Из истории литературы
Опубликовано в журнале НЛО, номер 2, 1998
Из истории литературы.
Андрей Крусанов
А.В.ТУФАНОВ: АРХАНГЕЛЬСКИЙ ПЕРИОД (1918—1919 гг.)
Цель данной статьи — заполнить один из пробелов в биографии поэта А.В.Туфанова — пребывание его в Архангельске в первые годы гражданской войны (1918—1919). Сведения, которыми до сих пор оперируют литературоведы и историки касательно этого периода, сводятся к нескольким, так или иначе исходящим от самого А.Туфанова, голым фактам: сотрудничеству в двух архангельских газетах («Возрождение Севера» и «Тотем говорит»), изучению частушек и публикации на эту тему статьи [в «Известиях архангельского Общества изучения Русского Севера» (1919, №1-2) «Метрика, ритмика и инструментовка народных частушек» (не найдена)]и гибели брата. В автобиографиях (1922 и 1925 гг.) А.Туфанов либо совсем не упоминает об архангельском периоде, либо называет Архангельск в числе других городов, где ему приходилось бывать, умело создавая впечатление малозначимости, заурядности происходящего. В то же время, в обеих автобиографиях он прямо говорит о неких событиях, существенно повлиявших на его мировоззрение и творчество.
- «По дороге, дорогой читатель, со мной случилось страшное несчастье! Погибло мое второе поэтическое Я, причисленное к ордену рыцарей («D.S.O»), поэтому моя лирика последних лет стала воспеванием возмущения, разрушения, смелости, храбрости, неустрашимости»1.
- «Я еще раз в 1919 г. побывал на войне. На этот раз я нашел свой
Аустерлиц и три дня лежал на поле битвы. Поднялся в
ожесточении»2.
Публикаторы либо оставляют эти высказывания без комментариев, либо интерпретируют их как описание «метаморфоз творческой личности поэта». Последнее, в общем — справедливо, поскольку именно к этому периоду Туфанов относит перелом в своей творческой биографии, приведшей его к зауми.
Но истинный смысл обеих фраз стал ясен автору данной статьи только после работы с уцелевшими материалами архангельских газет 1918—1919 гг. Понятными стали и некоторые другие аспекты творчества А.Туфанова. Так «D.S.O.» — название ордена заумников, считавшееся с подачи Туфанова заумным, оказалось вполне разумным.
Выявлены псевдонимы А.Туфанова, использовавшиеся им в 1918—1919 гг.: Александр Вольный, Иволгин, Брат офицера, А.Т-ъ, Т-ъ, А.Т., Т., А., А.В., А.В-ъ, Т.А., N., S., S.N., А.Беломорцев (а не А.В.Беломорский, как указывал А.Туфанов в анкете 1928 г.). Возможно, ему принадлежат также псевдонимы Виолентова, А-ъ. Понятны и мотивы, заставившие А.Туфанова не только умалчивать об этих псевдонимах, но и вообще обходить стороной весь архангельский период. На допросах в ОГПУ зимой 1931/1932 гг. следователь, допрашивающий Туфанова, не догадался или поленился заглянуть в архангельские газеты. Сегодня эта информация представляет лишь сугубо академический интерес.
Братья Александр и Николай Туфановы выехали из Петрограда на родину отца в Шенкурск (Арх. губ.) в мае 1918 г. Причиной отъезда послужили два обстоятельства: желание антибольшевистски настроенного Николая Туфанова (22-летнего офицера русской армии, воевавшего в Галиции и Закавказье, дважды представленного к Георгиевскому кресту, студента Военно-медицинской академии) уклониться от советской мобилизации и голод в Петрограде. «Он подавал большие надежды в профессорском кругу и Академия готовила его к профессуре,- вспоминал А.Туфанов о младшем брате.- <…> Казалось, что вся энергия, скопленная веками его крестьянским родом, развернулась целым веером его сил и горела везде вспыхивающими огнями»3.
После высадки союзных англо-французских войск, 2 августа 1918 г. Советская власть в Архангельске и Шенкурске была ликвидирована, создано Верховное Управление Северной области (впоследствии — Временное правительство Северной области) во главе с Н.В.Чайковским. Действия англичан на оккупированной территории были следующими: они отменили, ранее намеченную Городской управой, экспедицию за хлебом, пообещав населению доставлять хлеб на кораблях; сократили штаты архангельских учреждений, создав тем самым массовую безработицу, и объявили запись в Славяно-Британский легион с продовольственным и денежным довольствием. Безо всякой мобилизации безработные «добровольно» стали пополнять легион.
Начало военных действий на Севере, создание антибольшевистского фронта послужило для братьев сигналом. В августе они переезжают в Архангельск. Николай вступает в Славяно-Британский легион (в звании лейтенанта) и проявляет на службе, по отзывам современников, незаурядную храбрость. 19 января 1919 г. «он был командирован с отрядом подобрать раненых. Несмотря на открытый по ним огонь, он с боем подошел к раненым, отобрал пулемет у большевиков и, открыв из него стрельбу, собрал всех раненых»4. Он «смотрел в глаза смерти и говорил: все ложатся, а я стою»5,- вспоминал А.Туфанов.
В то время как Николай воевал, Александр Туфанов, освобожденный вследствие горбатости и костного туберкулеза6 от военной службы, участвовал в культурной жизни Архангельска. Печать аттестовала его как поэта-футуриста. Он же называл себя поэтом-бергсонианцем. Укажем не некоторые вехи его культурной деятельности.
В сентябре 1918 г. Туфанов был одним из организаторов литературно-художественного кружка при газете «Возрождение Севера», с которой тесно сотрудничал, 6 октября 1918 выступал с докладом «Обучение грамоте по методу непосредственного чтения и новая школа» на собрании архангельского учительского союза7, активно работал в газете «Голос северного учителя» (окт. 1918 — июнь 1919), выступал на «Вечере памяти Тургенева» (10 ноября 1918).
Несколько подробнее об этом, последнем выступлении.
Вечер в день столетнего юбилея И.С.Тургенева, устроенный литературно-художественным кружком при газете «Возрождение Севера» и Союзом учащейся молодежи, состоялся в зале Городской думы. Его открыл глава Временного правительства Северной области Н.В.Чайковский. Речь Чайковского имела косвенное отношение к Тургеневу. Посвящена она была, главным образом, злободневным политическим вопросам. После политической речи выступали артисты, вслед за которыми слово получил “петроградский поэт-футурист А.В.Туфанов, читавший свое «Приветственное слово И.С.Тургеневу» в футуристической обстановке”8. Подробности выступления неизвестны, но что-то произошло. Возможно, Туфанов как проповедник «надпартийности» выразил протест в связи с попыткой политизации юбилейного вечера, не исключено также, что членов Временного правительства шокировала сама «футуристическая обстановка» его выступления. Как бы то ни было, 12 ноября на заседание литературно-художественного кружка “ворвались три чиновника «социалиста» Новиков9, Шейнер10 и Мацкевич11, и в отсутствии Туфанова в самых бесцеремонных выражениях стали требовать объяснения о выступлении Туфанова на вечера И.С.Тургенева. Но этого мало, мнящий себя всесильным и литературно-образованным, известный в Архангельске социалист А.А.Иванов12 объявил заведующему литературным отделом газеты «Возрождение Севера» г. Долинину13, что он литературный материал будет отныне цензуровать. Долинин в ответ ему заявил, что он в эту цензуру посылать материал не будет. А.Туфанов нам сообщил, что «без Долинина в газете» он материала и совсем давать не будет для газеты, в кружке же останется при условии, если «господа социалисты — Новиков, Мацкевич и Шейнер» не будут участвовать в заседаниях кружка в качестве контролеров. Давать же материал для газеты он будет только в том случае, если г. Иванов снимает с себя обязанности цензора”14. Чем закончился этот конфликт в точности неизвестно15, но судя по тому, что А.Туфанов продолжал сотрудничать в литературном отделе газеты, поэты отстояли свои права. В начале января 1919 г. силами кружковцев был издан сборник стихов и рассказов «На Севере дальнем». Среди других в него были включены и стихи А.Туфанова. О выходе же из состава сотрудников газеты «Возрождение Севера» А.Туфанов официально объявит в начале февраля 1919 г.16, но будет продолжать сотрудничать с ней как А.Беломорцев.
В середине ноября 1918 г. в Архангельске возник новый литературно-художественный кружок «Северный Парнас» под лозунгом «Искусству свобода». Согласно хроникальной заметке, “постоянным идейным председателем избран петроградский поэт-бергсонианец Туфанов, секретарем В.В.Васильев17. Членами «Сев. Парнаса» являются поэты и художники. Заседания носят замкнутый характер. На днях был прочитан 2-й устав — «Самого себя на Парнасе»18, имеющий целью духовное круговое взаимодействие членов”19. В связи с замкнутым характером кружка о деятельности его известно очень мало. Это — открытие учебной художественной студии (начало января 1919), в которой преподавали члены кружка; вечер докладов А.В.Туфанова «Лирика и футуризм» и художника Т.Д.Лермана «Живопись и футуризм» (4 марта 1919); выставка картин учащихся художественной студии и членов «Северного Парнаса» (2 авг. — 10 сент. 1919). К организации и деятельности художественной студии А.Туфанов отношения не имел. В это время он занимался изучением народных частушек, готовил доклад о них для Архангельского О-ва изучения Русского Севера, планировал издание (февраль 1919) под своей редакцией двухнедельного литературно-художественного журнала «Эолия»20. По замыслу А.Туфанова, журнал должен был быть вне политики и включать лишь стихи, прозу, статьи по вопросам искусства и философию. Можно с достаточной долей уверенности сказать, что задуманный Туфановым журнал должен был стать официальным органом кружка «Северный Парнас». Была даже объявлена подписка, но журнал так и не вышел.
Остановимся на докладе А.Туфанова в Архангельском О-ве изучения Русского Севера (9 февр. 1919). Недоступный ранее текст доклада, опубликованный в виде статьи (см. Приложение I), вызвал оживленные прения. Приводим отчет об этом заседании.
“Под председательством В.В.Бартенева в присутствии около 40 членов и публики заслушан доклад А.В.Туфанова: «Метрика, ритмика и инструментализация народных частушек». Доклад этот <…> вызвал оживленные прения, в которых принимали участие: Бартенев, Батиевский, Розе, А.И.Ильин, П.Г.Калинин, Ляпустин, Бринкентов. Первые двое указывали, что в разных языках одни и те же звуки могут иметь разное значение. Если, напр., звук л по словам докладчика, выражает движение, пересекаемое известным образом, то вряд ли это можно применить ко всем языкам, где одно и то же понятие выражено различными звуками, напр. русское люблю и латинское amo. На вопрос Розе: приложимы ли логические законы к вашему эстетическому восприятию, Туфанов ответил: нет, только одна интуиция. Г-жа Ильина заметила, что тот бессмысленный набор слов, который напевает нянька, укачивая ребенка, по теории Туфанова тоже может считаться поэтическим творчеством. Батиевский добавил, что так оно должно выходить, раз нянька входит же с ребенком в непосредственное духовное общение. Но, если это так, то при распространении футуризма нам угрожает возвращение к первобытному состоянию, когда люди объяснялись нечленораздельными звуками. Бартенев заметил: мы вернемся не только к первобытным людям, но даже и к животным, которые интуитивно общаются посредством мычания, хрюканья и т. д. Вряд ли это можно назвать прогрессом в поэтическом творчестве. Еще возражали, что значение известного сочетания звуков признавалось и не футуристскими поэтами, как напр. Пушкиным («Так тяжкий млат, дробя стекло, кует булат»), но там, кроме того, признавалась и мысль, и образность, которых изгонять нельзя.
Докладчик возражал, что футуристы и не стремятся изгнать мысль и вовсе не ведут борьбу с целью уничтожить современную поэзию, а они только констатируют факт неизбежного ее исчезновения и приветствуют поэзию будущего. Далее, по поводу замечания Ильиной, Батиевского и Бартенева, докладчик сказал, что далеко не всякий бессмысленный набор звуков д. б. отнесен к поэзии в смысле футуризма. Футуризм есть высшая поэзия жизни духа, непосредственно воспринимающего мир, а это возможно лишь при соблюдении известных правил и форм. Мы хотим вернуть людям ощущение жизни, мы на искусство смотрим, как на прием выведения вещей из автоматизма их восприятия. Такими приемами являются язык затрудненный и язык заумный. По просьбе членов собрания было прочитано стихотворение Туфанова на заумном языке. Стихотворение это представляло из себя сочетание звуков, не составлявших никаких определенных слов и должно было вызывать представление о каком-то ландшафте с зелеными лужайками и цветами-васильками. Докладчик закончил призывом идти в народ по новому, чтобы учиться творчеству и искать Россию. В общем — собрание прошло интересно и оживленно предложение председателя о том, чтобы собираться почаще для обсуждения вопросов философско-литературных и благодарить А.В.Туфанова за оригинальный доклад, было встречено аплодисментами”21.
Анализ текста доклада А.В.Туфанова показывает: изменение взглядов Туфанова на искусство и обращение его к зауми произошли под непосредственным воздействием работ В.Б.Шкловского, Л.П.Якубинского, Б.А.Кушнера и О.М.Брика, опубликованных в 1916—1917 гг. в двух выпусках «Сборников по теории поэтического языка». Этот поворот можно датировать не ранее февраля 1917 (выход «Сборников по теории поэтического языка. Вып. II») и не позже февраля 1919 (чтение доклада в Арх. о-ве изучения Русского Севера). Текст статьи наглядно демонстрирует использование Туфановым для анализа народных частушек принципов, последовательно изложенных в статьях «Сборников по теории поэтического языка». Это чисто научный метод работы. Туфанов всегда шел от теории (сначала Кант, потом Бергсон). Он воспринял заумь от ученых-филологов, а не от поэтов, воспринял как научную (разумную, рациональную) систему. Поэтом-заумником его назвали по недоразумению. Это ученый, исследовавший пространственное восприятие фонем. Его заумь это — разумно созданная поэтическая конструкция, которая воспринимается как заумь, но может быть расшифрована при наличии ключа к ней.
За этот доклад Туфанов 15 апр. 1919 был избран действительным членом Архангельского о-ва изучения Русского Севера. Однако, судя по отчетам, в заседаниях общества не участвовал.
О серьезном интересе Туфанова к русской фонетике на рубеже 1917/1918 гг. свидетельствует и аргументация его выступления против большевистской реформы правописания (см. Приложение).
Немного сведений сохранилось о докладе А.Туфанова «Лирика и футуризм» на заседании литературно-художественного кружка «Северный Парнас» (4 марта 1919). Известно лишь, что два доклада (А.Туфанова и Т.Лермана) настолько заинтересовали членов кружка, что решено было устроить общегородской вечер футуризма, на котором доклады были бы повторены. Вечер планировался 22 марта, но «по непредвиденным обстоятельствам» был отменен22.
Сохранились тезисы доклада «Лирика и футуризм», приводимые ниже полностью:
1)Сущность лирики последнего романтизма. Исходные точки пантеистического мировоззрения Тютчева. Приемы творчества.
2) Поэзия Фета, как жизнерадостный гимн восторгу и просветлению духа художника-пантеиста. Призрачный мир и душа.
3) Кантианская теория познания и Шопенгауэровская эстетика. Теория Потебни. Основы символизма.
4) Крах интеллектуализма и новая теория познания. Поэзия и поэзии в будущем. Что нужно человечеству? Значение неофутуризма. Искусство, как прием. Заторможенная речь. Остранение и заумный язык. Звуковая композиция стихотворной речи. Сонирующие аккорды.
5) Основы футуризма. Закон заторможения. Комплексы сонирующих звуков. Ритм. Согласные звуки. Восприятие изначальных движений.
6) Динамо-эстетический манифест23.
Как и содержание статьи о частушках, тезисы доклада наглядно свидетельствуют об активном осмыслении Туфановым первого и второго выпуска «Сборников по теории поэтического языка». Пункт 5 прямо указывает, что к февралю-марту 1919 г. Туфанов уже начал заниматься разработкой «функций согласный фонем»24.
Можно только предполагать, как продолжалась бы дальнейшая деятельность А.Туфанова, но внешний мир властно внес свои коррективы.
22 февраля 1919 во время разведки погиб Николай Туфанов. Как повествуется в одном из некрологов, написанных А.Туфановым, “погиб от грабителей, от «банды» (так он называл красноармейцев).<…> Ему (теперь) капитану Туфанову была поручена очень серьезная боевая операция. Во время пулеметной неприятельской стрельбы он был убит. Убитый герой был окружен грабителями-красноармейцами, которые сняли с него крест, часы, одежду, 3985 р. денег и, оставив его в одном белье, бежали. Убитый лежал в снегу 40 часов. Отряд солдат его нашел с откинутой левой рукой и со сложенными для креста пальцами правой.
Узнав о смерти капитана Туфанова, крестьяне Ростовской волости25 заявили в штаб о своем желании похоронить его у себя.
Похороны состоялись 25 февраля. Прибыли части войск и собралась вся волость. Это были редкие народные похороны. Солдаты на ружьях несли героя; сельский священник произнес речь об убитом герое и о присутствующей старушке матери26, а крестьяне, когда черный гроб опускался в могилу, опустились в снег на колени под залпы салютующих войск. <…> «Россия будет!» Кто-то крикнул в толпе под залпы”27.
А.Туфанов опубликовал 3 некролога, 2 подробных отчета о панихиде, посвятил брату ряд стихотворений и обе свои книги, вышедшие 1920-х годах. Гибель брата — это и есть то самое «страшное несчастье», упоминаемое А.Туфановым в автобиографии 1922 г. Это не он,но его горячо любимый младший брат, его «второе поэтическое Я» — «нашел свой Аустерлиц и три дня лежал на поле битвы», т. е. часть дня 22 февраля, весь день 23 февраля и часть суток 24 февраля. Обстоятельства гибели брата А.Туфанов сделал фактом биографии своего поэтического Я.
До смерти брата А.Туфанов, по видимому, оставался последовательным приверженцем «надпартийности» и принципиально не касался политики. Лишь в марте 1919 г. произошел резкий перелом. Туфанов становится проповедником идеи русского национального возрождения. Возрождения, исходящего, естественно, не от большевиков, а от русской армии: армии Колчака, Деникина, Юденича. Под разными псевдонимами он опубликовал серию статей, военных обзоров, стихотворений. Он оставался «надпартийным» в том смысле, что не примкнул ни к одной политической партии, но его «надпартийность» приобрела яркую антибольшевистскую направленность. Статьи Туфанова проникнуты страстным желанием скорейшего разгрома большевиков и идеей мести — мести за брата28. Очевидно, идея отмщения на несколько месяцев захватила его целиком, отодвинув на второй план, а то и полностью заглушив в нем поэта-футуриста. Присмотримся более внимательно к этому периоду. Точкой отсчета можно взять 3 апреля, день панихиды по Н.В.Туфанову, отслуженной в церкви Никольского подворья29. На панихиде присутствовали генерал-губернатор Е.К.Миллер, командующий русскими войсками Северной области генерал-майор В.В.Марушевский, нач. генштаба полковник В.А.Жилинский и др. После траурной церемонии эти высокопоставленные чины приняли участие в поминках, на которых А.Туфанов и его друг московский поэт-суриковец С.А.Ляпустин читали стихи «Памяти доктора-воина»30 и «На поминках»31.
«После поэтов выступил с речью от имени «всего русского воинства» Генерал-губернатор, Генерального штаба генерал-лейтенант Миллер, обращенный к матери героя-юноши. Обрисовав лейтенанта доктора Н.В.Туфанова с точки зрения его боевых заслуг, генерал Миллер выразил сердечное спасибо матери, что она имела достойного и доблестного сына, защитника многострадальной нашей Родины.
Генерал Марушевский и полковник Жилинский за трапезой задушевно беседовали с матерью героя, утешая старушку своим добрым словом»32.
На этом траурном мероприятии, вероятно, и было предложено А.В.Туфанову начать работу в отделе агитации и пропаганды при Отделе Внутренних дел Временного правительства Северной области и, фактически, возглавить военный раздел газеты «Вестник Временного правительства Северной области». Туфанов взялся за дело.
Начало его работы совпало с наступательными действиями белых армий, успехами их на всех фронтах. Воодушевленный Туфанов писал о воскрешении боевой мощи русской армии, о том, что «разгром красной армии — является вопросом нескольких недель»33. В предвкушении близкой победы он призывал к мести. Процитирую одну из его статей, которая так и называлась «Накануне победы»:
«Новая русская национальная армия проявляет везде свою боевую мощь, а так называемая красная армия снова втыкает свои штыки в землю и бежит.
Пройдет еще несколько недель. Наемные убийцы китайцы и мадьяры будут истреблены. Мобилизованные русские разойдутся по домам или сдадутся в плен. А вдохновители и пророки войны гражданской с остатками коммунистов, окруженные национальными войсками, будут сдаваться на милость победителей.
Но не все победители могут быть милостивыми. <…> За офицеров мучеников, брошенных в мешках в воды финского залива34.
За расстрелянных и замученных в тюрьмах героев, за стариков с опухшими от голода ногами, за опозоренных женщин, и за тысячи расстрелянных крестьян — горе побежденным!
А за детей, взывавших к «Боженьке» о хлебе и погибших голодной смертью — проклятие! и нет им, побежденным, прощения!
Войны мы не объявляли, скажут десятки тысяч замученных жертв, мы приняли ее во всем кровавом ужасе, не будем объявлять и о мире.
Все сознательные убийцы должны погибнуть. Иначе не может быть мира после гражданской войны. Об этом должны помнить молодые герои молодой армии. Об этом должны помнить солдаты и офицеры. <…> Государство в лице молодой армии должно мечом оправдать наступление мира на земле»35.
Те же самые идеи, образы и настроения переполняли стихи Туфанова, публиковавшиеся одновременно со статьями:
Егорий Храбрый в огне веселом
С мечом и крестным копьем воскрес.
Героям слава! Звони по селам,
Под танец смерти руби, как лес!
Белеет Всадник в равнине снежной,
За ним — из пушек бегут огни,
Бегут под громы толпы мятежной;
Сметают, рвут и поют они.
А пулеметы танцуют лихо.
Герой поет: Наш Егорий воскрес!
Коли во всю! Над могилою тихой
Потом поставим всеобщий крест.
Христос Воскрес!.. Тишину на землю
Несет в крови и орудийный гром,
А мы, как храбрые, мир приемля,
Помянем павших потом вином.
А.Туфанов. «Солдатская пасхальная песня»
Впоследствии Туфанов так характеризовал этот период: «моя лирика последних лет стала воспеванием возмущения, разрушения, смелости, храбрости, неустрашимости»36. Добавим к этой характеристике то, о чем Туфанов по понятным причинам умолчал: его лира стала пропагандировать свирепость, расстрелы, «истребление врагов как мух», воспевать потоки крови. Постоянным героем его стихотворений становится пулемет:
Не все ль равно латыш, китаец,
Еврей, якут или лопарь.
Вчера он — лев, сегодня заяц.
Из пулемета в зайца жарь…
А.Туфанов. «Тоска по орудийной стрельбе»
Свой джин мы не стаканами
Пьем: я и пулемет,
В сраженья ходим пьяными:
Мой друг трещит и бьет.
Не помним сколько скошено:
В бою я властелин,
И сколько в реки сброшено,
Мой пулемет, как джин.
А.Туфанов. «Песня добровольца»
Призывая к созданию особых крестовых батальонов, необходимых для воодушевления войск при боевых наступлениях, Туфанов так описывал эту идею: «От боевых офицеров, воевавших 4 года с Германией и попавших на Север, я не раз слышал речи о необходимости пробуждать религиозный экстаз в солдатах, чтобы потоки крови лились от руки, трепещущей в свете религиозной любви к России. Эту мысль я часто слышал и от своего убитого брата, считавшего себя офицером будущего Крестового батальона»37.
Успехи Юденича под Петроградом в мае 1919 г. создали у Туфанова убежденность, что «падение Петрограда — вопрос нескольких дней»38. В другом военном обзоре, он утверждал:
«Мы живем накануне катастрофического падения созданной германцами и русскими предателями социалистической республики, где целые губернии, некогда цветущие, вымирают с проклятиями социализму и коммунизму <…>. В такое время военному обозревателю интересно проникнуть в лагерь врагов и посмотреть, «чем люди живы».
— Мы все желаем перейти на вашу сторону, — говорили нам красноармейцы, — ждем, когда снега будет меньше и когда будет тепло. Только коммунисты против, но их мало. В разведку не посылают: боятся, что перейдем на вашу сторону»39.
Публиковавшиеся в газетах статьи и стихи Туфанова можно кратко охарактеризовать как белогвардейский агитпроп. Агитпроп, цели и задачи которого одинаковы под любым флагом. О качестве его судят по эффективности воздействия на умы. В целом же ни Временное правительство Северной области, ни колчаковское или деникинское правительства не смогли наладить агитационно-пропагандистскую деятельность в таких масштабах, как это сделали большевики, делалось значительно меньше усилий, выделялось меньше денежных средств для привлечения на свою сторону людей искусства.
Создавая идеализированный образ солдата Белой армии, Туфанов много писал о рождении новой морали и новой этики, согласно которым, “мы не нападаем никогда из-за угла, нам претит все хитрое и коварное. <…> Хитрое и коварное идет от «азиатов» или от народов, бывших в рабстве. Вот почему наши солдаты, по природе добродушные, становятся мстительно-жестокими, если встречаются с изменой и предательством в своих рядах”; “мы «не бьем лежачего», но мы свирепеем, если этот лежачий, зная о нашем благородстве, подпускает нас к себе и лежа стреляет; насмешку над нашим чувством чести мы видим в этих «чужих» приемах и в беспамятстве истребляем врага, прибегшего к хитрости из слабости и трусости»; «мы не можем поднять руки с ружьем против женщины и ребенка во время войны”; “ни татарских мечетей, ни еврейских синагог мы не разрушаем”; “как солдат, я аполитичен, я отказываюсь от политических убеждений на срок своей службы”40. Конечно, это идеализированный, литературный образ далек от реального. Были и грабежи, и еврейские погромы, и принудительная мобилизация, и белый террор. Но с задачей агитатора: представить реальность в нужном ракурсе, создавать притягательный образ героя-воина, Туфанов справлялся хорошо. Больше всего ему удавались статьи и стихи; меньше — проза. В прозе он опубликовал, видимо, только одну антибольшевистскую агитку. В стихах предпочитал как традиционные литературные формы, так и частушку:
(Эх)! Не робейте, бабы, скоро,
Скоро Котлас мы возьмем,
(Да) Коммунаров всех с угоров
Покидаем и запьем (Ух!)
А на Вологду от Вятки
Гонит красных сам Колчак
А у них краснеют пятки:
Без лаптей бегут, молчат.
Скоро-скоро Ленин с Троцким
Колчаку Москву сдадут,
Латышей, китайцев, флотских
Постреляем в том аду.
А Деникин на Царицын
В сухопутных крейсерах
Едет с войском, бьет как птицу,
Оборванцев во степях.
А китайцы с Петрограда
Побегут в свои края…
Мы представим их к «награде»…
Пой, тальяночка, моя! (Ух!)
Та награда им — веревка,
Иль расстрел под барабан.
За грабеж мы вздернем ловко,
Разрывных не будет ран.
А.Туфанов. «Военные частушки»
Удивляет скорее не то, что Туфанов взялся за агитпроп, а то, что еще совсем недавно столь щепетильный в разграничении «внешнего Я», (для газет и журналов) и «Самого Себя» (выявлявшегося «только в стихах»), он уже с весны 1919 подписывает большинство агитационно-пропагандистских стихов не псевдонимом, а своей фамилией. Возникает впечатление, что в этот период его «внешнее Я» и он «Сам» совпали. Между ними больше нет зазора. Его газетные статьи по сути ничем не отличаются от его стихов. Он вернулся к обществу41, его душа на стороне Белой армии, а сам он жаждет мщенья.
Но летом 1919 г. военное счастье переходит на сторону Красной армии. 30 июня у Колчака отбиты Пермь, Глазов, Кунгур, Красноуфимск, Николаевск: 14 июля — взят Екатеринбург; 15 июля заняты Екатеринослав, Борисоглебск, затем – в июле — Челябинск, Верхнеуральск, Ирбит, Камышлов. Военная цензура белых как могла препятствовала проникновению правдивой информации. Но слухи поползли. И Туфанов в своей статье обрушился на «болтунов»:
“Население должно верить военным властям, как специалистам военного дела, и за всякие злонамеренные слухи, колеблющие в конечном счете нарождающийся государственный порядок, мы должны жестоко карать, потому что злонамеренные лица, распускающие подобные слухи — трусливые враги, действующие из-за угла, а не в чистом поле, и для нас они то же, что шпионы и предатели.
Каждый день обыватели на Троицком проспекте, встречаясь, болтают о положении дел по «неофициальным» (большевистским?) источникам, и никто не понимает, что новая Русь в процессе рождения вооружена особой этикой, в силу которой молчание бывает часто красивым и гражданским необходимым, а за «болтовню» можно и на осину повесить.
Рождается Русь! Надо быть серьезным, иметь терпение и быть готовым к «Кесареву сечению».
Все, что мешает, будем рубить мечами и срезать пулеметами — это будет наше «Кесарево сечение».
Пора прекратить болтовню и терпеливо ждать вести об истреблении преступников и торжественном вступлении Колчака в Москву”42.
Угроза расстрела за распространение слухов, оглашенная Туфановым, не повисла в воздухе. Список расстрелянных за распространение слухов о разгроме Колчака был опубликован уже через 5 дней43. Расстреливали не только на Севере. За распространение информации о продвижении красных расстреливали и у Колчака, и у Деникина. Истинное положение на фронте всячески скрывалось от солдат и населения.
Как отнесся Туфанов к расстрелам? Для ответа на этот вопрос достаточно процитировать его стихотворение «Война»:
Просил пощады при расстреле
Плененный коммунист,
А мы, стреляя, песни пели
Под пулеметный свист.
Не верь, солдат, моленьям лживым,
А помни: он вчера
Стрелял, сдаваясь в плен трусливо.
Стреляй в него — пора!
Война не знает братьев в битве.
Убитый — вот кто брат!
Живых косите без молитвы,
Пока не замолчат.
Война, как дождь при летнем зное,
Всю жизнь нам освежит.
В суровом и жестоком бое
Куем мы миру щит.
Военные действия на Севере продолжали развиваться не в пользу белых. 21 июля 1919 несколько рот 5-го Северного полка подняли восстание, к ним присоединились артиллеристы и пулеметная команда44. Восставшие перешли на сторону красных и соединенными усилиями, проделав 125-верстный суточный переход, взяли г. Онегу. Белые были дезорганизованы. 1 августа 1919 англичане попытались отбить Онегу, высадив десант, но после 16-часового боя на улицах города, были разбиты и отступили. Положение союзников все более и более ухудшалось, и, наконец, британское командование объявило о выводе войск из России. Это породило новую волну зловещих слухов и породило панику среди архангельских обывателей. Туфанов отреагировал крайне раздраженно.
“Как только англичане заговорили о доме своем, мы как угорелые начинаем спрашивать друг друга: — «Скоро большевики? Господи! да как же быть-то… вот беда»! А дело простое: вместо того, чтобы бегать, суетиться, тревожить соседей, себе портить кровь — взял бы винтовку, да шел ближе к фронту.
Бездарность какая-то: ни жеста красивого, ни подвига, ни смелости, ни разума, ни открытой души, ни щедрости, ни даже простой обдуманности слов и поступков — ничего нет. Есть лишь жадность, да животный страх. <…> Проявите смелость в защите себя, домашних и скарба своего”45.
Призыв его не был услышан. Да и сам Туфанов в августе 1919, после того, как Красной армией были взяты Тюмень и Курган, а в самом Архангельске произошло восстание мобилизованных, прекратил легальную агитаторскую работу. В нескольких анонимных газетных материалах на военные темы еще угадывается его стиль, но в сентябре исчезают и анонимные.
Теперь вернемся назад…
9 августа 1919 А.Туфанов, как брат лейтенанта Н.В.Туфанова, “был приглашен в английский штаб, где от имени короля Англии в воздаяние «необычайных» подвигов убитого доктора был вручен документ о причислении Н.В.Туфанова к «Ордену Рыцарей выдающейся службы» и крест «D.S.O.»”46. В другой газетной заметке, написанной, возможно, и самим А.Туфановым, название ордена переведено как «орден Рыцарей выдающихся заслуг»47,что несколько позже, переосмысленное в «заумном значении», дало последнему право причислить поэтов-заумников к числу рыцарей выдающихся заслуг.
До сих пор в нашей статье мы смотрели на Туфанова сквозь мутное стекло газетной хроники. Но есть возможность посмотреть на поэта-футуриста глазами художника. Вот описание портрета А.Туфанова работы Т.Д.Лермана, демонстрировавшегося на выставке кружка «Северный Парнас» (2 авг. — 10 сент. 1919) и пользовавшегося успехом у публики. Даже были сделаны и продавались фоторепродукции этой картины.
“Мутно-серая тьма, ничего не окутывающая, над ней безглазое, ничего не видящее лицо стоит каким-то смутным призраком среди омертвелой природы, которая тесно сжалась внизу около тьмы. Цветы превратились в мертвый орнамент, и вся картина без движения, без жизни, без видения — олицетворение поэта, который мечтал о вечно движущейся форме и содержании живой жизни! У подножия бесплотного, безглазого серо-зеленого «ничего» «великий Кант». <…> Вся картина до того томит своим отсутствием жизни, что хочется подальше уйти от нее. <…> Во всяком случае, это самая интересная картина на выставке”48.
Это не портрет Туфанова—агитпроповца, а скорее хорошая иллюстрация к его автохарактеристике: «Я Никто по отношению к Обществу, моя душа Нигде, и я, идущий в Бесцельность, Навсегда Ничей»49. Именно к этому состоянию он вернулся в сентябре 1919 г. Вскоре Туфанов уезжает из Северной области в Сибирь50. Уезжает, вероятно, Северным морским путем.
В сентябре 1919 англичане вывели войска из Северной области. Одновременно Красная армия заняла весь Шенкурский уезд и продолжала развивать наступление. В принципе, Архангельск мог быть взят Красной армией уже в октябре, после ухода англичан, но вышла заминка. Осложнилось положение на западном и южном фронтах, и все силы были брошены туда. Взятие Архангельска было отсрочено на несколько месяцев. Только 19 февраля 1920 г. в городе была восстановлена Советская власть.
Идея «собирания земли русской», осуществление которой Туфанов связывал с Белой армией, была воплощена большевиками. Личная драма Туфанова заключалась именно не в крахе идеи, а в том, что «не те руки» исполнили заветное.
Поучавший других, что «молчание бывает часто красивым и граждански необходимым», Туфанов вынужден был сам последовать своему совету. У него наступил «период глухонемого»: «Я всегда имею возможность уйти <…> на речку Ваеньгу и с бредней социологов XX века могу не считаться»51.
В заключение хочется обратить внимание на неоднократные попытки Туфанова зашифровать свои биографические данные, в частности, придать трагическому событию архангельского периода (гибель брата) роль первого толчка в появлении новых творческих идей («разрушение вселенной и даже смерти <…>, мира идей и эмоций», «уход к недумающей природе»)52 и обращении к зауми53. Однако, изложенный материал позволяет однозначно говорить, что идея «разрушения вселенной в пространственном восприятии ее человеком» была высказана Туфановым уже в докладе о частушках, задолго до гибели брата. Этому, как и радикальному изменению его взглядов на искусство, способствовали работы В.Шкловского, Л.Якубинского, Б.Кушнера и О.Брика, многие из которых Туфанов обильно цитировал в статье «Метрика, ритмика и инструментализация народных частушек» без указания авторства.
Можно понять, почему Туфанов скрывал или до неузнаваемости искажал жизненные факты. Но зачем ему понадобилось шифровать свою творческую биографию?
Архангельский период оставил свой отпечаток на последующей жизни и творчестве Туфанова. Ему было что скрывать от окружающих и от следователя ОГПУ. В контексте архангельских событий по иному прочитываются как отдельные места его автобиографий, так и стихотворения, поэмы, и тем более протоколы допросов.
В искусстве зашифровки реальных событий, смысловых затемнений, превращения реальности в заумь и беспредметность Туфанов достиг значительных результатов. Собственно, он возвел искажение в ранг творческого метода ленинградского Ордена заумников, выводя это искажение из «войны и революции, которые сместили, сдвинули века под Кремлем»54. Думается, однако, что это очередная шифровка. Подлинной же причиной, приведшей Туфанова к стремлению искажать может служить, на наш взгляд, появившаяся у него необходимость скрывать (шифровать и затемнять) реальные события своей жизни 1918—1919 гг. Иначе говоря, жизненная необходимость была возведена в творческий метод.
Если последнее предположение верно, то архангельский период становится ключевым к пониманию всей последующей творческой эволюции Туфанова.
Примечания
1 Туфанов А. Автобиография/Публ. Н.Богомолова // Русский авангард в кругу европейской культуры. Тезисы и материалы, М., 1993. С. 93 (Далее: Богомолов 1993).
2 Туфанов А. Ушкуйники. Berkeley, 1991. С. 172. (Далее: Туфанов 1991).
3 Иволгин <А.В.Туфанов>. Геройская смерть доктора Н.В.Туфанова // Русский Север, 1919; №17, 11 марта. С. 2.
4 Там же.
5 Там же.
6 Мальский И. Разгром ОБЭРИУ: материалы следственного дела // Октябрь, 1992, №11. С. 167.
7 По словам самого Туфанова, главным следствием от внедрения его идей в практику «весь школьный строй» должен был быть опрокинут, все учебники аннулированы (Туфанов 1991. С. 191).
8 Вечер памяти Тургенева // Вестник Временного правительства Северной области, 1918, №27, 12 ноября. С. 2.
9 Новиков Алексей Никандрович — член Социалистического блока (РСДРП и ПС-Р), гласный Архангельской гор. думы.
10 Вероятно, Шнеер Давид Наумович — член Социалистического блока (РСДРП и ПС-Р), гласный Архангельской гор. думы, в декабре 1918 вошел в театральную комиссию при Гор. Думе.
11 Мацкевич Семен Николаевич член Социалистического блока (РСДРП и ПС-Р), гласный Архангельской гор. думы, в декабре 1918 вошел в театральную комиссию при Гор. думе. Расстрелян в 1920 г. по постановлению Аргубчека.
12 Иванов А.А. — член Временного правительства Северной области.
13 Долинин (Искоз) Аркадий Семенович (1880—1968) — литературовед, критик. В 1918—1920 гг. редактировал литературный отдел в газете «Возрождение Севера». Впоследствии преподавал в петроградских вузах.
14 Наблюдатель. Из жизни литературно-художественных кружков // Северное утро, 1918, №229, 18 (5) ноября. С. 2.
15 Некоторое время в ноябре—декабре 1918 г. газета «Возрождение Севера» подвергалась цензуре, а №91 от 10 декабря вышел даже без передовой статьи. Однако, неизвестно, подвергался ли цензуре литературный отдел газеты.
16 Письмо в редакцию // Северное утро, 1919, №33, 6 февр. (24 янв.). С. 2.
17 Васильев Василий Владимирович (псевд. Гадалин, 1890—1959) — поэт, журналист. Приехал в Архангельск из Ревеля. В 1920 эмигрировал в Ригу.
18 Имеется в виду идейный устав кружка, написанный А.Туфановым (не найден). Согласно А.Туфанову, существует «внешнее Я (статическое)», живущее во внешнем мире и внутреннее — Сам. В автобиографии (1922) Туфанов писал: «Самим Собою я бываю только в стихах» (Богомолов 1993. С. 92). Наглядный пример подобной дифференциации Туфанов демонстрирует, продолжая сотрудничать в газете «Возрождение Севера» под псевдонимом А.Беломорцев после объявления о выходе из числа сотрудников этой газеты. Сотрудничество касалось только «внешнего Я»; стихов, т. е. творчества Самого Себя, после объявления о выходе он больше не публиковал.
19 <Б. п. — А.Туфанов?>. Новый литературно-художественный кружок // Вестник Временного правительства Северной области, 1918, №30, 15 ноября. С. 4. В автобиографии (1925) Туфанов указывает, что три раза создавал группы учеников. Видимо, «Северный Парнас» являлся первой из этих групп.
20 Новый журнал // Северное, утро, 1919, №20, 24 (11) янв.. С. 2. Название журнала связано с идеей А.Туфанова об уходе из внешнего мира «к Самому Себе, в Эолию». Ср.: название первой книги стихов А.Туфанова «Эолова арфа».
21 Известия Архангельского Общества изучения Русского Севера, 1919, №3/4. С. 91—92.
22 Из жизни литературно-художественных кружков // Северное утро, 1919, №59, 7 марта. С. 2; Вечер футуризма // Вестник Временного правительства Северной области, 1919, №62, 22 марта. С. 2; Доклады о футуризме // Северное утро, 1919, №74, 22 марта. С. 2.
23 Доклады о футуризме // Вестник Временного правительства Северной области, 1919, №60, 20 марта. С. 3.
24 Это подтверждает и сам Туфанов, отметивший во вступительной статье книги «К зауми»: “в течение последних 4-х лет я задался целью установить имманентный телеологизм фонем, т. е. определенную функцию для каждого «звука»: вызывать определенные ощущения движений” (октябрь 1923).
25 Именно Ростовскую волость (Арх. губ., Шенкур. уезд) А.Туфанов считал землей предков (Очеретянский А. и др. Забытый авангард. Кн. 2. Нью-Йорк — СПб.. С. 200). Не исключено, что эта деталь так же мифологизирована, как и другие аспекты биографии Туфанова.
26 Мать Н.В. и А.В.Туфановых — Пелагея Ивановна Туфанова (Булыгина).
27 Иволгин <А.В.Туфанов>. Геройская смерть доктора Н.В.Туфанова // Русский Север, 1919, №17, 11 марта. С. 2; см. также: А. Т. <А.Туфанов>. Николай Васильевич Туфанов // Вестник Временного правительства Северной области, 1919, №47 (157), 4 марта. С. 3; (б. п.) Народные похороны героя, капитана Н.В.Туфанова // Вестник Временного правительства Северной области, 1919, №51, 8 марта. С. 3.
28 То, что месть за брата действительно владела им, подтверждает сам Туфанов в автобиографии (1922): “Дух моего <…> юного брата явился ко мне ночью, и я в полусне написал «Казнь смерти», в отмщение за него” (Богомолов 1993. С. 93).
29 Ср. архангельский адрес А.Туфанова: Никольское подворье, кв. 4.
30 Ляпустин С. Памяти доктора-воина // Вестник Временного правительства Северной области, 1919, №72, 3 апреля. С. 3.
31 Туфанов А. На поминках // Русский Север, 1919, №38, 5 апреля. С. 4.
32 Иволгин <А.В.Туфанов>. Панихида о докторе Н.В.Туфанове // Русский Север, 1919, №38, 5 апреля. С. 3—4; Т. <А.В.Туфанов>. Панихида по герое-докторе Н.В.Туфанове // Вестник Временного правительства Северной области, 1919, №77, 10 апреля. С. 4.
33 Вестник Временного правительства Северной области, 1919, №99, 8 мая. С. 3.
34 Образ утопленных офицеров, неоднократно встречающийся у Туфанова в архангельский период, объясняет туманное место в его автобиографии (1925): “революция оскорбила во мне образ ушкуйника. «На Кострому нападали, — думал я, — и баб бухарским купцам продавали, но людей на кострах не жгли, старцев не задушали и в воду в мешках никого не бросали». Говоря короче: я плюнул и произнес трехэтажное слово по адресу революции.” (Туфанов 1991. С. 171). Становится понятно, что речь идет не о февральской, а об октябрьской революции.
35 Т-ъ <А.В.Туфанов>. Накануне победы // Вестник Временного правительства Северной области, 1919, №88, 24 апреля. С. 3.
36 Богомолов 1993. С. 93.
37 Т-ъ. Крестовые батальоны // Вестник Временного правительства Северной области, 1919, №99, 8 мая. С. 3. Позднее, в автобиографии (1925) Туфанов писал совсем другое: «во время войны с немцами я побывал на фронтах — поглядеть, как люди дерутся. Эти драки, как и во время революции, мне не понравились» (Туфанов 1991. С. 171—172).
38 Т-ъ. Военные перспективы // Вестник Временного правительства Северной области, 1919, №105, 15 мая. С. 3.
39 А.В. <А.В.Туфанов>. Вести с большевистского фронта // Вестник Временного правительства Северной области, 1919, №99, 8 мая. С. 3—4.
40 А.Т-ъ. О русском солдате // Вестник Временного правительства Северной области, 1919, №161, 24 июля. С. 2.
41 Не вполне соответствует действительности и призвана скрыть его деятельность в Архангельске дата в автобиографии Туфанова (1922): с 1907 «я Никто по отношению к Обществу, моя душа — Нигде, и я, идущий в Бесцельность, Навсегда Ничей». Период с апреля по август 1919 никак не вписывается в эту автохарактеристику.
42 А. Т-ъ. В тылу // Вестник Временного правительства Северной области, 1919, №155, 17 июля. С. 2.
43 Расстрел шпионов // Вестник Временного правительства Северной области, 1919, №159, 22 июля. С. 1—2.
44 Наша война (Вологда), 1919, №150, 24 июля. С. 1.
45 S. N. // Вестник Временного правительства Северной области, 1919, №178, 14 августа. С. 2.
46 Награждение русского героя крестом «D.S.O.» // Вестник Временного правительства Северной области, 1919, №175, 10 авг.. С. 2.
47 Награждение убитого героя-доктора Н.В.Туфанова // Северное утро, 1919, №208, 13 авг.. С. 2.
Золотой крест «D.S.O.» — «Distinguished Service Order» — был учрежден в 1886 г. королевой Викторией. Орденом награждались британские офицеры и офицеры, сотрудничавшие с британской армией, за выдающиеся заслуги на войне. С течением времени «D.S.O.» превратился в награду за доблесть, который по степени значимости шел сразу за Викторианским крестом (высший орден Великобритании). Во время I-й мировой войны орден давался слишком свободно, в больших количествах им награждались штабные офицеры, что значительно снизило его престижность.
48 Л. О выставке // Возрождение Севера, 1919, №202, 14 сентября. С. 4.
49 Богомолов 1993. С. 91.
50 В середине ноября 1919 г. Туфанов был уже в Томске.
51 Туфанов 1991. С. 173.
52 Богомолов 1993. С. 93.
53. Туфанов 1991. С. 172.
54 Туфанов 1991, с 181