Геш говорил, а Меллер ван ден Брук слушал. См.: Fechter P. Menschen und Zeiten. P. 333.
24 См.: Steiner R. Das Schicksalsjahr 1923. P. 825 и далее.
25 Отношения с Гешем и его идеи в не меньшей степени повлияли на представление Тиллиха середины 1920-х годов о демоническом как “иррациональном потенциале Бога”. См.: Pauck Wilhelm and Marion. Paul Tillich. His Life and Thought. V. 1. N.Y, 1977. P. 103 и далее.
26 Tillich Hannah. From Time to Time. N.Y, 1973. P. 106 и далее, а также отдельный раздел “Diary of a Witch”.
27 Ibid. P. 133.
28 На похоронах этого приверженца нацизма именно Кете Кольвиц засвидетельствовала, что он обладал уникальной способностью раскрепощать окружающих, повышая их интеллект и уважение к самим себе. См.: Kollwitz KЪthe. Die TagebЯcher. Berlin, 1989. P. 905.
29 Белый А. Москва. (Т. 1: Московский чудак; Т. 2: Москва под ударом). М., 1926, и продолжение: Маски. М., 1932.
30 См.: Спивак М.Л. Лейбниц, Крупп и доктор Доннер (“Кризис жизни” в “Москве” Андрея Белого) // Москва и “Москва” Андрея Белого. М., 1999.
Авторизованный перевод с английского Я. Токаревой